«Ни один смертный не способен хранить секрет. Если молчат его губы, говорят кончики пальцев; предательство сочится из него сквозь каждую пору».
Внезапно все прекратилось. Будто повисшее в комнате напряжение кто-то стер ластиком с бумаги, оставляя под собой кристально чистый белый лист. Реддл улыбнулся одними уголками губ. Невинно, сущий ангел. Глаза его выражали участие, а не гнев, как было раньше. У Гермионы зачесалось горло. — Фоули, ты абсолютно прав, — согласился он. Экс-Пожиратель улыбнулся и по-доброму подмигнул Гермионе, которая, казалось, побледнела еще сильнее. Она приоткрыла дрожащий рот, чтобы сказать Реддлу, что ни в коем случае не будет участвовать в этом кипящем котле, заваренном мужчиной, и он может сжечь ее рукопись или съесть ту и подавиться ею. Только так и никак иначе, но девушку перебили: — Гермионе как раз не понравилось последнее задание, — ей в руки подплыл пергамент с перечислением законов, каких Реддл хотел добиться от Визенгамота, а после — еще один с речью. Гребанный ад… она сжала пальцы, сминая бумажные края. — Займись делом, — голос потерял игривые нотки, — иначе... — он посмотрел на нее так красноречиво и страшно, что у нее заболел затылок, а глаза увлажнились. У него было много примеров того (лично для Гермионы), как может выступать это слово «иначе» в ее случае. Иначе он убьет Гарри. Иначе он убьет Уизли. Иначе он убьет Нотта. Иначе он замучает кого-то еще, насылая на Гермиону неподъемную вину за то, что она это допустила. — Гермиона завтра должна быть в Косом переулке, — сказал Гарри, и девушка в неверии расширила глаза. — Ты не можешь ее прятать вечно. Она не твоя пленница, — голос его был твердым и уверенным, однако все равно сквозил опасением. Фоули усмехнулся, и Реддл почему-то тоже. Она нахмурилась и опустила взгляд на пергамент, сжатый в руках. Список гласил: — Обязательная проверка всех маглорожденных волшебников на родословную, включая маглорожденных несовершеннолетних волшебников (далее — детей). — Обязательное ведение реестра всех маглорожденных волшебников. — Проверка здоровья маглорожденных волшебников и детей. Проверка магической силы. — Отслеживание детей по книге Хогвартса после первого магического выброса. — Если родители-маглы против обучения ребенка в магической школе, ребенка забирает под опеку волшебная семья (список предоставлен) для воспитания. Память родителям-маглам стирается. — Знакомство детей с магией раньше поступления в магическую школу. — Обязательное дошкольное образование для детей независимо от кровного статуса. — Создание отдела в Министерстве магии по Связям с магловским народом. Гермиона поджала губы. Некоторые законы из списка ей импонировали, но обязательная проверка здоровья и магической силы вселяла уверенность, что Реддлу это нужно не просто так, как и обязательный реестр всех волшебников, рожденных от обычных людей. От стирания памяти родителям-маглам и вовсе затошнило… все эти законы были написаны для одного — тотального контроля Реддла. И все. Никаких альтруистических мотивов у Темного Лорда не было и быть не могло. Ее осенило. Она вспомнила из рассказов Гарри, как Реддл когда-то давно, вернувшись после своих странствий по миру, изъявил желание быть преподавателем в Хогвартсе. Вот только Дамблдор не позволил ему, понимая, какая темная изнанка у этого человека. Ему отказали, и Гермиона как никогда была солидарна с решением Дамблдора. Оставлять юные неокрепшие умы наедине с Реддлом было чертовски опасно для будущего. Дети такие внушаемые создания, да что говорить-то... Даже взрослые. Порой Гермиона так заслушивалась речами Реддла, что если бы не ее тотальная уверенность в этом страшном человеке, то и она бы пошла за ним, увлеченная его интересами. Она подняла взгляд и пробежалась глазами по речи, которую написал Реддл, видимо, для себя. Та была наполнена громкими словами о равноправии, угнетении и добре. Если бы девушка не знала, кто ее писал, то даже поверила в истинность мотивов автора. Но Реддл гадко улыбался, как и Фоули. Ей было интересно, каким боком он вообще затесался к ней в соавторы, но потом поняла. Его лицо никто не знал. Он мог создать себе абсолютно новую личность и выступать с ней для остальных. И только его слуги знали бы правду. Если Гарри не смог никому сказать, что Реддл жив, то, значит, и она не могла. «Не предавать его…» — а так хотелось. — Если ты согласна, то завтра сможешь прогуляться с Уизли и Поттером, — сказал Реддл, и она кивнула, потому что больше ничего другого ей делать не оставалось. — Можете идти спать. Доброй ночи, — Реддл махнул рукой, и дверь открылась, как бы намекая им покинуть кабинет. Гарри поднялся. Они вместе с Гермионой вышли за дверь и выдохнули. Находиться в одном помещении с Реддлом было действительно душно. — Как там… все? — спросила Грейнджер, пока они медленно брели вдоль коридоров. — Я чувствую себя словно в клетке… — В порядке, но… никто ни о чем не догадывается. И о тебе спрашивают редко, — Гермиона грустно усмехнулась, еще одно подтверждение ее значимости. — Ремус все пытался у меня что-то выпытать, единственный из всех. Остальные же рады