Созвездие смерти I Часть

Глава 19. «Утренняя звезда» Гермиона закричала так громко, как никогда раньше. Со всей силы голосовых связок, на какую только была способна. Пальцы на руках сжались в кулаки, и Грейнджер по инерции полезла в правый карман мантии, но зря. Ее палочка была в руках у ее кошмара. Она не знала, то ли ее истошный крик помог Тео среагировать, или же он знал, что Малфой ударит его в спину, подобно крысе, и тем самым предотвратил удар — неизвестно. Впрочем, это было не важно, ведь по итогу он остался цел и невредим, защитил себя с помощью щита и отпрыгнул в сторону, кидая в Малфоя ответным заклятием. Улыбка сама собой появилась на покрытом испариной лице, но рука Тома, сдерживающая туловище поперек груди, быстро вернула ее в реальность жаром от прикосновения. — Убьет или не убьет? — задал вопрос Реддл. Он прижимался к ней, опаляя дыханием ухо. Резкая мысль, что: «Да. Тео может убить», — ударила в затылок воспоминанием о Макгонагалл и других людях. Гермиона молилась всем богам на свете, чтобы у Нотта хватило ума не причинять Драко непоправимый вред и не брать на душу еще один грех. Но она не была в ответе за его действия. Ей оставалось лишь уповать на его мораль. — Сейчас твой ненаглядный, — смешок, — думает о братоубийстве. Хотя… братом его считал лишь Теодор. Смешно, да? Как легко продаются люди, — Реддл рассмеялся, глядя на магическое облако, как и Гермиона, где перед ними один из слизеринцев мог умереть. — Их спор такая чушь, — он покачал головой, — одним словом — горячая молодость. — Что ты… В тот же момент с огромной силой Малфоя откинуло в сторону, и Гермиона задрожала, представив, сколько костей в слизеринце сейчас переломано. Под ним оказалась выбоина, настолько глубоко его тело прошлось по земле с помощью обычного Остолбеней. Видимо, Нотт был очень зол, вложив в заклинание слишком много силы. Юноша еще мгновение смотрел на лежащего без сознания Драко, а затем перевел взгляд наверх. К окну. Туда, где стояли Гермиона и Том. Он коротко кивнул девушке, выражая то ли благодарность за оповещение об опасности, то ли разбери что, но не улыбнулся, как было ранее в Большом зале. Да и Гермиона находилась в шоке от увиденной дуэли, потому что ни разу не видела, чтобы эти двое спорили. И Том Реддл, стоящий позади, скорее всего, о причине спора уже узнал из их мыслей. Тихий смешок защекотал шею, словно он слышал, о чем она думала. Впрочем, Гермиона почти привыкла к нарушению личного пространства с его стороны. Грейнджер поежилась, когда взгляд Тео задержался на их паре, стоящей так близко друг к другу. Она потупила взгляд, на ладонях остались лунки от ногтей. Нотт отвернулся, и Гермиона сжалась еще сильнее. Губа дрожала. Он стоял на поле и снова посмотрел на все так же бессознательного Малфоя. Гермиона, как вор, снова поймала взглядом его раны. Они выглядели нехорошо. Парни в дуэли не щадили друг друга. С Тео капали тяжелые капли крови на траву, и ему срочно нужно было выпить зелье. Парень был жутко бледным. Вся их драка казалась вымыслом. В ее понимании Малфой и Нотт были, как Уизли и Поттер. Тео всегда рассказывал о Драко с нежностью, как о брате. И пусть Гермиона не любила этого белобрысого хорька — рассказы Тео о нем помогли немного проникнуться симпатией к наглому слизеринцу, который обожал шоколадные конфеты и спал в обнимку с мягкой игрушкой. Нотт очеловечил Малфоя для нее. А теперь наблюдать за их дуэлью, такой жестокой, судя по ранам, и длительной, было странно. Словно этого не должно было случиться. Произошла ошибка. Поведение Драко так вообще выбивалось из того, что она знала о нем. Тот всегда защищал Тео. И если Гермиона сказала «всегда», то так оно и было. Они могли не общаться так близко, как Нотт общался с Паркинсон или Забини, но они уважали друг друга. Это была дружба, начавшая свой путь с самого детства. Долгая и проверенная временем. Они помогали друг другу… Но Гермиона не была в школе последний год и не знала, какая кошка между ними могла пробежать. Кошка, видимо, была размером со слона, потому что оба слизеринца выглядели как Монтекки и