Созвездие смерти I Часть

Глава 13. «Кассиопея»

«Удивительно, правда? Быть до того редкостно скучным, до того бесповоротно бездарным, что от твоих слов ни смешка, ни слезинки, ни обиды, ни ярости».

— Привет, милая, — Реддл улыбнулся и склонившись поцеловал Гермиону в щеку привычным жестом, словно делал так уже тысячу раз. Он присел рядом на диванчик, не сводя с нее глаз, будто соскучился. — Не ожидал увидеть тебя здесь с Гарри и… Он посмотрел на Рона в ожидании. — Рон Уизли, — пробурчал Рон, не отрывая взгляд от руки, что вольготно улеглась на плечи Грейнджер, — а вы? Стойте, я вас видел в газете. Глаза Реддла засияли. Он, словно ему стало стыдно, отвел на секунду взгляд, а затем кивнул. Гермиона вопросительно приподняла брови. — Я Томас Гонт, — Реддл приветливо растянул губы в полуулыбке, — соавтор рукописи, а также молодой человек Гермионы. Расслабленное выражение лица будто стерлось с лица Уизли. Взгляд похолодел. Он приподнял брови в непонимании и приоткрыл рот: — В смысле… — усмешка; он мотнул головой, отгоняя от себя собственные мысли, — как парень? Удивление до того было явно написано на его лице, что Гермионе стало очень неприятно. Она понимала, о чем тот думал. Как мужчина столь красивой внешности мог обратить внимание на… на нее. Она знала — не красавица, но столь сильно вытянутое лицо Рона было слишком обидным зрелищем. Даже для нее. Тяжелый выдох сковал ее грудь, и Гермиона приказала себе успокоиться. Ей просто показалось это пренебрежение, скользнувшее во взгляде друга. Реддлу, казалось, тоже стало не по себе. — Мы встречаемся уже несколько лет, — он пожал плечами. — На самом деле я просто ждал, пока она вернется из путешествия, — он вновь широко улыбнулся Гермионе, но она не смотрела на него, впитывая в себя каждую реакцию Рона: тот нахмурился. — Такое оно у вас было долгое, конечно. И опасное. Рон наморщил лоб еще сильнее и почесал наверняка потные ладони друг о друга. — И почему я ничего об этом не знаю? — он развернулся к Поттеру и укоризненно посмотрел другу в глаза. — Как ты мог такое скрывать от меня? От нас всех? — его тон повысился. — У Гермионы появился парень еще в Хогвартсе! Ну надо же! Грейнджер вздрогнула от ярости, пропитывающей все эти фразы, что он кидал именно в нее. — Ты не спрашивал, да и Гермиона сама должна была сказать, — ответил Поттер, отводя взгляд. Том улыбнулся, кивнул Гарри и погладил Гермиону по щеке мягким движением. Словно гладил кошку. Она почувствовала, что покраснела. Жар заполнил щеки, но он отвлек ее от обиды на Рона, текущей по венам. Гарри принял его игру, а может, знал о ней заранее. На друга теперь смотреть не хотелось, Гермиона почувствовала себя преданной. — Это не его дело, что-то кому-то рассказывать. — Гермиона напряглась от холода в тоне мужчины. — Я вот одного не понимаю, Рональд. Ты же участвовал в путешествии, но затем бросил их. Ужасно получилось, не правда ли? Я помню, как ты потом говорила, — он обратился к Гермионе, — что очень расстроилась из-за этого парня. — Он снова взглянул на Уизли, голос сквозил превосходством. — И вот. Ты теперь здесь. Сидишь, ешь и пьешь, как ни в чем не бывало. Странно получается, не находишь? Гермиона сидела, оторопело поглядывая на длинные пальцы Тома. Покрытая нежным румянцем от близости и непонимания, как себя вести, она не знала, куда деться, хотя сильная хватка на ее бедре под столом тонко намекала не дергаться и принять правила. Вот только какую игру вел Реддл, Грейнджер понять не могла. Гарри был бледен. Он уткнулся в свой кофе, совершая маленькие глоточки, словно пытался в этом кофе утонуть. Рон же был покрыт алыми пятнами от стыдливой ярости. В целом, атмосфера изменилась, и ароматы карамели и сладкой ваты уже не щекотали Гермионе нос. Уизли открыл рот: — Я не… Рон, казалось, покраснел еще сильнее. Звуки из его рта не блистали красноречием и раньше. Без того стеснённый собственными словами, он как рыба глотал мысли и не мог вымолвить ни одной фразы. — У меня были причины уйти. — Он прижал руку к пухлым губам, — Мерлин, я думал, ты… — Рон, послушай, — Гермиона подняла руку, призывая друга успокоиться, но пальцы Реддла скользнули дальше по бедру к белью, приподнимая юбку. Она поперхнулась и сжалась. Ладонь Темного Лорда вольготно устроилась на ней, пальцем поглаживая клитор через тонкую полоску ткани. И ее пробило дрожью. Грейнджер сжала бедра. Он давил так хорошо и приятно, но рукой не двигал абсолютно, застыв в одном положении. Она облизала губы и посмотрела на него в