Созвездие смерти I Часть

Глава 26. «Слепое пятно» «Подобное производит подобное». Мир Гермионы пошатнулся, когда она увидела кровь. Ее челюсть от увиденного сжалась настолько сильно, что она услышала щелчок. Больно. Как же ему было… Глаза затуманились слезами отчаянья, и она резко провела ладонью по лицу, стирая налет ужаса. Она смотрела на него, дрожащая и испуганная, — жалкая, не в силах даже вздохнуть. Он умирал. Это было так же ясно, как восход солнца в летнее утро. И так же осязаемо, как ее собственная дрожь, заставляющая ее зубы стучать, как на морозе. Белая рубашка Тео окрасилась в темно-алые цвета заката, а бледная кожа, блестящая от пота, напомнила ей о песке с дикого пляжа, на котором они когда-то вдвоем лежали, не касаясь друг друга. Испарина блестела над верхней губой мутными каплями. Ресницы слиплись от крови. Шея в синих разводах, на теле тут и там отсутствовали кусочки плоти. Его темно-зеленые глаза, покрасневшие и слезящиеся, выглядели так же красиво, как у мученика на картине. Так красиво, дико и совершенно смертельно. Гермионе хотелось его окликнуть, но они лишь смотрели друг на друга, словно прощались. Библиотека. Хогвартс. Пляж. Озеро. Комната. Поцелуи и признания. Первая любовь и теперь лишь запах крови. Их больше не будет, если она отпустит его сейчас. Нет-нет, прощание будет позже, она ему еще даже не сказала о своих чувствах. Черт возьми, она сама еще в них толком не разобралась и не позволит тому, что началось между ними, так скоро прекратиться. Она вспомнила, как он впервые улыбнулся ей в библиотеке. Как следом подошел и посоветовал книгу. Как дотронулся до плеча и рассказал шутку. Как задержался взглядом на ее лице на прощание, и как ей в тот момент стало слишком жарко, она горела под его взглядом так же, как под палящим солнцем плавились крылья Икара. Это было так давно, словно сотни лет назад. Но так ярко она себе это представила, что задохнулась от страха: белое на ее глазах стремительно превращалось в красный. Тео умирал прямо сейчас, пока она, как наивный ребенок, предавалась воспоминаниям и не делала абсолютно ничего в попытке спасти его. Эта мысль поразила ее молнией сильнее боли от Ритуала. Грейнджер опустила к нему дрожащие руки в попытке сдержать от падения, но не смогла, не успела, и он грузно опустился на пол, хрипя и тяжело дыша. Слезы навернулись на глаза. Истерика щепками царапала горло, предупреждая ее о том, что нужно дышать, успокоиться и действовать. Сейчас не время было плакать, горевать и кричать. Рвать на себе волосы можно потом, когда они выживут, и Гермиона с силой прикусила губу, пытаясь мыслить здраво. — Думай, дура. Гарри умер просто так из-за тебя? Их было трое. Трое тучных авроров-охранников у каминной сети. Гермиона, будто в замедленной съемке смотрела, как они подходили все ближе и ближе. Их лица сливались для нее в одно алое пятно, она не могла разглядеть их. Все, о чем она могла думать, это кровь и жизнь, вытекающие из Нотта. Щит, созданный Тео, мерцал голубоватым свечением. Она понимала — достаточно нескольких сильных проклятий, и тот рухнет. Рухнет. И их побег сорвется. «Ты никуда не сбежишь, — прорезал мысли эфемерный голос Реддла в ее голове, — ты всегда будешь рядом, как послушная девочка». И она задрожала, нащупывая кончиками пальцев палочку Тео, лежащую на полу у его ног. Странное жжение коснулось ее руки, но она не обратила на это особого внимания, не отрывая взгляда от парня. Он захрипел и сплюнул кровь на пол, приподнимаясь на руках. Выглядел Нотт ужасно: почти вся белая рубашка была заляпана кровью, нога вывернута под неестественным углом. По его виску текли алые капли — лоб был