завершению войны. — Оно и ясно, а Рон? Он… — Он скучает. Очень сильно скучает по тебе. Я еле уговорил его остаться, — Гарри попытался улыбнуться, — все порывался аппарировать вместе со мной. Гермиона потерла слипающиеся от желания уснуть глаза. — Он ничего не сказал про крестражи? — Реддл стер его. — Гермиона резко остановилась, сжав кулаки. Почему-то она этому даже не удивилась. — Никто не помнит, что Том Реддл — старое имя Волан-де-Морта. Даже Слизнорт сказал мне при встрече, что не помнит такого человека, сегодня в Норе. А он учил его, Гермиона! Я правда не знаю, как этот ублюдок подобное сделал. И Слизнорт передавал тебе привет, просил ответить на его письмо. Что-то тут нечисто. — Но я ничего не писала ему! — Гермиона задумалась. — Я так и подумал, и мне кажется, что на письмах от твоего лица были какие-то чары или проклятие, — Гарри говорил сбивчиво и быстро. — Потому что как он мог успеть стереть все воспоминания о себе разом? Я не удивлюсь, если даже пропала его награда в Хогвартсе за помощь школе после смерти Миртл. Я видел, как Волан-де-Морт и Хвост делали что-то с бумагой перед подписанием Договора, но теперь я понимаю, все было не просто так. — Все, что касается Реддла — нечисто, — Гермиона почти прорычала эту фразу. — Я попробую узнать у него что-то по поводу воспоминаний у других людей. Если он действительно стер их… — То все очень и очень плохо, — сказал Гарри, внимательно смотря в ее глаза. Они замолчали. Каждый думал о своем, лишь в одном их мысли сходились. Реддл снова их обогнал.***
Тео тяжело вздохнул. Пыль от книг стояла щекоткой в носу. Просто невыносимо. Он в очередной раз чихнул, почесал щеку и посмотрел на что-то увлеченно читающую Панси, которая стояла неподалеку. Они все утро провели в Запретной секции библиотеки. Тео вместе с Блейзом искал информацию о потере магии, а Панси… Панси была Панси. Он снова сосредоточился на подруге. Девушка быстро скользила взглядом по строчкам и нервно теребила воротничок форменной рубашки. Очки норовили упасть со лба, — то и дело поправляла их. Правда, она действительно читала, а не занималась тем, о чем Нотт ее очень требовательно попросил. Он вздохнул: — Панси, отложи любовный роман. Я умоляю тебя. — С чего ты взял, что это роман? — она нахмурила лоб. — Я читаю про… эмм… — облизала губы и замолчала. — Ты держишь книгу вверх тормашками, — пояснил он и усмехнулся, когда она все же подняла недовольные глаза с книги. Слизеринка зыркнула на него и спрятала в кармане мантии тонкую книжечку, которую держала поверх толстого фолианта с названием то ли на иврите, то ли еще на каком-то языке, который ну точно не знала. Нотт потому и засек то, что она мухлюет. Не могла Паркинсон так вдумчиво читать о древних рунах, то и дело кусая нижнюю губу. Не могла. Тео ее понимал. Он тоже устал. Смертельно. Они уже битый час искали книги. Книги, которые могли бы помочь Гермионе лишиться магии и избавиться от Реддла. Какая чушь. Что-то из разряда магловской фантастики, не иначе. Точно не этим хотел Тео заниматься в свой выходной, но других вариантов не было. Каждый день был на счету. Если не час. Как только он вернулся после прогулки с Грейнджер, то сразу же отправился в Запретную секцию, дабы пополнить пробелы в знаниях о Темной магии. Но, к своему удивлению, ничего о крестражах он отыскать не смог. Скорее всего, Дамблдор, подозревавший о том, что сделал юный Волан-де-Морт, спрятал их. И хорошо. Неизвестно, что случилось бы, попади такая книга не в те руки, как было с Реддлом. На одного Темного Лорда стало бы точно больше. По словам Гермионы крестражом был некий якорь, удерживающий душу на земле, не давая ей отправиться дальше в загробный мир. Медальон, откуда появился Реддл, и был тем самым якорем. Это было ужасно, учитывая, что для создания подобной вещи требовалась жертва в виде чужой смерти. И не просто смерти, а насильственной, исходя из рассказа все той же Гермионы. Присутствовал даже акт каннибализма, но девушка не была уверена в том, правильно ли она истолковала прочитанное. Грейнджер скользила взглядом по страницам той книги, как можно быстрее. Читать это было воистину мерзотно. Но факт оставался фактом. Нужно было сильное и искреннее пожелание смерти жертве для создания «якоря». Тео понимал, что это равноценный обмен: если хочешь остаться и жить дальше, ты должен заплатить Смерти достойную цену. А что может быть лучше целой души? Вот именно, что больше ничего. На мгновение парень подумал о том, что, возможно, и сам бы не отказался от создания крестража. На всякий случай, но в ту же секунду откинул прочь эту постыдную мысль. Крови на руках ему хватало с лихвой. До сих пор не отмылся. Но думы о том, что знай о крестражах больше волшебников, это могло бы перевернуть ход Первой магической войны, не давало ему покоя. Сколько жизней можно было бы сохранить… Теперь же у Тео были две насущные проблемы. И обе эти проблемы, как ни странно, касались Гермионы Грейнджер. Впрочем, ничего нового. Тео даже привык, что весь его мир крутился вокруг одной девочки. Он грустно усмехнулся, убирая очередной фолиант с ничем не пригодившейся ему