В омуте зелёных глаз

— Мне жить, а ты умрёшь? — В общем и целом, да! © «Сверхъестественное» 3.01

«Что ты сделал, Дин? На самом деле, что?» — бьётся мысль в голове Сэма, лишая его напрочь покоя. Так и зудит она под кожей всю дорогу до бункера, вынуждая впиваться в Дина взглядом, пытаясь уловить хоть что-то в его движениях, словах, что могло на мысль верную навести. И Сэм почти улавливает это призрачное нечто за хвост, но оно исчезает каждый раз, развеивается туманной дымке подобно, просачивается песком сквозь пальцы. Сэм ни слову Дина не верит. Слишком хорошо он знает его, чтобы принять всё за монету чистую. От всего сказанного Дином так и несёт ложью и нежеланием правду говорить. Уж слишком Дин спокоен сейчас. Сэм отворачивается к окну, желая хоть немного на что-то другое переключиться, но желание докопаться до правды не отпускает никак, вгрызается в мозг и держит лапой цепкой. Прикрывает глаза, морщится слегка от ноющей боли в ране и выдыхает протяжно. Когда-нибудь Сэм обязательно правду узнает, что же с братом его случилось, пока сам он пребывал где-то на грани жизни и смерти. Он отключается, кажется, лишь на минуту, но когда открывает глаза, за окном машины уже темно. Сэм потягивается слегка, разминая затёкшие конечности — не с его ростом, конечно, спать на пассажирском сидении, — и поворачивается к Дину. Тот выглядит слегка уставшим, но при этом каким-то расслабленным и даже умитворённым. Длинные пальцы отстукивают по кожаной оплётке руля только ему один известный мотив, губы слегка шевелятся, беззвучно подпевая. И Сэм зависает на мгновение-другое, не в силах взора от картины представшей пред глазами оторвать. Он готов вечность, кажется, целую смотреть на Дина. И едва ли осознать успевает, что именно его толкает на это, как кладёт Дину руку на затылок и приближает губы к его уху. — Что ты сделал, Дин? — вкрадчивым шёпотом, касаясь губами горячими мочки уха. Сэм улавливает дрожь, прокатившуюся по телу Дина, ловит её губами, а потом вынуждает в глаза себе посмотреть. И плевать ему на то совершенно, что машина так опасно виляет сейчас по шоссе. Ему нужно знать правду. Раздаётся противный скрежет тормозов, и звук этот отдаётся во всём теле моментально. И Сэму кажется, пусть и на мгновение всего, что Детка злится, посылает проклятия молчаливые в адрес тех, кто позволяет себе так с ней обращаться. Машина замирает на обочине, точно ждёт, что же дальше за всем этим последует. Дин дёргается невольно, когда Детка резко тормозит, но рука Сэма, по-прежнему лежащая на затылке, удерживает его на месте. — Сэм, — шипит Дин, чем вздрогнуть того заставляет. Уж лучше бы орал и проклятиями сыпал, но не сверлил сейчас молча Сэма своими изумрудами, горящими поистине пламенем адовым. Но пути назад уже нет, Сэм сделал свой шаг и не намерен так просто сдаваться. Не в этот раз только. Он добьётся правды от Дина, чего бы это ему ни стоило. — Что ты сделал? — Сэм вновь повторяет тот вопрос, что так сильно ему покоя последние часы не даёт. Дин резко дёргает головой и освобождается из цепких пальцев брата. Кожа пылает от этих прикосновений, хочется пройтись ладонью там, где горит, но Дин, привычно скрипнув дверцей, молча выходит из машины в ночную тишину. И ещё недавно Сэм бы отступил, позволил бы Дину это: тайну свою сохранить и даровал бы право закрыться в своём молчании, но только не в этот раз. Сэм выходит вслед за ним, поднимая воротник куртки и засовывая руки поглубже в карманы. Но это мало помогает, на самом деле: жуткий холод пробирает мгновенно почти до костей, вынуждая втягивать голову в плечи. Подходит к Дину и встаёт у него за спиной. Встаёт так близко, что Дин точно должен чувствовать жар его дыхания на шее. Протягивает руку и кладёт её на плечо, слегка сдавливая сквозь рубашку. Куртка Дина так и остаётся в салоне, но тот и виду не подаёт даже, что замёрз. — Дин, — привычно растягивая «и», шепчет Сэм. Делает тот ничтожный шаг, что разделяет их, и прижимает к себе точно