рассечен глубокой раной, а руки сплошь изрезаны осколками и мелкими ссадинами. Глаза Нотта из-за боли невидяще смотрели на нее. Авроры не скупились на темногомагические проклятия в попытке остановить его. Их. Гермиона бы не удивилась, будь они бывшими егерями, прислужниками Темного Лорда, выполняющими всю грязную работу любой ценой. Она моргнула и резко уставилась на мужчин. На их лицах не было и проблеска интеллекта, лишь хладнокровная жестокость и мерзкие улыбки. Точно егеря, сбежавшие из Азкабана. — Тебе нужно добежать до камина, Грейнджер. Ты слышишь меня? — шепот Тео дошел до нее, и она подавила дрожь в теле. Страх за его жизнь, так же быстро, как сгорает тополиный пух, прошелся по ней, цепляясь за ее сердце. Он не умрет здесь. Нет. — Не слышу, — фыркнула она про себя. Гермиона прекрасно слышала его слова, но не единый мускул не дрогнул на ее лице. Не вина Тео, что он совсем забыл, с кем имел дело. И Гермиона трусихой никогда не была. Слабой, беспомощной, — да, но не трусливой предательницей, бросающей своих друзей на произвол судьбы. Черт, да она напала на Реддла без палочки, лишь бы не дать ему дотронуться до себя. Конечно, ублюдок нашел на нее управу, подчиняя ее разум после операции на сердце, но оставь он все как есть, она бы еще не раз и не два порезала его идеальное лицо на лоскуты, как тогда, в Хогвартсе. Тео заслуживал ее храбрости. Она из Гриффиндора, факультета самых непредсказуемых волшебников! И этим все сказано. Тео сделал для нее больше, чем кто либо. Он был с ней в Хогвартсе, он был с ней в поместье, каждую свободную минуту он пытался помочь ей, не думая о собственной безопасности. Тео был с ней всегда, и будь она проклята, если он умрет из-за нее. Такого она бы себе не простила никогда. Так что… — Я не оставлю тебя здесь, идиот, — рыкнула Гермиона со злостью на себя за то, что они вообще попали в эту ситуацию, закидывая его руку к себе на плечо; запахло железом и обугленной плотью, — эти ублюдки спалили правую часть его ноги, и ей даже не хотелось смотреть, что от той осталось. Отчасти она понимала их, — авроров — ведь они действовали по приказу Реддла. Его неисчерпаемый источник магической энергии в виде Гермионы не должен быть похищен или покалечен. Быстрая мысль, что Фоули понесет наказание за то, что потерял ее во время инаугурации, ненадолго скривила губы. Лишь бы не убил… Еще несколько проклятий ударились о щит, и Гермиона сжала чужую палочку крепче, готовая защищаться. Воспоминания о их тренировках с Гарри во времена Отряда Дамблдора вспыхнули перед глазами. — Главное — эффект неожиданности, — сказал Поттер, глядя на нее. — Ты выглядишь так, будто не представляешь угрозы. Почти все Пожиратели Смерти будут видеть в тебе лишь, — он неловко запнулся, но она кивнула, чтобы он продолжал, — лишь грязнокровку. Неумелую хрупкую девочку. А ты, — он направил на нее палочку, быстро стреляя в нее заклятием, которое она легко отбила, — должна показать им свой талант. И тогда они воспримут тебя, как бойца, но для них это будет уже слишком поздно, — усмехнулся он, когда жалящее попало ему в плечо. — Всегда помни об этом. И она помнила. Гарри всегда вселял в нее уверенность. Она закрыла глаза, считая секунды, когда их щит-спаситель спадет. Она убьет человека. Ради Гарри. Ради Тео. Ради себя. Она больше не вернется к нему. Никогда. С ним рядом она становится другой: темной, неуютной самой себе и чересчур самоуверенной и властной. Она шаг за шагом превращалась в его отражение, подвергаясь чужому воздействию. И это не могло не испугать. Так пусть он сгорит в адском пламени и собственной желчи с другими Пожирателями Смерти, но ей их было даже