«Есть два рычага, которыми можно двигать людей, — страх и личный интерес».
Тео смотрел на свои дрожащие руки. Кровь, смешанная со слюной, капала на пальцы и колени. Плечи его задрожали от адреналина, что сладкой болью облизал позвоночник и осел где-то на кончиках пальцев ног. Искаженное восприятие после сильнейшего Круциатуса разноцветным маревом ослепило глаза, пока он слушал слова. Слова, складывающиеся в предложения о: «…прогулках с этого дня…» «…сопровождать Грейнджер…» «…ценой своей жизни». Он не мог разглядеть даже лица Темного Лорда, пока кивал и говорил заученные до автоматизма фразы: да, мой Лорд; конечно, мой Лорд; всенепременно, мой Лорд. Тошнота от боли поднялась по пищеводу, желчью омывая внутренность щек. Сливочное пиво просилось наружу. Язык мягко порезался о зубы вновь, чтобы привести в чувство. Как же было больно. Круцио, летящее со стороны пытающихся сбежать грязнокровок и Темного Лорда с лицом змеи, отличалось разительно от того, что дал ему ощутить этот человек. Почувствуй силу молодого Лорда. Насколько Реддл его — Тео — ненавидел? Или это было мягкое Непростительное приветственного характера? Он теперь всегда так будет начинать разговоры? Не хотелось бы. Гребаный Том Реддл. Это был такой чудесный день, воистину. Нотт впервые не думал о Грейнджер с болью, запивая мысли алкоголем; у него почти получилась фигурка фестрала, и вот… Ночной кошмар вновь посетил его жизнь. Одетый в светлую рубашку и сверкающий серыми глазами, мужчина превращался в боггарта. Удовольствие от алкоголя пропало, поселяя в парне вновь то самое чувство обреченности, что он ощущал рядом с этим человеком. Хотя, называть его человеком почему-то язык поворачивался еле-еле. Защищать Гермиону ценой своей жизни? Реддл бы очень удивился, узнай он, насколько давно Тео принял для себя такое же решение. Это было его второй работой после амплуа Пожирателя Смерти. Он будет сопровождать Грейнджер, Салазар… Радость от осмысления того, что произошло буквально с минуту назад, медом смазала раны на сердце. Он будет рядом с ней и сможет помочь. Потому что то, что он узнал от отца — про ритуал, плен и ее блуждания по поместью — поразило его и не отпускало в течение нескольких дней. Лишь сегодня притупились болезненные эмоции под воздействием смеха Панси, сливочного пива и разговоров о том, что делать дальше. Он смог выдохнуть. Ему нужно было отдыхать хотя бы иногда, потому что ритм жизни нашептывал Тео: или сходи поплавай в Черном озере с русалками, или передай привет стае диких оборотней в Запретном Лесу. Иногда манила Астрономическая башня. Однако, сейчас, после того, что он услышал, мысли о скорой кончине и завершении его «книги жизни» отступили. Он как раз сегодня обсуждал, каким образом можно помочь Гермионе, вместе с Панси и Блейзом. Ребята также не хотели жить под гнётом Темного Лорда. И вот: подарок от этого самого Лорда упал ему прямо в руки. Тео рассмеялся и запрокинул голову так сильно, что стало почти больно от натяжения мышц. Он не знал, почему смеялся. В магловской книге с заковыристым названием было написано, что такой смех называют смехом висельника. Шутки про смерть, про боль, — его тема. Но отвлекало одно. Темный Лорд отдает ему Гермиону. Отдает. Ему. Гермиону. Это или сон, или Реддл сошел с ума, из-за чего бы то ни было. Быть может, Гермиона прокляла его с помощью Империо и теперь руководит им, как куклой Вуду? Гермиона сокрытый Темный Лорд? Тео снова засмеялся. Какой абсурд. Сексуальные фантазии о том, что он бы отдал себя гриффиндорке на блюдечке с голубой каёмочкой, с Империо или без, где она делает с ним все, что хочет, давно его не посещали. Примерно с убийства Минервы, но теперь громкий смех разразился на пустой улице, воняющей мочой и отходами. Он действительно сходил с ума по-своему, прикрываясь шуточками и выдуманными мотивами. Но вот, челюсть клацнула, а ладони сжались на полах рубашки: — Это реально? — спросил он у дощатой стены, но ему никто не ответил. — Мои мечты правда сбываются? Перед ним появились ботинки, мятые брюки. Он поднял затуманенный взгляд наверх, когда кто-то схватил его за плечи и встряхнул. Пара пощечин обрушилась на него, пытаясь привести в чувство. Тео смотрел на самого себя. Снова. Такое уже было с ним после смерти Макгонагалл, когда его проекция, кажущаяся настоящей, встряхнула и утешила, подбирая такие необходимые слова. Словно он нуждался в этом. Зеленые глаза, уставший взгляд, кудри, лезущие в лицо, искусанные губы, сигаретный дым. Его отражение. Покореженное и истерзанное. Усталое, но, все-таки, его собственное. — Соберись, ну же! — не-Тео вновь ударил его по лицу. Голова Нотта безвольно упала на плечо. — Давай! Тео! Он смотрел на свое же лицо и усмехнулся: — Ты снова пришел, — Нотт растянул губы в ухмылке, — мой ангел-хранитель. Ангел-хранитель смотрел на него и молчал. Секунды превратились в бесконечность. Тео подозревал, что все это происходило в его голове, но казалось таким реальным. Всегда в самый критический момент появлялся он сам. Я сам себе друг, что меня с колен поднимет, — вот уж точно. — А что будет дальше, Тео? — слизеринец усмехнулся, когда его близнец тяжело вздохнул. — Я скажу тебе позже. Просто делай то, что считаешь нужным, — сказал не-Тео и исчез, разбиваясь на миллионы золотистых мотыльков. Нотт зажмурился, падая на землю без опоры. На секунду — только секунду, а казалось, что прошла целая жизнь — подумалось, что он умер. И не было ничего. Ни ангелов, ни хранителей. Альтернативная реальность, где все его мысли-мечты сбываются? Вряд ли. И снова это чувство, что посещало его месяц назад после убийства молодой пары грязнокровок. Камера пыток захлопнулась. Мутные капли слез смочили глаза, словно он плакал керосином. Ощущение, что все нереально. Искусственная жизнь. Он умер. Все. Давно умер и крайне болезненно. Утонул, оседая на дне водоема. Или захлебнулся кровью в пасти опасного чудовища. Спрыгнул с Астрономической башни, ломая тело. Лег