этот же момент, не понимая, что этим самым взглядом распаляла лишь сильнее. Его подбородок лежал на ладони, а глаза были прикованы к ней. Скучающе обманчивые глаза. Реддл глядел с легким прищуром, как охотник. Почти без интереса. Лишь легкие движения кончиков ногтей, натирающие влажную плоть, выдавали его нетерпение. Она отвернулась от Тома, а он сместил руку обратно на ее бедро, покидая очаг жара, который разгорелся из-за него. Все это происходило буквально в течение нескольких секунд, но Гермионе казалось, что она успела прожить маленькую жизнь. Рон перевел недовольно-вопросительный взгляд на нее. Голубые глаза потемнели. — И когда ты собиралась мне поведать о своем новом парне? Я всем дома уже сообщил, что иду с тобой на бал! И как мне… Гермиона чуть не задохнулась от такой наглости и ударила ложечкой по тарелке с мороженым слишком громко. Она огляделась: несколько посетителей кафе смотрели на них. Грейнджер покраснела от стыда и наклонилась к Рону, быстро шепча над столом: — Рональд Уизли! Это твоя проблема, а не моя. Я вообще не хочу никуда идти. И меня уже пригласили, как ты мог догадаться, — раздраженно ответила Гермиона и откинулась на мягкую спинку диванчика. Святой Годрик! Дай ей сил просто пережить эту встречу. Она не понимала, почему ее так раздражало привычное поведение Рона, молчание Гарри и собственная неспособность сказать правду. Она посмотрела на Реддла в поисках поддержки подсознательно. Зря. Каким же довольным тот выглядел. Он улыбался и смотрел на Уизли пустыми зрачками. Ни грамма эмоций не читалось в них. И тут до нее дошло… Реддл же специально пришел сюда, чтобы их рассорить. Кинул искру в океан бензина. Какие отношения и бал? Мерлин… У Реддла в крови тотальный контроль над всем сущим. Нужно было быть наивной овцой, чтобы представить себе, что он что-то делает просто так. По доброте душевной, например. Вот так ни с чего решил поесть мороженого в их компании. Рассорить ее с Уизли, непосвящённым в правду о его возрождении, лишь малая толика того, на что он был способен. Гермиона стала размышлять: Реддл мог стереть ему память о ней, прикрывшись ссорой для близких и нежелании говорить о подруге, или мог держать Уизли под Империо. Однако такое сильное чувство, как влюбленность (а она подозревала, что Рон влюблен) очень плохо поддавалось контролю. Даже Реддл мог не справиться. И на крайний случай, он просто мог убить парня. Как самый простой вариант. Темному Лорду попросту не нравилось, что она будет выходить куда-то без присмотра, и он, видимо, решил убрать из списка ее друзей Рона Уизли. Ей казалось, что все обстояло именно так. Она подозревала о чувствах друга, но не могла ответить взаимностью, потому что пообещала себе больше никогда и ни в кого. Вздох, — кому только врала… Сердце было давно занято. И пусть к Рону на пятом и четвертом курсе у нее были, порой, нежные чувства, она не ощущала при взгляде на него того же пожара, что горел внутри, когда смотрела в темно-зеленые глаза Нотта, или когда… Рука Реддла пощекотала внутреннюю поверхность бедра. Кожа покрылась мурашками. Ей стало неловко от того, что он делал с ней. Жарко. Хотелось взять ложечку из-под мороженого и воткнуть ему в глаз, чтобы он прекратил. Потому что больше всего на свете она боялась именно его взгляда, выжигающего ее выдержку. Иной раз безмолвие было пострашнее крика. Почему-то Грейнджер не сомневалась в том, что как только законы о маглорожденных возымеют силу, Реддл просто-напросто запрет ее в поместье где-нибудь на отшибе горы. Поселит дементоров охранять территорию, поставит анти-аппарационный барьер и дракона на цепь посадит. Венгерскую хвосторогу, например. Дракониха с ее внешним видом отлично бы вписалась в общую картину отчаянья. И даже с Живоглотом она будет видеться по расписанию, потому что у Темного Лорда оказалась тонкая душевная организация, и он не мог слишком долго ощущать счастье ее магии, текущее по венам. И мира, светлого, и такого прекрасного мира, она больше не увидит, напитывая его тело магией. Палочка, обещанная ей, была бы заперта в хрустальной прозрачной шкатулке. Смотри, но не пользуйся. Она так ярко все это представила, что вопрос Рона застиг ее врасплох. — Я понял. Значит, то, что я чувствовал, было только с моей стороны? Для тебя это все игрушки? — Что? — она моргнула и посмотрела на Поттера в поисках поддержки. Но как только Гарри положил руку на плечо Рону в попытке успокоить, тот откинул ее в сторону. Он будто озверел, глядя на Гермиону. — Я так и знал, что