жаль. Каплю. Не пойти за Томом, за его «светом» — было невозможно. Признавать то, что Том Реддл залез ей под кожу, было больно. Зато правдиво. Он, как никто другой, отравил ее ядом своих знаний, поднимая в ней то, что сидело глубоко внутри каждого человека. И вернуться к нему означало ее абсолютную смерть, как личности, как Гермионы Грейнджер, ученицы Хогвартса, подруги Гарри Поттера и Рона Уизли, девочки-отличницы, грязнокровки и… Он дал ей понимание собственной исключительности. Красота, сила и ум, — он говорил, что ценил в ней все ее недостатки и обожал достоинства. И она верила, желала его похвалы сильнее всего на свете. Дура, но до сих пор верит, даже сейчас, пока Тео истекал кровью, а ее ногти впивались в ладони. Рядом с Томом она почувствовала, что ее талант это не просто высшая оценка по зельям и трансфигурации. Реддл дал ей ощутить широты магии, не боясь осуждения. Но правила созданы для того, чтобы такие, как Том Реддл не упивались властью. И чтобы такие, как Гермиона Грейнджер, великолепные умы, не ощущали себя чем-то большим, что они есть на самом деле. Ее гордыня рядом с ним брала верх, и она помнила его кривую ухмылку, когда темные проклятия слетали с ее губ во время их вечерних занятий. Он хвалил ее всегда: каждый раз, когда ее зелье получалось, а руна на артефакте светилась зеленью, когда в Визенгамоте принимали закон, в котором именно ее правки были учтены. Ее щеки всегда покрывались очаровательным румянцем после того, как его ладонь ложилась на ее плечо, а голос шептал тихое: «Ты отлично справилась, Гермиона. Меньшего я не ожидал». А затем теплые руки ложились на талию, его мягкие губы касались ее шеи, вдыхая аромат волос. Зубы на коже и тихий скулеж. Книга падала на пол с гулким стуком, пока ее грудь ударялась о стол, а кончики туфель еле доставали до пола. Пальцы на ногах поджимались от страха и возбуждения. Ее дрожащие бедра расходились в стороны, и слезы удовольствия смешивались с потом, пока язык Темного Лорда рисовал на коже ее ягодиц рунические символы, заставляя ее гореть и внутри, и снаружи. Всегда лишь ее удовольствие — ни разу его. Ее награда за отлично проделанную работу, и она, как собака Павлова, ждала этого. Истекала в его рот, одурманенная чужой похотью. Не своей. Это был не ее выбор, не ее желания, понимала она в редкие проблески здравомыслия от чужой магии, влияющей на нее из-за сердца. Она была лишь телом, что желало его в себе во всех смыслах, потому что вся «любовь» Темного Лорда, что проецировалась на нее, была удушающим желанием все контролировать. Он превращал ее в свою копию. Вся жизнь Гермионы рядом с ним превращалась в грех. Наверное, он искренне верил, что ей это нравится. Что же… все могут ошибаться, и не ей объяснять ему тонкости человеческих отношений. Ее использовали и превратили в инструмент. Ее насиловали и морально, и физически. И вся его ласка пахла кровью и пеплом. Отвращение и ненависть к Тому и к самой себе словно дали ей сил, гоняя кровь по организму с невиданной скоростью. Глаза заволокло алым, она встала в боевую стойку и расправила плечи, сжав зубы. Или она, или ее, — третьего не дано. Щит рухнул, и Гермиона подняла древко вверх, резким движением кисти рисуя руну в воздухе. — Попался, — тихо усмехнулась она. Конечно же, авроры не воспринимали ее всерьез. Жизнь, мерцающая в глазах мужчины напротив нее, вовсе не угасла, лишь тень удивления все еще сохранялась на его лице, когда он упал, получив парализатор аккурат в середину лба. Гарри всегда хвалил ее за меткость, в шутку называя снайпером. «Я не убийца, — подумала Гермиона, взирая на двух оставшихся мужчин, что глядели на нее с удивлением, — я не