под Хогвартс-экспресс, лишаясь головы. Признался Реддлу в шпионаже, упав от точной Авады в грудь. Умер. Нет его. Все вокруг — фикция. Ничего нет. Ничего. Потому что Нотт откровенно не верил в чудеса о спасении. Он верил лишь в силу. И эта сила всегда обходила его стороной. Паника поглотила Нотта в аморфный кокон, как блошку в янтарь. Его жизнь не напоминала волшебную историю. Скорее, это была сказка для взрослых с обязательно плохим концом и отрицательными рецензиями после. Нотт ущипнул себя и почувствовал боль. Та растеклась тягучим сплавом по руке, но все же он был жив. Жив-жив-жив. «Дышишь? Да, дышу». «Так дыши всегда!» Такие недоверчивые отношения с самим собой, словно старые супруги поймали друг друга на измене — а в его случае это были очень злые супруги — начались примерно три месяца назад. О восстановлении внутренней гармонии души и тела он прочел все главы во всех доступных книгах. И магических, и магловских. Везде это называлось по-разному, да и описанное в большинстве случаев не подходило. Но вскоре он нашёл то, что происходило с ним. Оно именовалось каким-то странным словом, которое и не выговоришь с первого раза, и он просто об этом забыл. Кажется, что мертв и все нереально, видишь перед собой мнимого доппельгангера, — пусть кажется. Это не так уж и страшно. Несколько минут Тео сможет переждать. Он привык и уже не метался с палочкой по Хогвартсу, ударяясь о стены и пытаясь «осязать» свою жизнь, крича, что все вокруг ненастоящие, Мерлин… и благо. Проходило это быстро, и сейчас не заставило ждать своего ухода: парень медленно приходил в себя. Тео резко поднялся с земли и вытер заляпанный кровью рот, сплюнув желчь на то место, где стоял Реддл. Хотелось бы на него. Быстро очистив себя с помощью магии, пошатываясь и стреляя глазами по сторонам, вернулся в «Три метлы». Его уже ждали. Недовольные долгим отсутствием парня Блейз и Панси смотрели на него с укором. Малфой и Дафна были на свидании. Очередном свидании. Если можно было так назвать их совокупление и обмен телесными жидкостями в подсобках Хогвартса. — Чего ты так долго? — Блейз окинул его острым взглядом, замечая, что что-то не так. — Я сегодня иду гулять с Грейнджер, — ответил Нотт, допивая остатки пива, дабы избавиться от привкуса крови во рту. — Меня навестил наш Господин, поймав у туалета. Он дал важное задание. Панси и Блейз переглянулись. Паркинсон усмехнулась: — Тебя что, в толчке гриффиндорцы подкараулили и оглушили? — Панси выгнула бровь. — Несешь какую-то ахинею. Тео рассмеялся и выдохнул: — Темный Лорд только что говорил со мной и сказал, что я должен выгуливать Грейнджер. Правда. Я не шучу, посмотри на мои лопнувшие капилляры в глазах — он с радостью подарил мне свой любимый Круциатус. Панси и Блейз придвинулись к нему, подмечая и легкий тремор, и те самые лопнувшие капилляры. Бледность из-за боли, блеск прохладного пота на коже. Друзья начали ему верить. И тут же паника проступила на их лицах. Они были не подготовлены. Совсем. Неизвестно, когда он вызовет их на разговор. И если Панси от глубокого проникновения в голову была защищена на сто процентов из-за наркотиков, показывая на поверхности лишь то, о чем думала на данный момент, то Блейз пока что очень плохо скрывал свои истинные мысли, ища способы справиться с этим. Ему везло, что Волан-де-Морту он был абсолютно не интересен. — Но почему… именно тебя? — недоумевал Блейз. — Узнаю сегодня вечером, пойдемте в замок. Мне дико хочется принять душ перед встречей, — Тео направился к двери, и даже боль не мешала его быстрому шагу. — Его пыточное это что-то с чем-то. — Это же не свидание, Нотт, — засмеялась Паркинсон. — Вызови Хоупи, пусть даст тебе зелье. — Ты так не веселись, — поддержал подругу Блейз, — что-то здесь не чисто. И да, это точно не свидание. Тео покачал головой, обернувшись на друзей, и идя спиной вперёд продолжил: — Оно может им стать! — Вот же дуралей, — Блейз ухмыльнулся. Вся троица понимала: все эти смешки лишь видимость того, что у них все в порядке. В порядке ничего не было. Уже третий год, как Волан-де-Морт вернул себе тело, каждая из семей жила в страхе, надеясь на победу хваленого Гарри Поттера, Мальчика-который-выжил, но все оказалось хуже, чем могло быть. Многие Пожиратели уже не помнили, что их так влекло в Реддле ранее: лишь страх управлял ими. Они боялись его, исполняли приказы лишь ради того, чтобы остаться в живых. И вот теперь общий ужас охватил всех. Они больше не знали, как поступить. Договор между двумя сторонами был подписан вчера вечером, обещая прекращение всего, что происходило с подачи Темного Лорда. И, вроде бы они должны были радоваться, но все Пожиратели и их семьи понимали, — это только начало. Игра с другими правилами началась снова. Только смерть Реддла могла все это прекратить, но и теперь было неясно, как это произойдет, потому что Поттер перестал быть светочем спасения… Когда Тео рассказал друзьям, что виделся с Поттером, и описал, как тот выглядел, паника явно проявилась на их лицах. Нужно было действовать, что-то делать, но они не знали — как и что. Они все годы надеялись на Поттера. Как же глупо. Реддл не успокоится никогда, и если закончилась одна война, то обязательно начнется другая. Если сторона Света и радовалась происходящему, — дети в Хогвартсе ожили, когда Кэрроу вчера покинули замок — то семьи Пожирателей и сами ПСы знали, что началась другая игра, которая вновь коснется их всех. Все будет еще хуже. Даже хуже Первой магической войны, потому что этот Реддл внушал иррациональное чувство страха и поклонения. За ним легко могли пойти толпы, помани он их пальцем. Все бы вновь поверили в его речи с ароматом фальши. Даже те, кто не хотел этого. И снова будут кровь, страдания и убийства. Этакое затишье перед бурей. И то, как Тео себя вел, строя из себя шута, лишь показывало то, что им предстоит тяжелый путь, в котором нет места промедлению. И радости места тоже не было… Голову забивали лишь мысли о