В омуте зелёных глаз

Я буду верно охранять твой сон, Я буду караулить твой покой, Пока ты спишь, я стерегу твой дом, И я у ног, я рядом, я весь твой!

Импала привычно скрипит дверцей, когда он из машины выбирается. Плечами слегка передёргивает, на нём сейчас лишь рубашка одна — куртка так и осталась в бункере — а ночи как-то резко стали холодными. Или это он просто счёт времени потерял в поисках призрачной надежды, позабыв, что на улице давно уже осень. Делает пару шагов к двери да так и застывает на месте. Его поражает царящая вокруг тишина. Кажется, она настолько осязаема, что её даже коснуться можно. Запрокидывает голову и видит в этой чернильной мгле множество звёзд. И от картины этой уголки губ сами собой вверх ползут, взгляд теплеет и перестаёт быть таким колючим, а плечи расслабляются, и он выдыхает. Долго, протяжно. Точно непомерный груз с себя сбрасывает. И хочется остаться в этом моменте навсегда. Хочется сесть на ещё тёплый капот Детки, устроить голову на коленях Дина, чувствуя, как тот неторопливо пальцами длинными волосы перебирает. И просто молча смотреть на звёзды — даже слова казались излишними сейчас. Как же давно они себе ничего подобного не позволяли, напрочь позабыв о простых человеческих радостях. Бункер встречает его тишиной. Но тут она разительно отличается от той, что за стенами этими, под небом звёздным раскинулась. Внутри она давит, напоминает о том, что запущен давным-давно таймер, а секундная стрелка неумолимо отсчитывает время. Время, которого так мало у них осталось, чтобы Метку снять. У Сэма уж точно, потому как Дин смирился с неизбежностью уже. Имя брата готово вот-вот сорваться с его губ, когда Сэм взгляд на часы бросает и только теперь осознаёт, почему в бункере так тихо. Время давно за полночь перевалило: Дин спит уже, наверное. Сам он порядком задержался в дороге, и тело теперь всё ломило от долгого сидения за рулём. На столе стоит початая бутылка виски и почему-то два стакана: причём из одного явно никто не пил. Неужели Дин ждал его? Сэм делает глоток-другой прямо из бутылки и ждёт, пока тепло от выпитого по всему телу растечётся, но оно же и лишает его хотя бы малейшего желания двигаться и что-то делать. Хочется лишь спать. И тут уже любая горизонтальная поверхность подойдёт. Сэм почти уступает соблазну упасть на стул и забыться хотя бы на пару мгновений. Но он только встряхивает головой и на ногах подкашивающихся к комнате собственной бредёт, приглушая свет за собой. Да так и замирает на пороге, не в силах дальше и шагу ступить. В реальность увиденного он далеко не сразу поверить может. На его кровати, подмяв подушку под себя, спал Дин, распластавшись на животе морской звезде подобно. Сэму даже кажется, что он дверью ошибся, но нет, комната определённо ему принадлежит. И Сэм выдыхает устало, скользит вниз по стене, на пол садится, подтягивая колени к груди. Тело жуткой болью на каждое движение отдаётся — он сам слишком измотан сейчас, чтобы сон брата охранять. Но затылком к стене прислоняется, глаза прикрывает и вслушивается в размеренное дыхание Дина, готовый подскочить в любой момент. Сэм слишком хорошо помнит кошмары, мучившие Дина после того, как тот из Ада вернулся. Сон его тогда больше бред напоминал. Дин едва ли забывался зыбкой дремотой хотя бы на пару часов, просыпаясь постоянно от собственных же криков. И сейчас они снова вернулись, хоть Дин и пытается их тщательно от Сэма скрывать. Но тщетно всё: такие крики невозможно было скрыть, пусть их комнаты и разделяли толстые стены и метры коридора. Спустя час от неудобной позы ноги немеют, а всё тело точно деревянным становится. Ему так хочется встать сейчас и завалиться в кровать, чтобы дать мышцам хоть немного расслабиться, но он гонит эти мысли прочь от себя. Не