ты спала с ним, — голос его был таким громким, что у девушки заложило в ушах. — Я все знал. А теперь ты защищаешь ее, да, Гарри? Гермиону и ее нового парня? Или вы втроем развле… Гермиона даже не поняла, как это произошло. Реддл просто ударил его. По лицу. Рон отшатнулся, держась за пострадавший нос. Ладонь окрасилась багровыми пятнами. Реддл отряхнул руку и вытер ее с помощью магии, даже не глядя. — Не смей говорить такие вещи, — его голос напоминал белый шум. Настолько сильно он был пропитан магией. — Я думаю, тебе стоит уйти. Рон, недолго думая, кинул последний яростный взгляд на Гермиону, Реддла и Гарри, и вышел из кафе, громко хлопая дверью. Стоило ей закрыться, как Реддл поправил полы пиджака, выпрямился и схватил Гермиону за руку. — А теперь мы с тобой прогуляемся, — он улыбнулся ей, но как-то пусто, — милая, — добавил с сарказмом, отчего защипало в глазах. Гермиона ощутила странное озарение. Это было будто бы началом конца. Серые глаза Реддла горели весельем. Гермиона же подавилась воздухом. Темный Лорд взял ее за руку, покрытую нервным потом, и вывел прочь из кафе. Буквально утащил на кипящую жизнью улицу. Туда, где люди, в отличие от Гермионы, были свободными в своих решениях и желаниях. Словно сознательно хотел показать ей разницу между ними. Полуденное солнце ослепило сетчатку буквально на секунду. Она зажмурилась, наблюдая за широкой спиной Реддла, будто бы подсвеченной со стороны. Гарри вышел следом, быстро сжав Гермиону за плечо в поддержке. Жаль, что его спокойствие, пусть и мнимое, не могло передаться и ей. На самом деле Гермионе могли бы помочь только магловские анальгетики или пуля в лоб для полного удовлетворения. Краски пропали из жизни, словно ее макнули с головой в чернила. Щемящее чувство, словно кто-то умер, не покидало ни на секунду. Ей показалось, что эта пустота в ней поселилась из-за Рона и ссоры, но нет же. Все началось раньше. Гораздо раньше. Оно росло в ней, разрасталось и вот теперь вышло на свободу. Наверное, оно зародилось в ней в тот день, когда кончилось ее детство… и она поняла. «А ведь правда кто-то умер, — подумала Гермиона, — я умерла. Лишь оболочка осталась. Мир все тот же. А я — нет. Я другая. И такой меня не примут обратно». — Я могу пойти с вами? — спросил Поттер, вырывая ее из мысленного разложения на атомы. Гермиона сжала губы в тонкую полоску и посмотрела на друга с вопросом на дне зрачков. Разочарование было написано на ее лице. Теперь он должен был спрашивать у Реддла разрешение даже на это? — Да, компания нам не помешает, — ответил Реддл и поправил воротничок темно-серой рубашки одной рукой. Гермиона с неохотой заметила, что этот серый цвет ему очень к лицу, — такой же, как ее жизнь с ним. — Это же не свидание, да? — он наклонился к ней так близко, что донесся его запах. — Держи меня за руку крепко. Нужно всем показать, что мы вместе. Что у нас любовь. Самая настоящая. Гермиона была просто вне себя от ярости. Ее давно так не раздражало абсолютно все. Любовь? Как же. Нравилось Реддлу развлекаться за ее счет. Послышался тихий мужской смех, — она услышала этот звук и застыла. Стало больно. Над ней смеялись в начальной школе, подкалывали слизеринцы все годы в Хогвартсе, бесил Малфой своим: «Грязнокровка!» — но еще никто не играл с ее чувствами вот так. Губа ее затряслась, а ногти со всей силы вонзились в ладони. Он смеялся, а Гермиону разрывало на части, будто Темный Лорд смеялся — издевался — именно над ней. Она чувствовала, с каким самодовольством Реддл шел рядом. Этот ублюдок просто источал ауру счастья. Правда. Словно вокруг него поменялся воздух, стал более разреженным, как после грозы. Это угнетало. Все то, что для Реддла было прекрасно, для Гермионы значилось с пометкой «особо опасно для здоровья и психики». А ведь раньше Грейнджер думала, что он не умеет радоваться. Бред. Такой бред наивной девочки. Все он умеет. Чужой боли, например, радоваться у него получается просто отлично. Ее боли в особенности. Зря он что ли постоянно разбрасывался Круциатусами? Но лучше всего у него получалось ранить девичью душу. Это она радоваться разучилась, словно он отобрал у нее эти эмоции. Поменял их местами. Отдал Гермионе в руки пустоту и ничтожность, вырвал кусок из ее целой чистой души и приложил его к себе. Дыра в груди у нее теперь зияла и воняла солью от рыданий, а у него была закрыта. Вылечена. Ею. Все отобрал. Все истерзал. Будто у Реддла за пазухой были спрятаны волшебные ножницы, в прямом смысле режущие Гермионе нити ее