том, что ему нужно увидеть Гермиону и узнать все, о чем знала она. И эта возможность, к счастью, парню была предоставлена. Ребята молча переглянулись, когда подошли к замку. Солнце красиво очерчивало профиль Тео. Он улыбался, и Панси захотелось улыбнуться в ответ, потому что такое выражение лица Нотта было редкостью. Чаще он ходил угрюмый и расстроенный. Любовь правда красит людей. Она окликнула его: — Тео! Он повернулся к паре друзей и сощурился из-за солнечных лучей. — М-м-м, что? — Улыбайся чаще, — сказала Паркинсон, перекатывая в кармане фигурку кошки, что сделал для нее Нотт. — И не дави на Грейнджер, ради Салазара. Не дави! Ты же знаешь, что делать: сначала все узнай, потом действуй. Это может быть проверкой на вшивость от Лорда, как минимум. — И будь осторожен. Если твой отец говорит правду, это действительно может быть уловкой Реддла, чтобы узнать, не хотят ли появиться дезертиры в его рядах, — добавил Блейз. — После разговора сотри ей память, пока мы не… — Ребята! — Тео облизал губы. — Я говорил, что люблю вас? — Каждый день слышу, — ухмыльнулся Забини и взял за руку Панси, заводя ее внутрь замка. Они справятся. Тео прикусил нижнюю губу, улыбка все время возвращалась на его лицо. Разница была лишь в том, что теперь он улыбался искренне.***
Реддл накинул на себя дезиллюминационные чары и прошел по знакомой тропинке в Хогвартс, сливаясь с заходящими внутрь студентами. Его встретила прохлада замка, исходящая от каменных стен. Галдеж и обрывки разговоров его совсем не волновали, ведь он знал, куда ему нужно было попасть. Восьмой этаж. Знакомый коридор. Знакомая дверь. Все неизменное, как вечность. Выручай-комната, где он пропадал с первого курса, обнаружив место с кроватью и камином, когда ему нужно было спрятаться от старшекурсников, которые хотели научить его уважать старших. Реддл хмыкнул, вспоминая, как те мерзавцы его «учили». После эти учителя пресмыкались перед ним и мечтали вступить в ряды Пожирателей смерти, чтобы мучить маглов. — Идиоты… — тихо выдохнул мужчина и замедлил шаг. Войдя в нужное место, все так же заваленное тысячелетним хламом, который, казалось, за столько лет его отсутствия лишь увеличился в размерах, он расслабился и закрыл глаза, чувствуя… Отголосок его магии, обжигающе холодной, как айсберг, облизал послушным языком его пальцы, как соскучившийся по хозяину щенок. Реддл подошел к нужному месту и взглянул на диадему. Та сияла так ярко и красочно, словно моля любого о том, чтобы ее надели. Она была прекрасна. Единственная в своем роде вещица. Но больше радости ему придало то, что именно он из всех других нашел ее. Он один за все сотни лет! Когда Волан-де-Морт показал ему все воспоминания о крестражах, Том почувствовал, что впал в какую-то разновидность экстаза. Ноги его затекли, кровь прилила к щекам, а во рту собралась слюна от осознания того, что он все их собрал. Все, кроме меча Годрика… но отчего-то он считал Гермиону даже лучше реликвии Гриффиндора. Том собрал предметы, которые будут служить его делу, увековеченные магией Реддла. Дневник и кольцо было очень жаль. Медальон, целый и невредимый, он носил на шее сам, как воспоминание о том, что он вырвался. Он подумывал о том, чтобы отдать его Гермионе в виде подарка, но был почему-то уверен, что вызовет таким презентом в ней лишь панический ужас. Интересно, хотели ли остальные крестражи обрести тело? Реддл знал точный ответ на этот вопрос, но ему нужны были силы от практически полной души, что хранилась все эти годы в целости и сохранности. Они никогда не получат собственное тело. Мысль о том, что нужно слиться со всеми частями, стала его посещать слишком часто, но его более старшая версия в виде Волан-де Морта была непреклонна, пытаясь убедить в том, что его советы нужны более молодому Реддлу. Глупец, иногда Тома раздражал даже он сам. Вся политика Темного Лорда, начиная с первой магической войны, претила ему. Все было не тем. Страх бесспорно являлся замечательным фактором устрашения, но… Чем он думал, каким местом, когда вместо того, чтобы занять пост Министра и вливать в головы жителей Британии мысли о том, что он и его догмы — абсолютная власть, Реддл сидел и просто уничтожал всех волшебников, которые были против него? Из-за Дамблдора? Нет же, пусть старик и источал угрозу, его можно было победить в относительно честном бою на политической арене. Почему он довел свои учения до того, что ему не поклонялись, а ненавидели? Почему он нацелился на них так агрессивно и безрассудно? Ведь Темный Лорд и весь волшебный народ должны были сплотиться под его руководством, чтобы забрать себе полную власть над маглами! Забрать то, что по праву принадлежит им, и Реддл вел бы их за собой, раскрывая истинный порядок вещей. Чистокровные волшебники получили бы власть, о которой так мечтали, и всеобщее уважение, а грязнокровки — возвышение над маглами только потому, что имеют силу, которая у оных отсутствовала. Реддл нашел бы решение, чтобы все были довольны, а если нет, то скатертью дорога к маглам с разломанной пополам палочкой. Грязнокровки тоже наслаждались бы своим положением, пусть и не таким желанным, как у чистокровных. Маглы должны были и вовсе умолять о том, чтобы их дети были похожими на них. Он хотел ввести закон о дошкольном образовании. Он мечтал забрать каждого ребенка и воспитать его в угоду своим идеям, подчиняя с детства. В запасе его находилось бесконечное множество вариантов, планов и идей, какими он хотел поделиться с другими. У него было столько всего, столько знаний, которые пленяли своим совершенством. И он не понимал, как же дошло до этого… как случилось то, что случилось? Как он мог так облажаться? Ему казалось, что все дело в крестражах. Они помутили его рассудок. Часто расщепление души было опасным, и он понял, почему — весь его разум опустел. Чего он добивался в последние годы? Даже старшая версия не смогла ему адекватно объяснить собственную позицию. В последний год перед развоплощением