В омуте зелёных глаз

Дин из кусочков состоит, он будто лоскутное одеяло из множества и множества разных фрагментов сшит. И Сэм воедино все эти кусочки и лоскутки собрать пытается, чтобы в картину единую их сложить. Но каждый раз что-то важное от него ускользает. То, без чего Дин и не Дин вовсе. И сколько бы Сэм над разгадкой этой ни бился, ничего у него не выходит. Но он каждый такой кусочек мозаики бережно в памяти хранит, тщетно понять пытаясь, в чём же очарование Дина заключено, в чём сила его и притягательность. Дин — это терпкий вкус виски, который на губах и языке оседает, и жар поцелуев, который кожу опаляет, заставляя Сэма дрожать и лишь сильнее за одеяло цепляться. Это невесомые касания кончиками пальцев и такие крепкие объятия, что, кажется, рёбра трещат и моментально дышать становится нечем. Это взгляд, который насквозь прожигает и в душу заглядывает. Это длинные ресницы, которые горящую озорством зелень в тени собственной скрывают. Это веснушки золотистые, рассыпанные по носу и щекам, которые Сэм так целовать любит. Это насмешка, которая в уголках рта прячется, и мягкая мальчишеская улыбка, лишь Сэму одному предназначенная, в которой тепла столько, что Сэм плавится невольно, под чары её попадая. Это сталь в голосе и бархатистые нотки, когда Дин с Сэмом разговаривает. Это голос, от которого мурашки по коже бегут, от которого дыхание перехватывает. Это бурлящий горный поток, который в себя затягивает, не позволяя выбраться. Это водоворот, в который, попав однажды, не выберешься уже никогда. Это всегда неприкрытые ничем эмоции, что на лице отражаются. Он словно открытая книга, которую любой прочитать может. Но книга эта с секретом — на поверхности лишь малая часть видна, та, что всем и каждому доступна. Настоящий же Дин — тайна за семью печатями, ключ к которой только избранные подобрать способны. Дин — это всё про себя и ничего на виду. Это правда горькая, ложь сладкая, что по венам струится, одурманивая и за собой увлекая. Это дрожащие в глазах слёзы, когда уходят самые дорогие люди, когда невозможно уже боль в себе прятать и улыбаться, когда сердце на множество осколков разбивается. Это красные от вечного недосыпа глаза и искусанные губы, потому что боли слишком много и она наружу рвётся, грозясь затопить всех и вся, утащив с собой Дина на самое дно. Дин — тот, кто прятаться умеет, будучи у всех на виду. Кто чувства свои скрывает, масками прикрываясь. Он тот, за кем следят пристально, на кого равняются, кому подражать хотят, но он внимание это бесконечное на тихую гавань променять готов, где никто его не знал бы, а лишь мило улыбался, на улице повстречав. Он тот, кто личину свою постоянно меняет, кто потерялся уже в них настолько, что себя настоящего скоро позабудет. И только Сэм обратно его каждый раз возвращает, напоминая ему обо всём, что действительно важно и значение имеет. Это огонь, который в самое сердце неизменно бьёт. Опасный и манящий. И Сэм летит на него, как мотылёк, пламенем свечи заворожённый, и плевать ему на то, что сгорит он в пламени этом. Это желание, пульсирующее в голове, разрастающееся опухоли подобно, выбивающее все прочие мысли. И Сэм ему противостоять не может. В каждом слове Дина ласка и нежность. В каждом его прикосновении сила и трепет, что на коже оседает. Дин — это хрупкость стекла и прочность стали. Это тонкая и ранимая душа в закалённом теле Охотника. Это беспричинная откровенность, когда её совсем не ждёшь, которая словно обухом по голове бьёт, и глухая оборона, заканчивающаяся неизменной фразой «Я в порядке» в тот момент, когда так поговорить хочется. Это гром среди ясного неба, снег посреди жаркого летнего дня. Дин — это всегда неожиданность и спонтанность. Дин как глоток холодного свежего воздуха после удушающей атмосферы напрочь прокуренного бара, который бодрит и отрезвляет, но он же пьянит и голову кружит похлеще любого алкоголя. Дин — это мягкость, которая светится в его глазах, когда он улыбается, а в уголках глаз при этом морщинки-лучики появляются. Это улыбка, полная нежности, когда он смотрит на тех, кто ему дорог, кто в сердце его навсегда поселился. Таких ничтожно мало, и каждым из них Дин дорожит, за каждого жизнь свою отдать готов. Но нежность эта и мягкость обманчивы. Улыбка моментально в оскал звериный превращается, в глазах сталь блестит, а руки сами собой за оружием тянутся, когда кто-то угрожает тем, кого он любит. И Сэм смотрит в эти глаза, тонет в них, и давно уже счёт попыткам своим теряет. Он просто наслаждается тем, что есть у него. Здесь и сейчас, потому что Дин — это единственное, что значение имеет. Всегда имело и будет иметь.