может сейчас Дина один на один с его страхами оставить, не может его в битве этой бросить. Сэм ноги вытягивает и не может сдержать протяжный стон, что с губ невольно срывается. И тут же замечает, как дёргается Дин, как подскакивает моментально на постели. Сон Охотника никогда не был крепким — это вопрос выживания был зачастую. — Проклятье, Сэмми, — голос его хрипит после сна, — ты что здесь делаешь? — Вообще-то, это моя комната, — хмыкает Сэм в ответ, обводя помещение рукой, которая едва ли слушается его сейчас. — И это я должен тебя спросить: какого чёрта, Дин? Сэм улыбку сдержать не может, глядя на Дина. Он весь взъерошенный сейчас после сна, нахохлившийся, точно воробей, с ошалевшим совершенно взглядом и искусанными губами. Дин явно растерян и понять не может, где он и что за чертовщина тут творится. И от этого вида что-то тёплое ворочаться в груди Сэма начинает, наполняя его всего. — Я… — Дин спотыкается тут же, не в силах нужных слов подобрать. — Я так устал, Сэмми. От всего этого, — рука его при этом машинально тянется к Метке и сжимает то место, где это клеймо уродует кожу. — Хотел подождать тебя здесь, но вырубился, видимо. — Это я вижу, — голос Сэма теплеет. Он воспоминаниям собственным ухмыляется: когда-то давно, кажется, целую жизнь назад, Дин вот так же ждал его в номерах мотеля, в которых они останавливались, пока Сэм коротал вечера за книжками в библиотеках или провожал домой местных девчонок. Ему бы влетело тогда от Дина знатно, узнай только тот, где он пропадает. — Давай спать, Сэмми, — Дин двигается на кровати и слегка хлопает по одеялу рядом с собой, точно приглашает. Сэм брови удивлённо вскидывает и поверить в услышанное не может. Они не спали вместе на одной кровати уже лет… целую вечность, кажется. В какой-то момент Сэм, не в силах больше контролировать свои взбунтовавшиеся гормоны, перестал по ночам в кровать Дина забираться. Он слишком боялся тогда реакции собственного организма на тело Дина, на исходящее от него тепло и прикосновения, ведь тот вечно опутывал его руками и ногами точно осьминог. И вырваться из этой хватки было нереально просто. — Сэм, ну же, — Дин видит его явное замешательство, — приставать не буду. Обещаю, — уже Дин не может сдержать улыбку. — Сэмми, — лениво тянет он, и Сэм ловит себя на том, что его ведёт от этой лёгкой хрипотцы в голосе Дина, от той неги и расслабленности, которой от него сейчас веет. И Сэм понимает вдруг, что Дин не отступится, какие бы аргументы он ни приводил ему сейчас, пытаясь доказать всю абсурдность данной затеи. По глазам было видно, что стоять на своём Дин будет до конца. И он уступает. Медленно поднимается с пола, проклиная безрассудство собственное: можно же было в комнату Дина пойти и там спать лечь. В любом случае услышал бы, если бы тот проснулся. На край кровати присаживается аккуратно, точно даёт ещё себе шанс сбежать, на попятный пойти. Но даже выдохнуть не успевает, как чужие руки обвивают его за плечи и живот и за собой утягивают. И возмутиться бы данному поведению Дина, но все слова почему-то в горле мгновенно застревают. И Сэм расслабляется в этих сильных руках, которые всегда, с самого детства, лишь чувство защищённости с собой несли. — Да не ёрзай ты так, — Дин выдыхает ему в шею, и от жара этого дыхания пульс Сэма подскакивает моментально. Дин носом ему в волосы зарывается и втягивает их запах. А у Сэма мурашки по телу бегут, кровь в ушах шумит, да сердце готово вот-вот из груди выскочить, так заполошно оно сейчас о рёбра бьётся. — Спи, Сэмми, сладких снов, — снова опаляет его горячее дыхание Дина. И Сэм почти моментально в сон проваливается, позволяя теплу Дина окутать его точно одеяло. Он не чувствует уже, как губы Дина касаются его виска, после чего тот сам засыпает.