информацией обратно на полку. Все совсем не то. И слизеринец понимал, что этих книг он в школьной библиотеке попросту не найдет. Проблемы, кстати, висели над ним Дамокловым мечом, мешая расслабиться и нервничать из-за предстоящих экзаменов. Тео было наплевать на них, потому что у него были вещи в голове для анализа поинтереснее рецептов для Зельеварения. Первая проблема заключалась в сотрудничестве с Гермионой, потому что постоянно стирать девушке память… Ему просто не хотелось этого делать. И это негативно скажется на ее памяти в более преклонном возрасте, — Тео читал исследования. Это было больно не только для нее, но и для него тоже. Нотт не хотел ограничивать Грейнджер и в этом, зная свободолюбивый характер Гермионы и те беды, которые девушка успела перенести от Темного Лорда. Ей и без того досталось. Она была одержима знаниями, впитывала в себя информацию мгновенно. И лишать человека воспоминаний было слишком тяжело. Каждый раз. Она ничего не помнила, а он страдал за них двоих. Тео не мог перестать думать о том, как Грейнджер посмотрела на него, в последнее мгновение на пляже. Попросила. Нет. Даже умоляла о помощи. Слезы в ее глазах и треснувший голос. Ее тихое: «Помоги мне, Тео…» Он думал, что сломается прямо там перед ней. Рассыплется на миллионы острых осколочков. Изрежет себе душу еще сильнее, вгоняя иглы под ногти и спицы в мозг. Потому что изнутри он чувствовал себя именно так: будто его на живую колют и режут. Когда он направлял на ее лоб палочку и произносил то, что говорить совсем не хотелось. Тео загонял себя глубже и глубже в чернильный кокон страданий. Потому что относиться к этому равнодушно было нельзя. Никак. Он не мог по-другому, потому сжимал зубы и улыбался, стоило ей прийти в себя. Такова была его доля спасателя. Их разговоры — тайна. Это только для Тео. Ее мысли и чувства не должны были ни в коем случае попасть к Реддлу. Нельзя. Тогда все бы точно закончилось крахом. И Тео молился всем Богам на земле, чтобы его эксперимент удался. Вторая же проблема заключалась в удалении магии и сохранении жизни при этом. Это было самое сложное задание, которое Нотт получал. Убить Макгонагалл было легче, чем понять, что делать, честное слово. Там не нужно было думать, просто делать. Здесь же необходимо подключать все свои знания, которые попросту отсутствовали. Тео сломал себе всю голову ночью, вспоминая, где когда-либо мог слышать о том, чтобы волшебник лишился магии. И при этом всем остался в живых. Он мог просто убить Гермиону, но это было бы самым крайним методом. Смерть станет последней надеждой, не найди он другого способа. Но пока этих способов Тео не знал и искал, как ненормальный, подключая друзей. Даже Малфой сказал, что поищет что-нибудь интересное по этой теме в своей библиотеке. Без имен и лиц, конечно. Тео не самоубийца рассказывать скользкому Малфою о своем плане. Тео же боялся просить отца о помощи подобного рода. Тот и так хранил слишком много секретов сына, лишний раз не углубляясь в его деятельность. От греха подальше, так сказать. Смертельно опасных секретов у Тео было предостаточно, а посвящать в них отца… Безопаснее было сделать все самому, он даже толком не смог объяснить Панси и Блейзу, зачем ему это нужно. Но они приняли это, услышав лишь то, что Тео решился рассказать. Это были не его секреты. Он был лишь хранителем. Друзья не задавали лишних вопросов, помогая в поисках весь день. Правда… это так и не увенчалось успехом. На Панси он не обижался. Ее концентрация внимания всегда была так себе. Блейз пытался что-то найти, но тщетно. Просто сам Хогвартс не имел у себя таких томов. После обеда они пришли втроем в Выручай-комнату, где часто проводили время за скрытными обсуждениями. Там их уж точно никто не смог бы подслушать, чем ребята всячески пользовались. Иногда к ним присоединялся Драко, и они устраивали мини-вечеринки с огневиски и травкой, от которой у Тео всегда кружилась голова. — Знаешь, — подал голос Блейз, вертя между пальцев чью-то шляпу с длинным пером, — я могу узнать у своего нынешнего отчима по поводу лишения магии. Он из Бразилии. У них есть множество обрядов и ритуалов, — Тео в непонимании выгнул бровь, — ну, знаешь, Кандомбле? — Вуду, что ли? — спросила Панси. Блейз щелкнул пальцами и кивнул: — Да. Что-то типа этого. Он как-то рассказывал, что его прапрабабка до сих пор жива, потому что переселяет свою душу перед смертью в чужие тела. Ее даже как-то застрелили в магазине, — он усмехнулся, — а она взяла и перенеслась в тело того, кто ее убил. Отсидела в тюрьме, правда, немалый срок, но сам факт, ребята! И сейчас она в теле парня, постигает плотские удовольствия. — Эмм, как паразит? Она сдохла и просто вселилась в чужое тело? — Тео сложил руки на груди. — Звучит очень стремно. Черная магия — не шутка. — Это реально чернуха, — Панси почесала нос. — Она просто берет и захватывает чужое тело? А душа того человека, что? Переходит в ее тело? Мертвое? Че за херня? — она даже с места поднялась, расхаживая по комнате. Нотт напрягся. Все, что говорил Блейз, звучало очень и очень нехорошо. Подобные вещи не были описаны в книгах