все мысли Волан-де-Морта были заняты Пророчеством и мальчишкой, который якобы мог его победить. Какой смех и позор! Темный Лорд испугался ребенка! Реддл держал в руках диадему и не мог взять в толк, почему он так себя повел в отношении Поттера? Но скоро это должно было закончиться для мальчишки. Он справится с законом о грязнокровках: с Поттером или без, тот не имел большого веса, в отличие от Гермионы, и просто избавится от него. К сожалению, Нагайна, змея-крестраж, такая красивая и верная — он прикипел к ее красоте — должна умереть, как и Поттер, вот только парня Тому было абсолютно не жаль. Случайно созданный крестраж, также случайно вернется туда, откуда его вытащили. В тело Реддла. Идеально созданное с помощью ритуала. Он погладил диадему по драгоценным камням и положил ее в бисерную сумочку Гермионы к чаше, что ранее принесла ему Белла из Гринготтса. Уменьшив сумочку, он запихнул ту в карман брюк и прошелся по коридорам, вспоминая, как когда-то сам здесь жил, рос и учился. Это были его самые лучшие годы в конце обучения и самые трудные в начале. Если с приютскими мальчишками-маглами он легко мог разобраться, то с чистокровными выродками, мучившими его практически каждый день, дела обстояли хуже. Ежедневно он убирал из своей постели перед сном мертвые тела птиц, лягушек и змей. Том чинил порванные учебники, которые и так были подержанными. Латал одежду и обувь. И выслушивал насмешки о своей крови. Тонну скопившегося дерьма о том, что такой мальчик, как он, недостоин учиться здесь. Он ненавидел их всех, лелея мысли об отмщении. Держал при себе, как самый страшный секрет, ни разу не проявив по отношению к ним агрессию. Потому что знал — задавят числом. Над ним издевался весь факультет: тихо и глумливо, исподтишка. Никто из преподавателей и даже Слизнорт, декан их факультета, ни о чем не подозревал. Но их оскорбления оставили на душе такой отпечаток ненависти, что Реддл, маленький и одинокий, хотел убить их всех. По вечерам он ложился спать, еле успокаиваясь, чтобы не придушить Блэка или Малфоя ночью подушкой. Реддл часто думал об их убийстве. Слишком часто. Ему было все равно, что они умрут. Он не чувствовал ничего: лишь злость, что разгрызала его легкие тяжелым вздохом, когда в очередной раз чинил свои вещи или пытался выбраться из пыльного чулана, в котором его заперли старшекурсники. Позже Том начал отвечать. Чаша перелилась за край. Он делал им в ответ такие же вещи, что и они ему. Даже хуже. Улыбки и лесть, которые он пытался использовать раньше, не помогали. Дети не любили его, и он платил им тем же. И лишь после третьего курса он старался наладить контакт, меняя стратегию поведения, но все равно обещая им мысленную расправу. Он давал им списывать, но и это не помогало. Ничего не помогало! Реддл не знал, как быть, потому что его чувство собственного достоинства постоянно кричало ему о том, что они поплатятся. Каждый из них. За то, что его прекрасное обучение было омрачено их придирками к нему на основе крови и фамилии. Казалось, все те приемы, которые работали раньше, на них работать отказывались. И оттого он раздражался еще сильнее. Со временем издевательства поутихли, стали не такими мерзкими. Давали плоды его мягкое поведение и подхалимство, что он использовал с помощью врождённой легилименции, все равно мечтая оторвать им головы. Однако раз в месяц они вдруг хотели снова сделать что-то нехорошее, нарушая внутренний договор, который Том попытался с ними устроить, если будет помогать с домашним заданием. С ним общался лишь хилый Таддеус Нотт, который иногда предупреждал о том, что его ожидает. На людях же с ним не контактировал. Еще бы, с жалким грязнокровкой Томом, который по ошибке попал на великий факультет Слизерин и позорил их всех одним своим существованием. Все поменялось на четвертом курсе. В октябре. Тот Хэллоуин Реддл запомнил навсегда. Если до этого их редкие розыгрыши еще можно было назвать детскими, то все стало гораздо серьезнее. Это был новый уровень. Реддл и раньше не раз попадал в больничное крыло от того, что на нем испытывали заклинание, которое летело в спину в коридоре. Обязательно мерзкое и обязательно болезненное. По правде говоря, это лишь подтолкнуло его более углубленно изучать магию, и после он со спокойным выражением на лице отражал все нападки, даже со стороны старших курсов. Они все равно не могли успокоиться. Гормоны, бурлящие в них, и агрессия хотели найти выход. Эти придурки подкинули ему в постель живых ядовитых змей в надежде, что тот пропадет в Больничном крыле, минимум, на неделю. Но через несколько минут эти ублюдки уже преклоняли колени в страхе перед ничего не понимающим Реддлом, который просто сказал змеям уйти обратно в лес. То, как однокурсники на него смотрели, как презрение сменилось обожанием и страхом, — ему понравились те перемены. И следующий год был посвящен поиску Тайной комнаты, а также упоминаниям о семьях, связанных со Слизерином. Они рассказали ему все, что знали, потому что раньше, все года до этого, он искал свою семью по фамилии отца, — неудачно. Какой же он дурак… Ему же дали намек, что, возможно, нужно искать по имени деда, Марволо. Чем он и занялся под конец обучения в Хогвартсе, найдя для себя на каникулах то позорище, что именовалось семьей Гонт. Самым важным открытием Реддла стало обнаружение Тайной комнаты и первый созданный крестраж в виде дневника. Поначалу он был озадачен. Том думал, что создание крестража даст ему полную уверенность в собственном бессмертии. Он попал под блиц в Лондоне, сидел в подвале вместе с остальными сиротами и мечтал просто выжить, проклиная маглов и их вечное желание войн. Тогда он понял, что ему нужно. Это была необходимость. Потому что Реддл должен быть вечным. Потому что он — исключительный. Однако спустя месяц после создания первого крестража, его начали одолевать сомнения, а хватит ли одного… не нужно ли создать больше. Любимый профессор Слизнорт с радостью рассказал