Капулетти. Неужели все рухнуло? — Странно, — сказала Грейнджер и отошла от окна, слыша, как Малфоя леветировала в замок матерящаяся, как сапожник, Паркинсон. — Я уверена, что ты в этом замешан. Почему так? — она посмотрела на Темного Лорда, пока он палочкой Гермионы убирал следы заклинания приближения. — Я — яблоко раздора? — Реддл захлопнул окна, и Гермиона вздрогнула от резкого звука. — Скорее, ты змей-искуситель, — поправила Грейнджер и сложила руки на груди. — Потому что ты теперь приравниваешь мое вмешательство ко всему, что происходит в мире? — невинно спросил Реддл. — С тобой невозможно разговаривать, — пробурчала она устало и уставилась на картины на стенах. — Видимо, сын Люциуса сказал лишнего, а сын Таддеуса отреагировал слишком резко. Такое иногда случается. Не забивай свою голову подобными сплетнями. — Настолько лишнего, что они теперь истекают кровью? Какая чушь. Для этого нужна более веская причина. Том странно посмотрел на нее и больше ничего не сказал. В тишине пустого лазарета неожиданно раздалось урчание голодного живота. Гермиона покраснела и отвернулась. — Когда ты в последний раз ела? — его пальцы отстукивали странный ритм по столу. — Вчера, — ответила Гермиона, вспоминая, как съела из горы фруктов несколько кусочков дыни. Том вздохнул. Похожий вздох Грейнджер слышала от своих родителей раньше, когда делала что-то не так. — Пойдем в Большой зал, — произнес Реддл, — тебе нужно поесть. И потом я покажу Тайную комнату. Если ты съешь все, что будет на тарелке. — Если я всё съем? — она так удивилась, что ее голос стал выше. — Мне, по-твоему, что, пять лет? Он посмотрел на нее и поджал губы, спрашивая: — Ты не замечаешь, да? И снова его тон и взгляд напомнили Гермионе отцовский. Почти заботливый. — Чего я не замечаю? — она теряла терпение; разговор, когда ее считали ребенком, ей не нравился. — Ты голодаешь. Гермиона распахнула глаза и рот в шоке, и рассмеялась, качая головой. — Нет. — И снова повторила: — Нет. Том прикрыл веки. Ритм по столу был все таким же четким и мерным. — Твоя магия гаснет. Я чувствую. Тарелки с едой остаются нетронутыми. Ты зря насилуешь организм. Наказывать себя нет смысла, Гермиона, — он открыл глаза и взглянул на нее. Она не знала, что ему ответить. Не дать Реддлу прийти к власти, — та самая последняя капля держала ее на плаву жизненного цикла. Только это имело значение теперь. И ей нужно было быть сильной: и морально, и физически, но… Реддл был прав — она наказывала себя. Если раньше отказ от еды был неосознанным из-за тревог, то теперь это был абсолютно осознанный шаг. Гермиона не справилась: она не помогла Гарри, она не помогла маглорожденным, она не помогла даже себе. Постоянное напоминание о ее провале маячило перед глазами ожившим кошмаром. Раньше она думала, что ее страхи появляются только ночью, — как же она была не права. Гермиона с какой-то детской наивностью до сих пор надеялась, что она просто спит. Прав был Реддл, обращаясь с ней, как с маленькой. — Ладно, — сказала она. А что еще могла Грейнджер ответить ему? Она догадывалась, судя по выражению лица Тома, что такой ответ не полностью удовлетворил его, но это пока был максимум ее сил. — Ладно, — повторил Реддл, будто услышав его голос, она могла изменить своё решение. Это было состояние катарсиса, на которое мужчина никак не мог повлиять. Гермиону даже обрадовало, что Реддл не может повлиять на всё в ее жизни. Они медленно шли вдоль знакомых сердцу коридоров. Замок один — но для такого огромного количества людей он стал вторым домом. Том задумчиво смотрел в спину Грейнджер, пока она вертела головой по сторонам — он шел позади нее. Что-то не давало ему покоя. Он чувствовал: «Я упускаю нечто важное из виду», — и не мог понять, почему чувствует такое напряжение, висящее в воздухе. Он списал это на колебания магии Гермионы внутри себя, потому что девушка испугалась. Конечно, она испугалась за Нотта. Том был бы не против, если бы Малфой его убил. С одной стороны ему было все равно, но с другой — ему нужны были слуги. Нотт был сильным и магически искусным бойцом его будущей