«Трон и столица принадлежали ей, а нелюбовь горожан мало ее заботила.»
— Проклятье… Том закрыл лицо одной рукой и сжал зубы, бессильно заскрежетав ими. Звук этот треском разбил тишину, что стояла на огромной поляне, но от сильного шума в ушах он все еще не понимал, где оказался. Ощущение скорого падения не покидало его дрожащие кончики пальцев, а ярость, граничащая с паникой, плотно засела в мыслях, как наглая вошь, не давая сосредоточиться на главном. Изнемогающее болью тело не слушалось своего хозяина. Тому хотелось упасть и вжаться в холодную землю, подставиться под дождевые капли, блестящие на зелени, войти в реку, да что угодно, лишь бы остудить пламя, что горело внутри него, раздирая внутренности. С удивлением Реддл быстро заморгал, понимая, что не видит абсолютно ничего. Он жадно пошарил руками по земле, но наткнулся лишь на траву да грязь, что комьями лезла под ногти. Все плыло в клубах черноты. Она была темнее и холоднее крови инферналов, что своим цветом всегда напоминала Реддлу космос. Но теперь он был утянут в черную дыру… Виски пульсировали, глаза резало, словно в них бросили песка. Даже собственные пальцы, все еще покрытые дерзкой ярко-алой кровью маглов, он не смог разглядеть вблизи. Дымка плотно облепила веки могильной вуалью. И дело было совсем не в освещении. Резкие блики то давали ему надежду что-то увидеть вновь, то снова погружали зрение в закрытый ларец. Он рассмеялся, глухо и ожесточенно, чтобы тут же прикусить губу и взвыть от дробящего душу ожога, словно невидимый коготь проткнул его насквозь. «Больно…», — порезало его изнутри единственной мыслью. Он закричал. Боль была просто невыносимой. В Адском огне плавилась каждая клеточка тела, словно он горел вместе с чертовым приютом. Неужели души обреченных маглов решили ему отомстить? Нет, такого не бывает… — Гребаный Поттер, — зарычал он в пустоту, словно от этих слов тот явится перед ним и позволит убить себя еще раз, лично, что наверняка облегчит его страдания. Хрипы и стоны вырывались из горла на грани крика. Ему казалось, что он лишился какого-то важного органа, потому что дышать было просто невозможно. Каждый вдох давался ему с боем, охватывая легкие шипами. Во рту чувствовалась вязкая слюна, не смачивающая гортань. — Слабак… — прошелестел он самому себе, закрывая все равно ничего не видящие глаза. — Какой же ты… Это было его наказанием. Вендеттой. Он усмехнулся через боль, принимая наказание сполна. Гребаный Поттер даже будучи мертвецом приносил ему сплошные неприятности. Очень жаль, что мальчишку убил не он, тогда боль казалась бы ему наслаждением. Кое-как Реддл, собрав последние силы, аппарировал с поляны на территорию поместья Ноттов, оперевшись плечом на кованые ворота, но зрение его подводило. Перед глазами плясали кляксы. Он даже не понимал, где находился, и знакомое ли это место. Звать кого-то — подрыв его гордости. Он справится сам, как было всегда. Но, черт всех раздери, даже в детстве, получив мерзкое заклятие в спину от старших слизеринцев, ему не было так плохо, а ведь те уроды использовали на нем особенно жестокие проклятия. Перед глазами все мерцало, будто он похоронен под толщей воды на дне пруда, где когда-то плавала Гермиона. Мысль о ней стрелой проскочила в ошарашенном от боли разуме — он не чувствовал ее магию, и страх пронзил его мышцы. Пот градом залил невидящие глаза, и он ударил себя по щеке в надежде прийти в себя. Тщетно. Паника уже завладела им, как Империо овладевает разумом несчастного. «А что, если и она пострадала? Что, если убили Поттера, то добрались и до нее? Снова?» Ошеломленный, он сжал зубы и попытался приподнять тяжелые веки. Далось ему это не сразу. Ноги дрожали так сильно, будто тело весило тонну. Опоры под собой не ощущалось. Том громко выругался, тут же мысленно костеря себя за это: он же не низкородный магл, чтобы так себя вести, — сплюнул на землю горечь, скопившуюся во рту, и попытался выпрямиться, чтобы осмотреть территорию. Реддл