ему, что можно создать не один крестраж, усомнившись лишь в количестве жертв. Ведь смерть была самым страшным грехом, что мог совершить человек. Семь. Это было идеальное число. Тому было наплевать на количество жертв. Он убивал ради своего дела, и Миртл не была его осознанной мишенью. Честно говоря, он думал, что крестраж не получится из-за ее смерти. Но оказалось, что все было намного проще: кусочек кожи с ее внутренней щеки он вырезал с помощи палочки аккуратным надрезом, — никто при вскрытии тела не заметит. Прочесть заклинание, поглотив кусок плоти жертвы, и отдать Смерти целую душу было очень больно. Так больно, что он впервые за много лет заплакал. Миртл была священна, ее случайная смерть являлась первым шагом на пути к господству. Получилось так, как получилось. Он планировал создать первый крестраж прикончив Абраксаса Малфоя, он бы поглотил его глаза, но с каждым днем понимал — тот ему еще пригодится. Хотя бы его деньги и связи. Для всех остальных Том был прекрасным сокурсником, умным мальчиком, старостой, что всегда поможет. И скинуть вину на тупого Хагрида за смерть Миртл было блестящей идеей. Но та ненависть, та желчь, что копилась годами в Реддле, те обиды, что он бережно хранил, представляя свою месть всем обидчикам, куда она делась? Стала не так важна? Или повлияло создание крестражей на его мыслительный процесс? Потому что он мечтал увидеть, как будет корчиться Абраксас Малфой в муках. Главный его мучитель, заводила всей компании, что издевалась над Реддлом, а после самый подхалимный из Рыцарей, который был готов лизать его ботинки, если Реддл скажет. Это было приятно, но для полноты мести Том всегда, в конце концов, представлял его смерть — болезненную и мучительную. И очень медленную. Чтобы последним, что увидел Малфой, были глаза Реддла. Он не мог просто пощадить его, нет! Ему было плевать на их верность. Он не привязывался ни к кому. У каждого человека было свое мерило в душе Реддла, и практически никто не отпечатался в его сознании, как человек достойный… хотя… Разговор, совсем недавний, когда Грейнджер спросила о том, как он относится к крови. Он ненавидел маглов, из-за которых чуть не умер во время блица. Он ненавидел своих соседей по приюту. Он ненавидел людей, в принципе. Но одна женщина. Лишь одна. Нашла отклик в его душе всего на секунду. Он знал, что, скорее всего, она уже мертва. Реддл приходил к ней, когда та была почти при смерти из-за опухоли. В то время он уже работал в лавке Боргина после Хогвартса. Единственный человек, желающий подарить ему лишь свое тепло и ласку. Он слышал это в ее мыслях. Реддл оперся на холодный камень затылком и вздохнул. Магия Гермионы тихим потоком кружила внутри него: она спокойна и даже… рада? Том очень чутко реагировал на все колебания. Он чувствовал, как менялась ее магия, если девушка отказывалась от еды, плакала или страдала, что привело его к выводу о том, что ей требуется комфорт и спокойствие. Его «батарейка» должна работать на полную мощность. Иначе ему тоже было нехорошо, как и ей. Будто с ее кровью и магией ему передалось дистанционное наблюдение за девочкой, что влила в него жизнь, вместе с ее эмоциями и кровью, которые были для него в новинку. Буквально вчера он почувствовал отвращение от лимона в чае, а еще позже ему захотелось поблагодарить эльфа за ужин. Эльфа… за ужин… он начал бояться, что девчонка начнет влиять на его собственные эмоции, на его восприятие действительности, которое раньше он всегда держал в узде. Она была не права, когда говорила, что он ничего не чувствует. Нет. Он ощущал некоторые вещи, но не так ярко. Не так… сильно, как остальные люди. Он был лучше них всех вместе взятых, потому что мог трезво смотреть на вещи, а не жить одними эмоциями. По большей части он чувствовал отвращение, гнев и желание. Том никогда не привязывался ни к кому, даже к той женщине-магле, но из-за нее, из-за Гермионы и ее эмоций, прямо сейчас он почувствовал, что может заплакать от… счастья? Реддл вздохнул и вытер глаза, не понимая, что с ним происходит. Эта связь меняла его. Он пока не понимал: хорошо это или плохо, потому что ему нравилось жить так, как он жил ранее. Он всегда был заинтересован только в себе самом и резко менять свои пристрастия не собирался. Вновь применив к себе окклюменцию и глотнув успокаивающей настойки из сумочки Гермионы, он пришел в норму. Влага с глаз исчезла. Он вошел в туалет, где был вход в Тайную Комнату, и посмотрел в свои красноватые белки глаз. Желание проведать могилу той чокнутой маглы, а другой он ту женщину не считал, пересиливало. Но он упрямо уставился в отражение, пытаясь откинуть эти странные мысли. Тому Реддлу было десять, когда он познакомился с Катериной и Марком Болтон. Англичане, типичная семейная пара. Это была первая семья, что пришла именно за ним. За все годы, проведенные в Приюте или Доме ужаса, как он его называл в своих мыслях, где он работал и жил, они были единственными. Катерина увидела его перед этим на улице, когда он помогал загружать ящики в телегу вместе с детьми постарше. Она сразу спросила, почему такой маленький мальчик делает взрослую работу. — Я живу в приюте, мэм, — ответил ей тогда Том, не отвлекаясь от занятия и даже не заметив, что женщина ушла. Он совсем не придал ей значения, поэтому очень удивился, когда пришла Матрона и позвала к себе в кабинет. Та женщина вернулась за ним со своим мужем. Мужчина с пузом и мутными глазами сразу не понравился Тому, но вот Катерина, когда он ненадолго влез ей в голову и приказал сказать ему, зачем она здесь, ответила: — Я хочу помочь тебе, милый. Мое сердце обливается кровью, когда я думаю о том, что такой мальчик будет прозябать в подобном месте. Я не могу иметь детей, но обещаю, что подарю тебе свою любовь. Они забрали его в тот же день, выслушав от воспитательницы Приюта кучу благодарностей и наставлений. Том тогда впервые съел целую куриную ножку, а не куски кожи, что выдавали за мясо в приюте, принял