его библиотеки, а там было очень много всего. Коллекции реально стремных для понимания вещей. Хотя, он не читал их все. Отец мог их спрятать после просьбы Темного Лорда наведываться в его дом. Нужно было спросить, но так не хотелось втягивать в это все папу. Да и зачем ему вечная жизнь, если он здесь и сейчас разобраться ни с чем не мог… Тео чихнул. — Не знаю, Пэнс. Наверное, она как-то меняет их местами, — продолжал Блейз и сделал круговое движение руками. — Типа вот так и так, — он показал на пальцах замещение. Тео усмехнулся, а Панси взвыла: — Херня. Такая херня, ребята… — девушка уткнулась лбом в стену. — Остановите планету. Не думала, что так бывает. Все эти крестражи, хуежи, переселения, вуду-фуду. Бред какой-то. У меня бошка болит. Почему мы не можем просто взять и спрятать Грейнджер в кармашке? Тео застыл. Ну… конечно она догадалась, что это все ради Гермионы. — Не то слово, — подхватил Забини. — Он говорил, что у них в стране это считается религией для всех. Ему с детства прививали склонность к темной магии. И его бабка разгуливает до сих пор, хотя уже как сто лет должна гореть в аду. Поэтому если уж они могут такое делать, то и магии лишить запросто, — он повернулся к Тео. — Мне кажется, если отчим будет не против, то появится отличная возможность, но… освободит ли это Грейнджер от оков и обета? — Тео скривился. — Чувак, сложить один плюс один очень просто. Не переживай. Я могила, как и Панси. — Так прабабка реально жива? — Панси все не унималась, но удачно разрядила напряженную атмосферу и недоверчиво хмурилась. — Или он имел в виду, что ее призрак клеится к молодым парням? Блин, я не верю! Ты над нами прикалываешься, Забини! — Это твой призрак будет клеиться ко всем, Пэнс. — Тео пригнулся, заклинание пролетело мимо левого плеча. Он рассмеялся и продолжил: — Честно, Блейз. Я пока не могу здраво рассуждать, — Нотт взлохматил волосы и прикусил заусенец. — Спроси у отчима все, что знаешь. Может, его бабка сможет нам помочь? Как ты вообще все это узнал? Панси надулась, а Блейз стучал пальцем по подбородку. Видимо, вспоминал прошедший разговор. — Отчим тогда был пьян. Если честно, я не особо в это верю. В басню эту. Но он рассказывал, что она сейчас… Ну, бабка… в мужчине в прямом смысле и постигает все прелести своего нового молодого тела где-то в Лас-Вегасе, — хихикнул Блейз. — Не знаю, насколько это может быть правдой. Звучит абсурдно, согласен, но магия на то и магия, что может совершить невозможное. Про тюрьму в тот момент он рассказывал серьезно. — Мда… звучит странно, — фыркнула девушка. — Интересно, ее можно как-то прогнать из тела?.. Тео отключился от обсуждения друзей и сделал себе мысленную пометку найти информацию об этой магии. Интересно, знал ли о таких вещах Реддл? Нотт надеялся, что, черт возьми, нет. Потому что тогда никто бы не смог его победить. — Один вопрос. Твой отчим ничего не говорил о крестражах? — решился Тео, прерывая их спор. — Такого слова я от него не слышал ни разу, — Блейз задумался. — Думаешь, Реддл создаст еще один? — Не хочу этого знать, — отрезал Тео и откинулся на спинку кресла, разглядывая потолок с паутиной. Комната, заваленная хламом и чужими вещами, всегда нравилась Нотту. Тео казалось, что именно так выглядело бы его подсознание. Часто он залипал на маленькой фигурке кота на полке, по чьему подобию и начал создавать собственные. Очень уж они были похожи, но он знал, что точно не оставлял ее здесь сам. Потому лишь обводил ее быстрым взглядом и углублялся в обсуждение новостей. Вчера вечером Забини предложил ему одну интересную идею по поводу сохранения памяти Гермионы. Пусть предложил он сам, но все равно кое-как согласился на эксперимент. Эксперимент с Империусом. Забини подходил идеально, потому что Малфой бы точно отказался, а мысли Панси было вообще невозможно прочитать из-за наркотиков, которыми она себя ежедневно пичкала. Слизеринка выводила на поверхность лишь то, что хотела показать. И это было прекрасно. Именно ее особенность подала одну из главных идей Тео. Она станет идеальной шпионкой. А если учитывать то, что ей нравилась внешность Темного Лорда, то точно согласится. Хотя бы ради того, чтобы пялиться и пускать на него слюни. Да, у Панси были проблемы с этим, очень уж ей нравились сероглазые брюнеты. Правда, он еще не говорил Паркинсон о том, что придумал, но слизеринец догадывался: подруга согласится на его опасное предложение. И не просто согласится, а сделает все по красоте. Сначала Тео, вдохновившись Панси, хотел предложить Гермионе подобный способ скрыть мысли — употребление наркотиков. Но это было, во-первых, очень странно, и она бы отказалась. Во-вторых, Реддл бы заметил странности в ее поведении и резкую спутанность сознания. Слизеринка употребляла практически каждый день уже более двух лет, и ее «привычка» сильно повлияла на то, как в голове теплились мысли. Ее зависимость можно было использовать во благо. И Тео очень надеялся, что Панси не испугается его предложения. А напротив — воспримет как вызов. Но идея Забини… не получись это на сто процентов… Это был бы провал. Идею об Империусе, который сохраняет