армии. И сейчас Реддл лично в этом убедился, а не из рассказов других Пожирателей смерти и их воспоминаний. Смерть мальчишки ему была невыгодна. Если бы слизеринец умер, то Грейнджер разбилась бы на куски от горя, а он только-только начал чувствовать приливы счастья от нее. Хотя в мыслях Грейнджер почти не проскакивало имя Нотта в последнее время, словно он стал ей не интересен, — Том понял, что ошибался. Влюбленное сердце не обмануть, — Реддл помнил. Когда они вошли в Большой зал, то сразу же поймали на себе много улыбок от детей, с которыми сегодня успели познакомиться. Мужчина опустился на стул, и Гермиона вместе с ним. До сих пор ей было странно сидеть и глядеть на всех со стороны преподавательского стола. Она кивнула Помоне Спраут и Слизнорту, что тут же увели Реддла для разговоров, в которые Гермиону тактично не включили — она сидела на самом краю стола, словно отрезанная ото всех. Реддл кивнул ей на тарелку, на которой появилась еда, но аппетита у Грейнджер не было, пусть голод и дал о себе знать, а сам увлекся разговорами. Думы о произошедшем окутали ее. Хотелось узнать, что же послужило толчком для драки между друзьями. Такие мысли будто дали ей спокойствие. Вот, что она должна была сейчас обсуждать: школьные драки, сплетни и последние издания Варнавы Жук, чьи опусы называли в «Пророке» прорывом. Ей бы сейчас сидеть с гриффиндорцами и готовиться к ТРИТОНам, а не думать о том, что будущего у нее нет, и страна начнет разваливаться рано или поздно из-за Темного Лорда. Теперь у нее были заботы о детях, которые буквально через неделю должны были въехать в специальный дом, подготовленный для них. Реддл нехотя согласился взять ее с собой на открытие, хотя они оба понимали, что он был обязан взять ее, как главного представителя Законопроекта. Судя по его рассказам, одной из чистокровных семей — Реддл не упомянул, какой из — был выделен особняк, который будет использован, как приют, детский сад и начальная школа для юных волшебников. Первая ступенька до Хогвартса, которая должна была быть построена еще несколько веков назад. Однако никто не хотел заниматься этой неблагодарной работой. Содержать детей-волшебников с постоянными вспышками бесконтрольной магии тот еще геморрой, но Гермиона мечтала о таком месте, потому что будь оно раньше, она бы чувствовала себя спокойнее, поступая в Хогвартс. Было принято решение навещать семьи маглорожденных детей раньше одиннадцати лет. По образу книги учета Хогвартса, Реддл при содействии сотрудников из Отдела Тайн после принятия Закона, создал артефакт, который записывал имя и местонахождение ребенка по всей Британии, стоило магическому выбросу появиться на свет. Они могли бы пользоваться книгой Хогвартса, но Реддл хотел свой собственный артефакт. Гермиона решила, что он просто хотел проверить свои силы в артефакторике, — только и всего. И теперь у нее было столько работы, что голова шла кругом. Но главной ее работой было бы не позволять влиянию Реддла заползать ужом в головы детей. И она надеялась справиться хотя бы с этим. Она увидела за столом Когтеврана девочку-третьекурсницу, Лесли Джуд. Та была маглорожденной и сиротой. Ее древо показало, что в девочке течет кровь вымершего рода чистокровной семьи из Польши, судя по фамилиям. Лесли была последней надеждой на то, чтобы возродить их семью. Та улыбнулась Гермионе, — счастливая, что не придется возвращаться в магловский приют. Грейнджер улыбнулась ей в ответ. Сердце девушки согрелось от такой мелочи. Она перевела взгляд на стол Гриффиндора, снова пытаясь окунуться в атмосферу детства и счастья, и застыла изваянием. В горле пересохло. Грейнджер помотала головой и сделала поспешный глоток сока, снова посмотрев туда, где, по ее мнению, сидел человек, которого быть здесь никак не должно. За столом Гриффиндора сидел Гарри Поттер. И улыбался. Гарри ее не видел, он переговаривался с Джинни и Роном — Гермиона задохнулась еще и от того, что и Рональд здесь — и лениво отхлёбывал сок из кубка, болтая тот в руке на манер вина. Она моргнула. Раз. Моргнула еще раз, надеясь, — надеясь! — что