не знал — получилось ли у него попасть в место назначения или нет. Благо, что не расщепило при его-то состоянии. Лишиться руки или ноги было плевым делом. И это лишний раз доказало ему, насколько он был слаб и беспомощен. Том стер холодный пот со лба, размазывая магловскую кровь, что покрывала его с головы до ног, и надрывно закашлялся. Казалось, что болели даже кончики ногтей. Брызги крови окропили иссушенные губы, мелкие царапинки на горле, казалось, осели внутри него, раздирая плоть жадными когтями. Впервые тело настолько не слушалось, а ощущение наступающей ему на горло смерти било паникой по существу. Том попытался успокоиться с помощью окклюменции. Ему нужно прийти в себя. Ощутить себя — собой. Он не знал, что чувствовал, до этого ощущение потери крестража никогда в нем не отзывалось. Однако скорое приближение смерти, что вот-вот сейчас он просто исчезнет, невидимой цепью сковало глотку. Старуха с косой стояла позади — он слышал ее гнилостное дыхание и тонкий палец, касающийся влажной шеи. Еще немного, и она сломает его. Лишит всего, чего он так долго добивался. Уничтожит и уйдет, взмахнув полами мантии. И ничего после него не останется. Он умрет безымянным, как того и боялся. — Нет, нет, — он закричал и упал вперед, спасаясь бегством от эфемерного чувства опасности, прямо на землю, сдирая ладони до крови о камни и ветки. Брюки испачкались в грязи, он полз, как жалкий червь, пытаясь спрятаться от Смерти. Рыл мокрую почву, хватал воздух жадными глотками. И двигался вперед, лишь бы уйти, сбежать, но ему не хватило на это сил. Истративший последние крупицы энергии, Том упал лицом в грязь, пряча в земле свой жалкий предсмертный скулеж. Он закрыл уши руками, зарылся во влажную траву сильнее, слезы обжигали щеки, ему казалось, что он слышал чужой громкий смех, порочащий его честь. Вот сейчас. Сейчас она сожмет на нем пальцы и… — Уйди! Уйди! Сердце билось, как ненормальное. Приближение конца отразилось на его лице дорожками отчаянных слез, что стекали из красных от боли глаз. «И вот таков мой конец?..» — подумал он напоследок. Как только его веки опустились, все тени исчезли. Том, лежащий на земле, был абсолютно одинок в своем сумасшествии. И ни единая живая душа, да и мертвая тоже, не составляли ему компанию. Том Реддл снова потерял сознание. Однако сон его был недолгим. Буквально через несколько минут он очнулся и боязливо завертел головой, как ребенок, потерявший родителей в толпе. Панически озираясь, Реддл видел перед собой лишь белые блики. Головокружение и тошнота так и не прошли. Он неловко сел, дрожа и обнимая себя руками. Том чувствовал, что теперь хотя бы может дышать без ощущения разрыва в легких. Это было его маленькой победой. Ему срочно нужно было ощутить частицы своих душ, сокрытых в крестражах. Ворваться в кабинет и убедиться в их сохранности. Казалось, что если он не увидит их, не дотронется, слыша отголоски собственной души, то просто умрет. Смерть ему не привиделась. Он знал это. Реддл, несмотря на захватившую его в плен боль, понимал одно — судьба дает ему знак: нужно в срочном порядке собирать душу из крестражей воедино, пока от них осталось хоть что-то. Пока от него самого еще что-то осталось, не снедаемое яростью, что каждый день капля по капле заполняла его полые вены сладким ядом. Прав был Волан-де-Морт — это придавало силы, но его человечность терялась, чего он допустить не мог. ОН уже проиграл один раз, превратившись в посмешище среди волшебников. Убит младенцем! Ха-ха-ха! Второго такого раза не будет. Никто впредь не помешает ему добиться желаемого. И если нужно — он будет молиться любому Богу, станет валяться в чужих ногах, но после… После он будет властвовать. Удар в спину никогда нельзя было исключать. Если напали на Гермиону и убили Поттера, то лишь вопрос времени, когда нападут и на него тоже. Кто-то знал его главный секрет… Крысы зашевелились. Реддл встал, приходя в себя и привалившись к старой колонне, пока