спокойствия. Их девушка ревностно хранила в себе, прятала от чужих глаз и пересчитывала в одиночестве, повторяя самой себе, что все станет лучше, — чтобы не сойти с ума. «Я сильная», — надрез. «Я справлюсь», — еще один. «Я не сдамся», — и еще один. И еще. И еще. И еще. Каждая ее мантра, каждая ее молитва — порез. Каждая ниточка, связывающая ее с храбростью, силой и удачей, была тонкой, как паутинка, полупрозрачной и уже надорванной. Все держалось и так на честном слове, но Реддл… Он лишал Гермиону их всех. Всех нитей. Одну за одной он обрывал их своими словами и взглядами. И каждый раз Гермиона создавала новые, но более тонкие, потому что вера девушки в себя с очередным отобранным шансом становилась все меньше и меньше. Каждый чертов раз Реддл приносил ей боль своими поступками. Когда эфемерное острие ножниц касалось ее, Гермиона замирала, а он сгибал длинные пальцы и резал. Резал. Резал. Искромсал ее всю. Ничего не оставил. Глаза затопило яростными слезами. Еще бы, она только что лишилась своего друга. Второго в жизни лучшего друга. И пусть Рон был абсолютно не прав в своих умозаключениях и сказал то, что говорить было не нужно, Гермиона понимала: он просто повелся на чужую манипуляцию. Повелся на Реддла. Как и всегда. А кто бы — нет? Реддл, черт его дери, знал о них абсолютно все. Бесстыдный шепот, проникающий в ее нутро, невозможно было забыть. Он слышал их секреты, чувствовал страхи и желания. И пользовался этими знаниями лучше кого бы то ни было. Лучше них самих. Не просто же так Рон ушел тогда, во время поиска крестражей, злым и раздражённым. Перед его глазами плясали образы, что наслал ему Реддл, — теперь Гермиона все понимала, как и Гарри, внимательно наблюдающий все это время за обоими: Реддлом и Волан-де-Мортом. Уизли убежал, испорченный этими видениями. Перестал быть их Роном. Стал кем-то другим: жестоким, больным и обиженным, — девушка была уверена, что крестраж-Реддл нашел путь к его сердцу. Потому что Уизли был, не в обиду ему, довольно простым человеком. Он мог сказать что-то в сердцах, а потом даже не понимать, за что на него обиделись. Был Рон, и был факт вмешательства Темного Лорда в его голову. Конец. Дело закрыто. — Ну, хватит, — сказал Реддл, сжимая ее ладонь. — Твой взгляд, как нож, Гермиона. «Не хватит! Не хватит, ты, подлый и трусливый… — Я не прочь порезаться, — он опустил голос до шепота, — если это будешь ты. … манипулятор!» Гермиона промолчала, не глядя ни на Темного Лорда, ни на молчаливого Поттера. Если бы она открыла рот сейчас, то из него бы полились лишь оскорбления. Не беспочвенные. И если Реддл добивался от нее именно этого, выводя на эмоции, то он очень сильно ошибался в своих прогнозах насчет ее поведения. За годы дружбы и, чего юлить, ссор с мальчиками, она поняла: лучше всего переждать и позже с новыми силами попытаться вернуться к разговору. Она знала, что останься Рон и договори то, что он начал говорить, не рука Реддла, так ее точно, взметнулась бы к его лицу. И Гермиона не успокоилась, подарив ему лишь пощечину. Она бы точно сломала Уизли нос, как Малфою на третьем курсе. Потому что не имел права он вообще про нее ничего говорить. А еще Гермиона знала, почему так злится. Ведь самой себе соврать действительно не получилось. Ее задели эти слова, льющиеся изо рта друга, еще сильнее из-за связи с Реддлом. Из-за их поцелуев и… не только поцелуев. Он говорил о ней и… Гарри! Это же уму непостижимо так думать о них! Да, Гермиона точно была в ярости. Реддл, как маленький ребенок, наслаждался ее эмоциями, пока водил по улицам. Она так приятно ненавидела все на свете, заставляя его задерживать дыхание и ослаблять узел на галстуке. Возбуждало. Итак, если бы у Реддла спросили: что лучше? Когда Гермиона рада или когда злится? Том бы на самом деле задумался. Магия двух этих эмоций была такой разной, но такой приятной. Гнев был деятелем. Он вдохновлял. Он возбуждал и заставлял что-то немедленно совершить. Что-то непотребное и пошлое, заставляющее девушку разозлиться еще сильнее. Ярость всегда граничила с возбуждением, как и любовь с ненавистью. Этот зов изменял Реддла. Переключал внутренний тумблер, заставляя тело возбудиться от этих алых всполохов, что искрились в карих глазах Грейнджер. Что-то воскрешалось в нем из-за ее эмоций. Сама душа ощущала тяготу к ней. Помимо зова плоти, она вдохновляла его на… Честно говоря, он не знал, что ему доставляет удовольствия больше: ее магия или сам вид Гермионы, когда она злилась. Когда же Грейнджер была спокойна