это призрак воспоминаний. Ей привиделось. Моргнула еще раз и еще, но нет. Ее друг продолжал сидеть за столом и ужинать. Она перевела вопрошающий взгляд на Реддла. Тот жевал запеченную картошку с такой грацией, словно это была самая лучшая и дорогая еда на земле. Он ответил на ее взгляд и приподнял брови в немом вопросе. — Почему Гарри здесь? Она заметила, как Том дернулся от ее вопроса, прикусывая щеку изнутри. Взгляд его заметался по Большому залу в поисках Поттера, и когда тот нашел его, то тихо выдохнул, подбирая слова. — Он сдает экзамены, — ответил он и, предугадывая выкрики Гермионы, наложил на них Муфлиато. Девушка не сдерживалась в эмоциях. Она поднялась с места, но магия Реддла словно надавила на ее плечи, заставляя сесть обратно и не давала подняться вновь. Гермиона фыркнула, а Реддл вздрогнул, — не далек час, когда из-за ярости она снова обрушит на него потоки своей магии. Ему пора начинать считать свои шрамы. — Послушай меня, — он щелкнул пальцами перед ее лицом, чтобы она сфокусировалась на нем. Он нервно оглянулся и что-то сказал рядом сидящим профессорам, что-то о любовной неразберихе, — Гермиона не слышала, но вскипела еще сильнее. Прикидываться парой с ним ей было хуже всего. Том вновь обернулся к ней и… усмехнулся. У него складывалось ощущение, судя по выражению ее лица, что она может откусить его руку. По локоть. А то и целиком. Впрочем, уже через секунду она выдохнула с горьким отчаянием на губах и сложила руки в замок. Пальцы дрожали. Она схватилась за вилку и нож, и Реддл понадеялся, что те не окажутся в нем или в Поттере. — Поттеру нужно сдать экзамены и получить диплом, — сказал Реддл. — Мы не говорили об этом, чтобы ты не расстраивалась, потому что я не хочу отпускать тебя сюда. И в данный момент обида на Гарри — она еще припоминала его общение с Роном на балу — разрасталась черными кляксами по белому покрывалу спокойствия Гермионы. Но ее начала перекрывать тянущая обида на Реддла. Снова он решил все за нее. Блестяще. — Конечно, не говорили… Я понимаю, почему ты мне это не сказал, — ее подбородок задрожал. Реддл знал: Грейнджер на грани истерики. — Но от Гарри я не ожидала. Действовать за моей спиной — сильно. Она перевела взгляд обратно за стол Гриффиндора как раз в тот момент, когда Поттер посмотрел прямо на нее. И то, какая паника была написана на его лице, не разглядел бы только слепец. Гермиона со всей силы всадила нож в стол и сложила руки на груди, уставившись в тарелку. Без того, часто пропускающая приемы пищи, она вновь ничего не съела. — Тебе нужно поесть. — Знаешь, — она не смотрела на него, — что-то кусок в горло не лезет. Она знала своих друзей, своих мальчиков. И они принимали ее со всеми недостатками, что у Гермионы хватало с лихвой, так почему она не могла… — Чего еще я не знаю? — голос ее был пустым. — Послушай, Гермиона… — Это ты послушай, Реддл, — она резко наклонилась к его лицу, — больше всего на свете я ненавижу, когда мне врут и недоговаривают. — Я понял. Вот только не нужно срывать на мне злость за то, что твои друзья тебе об этом не рассказали. — Он отвернулся от нее, а у нее задрожала нижняя губа. «Хоть бы не расплакаться рядом с ним», — подумала она и посмотрела на лицо Уизли. Тот смотрел на нее с каким-то странным выражением лица, будто видел впервые. На самом деле она бы не удивилась, если бы Реддл стер важные воспоминания о ней, тогда бы их дружба не выглядела для Рона такой важной. А может менялась сама Гермиона? Стала слишком требовательной к другим? О ней никогда не заботились, потому что она не давала на это причин. Ведь раньше Гермиона никогда не подвергалась опасности, за исключением Василиска на втором курсе, но то была другая ситуация. Гермиона всегда шла на уступки, потому что ценила их дружбу и боялась потерять. Так может, если бы она не пыталась справиться, удержать их трио вместе, оно бы давно развалилось? Мама как-то говорила ей, что они втроем дополняют друга друга, но Гермиона слушала ее слова сквозь толщу воды, думая о своем. А оказалось, что все просто. Дружба иногда заканчивается. Вот так. Не должен