зрение не пришло в норму. Однако он все равно чувствовал себя ужасно, словно его перемололи и раскромсали. Магия Гермионы внутри него молчала, и он стиснул зубы от бессилия, чувствуя, как злые слезы снова собираются в уголках глаз. Ее нет рядом, когда она была ему так нужна. Необходима. — Ха, она была бы рада увидеть меня в таком состоянии, — усмехнулся он себе под нос и попытался выпрямиться; спину пронзило болью. Шаг за шагом, пошатываясь, он шел к неосвещенному дому по тропинке, огибая сад, дыша через раз и молясь всем Богам, чтобы не свалиться в обморок снова, как слабаку, не дойдя до такой близкой цели. Все его свершенные дела, как подчинение разумов грязнокровок через лунный камень и приобретение в их лицах верных последователей, создание идеального образа в Министерстве, убийство жалких, ни на что негодных маглов, и полученная власть… все это меркло на фоне болезни Гермионы и смерти Поттера. На него открыли охоту. А дичью чувствовать себя Реддл не хотел. — Не может все быть идеально, — прошептал он в тишину и поднял глаза к небу, быстро смаргивая слезы. Звезд было абсолютно не видно из-за туч. Собирался дождь. Он вздохнул и облокотился лбом на деревянную дверь входа в поместье, решив малость передохнуть. Ему еще предстоял тяжелый подъем по лестнице, — аппарировать еще раз по дому он не рискнул. Вобрав в грудь побольше воздуха, он толкнул тяжелые двери и вошел внутрь теплого дома. Его пробило ознобом от смены температуры, и он только внутри осознал, насколько же замерз. Видимо, потеря сознания на улице аукнется ему скорой простудой. Казалось, сама кровь застыла в жилах, не в силах согреть своего хозяина. Перед ним тут же оказалась смазанная фигурка Хоупи, что-то пискляво доносящая о состоянии мисс Грейнджер в комнате и перенесенных, как он и просил, телах в подвале. Он откинул прочь весь ее произносимый лепет, вычленяя для себя лишь одно ее имя. Гермиона. Здесь. Живая. Улыбка разрезала его болезненное лицо. — С ней… все… — Реддл тяжело задышал не в силах договорить. Несмотря на испытываемую им боль, увидеть Гермиону хотелось безумно. — Отведи… — он медленно моргнул, когда Хоупи все поняла и молча перенесла его в спальню девушки. В комнате было тепло и пахло чем-то свежим, отрезвляя смазанное сознание Реддла на миллисекунду. На столе Том приметил свежие букеты цветов, сливающиеся в единую цветастую массу. Сотни разнообразных ярких бутонов пышно цвели и благоухали, — значит, новость о нападении уже просочилась в массы… Реддл стиснул зубы, от этого аромата его затошнило. Он медленно добрел до широкой кровати с пологом, где лежала девушка, все еще погруженная в стазис. Ореол свечения выбивался из общей темной атмосферы спальни. Осторожно, словно боясь ее разбудить, Том присел рядом, сдерживая стон от боли, и положил дрожащую руку на лоб Гермионы. Обжигающе-холодная кожа была влажной, глаза ее метались под веками, словно пытались найти выход. Но Реддл знал, что она погружена в ловушку своего же разума, который защитит ее от агонии. Наверное, ей тоже очень-очень больно. Даже под всеми этими лекарствами и оберегами. Том опустил ладонь ниже и взял ее руку, сжав в своей. Контраст белоснежного (ее кожа) и темно-бурого (его, покрытая кровью и грязью) остался для него незамеченным. На секунду Тому показалось, будто боль начала исчезать. Показалось, теплый бриз облизал кончики его голых ступней на песчаном пляже. Голова свесилась и сама собой устало упала на перину около ее тела. Он только приляжет… ненадолго. Полежит пару минут и начнет работу. Ему нужно проверить крестражи. Ему нужно. Нужно… Холодные пальцы крепко держались за ее ладонь всю ночь. Он так и заснул, сжимая ее руку в своей руке, убаюканный мерным дыханием не просыпающейся Гермионы Грейнджер.***