буду, как Реддл. Я выше этого». Двое оставшихся мужчин с опаской смотрели на нее. Объект их защиты неожиданно стал объектом нападения. Они не знали, что им делать, потому что Гермиона догадывалась — причинять ей какой-либо вред было запрещено. Она уже давно подметила это, когда их силы все это время были направлены лишь на удержание Нотта. Авроры недооценили ее, безоружную хрупкую девушку. Идиоты… — Мисс Грейнджер, что вы делаете? — закричал седовласый аврор с нелепой обидой в голосе, тут же кидая в нее заклятие пут, которое она с трудом отбила. Использование даже самой простой магии отдавалось болью в костях. Палочка не слушалась. — Вы понимаете, что этот человек может вам навредить? Мы спасаем вас! — Уж он мне точно не навредит в отличие от вас! — прошептала она, кидая быстрый взгляд на Тео. Тот был откровенно плох. Пусть внешность сейчас не соответствовала его настоящему облику, все равно ей было больно на него смотреть. А какую агонию от полученных травм он испытывал, она боялась даже представить, потому что кровотечение не останавливалось. Еще несколько минут и он просто потеряет сознание. Под Ноттом на мраморном полу в районе бедер собралась целая лужа в свете свеч отливающая чернотой, словно разверзнувшаяся черная дыра. Страшно. Стало так страшно и горько, что ее ноги подкосились. Устоять помогло лишь желание спасти Тео. Грейнджер отвернулась от него, вновь оглядываясь на своих противников. Палочка дрожала в ее руках, а она сама пребывала в натуральном ужасе. В любой момент мог появиться Реддл с подмогой, и тогда все точно кончится. Тогда она точно не спасется. И Тео умрет. — Отойдите от него, мисс Грейнджер! Наше последнее предупреждение! Иначе нам придется применить силу! Гермиона не ответила, лишь вновь прошептала заклинание, которое на этот раз в цель не угодило… Она сжала зубы в бессилии, отходя чуть назад. Тео позади нее тихо застонал, прикрывая глаза. — Беги, — снова сказал он, но Грейнджер лишь выпрямилась, испепеляя взглядом противников. — Нет. Я не уйду. — Тогда мы… — но договорить Нотт не успел. Они замерли, видя фиолетовую вспышку откуда-то справа. Скрежет и крики боли донеслись до них. Голова седовласого аврора взорвалась на их глазах, пока третий падал, держась за горло и булькая кровью. Он задыхался. Грейнджер ощутила худшее: неужели пришел Реддл и… Они покойники. Гермионе хотелось зажмуриться и упасть на землю, прикрывая лицо руками, лишь бы не видеть бледное лицо, которое должно было вот-вот появиться перед ними, но она сдержалась и смело глядела вперед. Сквозь дымку Гермиона ожидала лицезреть темную мантию и алые глаза, но застыла истуканом, когда перед ней появились голубое платье и острый носок туфли, проявляющиеся подобно призраку сквозь фиолетовый дым. Цокот каблучков бойко разносился по залу, напоминая военный марш. Гермиона в неверии расширила глаза. — Так и знала, что вы найдете неприятностей на свои тощие задницы. Не Том Реддл. Не их смерть. Панси Паркинсон во всей своей красе вышла вперед, сладко улыбаясь. Ее облегающее платье было покрыто каплями крови, напоминая гранатовые зерна, а взгляд горел властным огнем, присущим истинно девушкам со слизерина. Однако направлен он был не на Гермиону, (на нее она даже не взглянула) подходя ближе к юноше за ее спиной. — Тео, ты в порядке? Салазар… — она замерла, тут же кидая в него несколько невербальных заклятий, — дерьмово выглядишь, я была предусмотрительна. Она присела, пачкая подол платья его кровью, и достала из сумочки бадьян, и еще несколько зелий, которые Гермиона не узнала, тихонько рассмеявшись. Грейнджер увидела, насколько расширенные были зрачки у слизеринки. Гермиона