и счастлива… Не было у Реддла на душе моментов теплее. Это было чувство, которое невозможно описать словами. И все. Даже его стены рушились, когда он вспоминал тот момент, сидя в кресле, укрывшись пледом Гермионы. На самом деле рушилось все. Сгорало и тлело в его сердце, которое было живым. А он сидел в горящей комнате. И горел. Из-за нее. И она должна страдать за это, потому что он до сих пор не понимал, что ему нужно сделать. Но понимал одно: пока что важнее Гермионы у него ничего не было. Этот страх, вызванный ее эмоциями, постепенно оседал, как старый дом. Ко всему рано или поздно привыкаешь, так и Том привыкал к эмоциям, ранее им не испытываемым. Девушка царапнула его ногтем по руке, пытаясь вырваться из его крепкой хватки. «Нет. Не вырвешься ты никуда. Никуда не денешься от меня». Взгляд Реддла похолодел. — Гермиона, пожалуйста, — он попросил. Попросил ее, и Грейнджер застыла. Неуверенная, верно ли она услышала. И он снова заглянул в ее мысли. Ярость сменилась на разочарование, а разочарование вскоре сменится на боль. Черт. Нужно было срочно ее чем-то отвлечь, хотя он планировал просто пройтись с ней на людях, чтобы она потом не говорила ему, что он никуда ее не пускает, и чтобы их увидели вместе «случайно», ведь он тоже участвовал в законопроекте. Грейнджер хмурилась, анализируя произошедшее. Она осталась снова лишь с Гарри, от которого помощи было, как от козла молока, — ноль. И с Реддлом, который сиял, как начищенный галеон, довольный от того, что рассорил людей, как энергетический вампир. Рядом с Реддлом она чувствовала себя слишком слабой. Вся ее сила и храбрость становились отсутствующими, словно бы он обнажал лишь ее тонкую кость хрупкости и женственности. Он перекрывал все качества, что она так ценила в себе, и освобождал от брони, которая ей была так необходима. Словно доставал улитку из панциря. И Гермионе не нравилось быть такой «голой» рядом с ним, уязвимой. Реддл был недостойным человеком. И страх, который перманентно впитался в нее, татуировкой осел под ребрами, пульсируя одновременно с биением сердца. «Он не отпустит меня никогда, — поняла она одну простую вещь, — я всегда буду с ним. Я не закончу школу, как хотела. Я не найду работу, о какой мечтала. Я не заведу семью, которой грезила. Не влюблюсь. Не смогу путешествовать. Не буду жить. Буду лишь существовать. Он бездумно соберет все звезды в небе, если я попрошу, подобно ловцу; и все они будут в моих руках, но я сама буду в темноте, потому что сорванная с неба звезда — уже никогда не загорится вновь. Она будет мертва. Как и я. Том, конечно, затмит мне солнце, сам став этим Солнцем. А я буду рядом. Рядом, но где-то внизу, под божественным сиянием. Наблюдать за его эпохой, сжимая кулаки и скаля зубы. Жить будет только Реддл. Я же… А я буду существовать». Это мысль ударила по ней, заставляя остановиться. Реддл, словно почуяв смену ее настроения, тоже прервал шаг. Взгляды пересеклись. В сердце у Гермионы будто бы кольнуло. Стало трудно дышать. Ей стало плохо. Мерлин, как же плохо ей стало от осознания того, что все — конечная. Оно появилось в ней не резко, нет. Оно, как болезнь, росло внутри нее, с каждым днем, часом, секундой, набираясь сил. И вот. Ударило сейчас. Потому что девушка поняла эту простую истину. Ей не справиться. Никак. Она взглянула на его высокую фигуру будто бы по-новому. Особенно ненавистно. Затем посмотрела Реддлу в глаза и произнесла тихо, но он все слышал: — Ты же сделал это, да? Поэтому так спокойно разгуливаешь по улице? Том внимательно на нее посмотрел. — Сделал «что»? Гермиона улыбнулась: — Стер воспоминания всем, кто знал о тебе, как о Томе Марволо Реддле? Верно? Верно. И придумал себе новое имя, да? Да. И кто ты теперь? Он даже не удивился. — Гонт, — ответил Том. — Я Томас Марволо Гонт. — Мне. Без. Разницы, — прорычала она. — Как ты это сделал? — спросила девушка, вырывая свою ладонь из его руки. Реддл с интересом отметил, как запульсировала магия внутри него. Она была в панике. На грани истерики. Ему понравилось. Он решил дать ей немного сахара. Пусть побесится еще. — Есть зелье, — он снова взял ее тонкую ладонь. — Приготовить его трудно, но, если вдохнёшь его пары, то забудешь все о том человеке, чья кровь была использована при варке. Гарри положил руку Гермионе на плечо, несильно сжимая. — Гермиона, послушай… — Нет! — она скинула руку. — И ты использовал мое имя, да? На письмах! Ты обрызгал им письма? Со Слизнортом уж точно! С кем еще? Ну? Она кричала на него, как банши посреди