Том проснулся с чувством потери. Осоловело моргнув, он повернул голову, тут же уткнувшись носом в мягкие кудри. Вспомнился вчерашний вечер. Приют. Поттер. Боль. Он сжал между пальцев тонкую прядь с рыжиной, взглянув на ее безмятежное лицо. Синие вены ярко выделялись под тонкой белой кожей. Румянец покинул ее красоту, она напоминала труп, но все равно выглядела изящной, как статуэтка на полке. Реддл сжал ее ладонь, надеясь, что сейчас она откроет глаза. Но… Гермиона так и не очнулась. Волшебство за одну ночь не свершилось. Том аккуратно погладил ее по щеке на прощание, но не сдержался и быстро, как мальчишка, коснулся губами ее виска в быстром поцелуе. Она об этом никогда не узнает. С удивлением он посмотрел на собственные руки, покрытые бурыми пятнами, и ушел принимать обжигающе-горячий душ. Он так и заснул, с ног до головы покрытый кровью маглов, не в силах этого заметить. Магия плавно текла по венам, давая ему чувство безопасности, однако он уже не мог доверять кому-либо, кроме себя. Магия Гермионы теперь казалась лишь тонким ручейком, впадающим в водопад. Он несколько раз проверил ее состояние, но понял — дело в сердцебиении. Так как оно было искусственным, ее организм не гнал магию по телу и не создавал ее. Можно сказать, что на время ее магия была запечатана для ее же блага. Том вздохнул, с тоской глядя на нее. После он позавтракал так плотно, как никогда, прямо в комнате Гермионы. Его организм, перенесший стресс, очень хотел питательных веществ. Иногда он по привычке задавал ей вопросы, а после поджимал губы, когда вспоминал, что Грейнджер ему не отвечает не из-за своей привычной холодности… а потому что просто не может. Он найдет… найдет того, кто проклял ее, кто лишил его единственной блажи, которая была ему нужна, и отобрал у него, кинув в пропасть. Острое осознание потери дало ему окончательный ответ о собственных чувствах. Гермиона, как личность, была ему нужна, так же сильно, как и ее магия. План по возвращению девушки в строй созрел у него еще вчера. Не зря он наведался в приют… Он уже давно понял, что не сможет без нее. И когда она очнется, он точно запрет ее в доме, чтобы никто не смог причинить ей вреда. Созданный Реддлом орган из сердец убитых приютских детей требовал долгой подготовки для использования. Это будет нечто, созданное им лично для Гермионы. С его магией, с ритуалом, который всегда будет связывать их мысленно. Пусть она поймет его, испытает то же самое, что испытывает он. Ее сердце в прямом смысле станет его. А старое он заберёт себе, как трофей и постоянное напоминание девушке, что лишь благодаря ему она дышит, видит мир и изучает магию. Но проблемы были, и Том о них знал. Ритуал по пересадке органов в корне отличался от того, какой он сам использовал для создания своего тела. Область около ее сердца была повреждённой, как и сосуды в теле. Сердце было очагом всей «инфекции», которой Гермиона заразилась после темно-магического проклятия, но и остальные органы страдали. Их тоже нужно было очищать: долго и муторно, чтобы новое сердце не пострадало и не повторило участь предыдущего. Он задумался о методах лечения. Это было похоже на магловский рак: если не излечить все полностью, проклятие появится снова. И Реддл тут же наказал Хоупи нанять колдомедика, чтобы та занялась полным лечением тела Гермионы. А он будет заниматься ритуалом для нового сердца. И даже Снейпа он решил отозвать, ему его помощь не понадобится. Он сделает все собственноручно. Ритуал требовал времени и усилий. Сердце должно было стать идеальным, вырасти и созреть, как плод, впитать его кровь, как он решил не долго думая, и принять свою новую хозяйку. Одна из проблем с ее возвращением была решена. Почувствовав себя более-менее привычно — боль в груди все еще посещала его — он проверил все крестражи в кабинете и их сохранность. Конечно, они были в порядке, но с десяток новых защитных заклинаний добавить не помешало бы, что он и сделал, потратив на это несколько часов кряду. Волан-де-Морт обнаружился в своей комнате, как всегда. Так остро, как Том, тот потерю Поттера не переживал. Он без того всегда ощущал боль во всем теле, и как носитель самого малого кусочка души, почти не почувствовал удара. Он с молчаливым согласием принял решение Реддла о сборе крестражей, ведь понимал, что его время истекало.***
