В омуте зелёных глаз

Сэм рукой по лицу проводит, точно усталость снять пытается, а потом в небольшое зеркало, что над раковиной висит, смотрит. И сам себе невольно подмигивает — очень уж настроение у него после горячего душа поднялось. Они целый день провели в дороге, и душ был как раз тем, что ему, Сэму, словно воздух необходим был сейчас. Он полотенце через плечо перекидывает и из ванной выходит, едва слышно себе при этом что-то под нос напевая. Да так и застывает с ртом раскрытым на пороге, моментально взглядом в Дина уперевшись. Тот на диванчике небольшом сидит. Одна рука расслабленно на спинке дивана лежит, а вторая — страницы дневника, что на коленях его лежит сейчас, переворачивает. Пальцы медленно по буквам и рисункам проходятся. И Сэму в этом некое благоговение видится, точно Дин таким образом ближе к отцу быть хочет. Сэма вдруг накрывает осознанием того, что за всей этой показушной бравадой и извечными остротами и ухмылками, коими Дин полон был, скрывается невероятно ранимый и хрупкий человек. И тронь только пальцем, как он рассыплется, праху подобно, — не соберёшь потом воедино ни за что. Сэм никогда не сомневался в силе Дина, в его неколебимой уверенности в собственной неуязвимости и способности любой напасти противостоять. Но за всем этим внешним фасадом скрывался совсем другой человек. Тот, о ком даже Сэм мог с огромной натяжкой сказать, что его знает. Он не знает о Дине ни черта. Только то, что тот сам позволяет ему увидеть и узнать. А это ничтожная капля в море, в сравнении с тем, что прячется за теми стенами, которые Дин вокруг себя возвёл. И Сэму обидно даже в чём-то, что Дин его близко к себе не подпускает, что не делится тем, что с ним происходит. Осознание этого горечью вдруг на языке оседает, точно тот дешёвый кофе, который так любит Дин. Хотя, не Сэму вовсе его в этом упрекать было. Он сам давно уже перестал с Дином самым сокровенным делиться. Но Сэм убеждал себя в том, что у его молчания свои причины есть. Ему страшно было перед Дином открываться, в чувствах своих признаваться. А про Руби он ему не рассказал, потому что знал, как тот на эту новость отреагирует. Эти двое просто на дух друг друга не переносили, а метаться меж двух огней Сэму отнюдь не хотелось. Но Сэму узнать не терпелось, какие же тайны прячутся за всеми этими масками, которые с лёгкостью такой менял всегда Дин. И чем сильнее Дин запирался на все засовы, тем острее внутри Сэма разгоралось желание ключ к этим дверям подобрать. Сэму страстно хотелось узнать обнажённого в своей беззащитности и открытости Дина, которого никому и никогда видеть не доводилось. Но где-то глубоко внутри сидела уверенность, что это будет не под силу ни ему, ни Дину. Уж слишком они оба привыкли прятаться за избитыми фразами да молчанием прикрываться. И это невыносимее всего было, они оба точно дар речи теряли, слов подобрать не могли, когда речь о чувствах друг друга заходила. Оба точно в преграду невидимую упирались да обратно тут же поворачивали, не в состоянии выход найти. И Сэма чувство не покидает, что вот такого расслабленного, беззащитного Дина, в мысли собственные погружённого, он вряд ли ещё когда-нибудь увидит. Он глаз от него отвести не может, понимая, что самым безбожным образом просто пялится на него. За всеми этими мыслями он момент пропускает, когда Дин вдруг глаза на него поднимает, словно только сейчас появление Сэма в комнате замечает. И Сэму вдруг жарко становится от взгляда этого, потому что он прекрасно понимает, каким его сейчас видит Дин. Поношенные джинсы с дырками на коленях, сползшие на бёдра так, что видно резинку боксеров, капельки воды, что так и остались на его руках, груди и животе после душа, и полотенце, перекинутое через плечо. Сэм бы и сам голову от картины подобной потерял, предстань Дин перед ним в таком виде. И во рту вдруг моментально сухо становится, сглотнуть нечем, только судорожный выдох с губ Сэма срывается, когда он огонь в глазах Дина видит. Дин смотрит на него, дрожащего, глазами буквально его пожирая, желаний своих ничуть не стесняясь и не скрывая. И Сэм чувствует, как всё тело его моментально напрягается. Он себе сейчас пружину сжатую до предела напоминает. Взгляд Дина — взгляд хищника, который цель уже себе заприметил и не отступится от неё ни за что. И Сэм не уверен даже, что готов этому хищнику хоть как-то противостоять. Хотелось лишь во власть этих рук отдаться, в полыхающих пламенем адским глазах утонуть, губы эти идеально очерченные на каждом сантиметре своего тела ощутить. Но он лишь на месте застывает, не в силах ни шага ступить. Он лишь дрожь, что прокатывается сейчас по телу, от взгляда Дина на себе ощущает. И остаётся лишь сглатывать, с трудом вязкую слюну в горло проталкивая. Сэм лишь глазами за Дином следит. Тот с дивана встаёт и медленно, словно в замедленной съёмке всё происходит, к нему подходит. — Сэмми, — доносится до него вкрадчивый шёпот. Дин так близко от него замирает, горячим дыханием лицо опаляя, что Сэм дёргается невольно. Дин его пальцами за подбородок удерживает, а Сэм глаз не может от губ его отвести. Он плавится да обмякает от одного только взгляда этой горящей всепоглощающим желанием зелени. И воздух моментально весь из лёгких вышибает, когда Дин расстояние между ними до жалких пары миллиметров сокращает и в губы ему выдыхает: — Какой же ты красивый… Сэмми. И весь мир летит в адово пламя, когда он мягкие губы Дина на своих ощущает.