улицы. Но со стороны под действием Муффлиато все казалось лишь легкой ссорой влюбленных. Пока Гермиона тыкала в его грудь пальцем, он улыбался и держал ее за другую ладонь. А третий человек в их компании смущенно смотрел на пол и ковырял камень носком ботинка. — Я не понимаю, зачем тебе… Ах, — он улыбнулся, — ты просто хочешь знать, с кем я уже контактировал от твоего имени, верно? Гермиона фыркнула и сделала шаг в сторону от него, тут же ударяясь плечом о какого-то волшебника. Реддл резко потянул ее за руку обратно и приложил руку к ее ушибленному плечу. — Смотрите, куда идёте, вы… — мужчина замер, — ох! Простите, пожалуйста! Он без спроса пожал Гермионе руку, проделал то же самое и с Гарри, и поспешно ретировался с их глаз. — Что за… Она подняла глаза вверх. И застыла. Над одним из магазинов висел баннер, а с этого баннера на Гермиону Грейнджер смотрела она сама. Шестой курс. Она, одетая в гриффиндорскую форму, машет сокурснику Криви для фото вместе с Гарри. Это одно из малочисленных фото Гермионы и Гарри, где они действительно счастливы. И черт… рядом с ними стоял он. Том Реддл глядел на зрителей с баннера, сложив руки на груди и улыбаясь. Подпись ниже гласила: «Гермиона Грейнджер, Гарри Поттер и Томас Гонт. Скажите разделению по статусу крови — хватит!» — О, уже повесили, — Реддл сложил руки на груди так же, как на фото, — я и вел тебя сюда для этого. Ну как, — он закрыл собой вид на баннер. Закрыл собой солнце, спрятав ее в тени своей фигуры, — тебе нравится? — он прошептал ей это почти что в губы, резко отстраняясь и делая шаг назад. Из ее рта рвались звуки. Правда, но она ничего не смогла сказать. — Ты и меня решил впутать в это? — она услышала голос Гарри. — А как же. Маглорожденная Грейнджер, полукровка ты, и я, как чистокровный Томас Марволо Гонт, идеальная тройка. — Здесь должен был быть Рон, а не… — Закрой рот, — кинул Реддл, и Гарри действительно замолчал. — Гермиона, что ты… Она рассмеялась. Просто взяла и рассмеялась, пока Гарри и Том молча на нее смотрели. — Я хочу домой. — А как же… — начал было Гарри. Она тихо всхлипнула отчаянно прикусив язык, чтобы эта боль отрезвила ее. — Я хочу домой, но у меня нет дома, — прикусила верхнюю губу в попытке сдержать рыдания. — Ничего нет. Ты все забрал. Даже мою рукопись, — она стояла и дрожала, глядя ему в глаза, — ты забрал мое детство, мою честь и мою храбрость. Ты забираешь все, — она почувствовала что-то горячее на щеке. — Что следующее, Том? Она впервые обратилась к нему по имени. Плечи ее подрагивали, а в глазах стояли слезы, которые вязкими каплями упали на ее холодные скулы. Гермиона никак не могла успокоиться. — Зачем ты все это делаешь? Гермиона тонула. Горела. Разбивалась на кусочки в этот самый момент. Ей было так… Пусто. Именно пусто, потому что казалось, что ничего не осталось в ее жизни. Пустошь, созданная Томом, и она посреди пустой белой комнаты игрушечного дома. А Реддл смотрел на происходящее сверху, как ребенок, который завел себе куклу для развлечения. Она не понимала, насколько человек может быть мертвым внутри, чтобы делать вот так? Играть чужими жизнями, распоряжаться ими, как ему заблагорассудится. Она не знала, что добило ее: осознание собственной никчемности и бессилия, ссора с Роном и его слова, кинутые ей в запале, или же факт того, что ее работу, над которой она так долго работала, присвоили себе, вывернув наизнанку все хорошее, что она хотела с ее помощью привнести. — Ты чудовище, Реддл, — всхлип, — а ты… Она посмотрела на тихого Гарри. Он старался. Правда. Однако, пусть Поттер и пытался что-то кому-то рассказать, но они оба понимали, что ничего не могут сделать. Это было настоящей катастрофой для них. Ни он, ни она не знали, что будет дальше, ведь все их ходы были сделаны лишь из-за того, что их одобрил сам Реддл… Он позволил этому случиться. А Гермиона так хотела пообщаться с Роном наедине, увидеть остальных Орденцев и просто узнать, сможет ли она как-то скомпрометировать Реддла, чтобы он хоть где-то прокололся. Но ничего бы не вышло. Она усмехнулась его прозорливости. Все же Ритуал, проведенный над ней, давал ему абсолютную власть. Гарри качнул головой в отрицании, говоря ей мысленно: «Прекрати», — и опустил взгляд. Реддл шагнул еще ближе к Гермионе, а она сделала шаг назад, словно они опять танцевали. — Не понимаю. Что такого я делаю? — спросил Темный Лорд. — Все это. Зачем? — она все повторяла этот вопрос, но он смотрел на нее и молчал. — Зачем, Реддл? — Ты знаешь, зачем, Гермиона. Ты