Реддл теперь не мог спокойно сидеть в поместье. Желание изменить все, что ранее его устраивало, окутало разум Темного Лорда колкой горечью с привкусом крови. Начались рутинные будни. Исполнение обещаний, данных самому себе там, на поляне, в грязи и крови. За несколько дней по его приказу построили новый дом на месте прежде сожженного. От старого Приюта остались лишь пепел в напоминание, да запах прогорклой земли, который в скором времени сменился на аромат свежих роз, высаженных по всему периметру. Теперь же на месте некогда невзрачной постройки сиял белым камнем особняк со всеми удобствами для детей и персонала. Тому всегда казалось, что Гермионе здесь бы точно понравилось. Девушка так и спала в ожидании того, что приготовит для нее Реддл. Его же настроение… Никто из Пожирателей ни разу не поднял тему о его самочувствии, и Том был рад этому — лишаться сейчас кого-либо из слуг за длинный язык он не желал. Как Темный Лорд он почти ничего не делал, но вот его другая личность собирала с каждым днем вокруг себя все больше и больше людей. Предвыборная кампания была не за горами, и Том смог успокоиться лишь тогда, когда заручился поддержкой не только грязнокровок, но и остальных председателей Визенгамота для выдвижения своей кандидатуры на пост. Как раз в этот момент Том смотрел на плотную толпу людей, улыбающихся и смеющихся. Из-за него и Гермионы Грейнджер. Томас Гонт разрезал ленту в гордом одиночестве, принимал последующие поздравления, улыбался и отвечал на рукопожатия ненавистных ему людей. Ему пророчили место следующего Министра. Идеальная репутация, то, чего он так хотел, вот только этот путь казался ему чересчур легким. Никакого воодушевления он не ощущал. Все чаще его настроение было пугающе яростным, и он знал — с его душой нужно что-то делать, потому что не ровен час, когда маска идеального гражданина спадет, и тогда его никто не сможет спасти. Даже он сам. Потому он стиснул зубы и улыбался так ярко, как никогда ранее. По итогу открытие произошло грандиозное, с последующим банкетом и интервью в несколько газет. Омрачено для остальных оно было лишь пропажей Гарри Поттера и нападением на Гермиону. Однако Поттера мертвым не считали. Все думали, что он так занят поисками истинного нападавшего на лучшую подругу, что ему просто некогда поприсутствовать на празднике. Никто не мог даже подумать о его смерти… Никто, кроме Пожирателей, что искали его день и ночь. Проверка грязнокровок тоже перешла на новый уровень. С подачи Реддла его последователи начали устраивать тематические вечера, где бывшие «отбросы» магического мира знакомились со своими новоявленными родственниками (и не сказать, что абсолютно вся еда была покрыта зельем легкого возбуждения, но добрая часть напитков уж точно). Скорые свадьбы тоже были не за горами. А Гермиона все это время спала… Порой ему казалось, что так даже лучше. Он знал, что девушка слишком болезненно будет воспринимать его действия по отношению к магглам. Бывало, он представлял, как захватит и уничтожит все магловское население, а потом она проснется в новом дивном мире, где магия будет Законом, но он знал, что просто не сможет так долго ждать. Да и рада она этому не будет. Их последний разговор всегда ему об этом напоминал, поэтому в спокойствии он совершит все, что задумал. Сам факт того, что Гермиона сама была грязнокровкой, любящей маглов, говорил ему лишь об ошибке Вселенной. Великой шутке. Никто его не остановит. Даже ее жалобный взгляд. Такую идею — о банкетах — предложил ему Лорд Фоули, который очень уж хотел получить от сына внуков. Вот только Карлайл ни на одном банкете так и не поприсутствовал, пропав вместе с другими поисковыми командами, что разыскивали Поттера. Отсутствие Гермионы заставляло Тома делать хотя бы что-то, полностью занять свои мысли, чтобы