В омуте зелёных глаз

Босые ступни тихо ступают по полу, по телу тут же прокатывается волна дрожи. Но дело вовсе не в холодном покрытии, а в страхе, что подкатывает к горлу противным комком. Из-за прикрытой двери слышатся голоса: один из них явно Сэму принадлежит, а вот второй… Ей никак не удаётся понять, кто же это. Но это и не мудрено: разговаривают они очень тихо. Даже обрывки фраз не долетают до чуткого слуха. Щелчок выключателя, и небольшая гостиная заливается мягким светом, что лишь слегка развеивает царящий в комнате полумрак. Щелчок выключателя, и два мужских силуэта на фоне тёмного окна отстраняются друг от друга. — Сэм? — эти двое, ещё мгновение назад о чём-то так оживлённо беседовавшие, застывают восковым фигурам подобно. Это длится всего секунду, две от силы, но Джессика улавливает это напряжение, что сквозит между ними. Оно густое, вязкое и затягивает в себя их двоих патоке подобно. А потом они оба отмирают точно по щелчку пальцев и одновременно оборачиваются к ней. Движения одного сейчас настолько зеркалят движения другого, что она бы точно залюбовалась подобной синхронностью, не происходи сие действо поздно ночью в их с Сэмом квартире. — Джессика, это… — Сэм приходит в себя первым, но дрожь в голосе выдаёт его волнение с головой. Его взгляд мечется между ней и этим чужаком, который сверлит её взглядом сейчас. — Дин, моя подруга Джессика, — наконец произносит он. И ей почему-то кажется, что Сэму куда важнее представить её незнакомцу, чем сказать ей, что это за тип и что он тут делает посреди ночи без приглашения. Ясно же, что Сэм его совсем не ждал, иначе не был бы сейчас так из колеи выбит. — Постой… Твой брат Дин? — И всё тут же встаёт на свои места, словно в руки попадает тот самый недостающий кусочек мозаики, без которого никак не складывалась картина целиком. Теперь ей понятно, откуда это волнение и замешательство. Сэм редко рассказывал о своей семье и жизни до Стэнфорда — он не любил ворошить прошлое, а она никогда не настаивала, словно чувствовала, что это может причинить ему боль. Но по тем крупицам воспоминаний, что иногда вырывались у Сэма, Джессика поняла, что жизнь у её парня была отнюдь не сахар и что у его разрыва с семьёй есть свои причины. Единственный, про кого Сэм рассказывал ей порой, был его брат — Дин. Но даже этой ничтожно малой информации хватило с лихвой, чтобы понять, насколько Сэм боготворил когда-то старшего брата. Что уж там за кошка между ними пробежала, так и осталось для неё тайной за семью печатями. Но она не допытывалась никогда, не лезла под кожу, оставляя Сэму право на непотревоженные секреты. — Классная… футболка, — голос с лёгкой хрипотцой невольно вздрогнуть заставляет. Ни тебе «Привет, приятно познакомиться», ни «Прости за вторжение». Только лукавый прищур впивающихся в неё глаз. Джесс чувствует на себе чужой взгляд. Тяжёлый, нарочито вызывающий, нахальный и изучающий. Обжигающий, скользящий по обнажённой коже, задерживающийся на ключицах, будто мимоходом цепляющийся за грудь и оголённую полоску живота с ямкой пупка, а потом проходящийся по ногам длинным. И первым, инстинктивным буквально, желанием было выскочить из комнаты, завернуться в халат, только бы не ощущать, как он скользит по её телу медленно, дюйм за дюймом. Но она лишь расправляет плечи и с вызовом в ответ смотрит. Видит, как вспыхивает в глубине этих глаз безумный огонь, как тянутся вверх уголки губ в усмешке нахальной и дерзкой. Но то, что Джессика принимает за желание изначально, есть лишь интерес лёгкий. Она чувствует, что её оценивают сейчас, но не как девушку привлекательную, а как выставленную в витрине магазина вещь. И её передёргивает от осознания этого. Хочется тут же влепить Дину пощёчину звонкую, ибо никто и никогда так на неё не смотрел прежде. — Не понимаю, что ты вообще нашла в моём брате? — лениво, слегка растягивая слова произносит он. Дин подходит близко, настолько близко, что Джессика улавливает исходящее от него возбуждение. Но ни она вовсе тому причиной — это же ясно как Божий день. И как бы Дин не пытался сейчас пускать пыль в глаза, как бы не строил из себя крутого мачо и дамского угодника, Джесс вдруг осознаёт, что это лишь напускное и фальшивое насквозь. А всё это: и эти взгляды, и эти слова — не для неё вовсе. Они лишь Сэму одному предназначены. — Накину что-нибудь, — она сдаётся в конце концов, позволяет Дину почувствовать, что победа в этом