был Рон искать слова, чтобы мягко назвать ее той, кем считал, тогда в кафе у Фортескью. Это было в его характере, — говорить резко, порой грубо, но правдиво. Да, правда часто была обидной. Он был прямолинеен и чуть более склонен к жадности, из-за того, что был младшим сыном в многодетной семье. Неудивительно, что он так ревностно относился к Гермионе, потому что он боялся, что ее отберут у него, как последний кусочек пирога на столе. И пусть Гермионе не очень нравились сравнения себя с пирогом, однако так оно и было. У Рона Уизли, в принципе, была очень простая логика. Ему сделали больно — он сделает в ответ. И снова идти ему навстречу… Гермионе надоело. Надоело быть родителем в этой ситуации. Она мысленно попрощалась с Роном. С Гарри все было иначе… Она снова взглянула на него. Он сидел, удрученно глядя в тарелку. Не ел и не пил, хотя перед ним искрилось блюдо с любимыми лакомствами. Грейнджер знала, что он расстроен из-за этого вранья, и ее обида начала спадать. Он был не обязан стесняться того, что хочет продолжить образование, а она — нет. У него было будущее, и он не хотел лишний раз указывать на то, что у нее этого будущего нет. Раздражало бездействие Ордена, но… она понимала, что к этому Реддл приложил свои лапы. Гермиона знала, что являлась всего лишь придатком к Гарри, даже не частью него. Нет. Их Золотое Трио было номинальным названием, о котором теперь можно было забыть. Никто никому ничего не должен. Наверное, с этой установкой Гермионе намного бы легче жилось, но она не могла. Ее взгляд зацепился за вошедшую в Большой зал фигуру. Теодор Нотт, переодетый в рубашку без мантии, сел за стол Слизерина и быстро начал о чём-то шептаться с Забини, который обложил себя горой учебников. Ненароком Грейнджер подняла глаза к часам, где виднелись баллы факультета. Она застыла. Часы Слизерина показывали двадцать баллов, тогда, как у других факультетов было меньше, но… Цифры разнились, еще утром она помнила, что у Гриффиндора было семьсот очков, а теперь лишь триста сорок. Такая же ситуация была и у других факультетов. Казалось, что сейчас не конец года, а, судя по количеству баллов, январь. Вето на запрещённое слово работало на полную мощность. Стало обидно за свой факультет. От них Гермиона ожидала подобного поведения в последнюю очередь… Но, гриффиндорец — не знак добродетели. И злиться на кого-то, что он не оправдал твоих ожиданий — сущая глупость. Гермиона окинула взглядом Тео снова. Она не могла перестать на него смотреть. Скучала, пусть и ругала себя за это. Ей было стыдно за свои глупые мысли об этом человеке, но сделать она ничего не могла. Его раны были скрыты под одеждой, однако на лице зияли порезы, нос заметно отек. Ей было интересно, почему они поссорились, и девушка надеялась, что в следующие выходные он придет к ней, как сдаст все экзамены. Придет и расскажет хоть что-то. Ей нравилось с ним разговаривать. Словно почувствовав ее взгляд, он посмотрел на нее в ответ. Взгляды схлестнулись. Гермиона почувствовала небывалое притяжение, и только она хотела поддаться этому сладкому порыву, как ее словно окатило ледяной водой из бочки. Мысль, что он предатель, поразила ее: резко и точно. Прицельно. Она отвернулась первая, испугавшись этого чувства. Словно в ней переключили тумблер на эмоции, — она не поняла сама себя. Неожиданно резко у Гермионы заболела грудная клетка, словно по ней ударили чем-то невидимым. Она потерла глаза и устало откинулась на стуле, обращая внимание на Реддла. Тот о чём-то спорил уже с сидящим рядом с ним Флитвиком и улыбался: спор приносил ему удовольствие. Сердце билось, как ненормальное. Ей было плохо, словно Грейнджер вот-вот потеряет сознание. Боль. Такая сильная и затрудняющая дыхание. Она задыхалась. Спазм прошел от груди к лопаткам и осел в челюсти. Она медленно, еле двигая рукой, тронула Тома за плечо, сдерживая крики боли, и его удивленный взгляд обратился к ней. Он не понял, что произошло, пока не заметил дым, искрящийся из кольца, которое он ей подарил перед балом. Защитный артефакт был поврежден, — ее прокляли. Реддл поднялся