не ощущать боль и не слышать особую тишину в поместье без нее. Все чаще он замечал, что стоит над ее тонким телом и просто смотрит, не в силах отвести взгляд. Ему хотелось прикоснуться к ней. Странные мысли, порочные даже, все чаще овладевали им, когда он разглядывал ее. Ему хотелось взять ее руку и положить себе на бедро, лишь бы почувствовать кожей ее кожу. Волан-де-Морт нашептывал ему в часы их общения думы о том, что можно просто взять ее, пока она спит. Что она будет раскрыта для него, влажная и сочная, безмятежная, и что она — уже его. Он может требовать ее в любой момент, когда захочет, делать все, что пожелает, но Том лишь сжимал зубы и шел к другой женщине, выплескиваясь после на чужую спину с мыслью о Грейнджер. Сдерживался. И продолжал просто смотреть, потому что мечтал увидеть ее взгляд, когда впервые сделает это с ней. Даже рядом с Гермионой он ощущал безмерную тоску по ее голосу. И ярость разрасталась в нем, как плесень. Все чаще он гневался на нее. Кричал и бил по защитному полю голыми руками, его глаза могли бы испепелить ее душу, посмотри Гермиона в них в тот момент, но она… Не просыпалась. И Реддлу с каждым днем становилось все хуже и хуже. О местонахождении Поттера ему так и не доложили. Том понимал — его последователи просто не могли найти уже мертвое тело, а приходить с пустыми руками… он бы точно кого-то убил. Время текло. И он снова и снова наведывался к Старшей версии себя, пока не стало слишком поздно. Пока он не уничтожил себя и всех остальных вместе с собой. — Нужно собрать куски души, — сказал Реддл Волан-де-Морту, лежащему в постели. — Вызывай Северуса, на этой неделе мы будем пробовать его способ. Реддл надеялся, что тот удастся. Искра надежды горела в нем. Если нет, то только глубокая форма гипноза с полным раскаянием о содеянном могла спасти и собрать воедино все куски его души. Это было крайне опасно и болезненно. Прокаженная душа, как у него, могла не вынести такого удара и просто исчезнуть. Это был самый опасный вариант, но других попросту не было. Глубокой ночью в библиотеке Малфоев он нашел ту самую книгу, о которой говорил Снейп, и на всякий случай, освещенный рыжим блеском свеч, скопировал себе весь процесс ритуала, уходя так же незаметно, как и пришел. Том должен был все проконтролировать, чтобы не допустить ошибок. Крестражи он считал одним из главных своих промахов. Еще в тот день, когда он стал чувствовать себя чуточку лучше, а его глаза и грудь от потери души, сидящей в Поттере, перестало жечь лавой, Том начал подготавливать новые тела по мере возможности, созданные в Приюте из плоти маглов. И кровь спящей Гермионы, как никогда ему в этом помогла. Заставив Хоупи помочь ему, та поила девушку кроветворным, он собрал за сутки несколько литров крови, что хватило на целых три его тела. И одно… для нее… магии в ее крови было маловато, и он принял решение использовать и свою кровь тоже. Процесс был медленный, несколько раз он хотел прерваться от возможного изнеможения. Он знал, что Грейнджер ничего не угрожает, — кровопотеря тут же восполнялась — но все равно чувствовал нервозность. Том боялся навредить. Недоверие поселилось в нем. Если убили Поттера, то что мешает кому-то убить его. Возвращаться к форме духа вновь, благодаря крестражу, ему не хотелось. Он сойдет с ума, если снова почувствует это… поэтому так торопился. Ему казалось, что вот-вот на него нападут. Неведомое доселе чувство страха бодрствовало внутри него. Большую часть крови Реддл взял у себя, забирая даже свыше положенного во вред организму: кровь была у них с Грейнджер абсолютно одинаковой. Магия была едина. И по итогу за три дня кропотливой работы, в тайне ото всех, он наносил руны на тела и создавал внутренние органы, наполняя те кровью и магией Гермионы. Их общей магией. Сердца в телах не бились, окруженные в цепи рун. Тела-манекены ждали своего часа.***