мысли в кокон, Забини рассказал сначала в шутку, когда Нотт спросил, как можно защититься от легилименции, если ты в этом полный ноль. С этим методом была интересная история, которую использовала его мама, когда изменяла с очередным ухажером. Тогдашний муж миссис Забини был прирождённым легилиментом. Но такова натура итальянки, не могла она долго быть верна лишь одному мужчине. И она нашла выход. Женщина находилась под Империусом любовника, который внушил ей не помнить об их любовных утехах ничего, пока бы он сам не сказал ей кодовое слово для открытия и закрытия воспоминаний. Эфемерный сейф для мыслей. Ловушка для информации с кодовым замком. Нет, безусловно, миссис Забини знала этого человека. Он был вхож в дом, но их интимные отношения и пикантные разговоры стирались из памяти женщины, стоило ему исчезнуть с ее глаз, сказав необходимый «пароль». Блейз подслушал это однажды, когда его мама выпивала с подругой. Но на практике не применял ни разу, думая, что это всего лишь байки. Тео тогда тоже подумал, что это полный бред и точно не сработает. Но, проведя сегодня первый эксперимент на Блейзе, которому он внушил не помнить ничего из их разговоров о Горации Слизнорте и одновременно тянуть его за галстук во время разговора, слизеринцы поразились результату. Тео влез в его мысли после почти сразу же, наблюдая в его голове обычный разговор, вот только тягания за галстук и имени Слизнорта в его мыслях не было вовсе, будто их уверенно отрезало. Да. Но стоило ему сказать слово «транспорт», как Блейз вспоминал все, совсем не удивленный тем, что его воспоминания вернулись. Тео внушил бы Гермионе не помнить ничего об их сотрудничестве и разговорах, которые бы как-то касались Реддла. Мозг Грейнджер, буквально, все бы сделал за нее, составляя из оставшейся информации единую картину. Главное — общаться и на другие темы, чтобы создавать иллюзию, что все в порядке. Это должно сработать. Должно! Тео тогда поразился, насколько гибким может быть Империус, и возможно ли его применять при каких-то психологических травмах. Ему бы не хотелось помнить, как на его глазах разрезало напополам одного мужчину, когда тот неудачно аппарировал во время схватки. Его расщепило, а Тео оросило кровью с ног до головы в тот момент. И даже Панси не смеялась над ним после того, как он с час провел в туалете, обнимая унитаз, стоило ему вернуться в школу после Рейда Пожирателей Смерти. Обливиэйт мог стереть практически весь день из памяти, а вот если бы на него наложили Империус и приказали не помнить тело, именно этот момент — совсем другое дело. Почти каждый день он вспоминал об убитых, коря себя, но знал, если бы он их не убил, а просто обезвредил — то не получил такого доверия Волан-де-Морта. Это была долгая игра, выжимающая из Тео все соки и ментально разрушающая на мелкие осколки, которые склеить невозможно. После убийства Макгонагалл он прорыдал два часа в туалете, вырывая себе волосы. Это было заданием на проверку верности, и если бы он его не выполнил… то он не знал, что случится с ним или его отцом, — явно ничего хорошего. Тео сглотнул и вспомнил глаза Гермионы, когда она его только увидела. Этот страх и ужас, боль и ненависть. Она считала его ублюдком и предателем, и он был с ней полностью согласен. Потому что та боль, что он испытывал ежедневно, вспоминая лица убитых, жалила не хуже ее узких зрачков. — Ну, давай проверим еще раз, — сказал Блейз. — Начинай. — Транспорт. — Блейз не отреагировал. — Слизнорт рассказал мне, что целовался с твоей мамой. Ты знал это? — Тео потянул его за галстук, и Блейз завалил его на пол. — А еще Слизнорт рассказывал, что ты носишь трусы с рюшками. Красные! — он выпутался из-под Забини и выкрикнул: — Транспорт, — слово ключ, закрывающее воспоминания. Блейз аккуратно расправил форму, пока Тео направлял на него палочку: — Легилименс, — сказал Нотт и не увидел почти ничего. Только то, что они разговаривали перед этим, разговоры о маме Забини. Но никакого Слизнорта, никаких разговоров о поцелуях и трусах, ни-че-го. Сбор каких-то воспоминаний, будто выдуманных мозгом, чтобы заместить утрату, вызванную Непростительным. Чудесно! — Эй, пошли покурим, — услышал Тео голос Панси. — Я не курю, — в который раз ответил ей Нотт, но послушно пошел за девушкой. Они покинули Выручай-комнату неторопливым шагом. Блейз отправился делать домашнее задание в Слизеринскую гостиную, а Нотт, злой и расстроенный из-за неудач с книгами по удалению магии, прошел с Паркинсон на их лавку. Священное место в виде распиленного Хагридом бревна с видом на опушку леса, где, бывало, паслись фестралы. Панси их не видела, и Тео ей в этом очень сильно завидовал. Вспышки воспоминаний поглотили Тео. Часто он сидел здесь с Гермионой, когда погода была особенно солнечной. Гриффиндорка обожала теплую погоду и ненавидела зиму. Тео же наоборот зиму обожал и не понимал, как ту можно не любить. На что девушка ответила ему, что в детстве часто подвергалась нападениям соседским мальчишек. Маленькую, еще не гриффиндорку, закидывали снежками с ног до головы, потому что она была ботаником. Отличная причина для ненависти