и тут же взмахнул палочкой, запирая их в коконе защитного массива. Неизвестно, кто был нападавшим, и возможность повторного удара — очень высока. Реддл наклонился к Грейнджер и проверил ее пульс, полностью развернувшись к девушке, которая смотрела словно сквозь него. Гермиона была бледной и тяжело дышала, словно пробежала сотню километров. — Где больно? — спросил он для галочки, накидывая на нее диагностическое заклятие, которое… не сработало. Глаза его расширились, а рука дрогнула. Черный дым полностью расплавил камень из кольца, и он поспешно снял его с девушки, откинув в сторону. — Я, — прошептала Гермиона слова, которые, как она думала, не сможет сказать, — я... Том исчезал, в ее взгляде была белая пелена, и как только Гермиона, схватившись за грудь в попытке обуздать боль, сжала пальцы на руке Реддла, тут же провалилась в темноту болевого шока. Ранее. Нотт сидел за столом и наблюдал, как Гермиона и Темный Лорд поспешно покидали помещение, пока Панси молча приходила в себя. — Тео, идём, — окликнул его Блейз, и парень, качая головой, молча поднялся с места, даже не понимая, куда идет. Сегодня занятий не было, — последний свободный день перед экзаменами. Завтра у него должна была быть Трансфигурация с утра, в два часа после полудня История Магии и Астрономия в полночь. В среду Древние Руны, и даже из-за них Нотт не переживал. Ему не терпелось вновь войти в ту закрытую часть библиотеки и погрузиться в мир книг, дабы найти способ освобождения Гермионы. Видеть ее с Реддлом было чертовски больно. Панси, шедшая рядом, чуть кашлянула, привлекая свое внимание. — Честно, плакса-Тео… — Прекрати меня так называть, — закатил глаза слизеринец, выходя к месту, где их поймал Снейп за курением. — Так вот, плакса-Тео, — Панси сделала вид, что не слышала его слова и села на бревно, выкладывая привычный «набор» на коленки, — у меня к тебе серьёзный разговор, но мне нужно к нему подготовиться. Мне тут привезли новенькое. Сейчас оценю. — Ты не боишься, что Снейп снова нас спалит? — спросил он и запрокинул голову, глядя на облака. — Молния не бьет в одно место дважды, — прогундосила Панси, коверкая голос. Тео посмотрел на нее и пожевал губу. Сколько раз он просил ее остановиться, прекратить употреблять, но девушка отвечала, что зелья восстановления помогают ей и здоровью ничего не вредит. Но то, что в ее мысли невозможно было проникнуть, уже говорило о том, что влияние веществ есть. — Может, не стоит? Если ты не знаешь, что с тобой будет, — попытался он остановить ее, но та отрицательно помотала головой. 🤬🤬🤬 Она сделала две дорожки, сложила кусочек плотного пергамента в трубочку и втянула носом одну за одной, — Тео не смотрел, но слышал, как она громко хлюпала ноздрями, а затем массировала крылья носа, обожженные порошком. Она испустила тяжелый выдох и грудно рассмеялась, убирая все обратно в карман мантии. Движения ее напоминали танец, будто сидеть спокойно для нее было сущей пыткой. Тео показалось, что она даже пропела песню себе под нос, двигая плечами. 🤬🤬🤬 конец — Так вот, — она убрала волосы за уши, оголяя лицо солнцу, — Темный, мать его, Лорд пугает меня, ясно? — она замялась на секунду, словно не зная, что теперь ей делать, кашлянула, поджигая обычную магловскую сигарету, и уставилась Тео в лицо. — У меня есть цели в жизни, если ты не знал. Планы даже, прикинь, — Тео выгнул бровь, учитывая ее склонность к саморазрушению, которую она бросать не собиралась даже после скандалов. — И мне бы хотелось увидеть рассвет нашей победы будучи живой, а не мертвой. Понимаешь меня, малыш? Тео сжал кулак так, чтобы подруга не видела, и ненароком поцарапал костяшки о кору дерева под ногами. Она не рассказала ему абсолютно никаких подробностей того, как она провела время с Темным Лордом в пятницу. Нотта сжигало тревогой изнутри. Что могло произойти такого с ней, что Пэнс, его бесстрашная Пэнс, которая могла засунуть в Василиска руку по локоть и смеяться, вдруг решила свернуть с намеченного пути? Нотт протер лицо обеими руками, подбирая слова. — Ты не обязана, — он улыбнулся одними губами спустя