смотрела, как та быстро полила бадьяном ожоги и раны Тео, затем влила ему в рот остальной набор. Он зашипел и сжался от боли, но Панси продолжала, тихо приговаривая, что скоро ему станет намного легче, пока водила палочкой по рассеченному магией лицу. Осколки медленно выходили из его ран, — Панси точно знала целительские заклинания, и Грейнджер с благоговением наблюдала за ее работой. — Пей, иначе ты не жилец, — она подсунула ему, как догадалась Гермиона, кроветворное зелье, потому что буквально через пару секунд, как он это выпил, здоровый румянец появился на его окровавленных щеках. — Его нужно поднять. Грейнджер, помоги. Он тяжелый. До сих пор не веря в то, что происходило, Гермиона присела перед ними, кладя ладонь Нотту на лицо в быстрой ласке, и положила одну из его рук себе на шею. Тот медленно кивнул и сплюнул кровь в сторону. Опираясь на двух девушек, Тео еле встал. Его шатало. Тело его пылало остаточной магией от полученных проклятий, и платье Гермионы пропитывалось чужой кровью и потом. — Как ты узнала… — начал было он. — Ой, заткнись, — отрезала Панси и поднялась на ноги вместе с ношей, оглядываясь. — А теперь пора валить с этой вечеринки, все равно у них шампанское просто отврат. — Она пристально посмотрела Тео в искусственное лицо и прошептала: — Веди, красавчик. *** Их путь был странным. Сначала они оказались в Косом переулке через каминную сеть, затем Тео и Гермиона с помощью Панси — эй, а как вы собирались бежать в таком состоянии, идиоты, я вам не извозчик, сто галеонов за поездку — аппарировали в центр Лондона, откуда пешком под чарами невидимости медленно подошли к небольшому двухэтажному коттеджу с магазинчиком внизу. Здание было старым, но отреставрированным, со свежей черепицей. Немного пахло краской, но химозный запах тут же перебивался ароматом булочек из соседней кондитерской. Грейнджер, одурманенная свободой, несколько раз чуть не влетела в спешащих людей, жующих на ходу, но те абсолютно не замечали странностей на своем пути. Рабочий класс спешил домой после работы. Гермиона огляделась, задирая шею. Панси тоже вертела головой, то и дело бегая глазами по обстановке. Это была довольно шумная улица: ездили машины, толпы людей выходили из метро и спускались вниз, зазывалы приглашали отведать фирменное блюдо по низкой цене. Куча кафешек и магазинов были разбросаны тут и там, освещаемые крупными фонарями. Играла музыка, неподалеку стоял парень и играл на гитаре, собрав вокруг себя толпу. Пахло жизнью. Пахло свободой, и Гермиона с удовольствием наполнила легкие желанным кислородом. Только странный кашель тут и там преследовал тяжелым звуком уши Гермионы. Люди болели… маглы выглядели изможденными. Она что-то видела мельком в одной из газет, но Том сказал ей, что это лишь сезонный грипп. Гермиона тогда ему поверила, ибо верила каждому его слову, теперь же она понимала: грипп летом? Что за чушь. Но ее мысли были прерваны крепкой хваткой Панси на ее руке. — Не стой столбом, Грейнджер, — укорила слизеринка и царапнула ее ногтями, выпуская руку из тисков. Они прошли еще немного вперед. Торговая улица — поняла Гермиона и догадалась о логике Тео. Если хочешь что-то спрятать — положи на самое видное место. Ведь от этой улицы до Министерства магии было буквально рукой подать. Нужно пройти лишь три перекрестка, да повернуть разок, но она подозревала, что из волшебников вряд ли бы кто-то захотел жить в подобном месте. Слишком шумно. Здесь все буквально кишело маглами. — Дайте мне руки, — прошептал Тео, когда они подошли к лестнице за зданием, которая вела… в никуда. Панси нахмурилась: — Ты поставил какую-то защиту? Тео кивнул с довольной, но