В омуте зелёных глаз

Сэм вздрагивает, глаза распахивает и тут же закрывает их — яркий свет из окна резко по глазам бьёт. Выдыхает протяжно, понять пытаясь, что же именно его разбудило. Но ощущение это слишком призрачно, туманно и не ухватиться за него никак. Он бормотание едва слышное различает и голову в сторону поворачивает. Да так и замирает, не в силах взгляда от картины ему открывшейся отвести. Дин на животе на второй половине кровати спит. Подушка подмята под себя, одеяло где-то в ногах запуталось. Футболка собралась складками во время сна, обнажив небольшой участок спины. И захотелось тут же в памяти этот момент запечатлеть, на подкорку записать. Сэм сглатывает шумно, вязкую слюну в горло с трудом огромным проталкивая. Сердце бешено заходится в груди. Ему безумно хочется прикоснуться к этой полоске кожи, почувствовать исходящее от неё тепло. Пройтись немного вверх по спине, очертить линии позвонков. Дотронуться до каждого шрама хочется, повторяя их узор витиеватый, путаясь в этих перекрестиях. Сэм помнит каждый из них, многие раны сам же и зашивал. Но никогда не прикасался он к этим линиям с благоговейным трепетом. Сэм покалывание лёгкое в кончиках пальцев ощущает, чувствует, как внутри желание зарождается, и зверь, изголодавшийся по теплу и ласке, голову поднимает. Он плечом дёргает, будто наваждение сбросить пытается. Спускает ноги с кровати. Напольное покрытие тут же ступни холодит, заставляя вздрогнуть невольно. Но прохлада та несёт с собой лишь слабое успокоение. Сэму мало этого. Он на ногах негнущихся, куклой себя сейчас ощущая, в ванную бредёт. Свет даже не включает, довольствуясь той узкой полоской света, что из комнаты проникает. Ему на отражение собственное в зеркале взглянуть страшно. Он боится увидеть этот лихорадочный блеск в глазах, искусанные губы и хищный оскал. Упругие струи по плечам широким хлещут. Сэм голову запрокидывает, лицо под них подставляет. Ему нужно, чтобы вода прочь с собой всё унесла, закрутила в водовороте водостока, вновь ясность в мысли вернула. Но ей не под силу это — легче ничуть не становится. Сэма лишь дрожь от воды ледяной до костей буквально пробирает. — Пожалуйста… — он сам не знает, кого и о чём сейчас просит. — Пожалуйста… — едва слышно, спиной к прохладе кафеля прижимаясь, сползая вниз по стенке, голову на руки роняя, лицо в ладонях пряча. Слова наждачкой горло изнутри царапают и, с губ срываясь, разлетаются на тысячи и тысячи осколков, к ногам его грузом непомерным падают. Сэм устал жутко. Устал от этой игры в прятки, от разговоров, которые непременно лишь больше вопросов — не ответов отнюдь — с собой несли. Всё это на плечи давило и дышать мешало. Хотелось хоть раз сделать что-то для себя, без оглядки на мнение окружающих, без терзаний по поводу того, а что же о нём подумают. Плевать было абсолютно. Плевать на всех, кроме Дина. Его осуждения Сэм не вынес бы — уж лучше сразу в Ад добровольно спуститься. И он выбрал путь, показавшийся ему наиболее лёгким, — избегать общества Дина. Сэм в библиотеках пропадал, в книги с головой зарывался, прятался за экраном ноутбука, только бы на Дина не смотреть, только бы не тонуть в том пламени, которым зелень эта всегда горела. Прошли недели, месяцы прежде чем он осознал, что не может так больше. Невозможно было чувства свои игнорировать, глубже и глубже их зарывая. Они разрывали его изнутри, заживо сгорать заставляли. Сэм задыхался под тяжестью вины, которую перед Дином ощущал до сих пор за то, что бросил его когда-то, не в силах отцу противостоять, желания свои отстаивая. — Сэмми… — врывается в сознание голос Дина. Сэм в реальность возвращается, головой встряхивая, и тут же на взгляд Дина натыкается. В нём сейчас беспокойство плещется, но Сэм лишь чёрную бездну зрачка видит, что на дно его тянет. — Сэмми, — голос Дина нежности какой-то неизъяснимой теперь полон. И Сэм тянется невольно за обжигающе горячей ладонью Дина, что на щёку его ложится. Он глаза прикрывает, лаской этой наслаждается, ловя образ Дина сквозь ресницы. Чувствует, как дыхание Дина губы его опаляет, когда тот чуть ближе наклоняется. И это с ума буквально Сэма сводит. Хочется прикоснуться к этим идеально очерченным губам, языком в касании невесомом по ним пройтись, будто испрашивая разрешения внутрь пустить. Хочется поверить, что ему не показалось, что он не придумал все эти взгляды Дина, которые порой ловил на себе. И воздух из лёгких моментально выбивает, когда Дин ещё ближе наклоняется. Губы Дина, касающиеся его собственных, Сэма в трепетный ужас приводят. Он глаза распахивает и отшатывается невольно. — Дин? — голос дрожит и в шёпот едва слышный скатывается. Но Дин словно не слышит его — он снова Сэма целует. Чуть увереннее, чуть настойчивее в губы впивается. Языком по нижней проходится, слегка зубами прихватывая. Сэм дышит словно лошадь загнанная, с шумом втягивает носом воздух и выдыхает рвано. Сэм сдаётся, вперёд подаётся, пальцами в плечи Дина впивается. Видит, как в глазах этих напротив загорается собственнический блеск. В чём-то даже триумфальный. Дин гасит его тут же ресницами длинными, но тщетно — Сэм всё ещё видит отголоски эти в зелёных омутах Дина. И мир за пределами этой комнаты существовать перестаёт. Есть только они — Дин и Сэм — и горячее судорожное дыхание. Одно на двоих. Отныне и навсегда.