утихает всякое — вой ли, лай. ты и сам другой, и былое — дым, но приходит полночь, и пара глаз, незабытых, красивых, серьезных глаз так и смотрит из темноты.
***
Сэм пуговицу последнюю на кипенно-белой рубашке застёгивает и взглядом придирчивым себя в зеркало оглядывает. И даже улыбнуться собственному отражению хочется, настолько настроение у него прекрасное сегодняшним вечером. Он небольшую бархатную коробочку с полки берёт, в руках её долго вертит, словно не решил до конца, что же с ней делать всё-таки. И лишь плечом дёргает, собираясь уже в карман брюк её спрятать, как раздаётся звонок в дверь. В тишине квартиры резкая трель дверного звонка по ушам режет и звучит очень уж громко, чем Сэма невольно поморщиться заставляет. И следом же три глухих удара в дверь раздаются. «Быть этого не может», — тут же проносится в голове мысль, но Сэм гонит её прочь, не желая надеждами себя напрасными тешить. Но потом три удара повторяются снова. Это не может быть простым совпадением. Сэм на негнущихся ногах буквально к двери себя подойти заставляет. Вдох глубокий делает, точно дыхание перед прыжком в воду задерживает. Рывком резким дверь распахивает. — Господи Иисусе, — только и способен выдохнуть он, увидев того, кто на пороге его объявился. — Не поминай имя Господа всуе, — вторит ему низкий голос с хрипотцой. Голос, который всегда мурашки у него вызывал да вздрагивать в предвкушении чего-то большего заставлял. — Дин… — одними только губами, так тихо, что сам себя едва слышит. И имя это тут же губы жжёт да горечью на них оседает. Сэм картине, представшей глазам его, поверить никак не может. Даже мысль ущипнуть себя возникает, но он гонит её прочь от себя как нелепость полнейшую. Не время сейчас ерундой из сказок заниматься. Глаза его беспокойно по лицу да фигуре Дина бегают. И зрелище это отнюдь радости Сэму не доставляет. Взгляд тут же цепляется за разбитую нижнюю губу, за струйку крови, которая из уголка рта стекает, за глубокий ножевой порез на скуле, за рассечённую бровь. Костяшки пальцев сбиты в кровь, а правую руку Дин к левому боку прижимает, где пятно кровавое расплылось. Некогда белая футболка вся пятнами крови расцвечена — не только Дина, надо полагать. Но Сэм вдруг на мысли себя ловит, что даже в таком виде Дин Винчестер прекрасен, и взгляд от него отвести не может. В том всегда эта красота была: дикая, необузданная, что влекла к себе Сэма, словно мотылька пламя свечи манит. Дину индивидуальности и стиля было не занимать. И Сэм тонул всегда в этих глазах цвета летней листвы, которые сейчас каким-то лихорадочным блеском горели. Глаз оторвать не мог от этих идеально очерченных, слегка припухлых губ, которые Дин то и дело кончиком языка облизывал, чем Сэма каждый раз дыхание задерживать заставлял. — Сэмми… может, поможешь? Или так и будешь дальше пялиться? — Да, да, конечно, — голос Дина его из мыслей собственных выдёргивает да в реальность возвращает. Сэм встряхивается и к визитёру своему неожиданному шаг делает. И вовремя как раз — Сэм подхватить едва Дина успевает, настолько он уже ослаб. Дин крепко в плечо Сэма пальцами впивается, чем невольно шипеть от боли того заставляет, и наваливается на него, не в силах сам больше и шагу ступить. Сэм лишь крепче Дина к себе прижимает, мысленно распрощавшись с любимой рубашкой. Белоснежная ткань тут же в ярко-красное окрашивается, будто на снегу маки кровавые распускаются. — Моя любимая рубашка, между прочим, была, — едва ли не сквозь зубы цедит Сэм, помогая Дину на диван сесть. Кожаную обивку того ничем не испортишь. — Я куплю тебе новую, Сэмми, — Дин на спинку дивана откидывается, глаза прикрывая. — Не ной только точно дитя малое, — но даже смертельная усталость не спасает Сэма от язвительности Дина. Сэм в ответ лишь фыркает да глаза закатывает. Дина ничто уже не исправит. И не то чтобы Сэму это не нравилось — в этом всё очарование Винчестера было, что заставило когда-то его, наивного и юного, голову потерять. — Я сейчас, Дин, — бросает Сэм, на ходу стягивая с себя безнадёжно испорченную рубашку и в ванную направляясь. — Потерпи немного. Он возвращается буквально через пару минут, неся с собой смоченное водой полотенце и аптечку со всем необходимым. На диван рядом с Дином опускается и аккуратно, стараясь как можно меньше боли ему причинить, кровь с лица стирает. Дин шипит даже от этих лёгких прикосновений, но молча позволяет Сэму в порядок лицо своё привести, насколько это вообще сейчас возможно. — Дин, мне нужно рану твою на животе осмотреть, — Сэм руку Дина убирает, желание пройтись губами по этим костяшкам разбитым в себе с трудом огромным подавляя. — Твою ж мать, — тихо выдыхает он, понимая, что футболка