у детей. А после девочка всегда лежала с ангиной, на две недели запертая в постели. Поэтому зиму та терпеть не могла и радовалась каждому теплому дню в Шотландии. Это бревно Грейнджер ему и показала. Как-то раз она неожиданно подскочила со скамейки, когда они сидели в библиотеке и делали домашнее задание, и предложила заниматься на улице. Тео тогда лишь поразился тому, что Гермиона может так счастливо улыбаться, и просто пошел следом. Ее кудри на солнце золотились, кожа приобретала приятный персиковый оттенок, а веснушки, спустя час солнечных ванн, уже украшали брызгами ее скулы и нос. И Тео, честно, не пересчитывал их, пока она жмурилась, как Живоглот, и наслаждалась запахами леса и тепла. Теперь же Тео сидел здесь с Панси. И запахи леса пропали, сменившись на аромат дыма от травы, что курила девушка. Она медленно достала «набор», закрутила трубочку и подожгла магловскими спичками, делая затяжку и чуть не падая с бревна. Паркинсон закашлялась. Глаза ее покраснели, но она улыбалась. — Будешь? — Тео несколько секунд смотрел на протянутую сигарету, но, как всегда, качнул головой и отказался. — Зря-я-я, — улыбнулась девушка, — отборная. От нее не стошнит. — Слушай, это было всего лишь раз, чего ты вечно вспоминаешь, а? И я был пьян. — Все были пьяны, — она сделала еще несколько глубоких тяг, — но блевал, почему-то, только ты один, — она засмеялась, а потом тут же тихо выматерилась, панически быстро туша бычок носком лакированных туфель. Тео обернулся и побледнел. Позади них стоял Директор Снейп, и взгляд его, метающий в них снопы адского пламени, не предвещал абсолютно ничего хорошего.***
Они стояли, чувствуя себя провинившимися детьми. На самом деле детьми они и были, просто довольно рано повзрослевшими морально. Тео стоял и кусал нижнюю губу, слушая, как прошлись сначала по их умственным способностям, затем по престижу факультета и закончилось тем, что Снейп хотел лишить их постов старост. По большей части доставалось, конечно, Панси. Помимо курения на территории школы Снейп припомнил все ее грехи, начиная, кажется, с рождения девушки и по сей день. — Мисс Паркинсон, я уверен, что вы поняли, как себя вести нельзя. Если же интеллект у вас равен нулю, то я напишу мистеру Паркинсону, что это будет нонсенсом. — Что именно, директор? — Что вы, будучи без мозгов, как-то сумели проучиться до седьмого курса и стать старостой школы! Вам повезло, что осталась лишь неделя учебы. Вон! И только посмейте попасться вновь, Паркинсон! Тео развернулся на пятках, скрывая хохот, и поспешил за девушкой, что пружинистым шагом покидала кабинет. Однако его остановил тихий голос Директора: — А вас, мистер Нотт, я попрошу остаться. Тео застыл. Холодок пробежался по его коже, облизнув по затылку. Мурашки покрыли все тело, а чувство паники осело в сердце. Он совсем забыл о том странном взгляде Директора сразу после объявления о том, что Грейнджер и Поттера схватили. Мерлиновы кальсоны, вот только этого ему не хватало. Он сжал зубы и напряг челюсть. Выдохнул. Щелкнул пальцами. И, натянув на лицо милую улыбку, повернулся к Снейпу. Панси замерла у дверей, вопросительно глядя на друга. — Идите, мисс Паркинсон. Нам с мистером Ноттом нужно много обсудить. Лучше подумайте о своем наглом поведении и… Она выбежала, не дослушав его, и захлопнула дверь. Пока Снейп потирал переносицу и источал ауру ненависти и усталости, Нотт в режиме реального времени продумывал идеальную ложь на все вопросы, какие ему только могут задать. Разум был чист, как белый лист. Он абсолютно готов. — Сядь, — приказал Снейп и поднялся, взмахивая палочкой. Полы его антрацитовой мантии раскинулись в стороны. Кабинет обдало мощной волной магии, что даже Тео это почувствовал. Окна закрылись плотными портьерами, замок на двери в кабинет защелкнулся. Портреты бывших Директоров Хогвартса покрылись черными пластинами, напоминая Тео пустые чернильные квадраты. Все, кроме одного. Снейп сел обратно в кресло и сложил бледные паучьи пальцы в замок. Взгляд его был тяжелым, но Тео расслабился, показывая, что чувствует себя абсолютно комфортно и… — Я знаю, что ты его ненавидишь, — заговорил Снейп. — Знаю, зачем стал Пожирателем. И я хочу тебе помочь. Мы хотим. Тео вскинул бровь и усмехнулся. Быстро облизал губы и посмотрел вверх, выдыхая воздух. Что за… бред какой-то. Нет-нет, его же не могли просто так взять и спалить к чертям? Или могли? Блеск. А чего Снейп, собственно, ждал? Что он тут же раскроется просто так? Ну, конечно! А после его оторванную от тела голову (которую Реддл точно оторвет, признайся он в измене) будут показывать остальным в назидание за предательство. Так дело не пойдет. Если это была проверка, и Волан-де-Морт решил его убрать после прогулки с Грейнджер, то это был явно самый глупый способ его разговорить. Нотт рассмеялся и подпер подбородок ладонью, облокачиваясь на стол. Он молча приподнял брови в усмешке и ничего не сказал. Выражая свою реакцию на услышанное. — Я знаю, что ты мне не веришь, но… Думаю, это тебя разубедит, — Снейп взмахнул палочкой, и портрет Дамблдора подплыл ближе. Тео напрягся. Он никогда не разговаривал