ванну, наполненную горячей водой, и даже послушал сказку на ночь про какую-то принцессу и дракона. Реддл уже давно научился понимать людей, и то, что это место — свято, и его терять никак нельзя, лишь подстегивало его мило улыбаться, никогда не плакать, быть тихим и пытаться всячески помочь дома своим новым «родителям». ‼️ МОМЕНТ Это случилось спустя три месяца. Мальчик знал — ничего не падает с неба просто так. Он даже не удивился происходящему. Том проснулся от звука голоса своего «отца». Тот был усатым, напоминая моржа, и довольно тучным, что сразу говорило о его достатке в то время. Его рука лежала на розоватой щечке Тома, который за месяц вкусной еды заметно поправился. Силы мальчика тоже увеличились. Рука, жирная и огромная, пошла дальше, расстегивая хлопковую ночную рубашку, а следом и его ночное белье. Реддл знал: это ненормально. Он слышал от более взрослых ребят, как те подвергались принуждению со стороны мужчин в подворотнях. И тот факт, что мерзкий мужик делает это с ним за спиной у доброй Катерины, привело Реддла в бешенство. Он, в принципе, не любил, когда его трогают. Между тем тяжелая ладонь на мальчишеском бедре уже подбиралась туда, куда не следовало. Это было неприемлемо. Том не то что испугался, он застыл на секунду, понимая, что ему нужно действовать. — Убери руки, — приказал Том, но тот не смотрел в его глаза, не давая магии мальчика подобраться к нему. Мужчина быстро перевернул его на живот и надавил на поясницу, наваливаясь всем своим немалым весом на хрупкого ребенка. — Убери! Руки! — закричал Том, когда почувствовал пальцы, толстые, как сосиски, массирующие его гениталии. ‼️ МОЖЕТЕ ЧИТАТЬ ОТСЮДА Том извернулся и посмотрел в его красное от возбуждения лицо. Он ощущал такую ненависть к нему, какую не испытывал никогда. Магический выброс закружился необузданной стихией в комнате, порождая то, что могло защитить Тома. Такого с ним еще не случалось, — настолько силен был его гнев. Мужчина закричал и отпустил мальчика, который сразу зажмурился, но тут же в шоке раскрыл глаза — он действительно удивился тому, что видел. Толстяк закрыл лицо ладонями, по которому безостановочно лилась кровь на постель, заливая некогда белоснежное одеяло бордовыми каплями. Реддл увидел пустые кровавые глазницы, которые приносили недо-насильнику сущую боль. От магии Тома у Марка лопнули глазные яблоки. Тот грузно упал на пол и затрясся в судороге от болевого шока. Том, правда, не знал тогда, почему того трясёт, но увиденным был крайне доволен, в который раз убеждаясь, что он особенный, а семья — пустой звук. Улыбка озарило лицо юного мальчика. Румянец красовался на фарфоровом личике. Он надеялся, что мужчина умрет. Когда тот перестал дергаться, Реддл переоделся в лучшую одежду, что ему была подарена, а остальное засунул в рюкзачок, не забыв прихватить деньги, подаренные ему «родителями». Часы с позолотой с руки мужчины и печатку он тоже забрал, как свой трофей. Катерину Реддл увидел в саду. Она подстригала секатором кусты с розами, рассказывая до этого Тому, как правильно ухаживать за растениями. Женщина обещала ему, что, когда он подрастет, то обязательно будет помогать ей. Извини, не сложилось. Он подошел к ней и посмотрел в глаза. Катерина сначала улыбнулась, а затем ее улыбка медленно померкла. Видимо, она обратила внимание на кровь, капающую с его волос и одежды. — Что случилось, милый? — прижала его к себе и пальцы ее окрасились кровью, на которую она с ужасом глядела, сразу пытаясь отыскать на его голове рану. — Это кровь твоего мужа, — сказал Реддл, отстраняясь от нее, — ты знала, что он хотел со мной сделать? — Что? — Катерина застыла, смотря в его большие серые глаза, не выражающие абсолютно ничего. — Что он тебе сделал? Томми! Что случилось? Где Марк? Том прочел в ее глазах ужас и панику. Она боялась, но не его, а за него. Это было впервые, но Том знал: им придется попрощаться. Она ему не нужна. — Это не так важно. Я ухожу, не ищи меня, — он внимательно посмотрел ей в черные зрачки, направляя всю магию, какая у него есть, на убеждение, и ушел, на ходу вытирая кровь с волос рукавом. Реддл впервые так уверенно наполнял свои слова силой. Он знал, что если придут полицейские, то его могут наказать за то, что он сделал с человеком. Там его сил не хватит. Из него начнут изгонять Дьявола, что уже происходило. Мальчик поморщился. Реддл не хотел повторения той истории со священником и экзорцизмом после убийства кролика Стаббса. Также был вариант, что его упихнут в психбольницу, где он будет прозябать неизвестно сколько времени. Нет, мальчик знал, что он выживет в Приюте. Он никогда не болел. Почти не уставал, в отличие от других детей, занимаясь физическим трудом. Том не расстраивался из-за ругани Матроны, — ему было все равно. Он был сильнее и лучше каждого из них, у него была Сила, которая поможет ему в будущем. Сила, что была подарена ему, как лучшему из них всех. Когда спустя несколько месяцев Матрона сказала, что у него посетитель, Реддл подумал, что это Катерина. И подсознательно напрягся. Он очень удивился, видя странно выглядевшего человека, который представился профессором. Том прикинул, что Катерина могла нажаловаться на него властям и те приняли меры, поэтому отреагировал так резко и зло, ведь Сила никогда не давала сбоев раньше. А оказалось, что его сила называется магией. И Реддл понял, что не один такой. Эта мысль, что он не единственный в своем роде, скрутила живот в судороге, преломляя общую эйфорию от того, что он будет обучаться магии. Не единственный. Таких много. Есть кто-то сильнее и лучше его. Том всегда считал себя исключительным, а теперь получалось так, что он не уникальный, что их целое сообщество, которое неизвестно как бы приняло его. И он был прав… это сообщество не принимало Тома так, как он этого заслуживал. Реминисценции одолевали его разум, не давая сосредоточиться на важном. На том, что происходило сейчас. Ведь важно то, что есть сейчас, а