не виновата, не кори себя, — он поймал ее за руку и подошел вплотную, погладив по бледной щеке. — Я бы все равно сделал это. Идем, — и потащил за собой, — последняя остановка, и отправишься обратно. Слишком много потрясений для тебя на сегодня. Так хотелось убежать. Ей стало больно. Она поморщилась, но не смогла вырваться. Хотелось просто закричать на всю улицу, что вот он — Темный Лорд Волан-де-Морт рядом с вами! Что он всех хочет поработить. И начнет с самого незащищенного населения волшебников — маглорожденных. Но в ее случае из-за момента в клятве — «не предавать», она ничего не могла сделать. Не могла открыть рта. Это помешало бы девушке сказать Ордену, что Реддл на самом деле жив и использует ее в угоду своим планам. Когда она говорила об этом Нотту, просто о клятве, было больно. Так сильно, что Грейнджер делала очень долгие паузы, чтобы прийти в себя, но… Тео — Пожиратель смерти, слуга Реддла. Скорее всего, на них — ПСов — такие вещи распространяются мягче, чем на других, у кого отсутствует на руке метка. Она смотрела в его широкую спину и проклинала всеми возможными словами, что только появлялись в ее голове. Усмешка озарила его лицо, когда он повернул к ней голову: — Что же ты так сильно ругаешься, Гермиона? Ого, — в своей голове она использовала слова, что слышала от Фреда и Джорджа, когда их заставляли помогать по дому, — за такое в моем детстве мыли рот с мылом. Они шли быстро. Гермиона начала уставать и хотела уже вырвать руку из крепкой хватки, когда Том свернул с дороги, достаточно оживлённой и светлой, на темную сторону волшебных магазинов. Лютный переулок даже пах по-другому: немытыми телами, темной магией и мерзостью. Гермиона оглянулась на Гарри, что тенью следовал за ними. Том выпустил ее и насмешливо произнес: — Или хватайся за меня сама, или будь готова к тому, что с тобой может случиться нечто неприятное. — Вряд ли со мной случится что-то более неприятное, чем твое общество. Он усмехнулся и взял ее за руку сам. Больно. Реддл завел ее в какой-то странный магазин, напоминающий огромную библиотеку. Вокруг летали книги и свечи. Страницы переворачивались сами собой, издавая характерное шуршание. Пахло воском и пеплом. Гарри вошел следом и чихнул от книжной пыли. Гермиона хотела сделать шаг в сторону, но Темный Лорд крепко прижал ее к себе, не давая сдвинуться. — Если не хочешь до конца жизни иметь неприятное проклятие на себе, то, повторюсь, держись рядом, — зашипел Реддл. Он подошел к стойке, где неподвижно сидел мужчина, покрытый черными бинтами с ног до головы. Лишь глаза его были видны. Темные глаза. Нехорошие. Гермиона сжалась, — он напоминал ей ожившую мумию. А его темные радужки сливались с покрытием бинтов. — Я пришел забрать заказ, — сообщил Реддл и положил на стол мешочек. Для кошелька с галеонами он был слишком большим, да и звона не раздавалось. Лишь глухой стук. Гермионе хотелось раскрыть его, но Том опередил ее. Он потянул за атласную веревку и высыпал содержимое на стол. Это были кости и один клык. Мужчина надел перчатки и аккуратно поднес клык, длинною не менее четырёх дюймов, к глазу. Зрачок его замутнел, будто он вошел в подобие транса. Он вертел его в руках, пока не положил на стол и не вздохнул. — Пойдет, — ответил продавец гнусаво и направил палочку на кости. Кусочки неизвестного Гермионе животного вернулись обратно в ткань, а на столе появилась книга, испещренная черными лозами с шипами, напоминающими магловскую колючую проволоку. Надпись была сделана от руки резкими штрихами второпях. Чем-то бурым. Почему-то гриффиндорка подумала, что это кровь. Она стояла совсем рядом и, казалось, чувствовала темную магию, исходящую из фолианта. Это была страшная книга снаружи. И Грейнджер была уверена: не менее ужасающая по содержанию. Однако Реддл не ушел, а продолжил смотреть на мужчину своим невозможным взглядом. Казалось, что тот абсолютно не смущен, потому что первое движение он совершил спустя полминуты, медленно наклоняясь под стойку. Он постучал палочкой, — Гермионе показалось, что это был звук именно от палочки, и вскоре его перебинтованная голова появилась перед ними. Он отлевитировал маленькую коробочку, покрытую синим бархатом, словно там лежала какая-то драгоценность. — Это он? — голос Реддла дрожал. Мужчина кивнул и снова сел за стойку, приняв скучающий вид. Том взмахнул палочкой, тоже не дотрагиваясь пальцами до коробочки, и Гермиона, будучи любопытной, тоже уставилась на ее содержимое, как и Гарри, что тоже подошел ближе. На белом