с бывшим Директором. Нотт просто не знал, как относиться к нему. Альбус был без сомнений одним из самых сильных волшебников современности, но Тео понятия не имел, что вообще происходит и причём тут Дамблдор. Когда-то давно у него была мысль прийти к нему. Попросить помощи или защиты, но он боялся за отца. В итоге так и не посетив кабинет Директора, замирая около гаргульи, Тео отбросил мысль о собственном спасении. — Я думал, что на этом месте окажется Рон Уизли, — сказал старик с портрета и улыбнулся, — но рад видеть тебя, Теодор. Не часто среди юношей твоего возраста могут попасться настолько самоотверженные люди. — Что происходит? — Нотт подпрыгнул от резкого вздоха Снейпа. Слизеринец сжал палочку в руке и прищурился. Рефлексы орали ему, что это подстава, а мозг уверял сесть и просто послушать. Тео выбрал мозг, попытавшись расслабиться. Он. Просто. Послушает. — Я член Ордена Феникса, — произнёс Снейп, внимательно глядя черными глазами будто бы в душу Нотта. — Я всю жизнь защищал мальчишку Поттера, а теперь все пошло не по плану. И все, что Альбус при жизни продумал, рухнуло с оживлением Тома Реддла из медальона. Он замолчал, ожидая, наверное, громких оваций от Тео и вздохов, что он молодец, но… — Я вам не верю, — фыркнул Тео и сложил руки на груди. — Мне ничего не мешает прямо сейчас отправить Патронус Лорду и сдать вас, если это правда, и вы не лжете, — голос его был жесток и тверд. — Теодор, — Альбус пригладил бороду, — это правда. Северус уже долгие годы благодаря своим навыкам в легилименции был шпионом Ордена. Если бы не он, мы бы давно потерпели крах. Такой дар есть и у тебя. Мы все знаем, — он прищурился, очки блеснули, — знаем, что происходит. — Я в курсе твоего желания защитить Грейнджер, — прямо сказал Снейп. — И я могу тебе в этом помочь. Мы можем, — он поморщился, будто скажет самую омерзительную в мире вещь, — сотрудничать. Тео молчал, обдумывая ситуацию. Он помнил момент, когда Снейп наставил палочку на Дамблдора и убил его вместо Малфоя. Может… — Я догадываюсь, о чем ты думаешь, — голос Дамблдора был сухим и грустным, — Северус убил меня по моей же личной просьбе. Я был проклят. Жить мне оставалось недолго. Это было лучше, чем брать юному Драко грех на душу за мое убийство. — Ну да, — Тео рассмеялся, — зато мне легко позволили убить Макгонагалл. Я же не Малфой и не ребенок, — голос Нотта был безжизненным. — Я не знал об этом приказе! — Снейп повысил голос. — Твой отец… — Хватит, Северус, — остановил его Дамблдор. — Не время вспоминать прошлое. Нам важно настоящее и будущее. — Он посмотрел в глаза парню. — Ты будешь с нами сотрудничать? Потому что, скажу откровенно. Надежд на спокойное будущее у нас крайне мало. В голове у Нотта был настоящий сумбур. Он находился в полном раздрае, потому что не понимал, как Снейп скрывал то, что он шпион. Как он мог продержаться столь долго и не попасться. Тео и не подозревал, что он двойной агент. Практически, как он сам. Только у Нотта вместо Ордена Феникса был Орден Грейнджер. И там пока был лишь один участник. — У меня к вам только единственный вопрос, — Тео посмотрел на Северуса. — Как вы узнали? Директор откинулся в кресле и убрал сальные локоны с лица. Он неприятно ухмыльнулся: — Совершенно случайно увидел вас на Астрономической башне вдвоем, — Тео побледнел, — ты признался ей в любви и позже стирал воспоминания. Я подумал тогда, что ты… — Снейп поморщился, — впрочем, неважно, что я подумал. На следующий день ты убил Макгонагалл, и я все понял. Сложить два и два очень просто, учитывая вашу долгую дружбу. Ты хочешь спасти ее? Тео закрыл глаза. Ему хотелось биться головой об стену и одновременно радоваться тому, что теперь у него помимо Панси и Блейза есть поддержка из двух сильных волшебников. Пусть один из них уже мертв. Нотт выдохнул: — Мне нужно подумать.***
Гермиона вместе с Гарри сидели в кафе-мороженое Флориана Фортескью. Оно было отстроено буквально недавно после разрухи, в которую ранее милое место превратили ПСы. Ей казалось, что до сих пор пахло свежей краской, пусть она понимала, что изменяли все с помощью магии. Посетителей за полчаса появлялось крайне мало, но каждый из них, казалось, обязательно должен подойти к Гарри и выразить ему благодарность за то, что его слово остановило войну и кровопролитие. Гермионе тоже благоволили, вот только за что — она не понимала. — Я до сих пор не могу привыкнуть, — сказал Гарри, отпивая из огромной кружки кофе с пенкой. — Они все благодарят меня. Ни за что. А я могу лишь кивать, как китайский болванчик… — Я думала, что ты здесь впервые, — фыркнула Гермиона и поводила ложечкой по шарику с мороженым; она уставилась в окно, выискивая глазами Рона. — Конечно они благодарят тебя, Гарри. Ты для них тот, кто принес спасение. Пусть оно и мнимое. Ей так хотелось, чтобы их обсуждения кто-нибудь услышал, но ее голос сам переходил на шепот, когда они обсуждали Тома Реддла. Словно оковы ритуала не давали ей предать его. — Именно здесь — впервые. А в Косом переулке — нет. В первый день было хуже всего. После интервью в Пророке стало чуть тише. Люди все еще отходят от