Этот день наступил слишком скоро. Эйфория окружила Реддла, когда он разделся и почувствовал гудение магии вокруг себя. Та ласковой рукой пробежалась вдоль его шеи, скользнула через приоткрытые губы и осела где-то под пупком внутри него. Он был полностью расслаблен и готов. Черные свечи создавали полукруг, в котором были разложены крестражи. С одного края восседал Том, а с другого Волан-де-Морт. Оба нагие и покрытые письменами по всему телу, что нанес на них Снейп вручную с помощью кисти, как того требовал Ритуал. Множество рун сияли на их бледной коже, как кляксы на белоснежном пергаменте. — Слезы, — сказал Северус, и Реддл вдохнул подготовленный перцовый порошок. Несколько слезинок скопились в уголке глаза и полились, пойманные Снейпом в мензурку. Это было самой простой частью из того, что их ожидало. «Аттеступа» начиналась. Снейп добавил слезы, последние капли березового сока из маленькой чаши, разлил сваренное им зелье в два высоких бокала и подал им в руки. Те сияли светло-голубыми бликами. Так же, как было написано в описании ритуала. Оставшееся зелье он оставил для крестражей, поливая их после, когда они уснут. — Вы готовы? — спросил их Снейп, закрывая глаза. — Вы почувствуете жжение. Это так называемое очищение кармы, потому сделайте один крупный глоток. Совсем скоро встретимся, — сказал Снейп, и оба мужчины кивнули. — За новую жизнь! — поднял бокал Реддл, и Волан-де-Морт ему вторил. Бокалы опрокинулись, и оба волшебника сделали глоток, тут же резко задыхаясь, кашляя и падая на пол без чувств. Северус быстро подошел к ним и проверил: пульса не было. Две души из мертвых тел тут же взвились вверх, одна вошла в чашу Пуффендуй, а вторая, мечась по комнате буйной птицей, в конце концов, разбила закрытую створку окна и исчезла в темноте ночи. — Черт возьми! Стой! — закричал Снейп, наблюдая, как одна из душ покинула его. Он кинул в след быстрое заклятие ловушки, но, к сожалению, не попал. Через пару секунд в темноте ночи он уже не видел ни зги. — Тц… Альбус будет недоволен, — сказал он и отряхнул мантию, поправив воротник; руки его не тряслись. — Работа для мальчишки все же будет. Сжав зубы, обеспокоенный «беглецом», Снейп перевел взгляд на оставшиеся перед ним крестражи. Тело Волан-де-Морта уже начало иссыхать на глазах, превращаясь в серо-зеленую труху, напоминая сухоцвет. Сосуд был уничтожен, но сам Темный Лорд — нет. Яд Василиска, который невозможно было обнаружить, принес смерть лишь телам, а не самой душе. Но ничего страшного, успокоил он себя мысленно. Северус Снейп принес с собой не только яд, но и клык, который надежно покоился в его кармане. Он медленно оттянул тот и достал изогнутую кость, крепко сжимая ее в руке. — Это конец, — произнес он с улыбкой, тихо подступая к, казалось бы, гудящим от страха крестражам. Те словно понимали, что навстречу им идет смерть. — Я ждал этого семнадцать лет, так почему я сейчас не чувствую абсолютно ничего? В руке с каждой секундой тяжелел клык василиска, который уж точно должен был уничтожить их все, как было с дневником. Еще давно с Дамблдором, когда тот был жив, они спорили, что же именно убивает крестраж: кость или яд? Северус пришел к выводу, что нужно каждый крестраж проткнуть клыком, а если нет… то Адское пламя все сожжет точно. Весь дом. И Гермиону тоже. Пусть Снейп и успел поведать Нотту о методе избавления от магии. Все указывало на то, что ей тоже придётся умереть, как бы не было жаль ему мальчишку. На случай своей сегодняшней неудачи, он оставил Нотту ключ от сейфа в Гринготтсе с планом того, что нужно сделать далее, однако подступающая эйфория скорой расправы над врагом заволокла его разум. Она пришла к нему резко. Одним толчком. Он закрыл глаза. Он победил. Он провел самого хитрого волшебника всех времен. Он оказался хитрее. Нехарактерный смешок вырвался из его рта. Он занес руку с клыком над диадемой, что находилась к нему ближе всего. Слеза очертила его щеку. — Лили… это за тебя… Тишина повисла в комнате, пока не раздались тихие стуки. Один — гулкий, и несколько мягких. Что-то