раунде осталась за ним. Но одно выигранное сражение ещё не означает полной и безоговорочной победы в войне. — Нет-нет-нет, только не это, — и в голосе этом лишь сарказм сквозит, отнюдь не восхищение и не желание полюбоваться её красотой. — Серьёзно. Дин смотрит ей прямо в глаза, не таясь совершенно, не пряча больше истинных мотивов своего визита. Он пришёл сюда за Сэмом и явно не намерен уходить, не получив желаемого. И Джесс почти готова уступить, оставить их наедине. — Нет, — Сэм бросает на брата взгляд быстрый и подходит к ней. — Нет, говори в её присутствии. И глаза её, помимо воли, едва ли не торжеством лучатся, когда она ощущает рядом с собой Сэма: его тепло, его защиту, в чём бы она не выражалась сейчас. Рука её ложится Сэму на талию, а сама Джесс лишь подбородок вздёргивает выше. Весь её вид будто кричит: твой ход, ковбой, посмотрим, на что ты готов пойти, чтобы заполучить того, кого считаешь своим. Джесс внимательно слушает их диалог, наблюдает пристально за той игрой, что ведут эти двое, но, кажется, кто-то явно забыл ей правила объяснить. Что-то главное, то, в чём вся суть кроется, ускользает от неё, просачивается сквозь пальцы. И в каждом слове, в каждом взгляде, даже неосознанном жесте ей видится не то что двойное, а тройное дно даже. Или, чёрт разберёт этих братьев Винчестеров, сколько их там сокрыто на самом деле. В том, как Сэм и Дин реагируют друг на друга, есть нечто такое, отчего её бросает в жар. Она сама себе объяснить не может, в чём тут дело, но интуиция упрямо нашёптывает, что дело нечисто. Словно связывает их тайна некая, нечто такое, что не вписывается никак в общепризнанные нормы морали. Она переводит взгляд с одного на другого, следя за этим пин-понгом словесным. Ей так сейчас до сути докопаться хочется, понять, что же именно тут происходит. — Отец ушёл на Охоту, — бросает Дин. Он явно не из тех, кто привык давать заднюю при первой же неудаче. И в Джессике всё сильнее крепнет уверенность в том, что он не отступится, добьётся своего любой ценой. — И пока не вернулся. При этих словах Сэм тут же напрягается и весь подбирается будто — Джесс это улавливает моментально. Кажется, он даже забывает, что дышать нужно. Видимо, слова Дина всё-таки попали в цель. Она ещё пристальнее всматривается в чужое лицо, но проникнуть за эту маску ей не по силам совсем. Джесс видит лишь то, что Дин позволяет ей видеть: нахальную дерзость в зелёных глазах, самодовольную улыбку в уголках рта, откровенное пренебрежение к персоне собственной. — Джессика, прости нас, — голос Сэма ломается, обрастает сталью и льдом. — Нам надо выйти, — он даже не смотрит на неё, когда произносит эти слова. Всё его внимание на брате сосредоточено сейчас. И она подавляет в себе желание дикое выскользнуть за ними в ночь. Только льнёт к окну в гостиной, впиваясь глазами в два силуэта в неверном свете уличных фонарей. Так отчаянно хочется узнать, о чём же говорят эти двое, какие тайны их связывают. Но ей достаётся лишь роль наблюдателя стороннего. На этом празднике жизни Джесс явно вытянула не тот билет. А с каждой вещью, которую Сэм положит потом, вернувшись домой, в дорожную сумку, в ней всё крепче будет зреть уверенность в том, что это конец. Сэм будет нарочито бодр и весел, но она слишком хорошо изучить его успела за это время, чтобы понять — всё это лишь пыль в глаза. В этом они с братом идеально просто дополняют друг друга. — Я скоро вернусь, обещаю, — Сэм оставляет лёгкий поцелуй на её щеке и выходит прочь, не оборачиваясь даже, когда она вопрос задаёт. Он идёт безропотно за тем, кто так бесцеремонно ворвался в их квартиру, перевернул их тихий мир с ног на голову. Следует за тем, кто всегда между ними стоял: тот самый третий, незримо присутствовавший в их отношениях. От чего же бежал когда-то Сэм? Что двигало им всё это время? Желание вымарать образ брата из воспоминаний, заменить его чем-то другим, или же, наоборот, сохранить его только для себя одного где-то в самых потаённых уголках памяти, куда ей никогда доступа не было и не будет. Провожает машину взглядом и закусывает щеку. Больно. И эта боль резкая, и солёный металлический привкус во рту отрезвляют моментально. Джесс усмехается сама себе. Понимает прекрасно, что даже если... «когда» (тут же мысленно поправляет саму себя) Сэм вернётся, их жизнь уже никогда не будет прежней, ибо теперь этот третий стал реальностью, обретя плоть и кровь. И имя. Дин…