долгую паузу. — Я благодарен за тот раз. Ты знаешь, Пэнс. И прости, что втянул во все это. Панси кивнула, заламывая руки перед собой. — Я боюсь его до усрачки. — У Нотта дернулась челюсть. — Ему убить меня — раз плюнуть. И знаешь, мне моя жизнь дорога, — она выдохнула сизый дым вверх кольцом. — Он реально повернут на Грейнджер, как будто она его богиня или, не знаю даже, как это объяснить. Я не сильна в поэтике, но есть что-то больное в том, как он смотрит на нее. Этот взгляд новый, я таких еще не видела. Я-всегда-буду-с-тобой-взгляд или встань-на-колени-взгляд, что-то такое, — она не улыбалась. — Страшный. Тео задержал дыхание. Воспоминания о синяках на шее Гермионы, о царапине на пояснице, о руке Темного Лорда, удерживающей ее весь вечер, все это снежным комом ударило по Нотту. — Ты не говорила, что… — Что? — Панси стряхнула пепел себе на юбку и матернулась. — Что он сидел и бормотал о ней свой монолог, пока действовало зелье? Что он залез мне в голову, стоило ему очнуться? Что он меня чуть не задушил через секунду, как увидел, что Грейнджер нет рядом? Что кинул в меня Круциатусом напоследок? Что я осталась лежать в собственной блевотине? Что именно я не говорила тебе, Тео? Она возвела глаза к небу и часто заморгала, пока Нотт невидящим взглядом смотрел в чащу леса. — Прости, — Нотт отвернулся в сторону. Панси хихикнула. Однако смешок этот был не добрым, а скорее вынужденным, как привычка. — Я знала, на что иду, но все равно реальность оказалась другой. Мне страшно. Тео поднялся с места и начал медленно нарезать круги около слизеринки, периодически пиная мелкие камушки. Девушка дергала правой ногой, поднимая пыль вокруг, что оседала на ее замшевых туфлях серой дымкой. Она наклонилась и провела пальцем по туфле, оставляя след, но вскоре продолжила свое занятие, и полоса скрылась под новый слоем пыли. — Я тоже его боюсь, — признался Тео и остановился, глядя в глаза Панси. — Этого не нужно стыдиться. Ее широкие зрачки напугали его, словно он смотрел в глубину глаз Темного Лорда, и Нотт отвернулся. — Ты? Боишься? — Он не видел, но чувствовал ее пронизывающий взгляд на себе. — Я думала, что ты ничего не боишься. Тео непроизвольно усмехнулся. Панси… — Ты очень удивишься, — он обратно уселся на бревно. — Он твой боггарт? Думаю, что мой уж точно. И, — она замолчала, Тео развернулся к ней. — Она так меня раздражает. Он недоуменно нахмурил брови, не понимая, что подруга имела в виду. — Что? О ком ты? — О Грейнджер, конечно, — фыркнула Панси так, будто это было очевидно. Тео посмотрел в ее глаза и прочитал в них эмоцию, которую не смог различить. Впервые он пожалел, что не может с помощью Легилименции узнать настоящие мысли Панси. — Мне кажется, что ее не нужно спасать, — Панси затянулась и выпустила дым в лицо Тео, который непонимающе смотрел на нее. — Я думаю, будет лучше оставить все, как есть. Тео застыл и медленно посмотрел ей в глаза. Пустота в них казалась ему воронкой. Он медленно произнес: — Что ты сказала? Он надеялся, что она пошутила. Очередная глупая шутка от Пэнс, но не… — Я сказала, — Панси клацнула челюстью и вздохнула, — что не нужно ее спасать. Да посмотри же, — она пнула носком камень и тот с гулким стуком упал в траву, — ей плевать на тебя, с нее Реддл пылинки сдувать будет! Ты не нужен ей. У Нотта дрогнуло сердце от слов подруги. Он и не подозревал, что внутри нее кроются подобные мысли. — Ты просто под кайфом, — Тео сказал это будто самому себе, — на самом деле ты так не думаешь. Давай поговорим об этом позже, окей? Он поспешно поднялся в надежде просто уйти и забыть об этом разговоре. — Когда позже, Тео? — она усмехнулась на грани истерики, и он замер, повернутый к ней спиной. — Не будет позже, как ты привык. Будет сейчас. И пусть я под кайфом, это не мешает мне понимать, когда нужно вмешательство, а когда — нет, а в данном случае я уверена на сто процентов, что тебе нужно отпустить ее. И забыть. Нахрен. О ней. Тео рассмеялся и повернулся, пиная бревно ногой. То покачнулось, но девушка усидела на месте. Кулаки его сжались, и он снова рассмеялся, взъерошивая