не вчера или завтра. Реддл умылся холодной водой и улыбнулся отражению. И еще раз. Губы дергались в несвойственной ему улыбке — неестественной. Сколько раз он репетировал ее перед зеркалом и вот теперь не мог настроиться на нужный лад. Хогвартс, хранящий его скелеты, Грейнджер, к которой он не знал, как относиться, крестражи, что требовали внимания и он сам — Волан-де-Морт, разочаровывающий своими деяниями. Все это накладывало на Реддла фунты разочарования, что тяготили его так, как никогда. Вся эта рефлексия отвлекала от важного. Он должен действовать согласно плану, и сейчас ему следовало выполнить одно из обещаний, хотя раньше Том никогда и ни для кого подобного не делал. Грейнджер должна радоваться и напитываться солнцем, как весенний цветок, а когда он соберет крестражи — полную душу. Точнее, те остатки, что еще были живы, он избавится от этих странных ощущений в голове. Он уже хотел покинуть туалет, который, как он знал, впредь именовался пристанищем Плаксы Миртлл, но его отвлек громкий цокот каблуков. Реддл застыл перед раковиной. — Хей! Ты здесь? — раздался женский голос, а затем появилась и сама обладательница голоса. На форме поблескивал значок старосты. Короткие волосы облепили влажные от духоты щеки. Цвет лица был темнее кожи на шее, и ее глаза с неестественно расширенными зрачками вперились в него узнаванием и… — Мой Лорд, — она склонила голову в поклоне и тут же подняла ее, оглядывая туалет. — Мисс Паркинсон, — Реддл сжал на раковине пальцы сильнее, — какая неожиданная встреча. Она прикусила губу и улыбнулась ему. Реддл еле уловимо коснулся ее разума: обожание, похоть и преклонение, — почти то же самое, что и у Беллы. Все как всегда. Она смотрела на него и улыбалась, обнажая зубы, будто встретила свою ожившую мечту, а не человека, которого должна бояться и уважать. Реддл ухмыльнулся. Он бы мог провести с ней немного времени наедине, но ему нужно было торопиться. — Вы здесь для встречи с Директором? — спросила Панси и сделала шаг ближе. — Или я могу вам чем-нибудь помочь? Реддл спрятал ухмылку. Девушка почему-то начинала раздражать своей любезностью. Возможно, он привык к строптивому характеру Грейнджер, но такое подхалимство на данный момент отталкивало. Он склонил голову по-птичьи и отошел от раковины, проходя мимо и застывая за спиной Панси. Она даже не вздрогнула. Пахло от нее чем-то терпким, будто она весь день провела в кабинете, варя зелья. — Хорошего дня, мисс Паркинсон, — и вышел из туалета, оставляя Панси одну. Он начал неторопливо спускаться вниз, уже забывая о встрече со своей слугой, когда услышал громкий стук каблучков, а следом и звонкий голос: — Мой Лорд! Я… — он развернулся корпусом и посмотрел на нее недовольным взглядом; глаза его сузились, — а когда будет следующее собрание? Понимаете, у меня столько дел в старостате и… И в мыслях у нее было лишь то, как он расстегивает свою рубашку, а следом она опускается губами вниз по его шее к прессу, а следом… Реддл вынырнул из ее мыслей. Какая же похотливая особа ему попалась. Он взял себе это на заметку. — Я тороплюсь, — ответил он, задержался взглядом на ее бедрах и возобновил шаг, скрываясь от девушки. Скорее всего, в туалете она искала свою подругу. Как глупо, — ничего в этой жизни не менялось. Но ее мысли относительно того, как бы они провели время, очень даже ему понравились. Почему-то он вспомнил о Грейнджер, которая сама бы в жизни не предложила ему что-то подобное по собственному желанию. Она бы не стала лизать его и сосать, лишь глядела бы недовольно. Пока Том толкался в ее горло. Это была отличная картина, которая никак не хотела покидать его мысли. Она была везде. Он вышел из школы так же незаметно, как и вошел в нее. Реддлу показалось странным, что на территорию так легко можно попасть, а потом вспомнил, что его более старшая версия заставила нового директора убрать обереги. Мужчина двигался, рассматривая счастливых студентов и возвращаясь к точке аппарации. Хогвартс напомнил ему то, о чем он хотел забыть. А ведь когда-то он так мечтал вернуться в это место, что единственным из всех мог назвать с натяжкой, но домом. Желание, импульсивное и бесконтрольное, просто взять и осуществить свою мечту в виде поста профессора Защиты от темных сил, манило. Но это будет совсем другая история. Он знал, что вскоре ему это надоест, потому что впереди у него были другие планы, более масштабные. Реддл в последний раз кинул взгляд на величественный замок и растворился в треске аппарации.***
Уизли жили Недалеко от деревни Оттери-Сент-Кэчпоул в месте под названием «Нора». Реддл надеялся, что у них нет сильной защиты вокруг дома, как «Фиделиус» или «Пламя для незнакомца», и он сможет проникнуть внутрь, выкрасть кота и спокойно уйти, никого при этом не убив и не покалечив. Ему повезло. Защита была средней, как Реддл и хотел. Возиться с чарами было тратой драгоценного времени. Видимо, Уизли с подписанием мирного договора уменьшили бдительность, что Тому было только на руку. Конечно, он мог попросить Поттера забрать кота — и это было бы вполне себе логичным решением, ведь Гермиона жила с ним, по его же байкам, но Реддлу захотелось сделать это самому. Лично поймать и лично доставить прямо в руки Грейнджер. Если это поможет ей, а после и ему, быть более спокойной, то он сделает это. Нужный кот — а он был единственным в своем роде, ведь страшнее Реддл не встречал — обнаружился в паре метров от него, стоило переступить линию защиты. Даже облезлый замухрышка с помойки показался бы ему симпатичнее, чем это нечто. Рыжий полу-книззл охотился на садовых гномов, распушив хвост и двигая задней частью тела, мышкуя. Он прыгнул на одного из существ, но тот спрятался в земле, вынырнув позади кота. Морда, по которой будто ударили сковородкой, стала еще омерзительнее из-за неудачи. Реддл поджал губы, наблюдая за чудовищем, и трансфигурировал ветку под ногами в небольшую клетку с широкими прорезями. Осталось лишь поймать кота и