к ране прилипла. Теперь только отдирать придётся. Ему не хочется ещё больше Дину боли причинять. Хотя, тот сам виноват. Нечего было снова в неприятности влезать. — Выпить у тебя найдётся, Гиппократ? — на губах Дина усмешка расцветает, словно вся эта ситуация его лишь забавляет. Сэм только головой качает, но без лишних слов на кухне исчезает и приносит бутылку виски и пару стаканов. Ему тоже выпить не мешало бы. Протягивает Дину стакан с янтарной жидкостью, который тот тут же залпом осушает. — Не тяни уже, Сэмми, — слова Дину с трудом даются. — Тебе же не впервой. Сэм глоток виски для храбрости делает, чувствуя, как жидкость волной обжигающей по горлу проходится и в пустой желудок падает. А потом вдыхает глубоко и рывком отдирает футболку, чем невольные ругательства у Дина вызывает. — Проклятье. Сэм рану аккуратно антисептиком промывает, и открывшаяся глазам картина его не радует совсем. Его познания в медицине весьма поверхностные, но даже его знаний хватает, чтобы понять, что дело дрянь. Рана достаточно глубокая да и воспалилась по краям. — Придётся зашивать, — бурчит он себе под нос и достаёт из аптечки всё необходимое, едва с дрожью в руках справляясь. Давно он уже этим не занимался. Сэм нитку в иголку вставляет и глаз от торса Дина отвести не может. На животе и груди несколько шрамов добавилось, по которым так и хочется сейчас пальцами пройтись, контуры их запоминая. И, судя по тому, какие ужасные это были рубцы, Дину пришлось самому себя латать. — Я давно уже этим не занимался, предупреждаю.***
Дина почти убаюкивает это ворчание Сэма. И он точно бы в сон провалился, если бы никто сейчас не колол его иголкой. Дин вздрагивает от прикосновения прохладных пальцев Сэма к разгорячённой коже и во власть этих опытных рук отдаётся. Сэм может ворчать сколько угодно, но у него действительно очень лёгкая рука и он не раз уже Дину раны зашивал. Выпитое натощак виски, потеря крови да присутствие рядом Сэма лишает его способности здраво мыслить. Хочется лишь глаза закрыть да проспать сном праведника до самого утра. Но Дин мысли эти прочь от себя гонит. Ему никак нельзя тут оставаться. Каким бы подонком он себя не ощущал порой, но данное много лет назад обещание нарушать всё же не хотелось. И пусть это решение заявиться к Сэму и было спонтанным, он уйдёт сразу же, как сможет хоть немного на ногах сам стоять. Всего-то пару часов нужно, чтобы в себя прийти. А потом он исчезнет из жизни Сэма. На этот раз уже навсегда. Он и так уже Сэму все планы на вечер спутал. Теперь тот вместо того, чтобы девушке своей предложение делать, сидит тут с ним и рану очередную зашивает. — Мне не нравится эта рана, Дин, — тихий голос Сэма в его мысли врывается и глаза открыть заставляет. — Если до утра краснота не спадёт, я звоню отцу, — твёрдо произносит он. — Твой отец меня тут же копам сдаст, — Дин в глаза Сэму смотрит и поражается тому, как сильно тот изменился. Уже далеко не тот невинный мальчишка, с которым Дин однажды на улице столкнулся. Карие глаза, что так внимательно его сейчас изучают, решимости полны, губы в тонкую линию сжаты. Только слегка подрагивающие кончики ресниц выдают волнение и беспокойство. — В прошлый раз не сдал же, — тут же парирует Сэм. — Лучше бы сдал, — лишь хмыкает в ответ Дин, непонимание в глаза Сэма замечая. И понимает, что лишнего сболтнул. Сэм теперь точно от него не отстанет, пока любопытство, коим зажглись моментально глаза, не удовлетворит. — Дин… — только и произносит он. Как всегда на выдохе, растягивая «и». Но сейчас в звуках собственного имени Дину лёгкая угроза слышится да желание его на чистую воду вывести. — Он тогда обещание с меня взял, — сдаётся в конце концов Дин. — Он даёт мне возможность уйти, а я должен в покое тебя оставить… — Вот же старый сукин сын, — Сэм тут же с дивана вскакивает да комнату шагами мерить начинает, точно тигр в клетке запертый. — А я всё голову ломал, куда ты пропал. Почему ты мне ничего не объяснил, Дин? Почему?! — голос Сэма на крик срывается. — Ты хоть представляешь, что я пережил, когда ты пропал. — Я знаю, Сэмми, — едва выдавливает из себя Дин. Он и подумать не мог, что этот разговор когда-нибудь между ними состоится, и не готов был совсем перед Сэмом оправдываться. — Но тебе ведь без меня лучше стало, Сэм. Ты колледж закончил, у тебя престижная работа… невеста, которой ты собирался предложение делать, — последние слова тупой болью в сердце отдаются, и Дин морщится даже от этого. — Что? Откуда ты знаешь? — Я так и не смог, Сэмми… Дин глаза закрывает да выдыхает устало. Как же всё это ему осточертело. Он устал бегать. От себя, от своих чувств, от Сэма. И плевать хотелось на данное обещание. Но решение теперь