волосы. — Да что ты… что ты вообще… — Это правда, Тео. — Что с тобой такое, Пэнс? Ты вообще знаешь, каково ей? — он резко присел на колени перед девушкой и положил руки ей на щеки. Зрачки ее пугали своим безумием. — Ты сказала, что боишься Темного Лорда, просидев с ним полчаса, а она с ним живет, блять, под одной крышей, Панси. И ничего не может сделать: ни колдовать, ни сбежать, ни-че-го. — Он заправил прядь волос ей за ухо, но девушка глядела на него так, словно не слышала его. — Ей нужна помощь. Представь себя на ее месте… — Ты действительно плакса, Тео. Она резко оттолкнула его, отчего он завалился назад и ударился руками о землю. Панси встала и яростно посмотрела на него. — Ты что, будешь за ней всю жизнь бежать? — ее голос дрожал. — Конечно, будешь. — Она обошла его по кругу и встала за его спиной. — А потом прибежишь ко мне, как всегда, и будешь плакать о том, что вам не быть вместе! Какой же я несчастный, Пэнс! Она снова не понимает, как мне нравится, Пэнс! Я так люблю ее, Пэнс! Пэнс! Пэнс! Пэнс! — Тео поморщился от ее злобного тона. — Послушай, как я могу ее бросить, когда она попросила меня о помощи? Лишь я могу ей помочь. Мы можем! Или ты нюхнула и тебе память отшибло? — он повысил голос. — Как ты только можешь так… Панси затряслась, и Тео осознал, что не те слова ему нужно было сказать. — Да потому что мне надоело: Грейнджер то, Грейнджер это! Салазар, что в ней такого особенного?! Меня раздражает, что ты так о ней паришься! Все о ней парятся! Все, блять! Тео вздохнул. Не стоило забывать, что Панси под кайфом и это какой-то новый вид наркотика, потому что раньше он никогда не слышал с ее стороны столь резких комментариев. Она всегда была резкой, но никогда… Он медленно поднялся и отряхнул мантию от пыли. — Если ты имеешь в виду Драко, то он мог такое сказать только, чтобы ты приревновала его, — он пытался говорить спокойно, чтобы в первую очередь успокоить самого себя. — Панси, очнись. Ну же! Он всегда так делал! — Кто? — голос девушки был глухим. — Малфой! — Тео начинал раздражаться. — Да на прошлой неделе он спал с Дафни и тебе было абсолютно плевать на это, а после того, как ты побыла… — Тео по-другому взглянул на Панси. — Блять… он что-то внушил тебе? Тео поднял палочку и наставил ее на подругу. — Скажи мне, Темный Лорд задавал тебе вопросы или нет? В голове билась мысль, что Панси не должна была ничего сказать Темному Лорду об их маленьком кружке по интересам, потому что договор обязывал ее выдавать лишь минимум информации кому бы то ни было. — Раздери тебя драккл, Нотт! Я не говорила ему ничего, он был слишком занят поиском Грейнджер и попыткой придушить меня. Она прикусила губу и осела прямо на землю, подогнув под себя колени. — Дело не в Реддле и не в Малфое, Тео, — она подняла на него слезящиеся глаза, — просто я так ее ненавижу. Мерлин, это все из-за нее, как же ты не понимаешь… почему никто этого не видит? Тео медленно присел напротив нее и обнял, прижимая к себе рыдающую подругу. Она тряслась и была такой маленькой в его руках, хрупкой. — Почему ты так любишь ее? — Он застыл, сжав пальцы на плечах Панси. — Я не знаю? — Тео задумчиво погладил подругу по спине ласковым движением. — Это странный вопрос. Я не знаю, как на него ответить. Задай другой. Тео слушал дыхание Панси и ощущал, как быстро билось ее сердце. — Почему ее, а не меня? Она всхлипнула. Рука на спине застыла. Панси отодвинулась и посмотрела на него. Тео словно впервые рассматривал ее бледное лицо. Щеки, покрытые тональным кремом, глаза — красные и жестокие в своей слабости — смотрели на него, одним своим видом порицая Тео. Он моргнул и облизал пересохшие губы. Дыхание словно кончилось в легких. — Ты… что? — Да так, — Панси поспешно вытерла крупные слёзы с лица. — Шутка, Тео, — она рассмеялась: громко и хрипло. — Это всего лишь шутка. Шутка от Пэнс, — она попыталась улыбнуться, но снова расплакалась. И Тео ей поверил, пока тяжелые капли продолжали литься из ее глаз. Он повернул голову налево, услышав шум, и увидел удаляющуюся фигуру Малфоя. Тео понял, — им предстоял тяжелый разговор.