ребёнка, обвивает руками кокону защитному подобно, выдыхает горячо в шею. — Дин… поговори со мной, пожалуйста. — Сэмми, — то, что с губ Дина срывается, скорее, на скулёж похоже сейчас. Сэм к себе лицом Дина поворачивает и вынуждает в глаза посмотреть, благо, разница в росте позволяет это сделать. И улавливает в этой мгновенно вспыхнувшей огнём зелени нечто такое, что невольно дёрнуться, точно от пощёчины, заставляет. — Что ты сделал, Дин? — чеканя каждое слово, теряя терпение, сквозь зубы цедит Сэм. — Проклятье, Сэмми, — Дин вырывается из его рук и несколько шагов в сторону делает, обхватывая себя руками и пытаясь хоть немного согреться. — Чего ты хочешь от меня? — Правды, Дин. Я хочу чёртовой правды, — Сэм срывается на крик, пиная первое, что под ногу попадается: то оказывается колесо Детки, которая отзывается на столь хамское к себе обращение жутким скрипом двери. И в какой-нибудь другой раз Сэм бы извинился и перед ней, и перед Дином за своё поведение, но сейчас он вряд ли себя контролировать способен. Точно падает планка, и пути назад уже нет. Его несёт так, словно он пущенный под откос поезд, остановить который едва ли возможно. — Не стоит, Сэм, — голос Дина скатывается в почти неразличимый шёпот. И всё это выглядит как последняя, жалкая попытка сопротивляться. — Дин, — выходит почти жёстко, в голосе Сэма сталь звенит сейчас. Их разделяют жалкие ярды, но Сэму кажется, что те в мили бесконечные превращаются, настолько они далеки в этот момент друг от друга. Сэм впивается глазами в эту горящую пламенем зелень и тонет в ней. В какое-то мгновение ему хочется послать всё к чёрту, взять свои слова обратно и забыть обо всём, но он слишком зол сейчас, чтобы следовать доводам рассудка. — Билли, — на выдохе, закусывая губу нижнюю, произносит наконец Дин. Больше он ничего не говорит, но Сэму и этого достаточно, чтобы понять. И его моментально накрывает осознанием того, что сделал Дин. Руки сжимаются в кулаки, ногти впиваются в ладони до отметин кровавых, и Сэм едва сдерживает себя, чтобы не сорваться, чтобы не задать Дину взбучку, которой тот так заслуживает. — Ты охренел совсем? — срывается с его губ. Сэм ладонями в крышу Детки упирается, дышит рвано, воздух губами хватая. — А что мне было делать? — Дин в долгу не остаётся, шипит в ответ. — Ты был мёртв… я думал, что ты умер, — поправляет сам себя. — Блять, Дин, — Сэм всё же срывается и бьёт Дина в лицо, вкладывая в этот удар все обуревающие его эмоции сейчас. Тот дёргает головой, слегка лишь, но всё так же пристально смотрит на Сэма, глаз от него не отводя. — Швы же разойдутся, — Дин сплёвывает на асфальт и собирает пальцами кровь с разбитой губы. — Что? — голос Сэма на несколько тонов взлетает, смысл сказанного не сразу до него доходит. — Швы разойдутся, умник, — огрызается в ответ Дин, но выходит как-то уж совсем беззлобно, — будешь так руками махать. И Сэм на губах его усмешку замечает, ту самую, от которой голову всегда терял, от которой его вело безбожно, как мальчишку. Облокачивается бедром о капот Детки и оглаживает слегка ладонями ещё тёплый металл. И хмыкает себе под нос: всё-таки махать кулаками иногда полезно очень — злость и ярость на Дина тут же на нет сходит, остаётся лишь бессилие одно. — Никогда больше так не делай, — не смотрит даже на Дина, избегая его взгляда. — Я не смогу без тебя, ты же знаешь прекрасно. — Знаю, Сэмми, — Дин делает несколько шагов, что разделяют их сейчас, и касается губами горячими виска там, где бешено бьётся жилка. — Но я не буду извиняться, — закусывает губу нижнюю и взгляд на него бросает из-под ресниц длинных, обжигая огнём. — Нет ничего, чего бы я ни сделал для тебя, Сэмми, и не важно, что для этого потребуется. — Идиот, — ворчит Сэм себе под нос, — какой же ты непроходимый идиот. Но Дин только усмехается в ответ и треплет его рукой по волосам. — Поехали домой, Сэмми, — голос его тих и спокоен, но Сэм в нём усталость моментально считывает, — это был чертовски длинный день.