горячее полилось на Снейпа сверху. Он моргнул, и глаза его увидели алое зарево. Он поднял вверх взгляд и уставился на руку, теперь лишенную нескольких пальцев. Порезы еще не успели даже заболеть — настолько быстро все произошло. Лишь кровь говорила о содеянном. Перед ним на полу валялись клык Василиска и пальцы. Только теперь отрезанные от тела. Боль затопила его, он прижал руку к груди и выхватил палочку левой, создавая щит. Несколько темных заклятий ударились о него. Северус оглянулся, ожидая увидеть кого-то из Пожирателей, следящих за ним, и застыл. Перед ним стоял Том Реддл. Точно такой же, каким был несколько минут назад: молодой и прекрасный. И сжимал палочку, что недавно лежала около его бездыханного тела. Тело, убитое ядом, так и находилось на полу. И Снейп сглотнул слюну, не понимая, как такое возможно… Кажется, он понял, куда же так бойко метнулась душа после смерти. Новое тело. О котором он не знал. Еще несколько заклятий ринулись к Северусу, и он отбил их, колдуя черную стену из теней и укрываясь в ней. Ни одного смертельного заклятия Реддлом выпущено не было. Значит, он нужен ему живым. Северус сжал единственный кулак с палочкой. Как бы не так. Губы его задрожали. Он снова не справился. Выхода не было, как и запасного плана. Посмотрев в последний раз на крестражи, Северус Снейп закрыл глаза. — Жди меня… Лили… Собрав всю свою оставшуюся выдержку, он направил собственную палочку на горло и прошептал тихое: — Диффиндо максима мертум. Тени так и продолжали скрывать его, пока Реддл кричал, пытаясь пробиться сквозь баррикаду. Однако, когда сердце Снейпа остановилось, тени исчезли, открывая его уже мертвое тело Темному Лорду. То мешком упало к его ногам с перерезанным горлом. Реддл кинул скорое заклинание заживления, но рана не затягивалась, как бы он ни старался. Магия в новом теле только-только приспосабливалась к новой оболочке. Сил не хватало. Он бы не смог его спасти, как когда-то спас Гермиону… Том откинул в сторону Северуса и увидел валяющийся в крови клык Василиска. Значит, он был прав, когда увидел это впервые, приняв сначала за кинжал. Он усмехнулся и оглянулся на мертвеца. — А ты хитрее, чем я думал. Очень жаль, Северус… Но я оказался умнее. Он с силой пнул его тело по ребрам, и то на метр прокатилось вперед. Ярость заволокла Тома. Нужно было закончить начатое. — Я все равно это сделаю. Сев на пол в позе лотоса, он окружил себя крестражами и сделал глубокий вдох. Взял палочку и сжал ее в безмолвной молитве, окропил своей кровью все оставшиеся предметы, содержащие части его души, и сел туда, где выпил яд. — Я готов понести раскаяние, — сказал он, входя в собственный разум. Бледное лицо появилось перед ним. Улыбающееся лицо девушки в очках подмигнуло ему и прижалось губами в глубоком поцелуе. И его затопила боль. Он переживал абсолютно каждую смерть, которую использовал для создания крестража. Его кости ломались, плоть лопалась, глаза выдавливались и вытекали обожженной массой из глазниц. С виду Реддл сидел абсолютно спокойным и собранным, но внутри он умирал. Каждую секунду. Снова и снова. Его кромсали и били. Пытали и сминали. Резали и жгли. Он не знал, сколько прошло времени. Его разум, казалось, расплавился от ощущения подобной боли, лишь сильнейшие щиты окклюменции помогали ему сберечь рассудок. И желание. Дикое желание жить. И вновь увидеть… С каждой смертью, душа, заключённая в крестраж, осторожно тянула свои щупальца к нему, впитываясь в его естество и сливаясь с ним в нечто единое. Это была еще большая боль. Душевные страдания каждого крестража отпечатывались на нем. И первые слезы заблестели на его щеках. Хоупи, спрятавшаяся под чарами, четыре дня наблюдала, как Господин Реддл сидел и не двигался, словно погруженный в транс. Лишь свежие слезы, льющийся градом пот и дрожь под веками выдавали, что он еще жив. На пятый день глаза Тома Марволо Реддла распахнулись. Громкий смех разрезал комнату, и стены особняка пошатнулись.