болезненной ухмылкой. — Не какую-то, Пэнс, а одну из лучших. Мне нужна ваша кровь, дамы, иначе вы не зайдёте. Руны не позволят. А еще все, что происходит внутри — снаружи не слышно, — он устало, но все равно дерзко подмигнул. Гермиона тут же прикусила мезинец, сдирая заусенец. Панси же с помощью палочки создала иглу и проткнула себе большой палец. Он взял за руку сначала Гермиону, прижимая ее к стене здания, а затем и Паркинсон. Сначала ничего не происходило: Тео шептал что-то и еле-еле водил палочкой. Гермиона догадалась, что он вводил их кровь в руны защитного механизма дома. Через минуту донесся гул, и обе девушки увидели вход на вершине лестницы. Черт, она вспомнила, где слышала что-то подобное. Гарри рассказывал, что они с Дамблдором обошли подобную защиту, чтобы найти крестраж Реддла. Гермионе даже не хотелось знать, какие из книг Тео пришлось прочесть, чтобы узнать такие защитные меры предосторожности. — Молодец, Тео, — похвалила Гермиона. — Это очень умно. Сложнее было помочь ему добраться до второго этажа, потому он прошептал тихое: «Хоупи», — и появившаяся эльфийка, ругая хозяина за полученные раны, аппарировала с ним внутрь, пока Панси и Гермиона в молчании поднимались вверх по лестнице. Квартира была уютной. Гермиона медленно оглядывалась, отмечая про себя и цвет обоев, и мягкие ковры на полу, — ее босые ноги буквально утонули в нем — и растения в горшках, и мягкость полотенец в просторной ванной комнате, пока к ней не подошла Панси и не пихнула ее на низкий столик в гостиной, внимательно оглядывая. — Это я забираю, — сказала она и потянула крупный перстень с пальца Гермионы, туда же, в ладонь бывшей слизеринки ушли и ожерелье, и серьги, и даже брошка, которая шла в комплекте с платьем. — Не смотри так на меня, Грейнджер. Мне твои богатства даром не сдались. Реддл мог оставить на них заклинание слежения. Это всего лишь страховка. Мисти! — сказала она резко, и рядом с ними возникла домовиха в черном платьишке. — Спрячь это где-нибудь на магловском вокзале в мусорке. Пусть ублюдок думает, что ты сбежала, как магла, кем ты и являешься, — прошипела она, и Гермиона явственно ощутила неприязнь, подобравшись. Тео тяжело дышал, пока Хоупи смазывала его ногу и заставляла пить настойки для заживления ран. Гермиона вздохнула и потерла виски. Реддл и его эмоции в ее голове на удивление молчали, лишь тихое дыхание чужого беспокойства и ее собственного кружились внутри нее. «Он что-то подозревал, он нервничал, он торопился, но еще не понял, что случилось», — подумала она. «Реддл слишком самонадеян, чтобы догадаться о том, что я могла плести интриги перед его длинным носом. Будет ему уроком». Ее магия в последнее время сбоила, потоки ее эмоций на таком расстоянии могли не дойти до него. Даже в Министерстве, — казалось бы на таком коротком расстоянии. Раньше он за много миль мог чувствовать ее радость или горе. Чего ей тогда стоила его вспышка ярости, когда она была на пляже с Тео и чувствовала счастье, но за последний месяц, вспоминая время, пока они жили вместе, Реддл не чувствовал ее так, как раньше. Сила ритуала слабела вместе с Гермионой. «Возможно, с моим организмом что-то не так», — ее рука автоматически погладила грудь там, где был длинный шрам, скрытый одеждой, а взгляд снова метнулся к Тео, который подмигнул ей и снова откинулся в кресле. Но она решила проверить свое здоровье позже, крошащиеся зубы уже навевали ей мысли о цинге или еще о чем похуже. Прикинув время, она поняла, что Темный Лорд еще должен быть заперт в кабинете с предыдущим Министром и старейшинами, но время кончалось. Скоро он должен был узнать. Только она подумала об этом, как его ярость