На шаг ближе к бездне

      Хоук всегда восхищалась отцом. Он был храбрым, умным, красивым — и преданным. Возможно, Мариан излишне его романтизировала, но ей всегда казалось, что её отношение к отцу искреннее и непредвзятое. Во всяком случае, она не обманулась в Малкольме, даже когда выросла и стала воспринимать окружающих людей более отстранённо и расчётливо. Папа умер, когда Мариан было двадцать, и ей сложно было представить себе лучшего наставника, чем он. Отец ушёл из её жизни тем же прекрасным человеком, каким оставался во все прошлые годы.       Мариан казалось, что Бетани ревнует отца, и это было небезосновательно. Малкольм и вправду уделял больше внимания своей старшей и явно одаривал её бо́льшим душевным теплом, чем кого-либо из близнецов. Хоук знала, как это часто бывает: к первенцам редко продолжают относиться с былой нежностью после того, как в семье появляются младшие. С её отцом так не было. Более того, он всегда любил Мариан будто по-особенному и ни с кем больше не был столь же открыт, как с ней.       Но был в этой ситуации парадокс, который по-настоящему смущал Мариан. Она, в отличие от сестры, родилась без магического дара. После того как Бетани проявила первые признаки своей сущности, отец стал проводить с ней много времени. Он неустанно обучал её управляться с даром, но долгие часы совместных тренировок их сближению не поспособствовали.       В детстве Хоук, как и любой другой её ровесник — как и Бетани или Карвер, — мыслила более приземлёнными категориями. Она не знала, почему отец так добр с ней, простой девчонкой, и так холоден с Бетани, единственной магичкой в их небольшой семье. Позже она, конечно, поняла, что всё дело в темпераменте: они с папой просто сходились характерами. Но Хоук никогда не было жаль Бетани: может, Мариан просто эгоистка, а может, считала, что сестрёнке поделом — вон как та близка с матерью...       Хоук было сложно представить более непритязательного человека, чем её отец. Все, абсолютно все люди кругом неё имели за спиной какой-то грешок, чем-то были недовольны, в чём-то обижались на жизнь или попросту уставали — от семьи, от ответственности или от самих себя. А папа — нет. Может, если бы Малькольм не был прирождённым семьянином, то нашёл бы своё место в Церкви. В настоящей Церкви — как в образе жизни, а не социальном институте. Но папа оставался папой: весёлым, умным человеком и отличным другом.       Хотя в детстве Мариан об этом не думала. Она же была ребёнком! Куда больше она восхищалась тем, каким папа был талантливым.       Чего он только не умел. Был магом и в то же время — мастером на все руки. Он, конечно, умел лечить — и лечил, и был любимым лекарем у всего Лотеринга, но ещё прекрасно управлялся с оружием, особенно с луком. Возможно, Хоук не стала бы такой прекрасной лучницей, если бы не отец. А ещё в детстве они с ним вместе облазили весь окрестный лес, и папа научил Мариан разбираться в тамошней живности и растениях. И... они через многое прошли вместе.       Мариан была бы рада, если бы Малкольм был жив и видел, как его уроки пригодились ей во взрослой жизни. В Киркволле не протянешь долго, если не умеешь обращаться с кинжалом, а за его границами придётся тяжело, если ты не знаком с редкими растениями.       Впрочем, здесь, в этом городе, Мариан поняла, что может надеяться только на себя. У неё всё ещё были Бетани и Карвер, и разногласия между ней и младшим братом никуда не делись, но Хоук чувствовала, что рано или поздно обстоятельства заставят её почувствовать себя бесповоротно одинокой. Ещё более одинокой, чем это стало после смерти папы.       Хоук могла подолгу думать об отце, и даже теперь, спустя годы после его смерти, живя в сыром и холодном Киркволле, она вспоминала его только с теплом и любовью. Светлый человек стал светлым воспоминанием — и Хоук вряд ли когда-нибудь будет восхищаться кем-то так же сильно, как папой.