шелке лежал небольшой камешек. Синего цвета. Обычный драгоценный камень, но Грейнджер догадывалась, что по свойствам и по тому, как с коробкой обращались волшебники, обычным он далеко не был. Реддл достал сумочку Гермионы из кармана и положил книгу внутрь, а коробочку так же с помощью магии закинул дальше, с тихим щелчком нажимая на застёжку. — Что это за книга? — спросила девушка, пока они шли к зоне, откуда можно было аппарировать. Почти все время с ними кто-то здоровался или пожимал руки. Гермиона поняла, что многие из волшебников, судя по магловской одежде, были маглорожденными. Реддл улыбался жемчужной улыбкой во все тридцать два. Ублюдок. Люди даже не представляли, какую змею пригрели на груди. — А что, — он выгнул бровь, — хочешь почитать? — спросил он и перенес их троих к Нотт-мэнору. Гермиона не ответила, вырывая свою руку и уверенным шагом направляясь к пруду. Погода была теплой, но девушка не чувствовала абсолютно никакого тепла. Она подошла к берегу. Лебеди на нее даже не взглянули. Она увидела, как Реддл что-то сказал Гарри, и тот вошел в дом, а сам направился к ней. Гермиона села на берег и сняла туфли, а следом и гетры. Скинула с плеч кардиган. И, как была, прямо в одежде вошла в воду. Теплая. Такая теплая, как ванна. А может, ей казалось, потому что она не видела взмаха палочкой по направлению к себе и не ощутила Согревающее заклинание от Реддла. Она перевернулась на спину в воде, убирая с лица мокрые пряди, облепившие щеки. Гермиона посмотрела на берег. Темный Лорд, как обычный человек, сидел прямо на земле около ее туфель и смотрел на нее. В руке он сжимал ее палочку. Гермиона прикрыла веки и расправила руки в позе ангела. Солнце пекло. Под глазами калейдоскопом сверкали красные пятна от лучей. Она подумала о том, что было бы неплохо утопиться. Набрать в рот воды и пойти на дно. Осесть там в позе эмбриона и застыть. Отличное место для самоубийства. Такое живописное… Ее призрак гулял бы по местным просторам, забредал в библиотеку и пугал… пугал Тео. Она открыла глаза и всхлипнула. Горло раздирало криком. Судорога прошлась по телу, но магия держала ее на плаву. Ей было больно из-за ритуала, который наказывал ее за мысли о причинении себе вреда, но хуже было от боли, что сидела внутри нее. Ее сжало в тиски. Душа покинула тело, пока она раздирала горло нечеловеческим воем и била по воде. Она рыдала или это была вода из пруда, брызгами летящая ей в лицо? Ее бил озноб даже под согревающим. Грейнджер дотронулась ступнями до дна и посмотрела на Тома, который стоял неподалеку от нее по колено в воде. Взгляд его метался по телу Гермионы. Остановился в итоге на ее глазах. Ее раздавило эмоциями. И выражение его лица тоже скривилось. Так больно, будто наизнанку вывернуло все внутренности. Иглами прошибло, как куколку. Она рассмеялась и медленно начала к нему подходить. Струйки воды очерчивали ее тело, пока Гермиона шла мимо него. Она остановилась рядом. Плечом к плечу. Запах тины окутал их, а ее издевательский смешок разрезал тишину: — У меня получилось, Реддл, — прошептала она. Том не повернув головы, скосил на нее взгляд: — Что у тебя получилось? Она протерла лицо, вытирая слезы-брызги, но они лились словно по чужой воле. — Умереть. У меня получилось, Реддл. А все это — ад, — он тут же нашел ее глаза. Те блестели слезами, но в них была пустота. — Это — мой личный лимб. А ты — мой личный кошмар. — Ты… — Ничего не говори. Все уже сказано, — она улыбнулась. — Знаешь, когда я лежала парализованная от яда василиска на втором курсе, то переживала нечто подобное. Может… это всего лишь сон? И я вот-вот проснусь. — Гермиона… — Я просто хочу проснуться. Разве это сложно? — она ударила ладонью по воде, вызывая рябь. Он хотел что-то ответить ей, но она перебила: — Нет, прошу, Том. Молчи, — она игриво плеснула водой в него. — Я, наверное, прилягу, а когда проснусь, то снова буду в палатке с Гарри и Роном. Мы будем ссориться из-за медальона, есть невкусные сосиски и решать сканворды. Верно? — Да, Гермиона, — кивнул Реддл, сжимая ее плечо. — Так и будет. Смешок исчез. Гермиона сделала шаг от него вперед: — Не нужно врать и подыгрывать мне, Реддл. Я не сошла с ума. Не дождешься, — фыркнула она, — но было бы славно. Жаль, что такой реальности не существует. Грейнджер оставила его одного стоять в пруду. Лебеди вновь выплыли. Солнце все так же жарило голову, вода была холодной, как лед. А у Тома в груди была пустота, как у нее, и на языке привкус пепла. Гермиона страдала. И Том — тоже.