отдать в руки Грейнджер, тут же ощущая новый прилив магии, ласкающий его тело. Он был уверен, что это уменьшит страх в ее глазах по отношению к нему. Не впервые Том шел на что-то, противоречащее его устоям, чтобы получить желаемый результат. И если Грейнджер получит кота, то и Реддл также получит несколько баллов ее счастья и, возможно, доверия. Ему нужно было сменить подход, но… В голове это все выглядело, конечно, замечательно и легко. Но хитрый кот, завидев Реддла, ринулся наутёк, да так быстро, что Том не мог попасть в него Конфундусом ни разу. Он наколдовал сеть и бросил ее на кота, победно ухмыляясь. — Думал сбежать от меня? — разговаривать с животными Реддл любил. Он с детства думал, что те его понимают. И да, кот понимал точно, потому что зашипел на него слишком уж рьяно и сверкнул желтыми глазищами. — Весь в хозяйку, — прошептал волшебник, сжав его за холку и направляя в отверстие клетки. Вот только все произошло слишком быстро и неожиданно. Удар когтистой лапой по лицу заставил Реддла потерять дар речи. Он резко сжал его шею и хотел было уже сломать ее, убивая тупое животное и сжигая его мерзкий труп, но вовремя сдержался. Мужчина посмотрел в глаза коту и знал, что его собственные покраснели от гнева. Он обещал ей и не выполнил — раз. Она расстроится из-за этого — два, и тогда Реддл потеряет драгоценные капли магии, что давалась абсолютно бесплатно, — это три. Он выдохнул через нос и заиграл желваками. Волшебник кинул рыжего в клетку, откуда сразу донеслось громкое шипение и … рычание? Реддл еле удерживал ту в руках — настолько сильно кот сходил с ума, мечась внутри нее. Лапы его прошли сквозь прутья и вцепились в запястье Тома — очень цепко и очень больно, на что волшебник лишь сжал зубы и прошел в место, откуда можно было аппарировать в Нотт-мэнор. Ненормальный кот заткнулся лишь на секунду, но тотчас заорал сильнее, когда Том зашагал с ним сначала по лужайке, а затем и по коридорам дома. Клетка еле держалась. Дверь в комнату девушки распахнулась без рук. Реддл злой и взъерошенный кинул клетку с котом на пол под ошарашенный взгляд Гермионы, что читала на кровати. Он начал залечивать себе порезы, не отрывая взгляда от желтых кошачьих глаз, которые смотрели на него не менее ненавистно. — Твой кот — чудовище, — фыркнул Реддл, и Гермиона тут же бросилась открывать клетку и обнимать это косматое нечто, что именовалось котом. Плоская морда довольно заурчала, но внимательных глаз с мужчины не сводила. — Я так скучала по тебе, — девушка уткнулась носом в кошачью пушистую шею и прижала к себе. Вот оно, — Редлл почувствовал, как что-то теплое начало ластиться к его собственной магии, подобно урчащей кошке, когда девушка улыбнулась и сжала животное в своих руках. Ее положительные эмоции благотворно влияли на качество ее магии, та стала такой теплой, как парное молоко, и сладкой, будто туда же добавили ложечку меда. Жадный до силы Реддл улыбнулся ей: — Если ты хочешь чего-то еще, ты можешь просто сказать мне, — произнёс он, пока девушка недовольно посмотрела на него, все так же сжимая Живоглота в руках. — Хочу, чтобы ты ушел, — прошептала она в шерстку кота, опустив взгляд. Улыбка Реддла спала, а челюсть напряглась. Почему она такая… противная? Он же сделал для нее столько всего, даже эльфийку заставил обставить ее комнату так, чтобы девушке было комфортно, кота принес, разрешил гулять с Ноттом, так что же она вечно недовольная? Не понимающий причинно-следственных связей в ее поведении, Реддл в недоумении смотрел на нее и злился лишь сильнее. Хотелось запытать ее до смерти, но он вовремя убрал руку с палочки, пряча ту в кобуру, — он не потеряет из-за сиюминутного желания такой важный трофей. — Я имею ввиду, — он выдохнул сквозь сжатые зубы и снова нацепил на лицо улыбку, — ты бы хотела что-то прочитать или… — Уйди, Реддл, я умоляю тебя. Том почувствовал, как серость замыкает собой его нутро. Она расстроилась, хотя минуту назад радовалась. Как только за такое короткое количество времени можно испытывать такой широкий спектр эмоций? Но он не хотел делать то, о чем она его просит. Выполнять приказы и просьбы было не в его характере, он и так поступился собственными принципами сегодня ради нее. Гермиона так его взбесила, а холодность, что он ощущал прямо сейчас, лишь добавила масла в полыхающий огонь ярости. — Круцио, — сказал тот и с удовлетворением наблюдал, как девушка отпрыгнула на кровати, когда заклинание приземлилось в паре дюймов от нее. От страха она впилась ногтями в свои же предплечья. Кот шмыгнул под кровать, а она смотрела на Реддла влажными глазами. Слезы выступили, и одна из них скатилась по щеке; Реддл улыбнулся, облизывая пересохшие губы. Они ей были так к лицу. — Не смей указывать мне, что делать. Иначе я отберу у тебя все. Он вышел за дверь, оставляя ее в комнате: плачущую и испуганную. Огонь погас, сменяясь на мерзкий аромат дыма внутри. Спалённые нити чужой магии некрасиво ощущались вокруг шеи, будто он сделал плохо себе, а не ей. Реддл отмахнулся от странных мыслей, лезущих в голову, и решил отправиться в библиотеку Малфоев. Ради разнообразия. Нужная книга была почти найдена. Ему нужно было срочно собрать душу обратно по кусочкам без использования искреннего раскаяния и подготовиться к торжеству, что должно произойти уже на следующей неделе, ведь там будут члены Визенгамота, с которыми он вел активную переписку от лица Грейнджер. Гермиона даже не подозревала, что ее рукопись произвела такое сильное впечатление. А законы, что придумал Реддл для ранее угнетаемого народа… она бы задохнулась от ужаса, увидев, что он предлагал для маглорожденных детей и их родителей. Все мысли о Гермионе и ее плачущей магии, окутывающей его, он решительно откинул прочь. Переживёт. Бывало и хуже. Это ничто по сравнению с болью, что он ощущал в течение месяца после создания первого крестража. Пустой звук. Думать об этом и Гермионе он себе запретил. И плевать, что ему тоже было больно.