только за Сэмом было. У Дина не было права и тогда, три года назад, всё за него решать, нет такого права и сейчас. Свой выбор Дин давно уже сделал. Кажется, тогда ещё, когда познакомился только с этим юнцом. Дин до сих пор поражался тому факту, как они, столь непохожие друг на друга, вообще язык общий найти смогли. Но в одном был уверен точно: его, главаря одной из местных уличных банд, точно магнитом тянуло к этому девственно чистому и наивному студенту юридического колледжа. В чувства свои — нежданные, непрошеные и совершенно неуместные — Дин верить отказывался, пока не понял, что всё время мысленно разговаривает с Сэмом. Образ мальчишки никак не выходил у него из головы, чем бы он ни занимался. Дикая смесь из вожделения, симпатии, беспокойства и злости на самого себя заставляла его неделями старательно избегать Сэма, а потом так же неистово искать с ним встречи под самыми дурацкими предлогами. Но втягивать Сэма в свою жизнь, полную опасностей, совершенно не хотелось. Не хотелось портить эту чистую, ничем не запятнанную душу. Но и уйти совсем он так и не смог. Всегда был рядом, держась в тени и готовый в любой момент подхватить Сэма, если потребуется, не дав ему упасть. — Почему ты не дал мне знать… Дин! Я два года пытался жизнь свою наладить, не знал, что и думать. Понятия не имел, что с тобой, где тебя искать, — Дин в голосе Сэма дрожь улавливает и слёзы в глазах замечает. И эти слёзы сердце ему сейчас вдребезги разбивают да душу на части рвут. — А ты всё время рядом был… — голос Сэма дрожит и ломается. Он по лицу устало рукой проводит, словно это поможет ему справиться с услышанным.***
— Ты идиот, Дин, — только и произносит Сэм, не в силах до конца ещё услышанное осознать. — Какой же ты идиот. Почему ты мне ничего не сказал? — А смысл? — тут же вскидывается Дин. — Чтобы ты учёбу свою бросил и связался не пойми с кем. Я бы себе никогда не простил, Сэм, если бы с тобой что-нибудь случилось. — У тебя не было права за меня решать. Я не маленький мальчик, которому защита папочкина требуется. И Сэм стакан в стену запускает, всю обуревающую его сейчас злость и ярость в этот жест вкладывая. И плевать абсолютно, что осколками потом будет весь пол усыпан, ему сейчас так необходимо чувства свои на волю отпустить. — Между нами всегда что-то было, Дин, — слова эти с огромным трудом ему даются. — А ты просто исчез… бросил меня, словно я никогда ничего для тебя не значил. Дин дёргается от этих слов, точно от пощёчины. И это движение от взгляда Сэма не ускользает. Он на пол рядом с диваном опускается, руки Дина в свои заключает да к костяшкам сбитым губами прижимается. И застывает так, счёт времени теряя. Все эти годы он пытался начать жизнь свою заново. Пытался сердце своё, на множество и множество осколков разбитое, безуспешно склеить. Но только всё глубже и глубже во тьму проваливался, не в силах себя из бездны этой вытащить. Без Дина всё моментально стало не так: мир точно всех звуков и красок лишился, а сам Сэм в бледное подобие себя прежнего превратился. И только появившаяся в его жизни Руби смогла его из этого небытия вытащить. Сэм благодарен ей за спасение был, но прекрасно понимал, что она и ничтожной доли тех чувств и эмоций в нём не вызывает, что неизменно присутствие рядом Дина несло. И он никогда не сказал бы, что побудило его купить это кольцо и решиться на то, чтобы предложение ей сделать. Это было совсем не тем, чего ему бы хотелось. Связать свою жизнь с Руби? Теперь, после внезапного появления Дина, он понял, какую глупую ошибку едва не совершил, решив соединить свою судьбу с той, которую никогда и не любил даже. На одной благодарности да дружбе прочных отношений не построишь. А обманывать ни в чём не повинную Руби не хотелось. Он завтра же с ней встретится, всё ей объяснит. — Только попробуй ещё раз такой фокус выкинуть, Дин Винчестер, — он в глаза Дину смотрит, теряясь моментально в той черноте, что к границе радужки сейчас зелень выталкивает, — и я тебя из-под земли достану. Дин лишь улыбается ему краешком рта да что-то бормочет в ответ нечленораздельное. И манит легонько пальцем Сэма к себе. И Сэм навстречу ему подаётся, в поцелуе робком к губам разбитым прижимаясь. — Прости меня, Сэмми, — Дин ему в губы выдыхает, дыханием горячим лицо опаляя, чем голову моментально кружит. Сэм лишь поцелуй углубляет, за загривок Дина берёт да пальцами по выступающим позвонкам проходится. — Больше никуда тебя не отпущу, Дин, — он на диван аккуратно Дина опускает и нависает над ним. — Даже если против мира всего пойти придётся. Ты больше от меня не отделаешься. И усмешку, что на губах Дина возникает, тут же сцеловывает, напрочь звонок в дверь игнорируя.