войны… — Так Рон, он… Ее сжали в тесных объятьях, поднимая со стула. От Рона пахло… привычно. Будто он не уходил никуда. Будто она не… Гермиона сморгнула слезы. Нельзя было плакать. Ни в коем случае. Нужно было радоваться, потому что Рон, ее милый Рон, был счастлив в своем неведении. Она чертовски завидовала ему белой завистью и давно простила. Не было смысла держать на него зла. Просто сейчас, когда они встретились здесь, сидя втроем… Это раскрыло раны, которые только-только начали затягиваться. Их мнимое Золотое трио снова в сборе. И как больно понимать, что двое из них уже точно не те, кем были раньше. Ее ждала вереница одинаковых будней с редкими нотками цитруса. Одно и то же. Библиотека, потолок и стены. Раз в неделю прогулка с Тео. И постоянный взгляд Реддла на ней. Влажный, как его губы, которые касались вчера ночью ожогами. Как язык, собирающий ее слезы от кошмара, что приснился девушке. Как его мягкий рот, вбирающий в себя ее стоны. Он пришел к ней в комнату, услышав шум, оказавшийся криками кошмара, — так он сказал. Она не поверила ни единому его слову. И руки мужчины… Жаждущие, теплые и крупные ладони, сжимающие ее бедра, не давали повода усомниться в причине его появления. Том ласкал Гермиону медленно и мучительно. Не интимно, а почти по-отечески. Гладил волосы и напевал какую-то незнакомую мелодию. Но это все равно поднимало в Грейнджер жар и заставляло сжимать бедра вместе от тихого баритона, ласкающего слух. Темный Лорд был близко. Так близко, что у нее во рту стоял привкус поцелуя, подаренного им ранее. Она помнила этот момент так же хорошо, как и боль от его Круцио. Он пугал ее. Мерлин, он манил ее прижаться к нему… Ей так хотелось тепла. Обычных человеческих объятий и слов поддержки. Она знала, что не получит этого от него, ни от кого не получит, но ее сонная голова все равно заставила девушку прижаться к нему ближе в полудреме. Он лежал с ней на шелке простыней, обняв со спины. Живоглот сначала рычал на него, но после свернулся в клубочек с видом: делайте, что хотите. Однако через минуту ушел на кресло, откуда внимательно следил за мужчиной горящими глазами. Реддл дышал ей в шею. Опалял горячим дыханием выпирающие от недоедания позвонки и гладил по оголенным частям тела, целуя в плечи. Дальше он не заходил. Словно установил между ними барьер. Том шептал ей что-то тихо-тихо. Гермиона правда не могла разобрать ни слова. Какой-то успокаивающий бред о том, что все будет хорошо. Не будет. Нет. Из-за него и не будет ничего хорошего. Пальцы его остановились на девичьей талии, и Гермиона, дура, подалась назад, вжимаясь в его тело и теряя себя, пока не услышала тихий смешок: — Так не терпится почувствовать меня внутри? — его большой палец надавил на тазовую косточку и прошелся по лобку и ниже, вдоль влажных складок, возвращаясь обратно на талию. — Спи спокойно. Она думала, что не уснет после такого, но в итоге заснула, и проснулась, чувствуя, что вторая сторона кровати смята и еще теплая. Грейнджер услышала тихий мат и шипение кота. Реддл стоял в ванной комнате и с ненавистью смотрел на животное. Гермиона же переводила непонимающий взгляд туда-сюда, пока не увидела, что Реддл без туфель. Девушка усмехнулась и поняла в чем дело. Живоглот пометил их, пока Реддл спал вместе с ней. Гермиона вышла из комнаты, поманив кота за собой. Она с громким смехом наблюдала, как Темный Лорд выходил из ее комнаты в одних носках, и надеялась, что его уязвленное самолюбие не даст им встретиться сегодня еще раз. Но Гермиона знала, что ее запас удачи давным-давно истратился… Реддл, бесспорно, отпустил ее с Поттером в Косой переулок. Проявил великодушие. Но при этом же делал то, что считал нужным. И сейчас, сидя здесь без него, девушка чувствовала на себе ошейник, плотно обхвативший горло. Словно пальцы Тома всегда были на этом самом месте. Она не была Гермионой, которая была смелой. Теперь она боялась его и хотела просто уничтожить, даже ценой своей жизни. Гарри уже не был Гарри. Он себя чувствовал дополнением к чему-то ужасному. И лишь Уизли остался таким, каким был раньше. Просто Роном. Тут же ей стало еще больнее, отчего слеза все же скатилась по щеке. Рон похлопал девушку по спине и отстранился. — Ну, чего ты? Сама же заперлась со своими проектами… — Рон, — Гермиона отпустила его и рассмеялась, присаживаясь на диванчик, — я просто. Гормоны, знаешь… Нервничаю перед выступлением. Столько всего нужно проверить и, — она застыла, глядя на него с улыбкой, — я так рада тебя видеть. — Да, я читал в газете. Ты там мелькаешь почти так же часто, как и Гарри с этим Гонтом, только фотки старые. Жаль, что это будет закрытое рассмотрение, но сразу после — бал, — он широко улыбнулся. — И, может, мы пойдём вместе? — голос искрился надеждой. Такой теплый и родной Рон, как плюшевый плед с ароматом дома. Она улыбнулась ему и уже собиралась согласно кивнуть, когда на ее плечо легла тяжелая ладонь. Гермиона перевела взгляд вверх по белоснежному рукаву рубашки. Затем на пиджак из черной ткани, и, наконец, она уставилась в серые глаза, сквозящие ленцой и удовольствием. — Привет, милая, — улыбнулся Реддл.