паникой затопила ее душу и тело. Она задрожала, обхватив себя руками, горячая слеза потекла по ее щеке, и Гермиона захрипела, хватаясь за горло и раздирая его ногтями в кровь, словно задыхалась. — Он знает, — сумела выдавить она, пока палочка Тео уже была направлена на нее. — Сейчас я использую одно заклинание, которое на время отключит твою эмоциональную сеть. Я нашел его в одном фолианте по медицине. Ты мне доверяешь? — спросил он, но рука его дрожала. Да что угодно, лишь бы унять эту боль. — Да, — кивнула она, пока языки чужой ярости пылали в ее голове, превращая ее мозговую жидкость в омлет. — Да, да, только убери его, — вскрикнула она, пока не почувствовала странный узел внутри живота, словно все ее чувства собрались в тугой комок и сжались, отрезая Гермиону от самой себя. — Лучше? Получилось? — взволнованный голос Панси донесся до нее. Медленно Грейнджер выпрямилась, потирая виски. В голове все было… тихо. Словно она заперлась в огромной пустой комнате без света и звуков. — Я ничего не чувствую, — Гермиона подняла глаза на Тео. — Так и должно быть? Глаза Тео были печальными, даже Панси отвернулась, сжимая перед собой пальцы в замок. — Да, это заклинание используется для лечения припадков… Я изучал это, чтобы… неважно, — отрезал он и отвернулся. — Скоро все закончится, потерпи пока, ладно? Это ненадолго. Гермиона опустила взгляд в пол. Ощущение было воистину странным. С чем-то сравнить подобное было невозможно, даже во время первой встречи с дементором на третьем курсе она чувствовала хотя бы что-то: страх, беспокойство, скованность. Сейчас же она не ощущала ничего, только легкую боль от разодранного заусенца на пальце, да тяжесть в ногах от бега босиком. Реддла от нее просто отключили, но общее состояние было даже хуже. «Это всяко лучше него», — подумала Гермиона. — Кто скрывался за личиной Тео в Министерстве? — наконец спросила Гермиона, пустым взглядом глядя на кровавые бинты, опоясывающие грудь Нотта. Он вздрогнул от ее сухого тона, но быстро взял себя в руки, понимая, что она совсем не виновата в этом. Заклинание буквально отключало ее человеческую натуру. — Двоюродный брат Забини согласился его подменить на такое количество времени, на какое только возможно. Не переживай, хотя ты сейчас не можешь переживать, конечно, — усмехнулась Панси, — он не в курсе истинного плана, хотя скоро догадается, что Тео — виновник торжества и помог тебе сбежать, но скоро ему сотрут память. Переживать не о чем. Гермиона медленно кивнула. Ей показалось, что она будто что-то почувствовала, но нет… ей лишь показалось. — Каков был план? — спросила она и посмотрела на Паркинсон. Девушка напряжённо вглядывалась в ее пустое лицо, но Тео тоже повернул к ней голову, потому ей пришлось ответить под гнетом их глаз. — Блейз в последний момент мне сказал, что напоит лже-Тео на инаугурации так сильно, что тот забудет собственное имя, потому переживать правда не о чем. Главное залечить видимые повреждения, остальное можно списать на похмелье, — ответила Паркинсон, отворачиваясь от них и выравнивая картину на стене — получилось все равно криво. Тео медленно жевал губу, стирая кровь с лица. Гермионе показалось, что данный ответ подруги его совершенно не устроил. Пытаясь отвлечь его, она подошла ближе. — Я одновременно и рада, и в ужасе, пусть я этого сейчас и не чувствую, — сказала Гермиона, садясь на диван рядом с Тео. — Спасибо за наше спасение, Панси. Я у тебя в долгу. Паркинсон лишь фыркнула и отвернулась. — Мы справились, Гермиона. Точнее, — Тео задумчиво почесал щеку, размазывая кровь, — ты была великолепна. Правда. Мы ушли лишь благодаря тебе и… — Вообще-то, вы ушли благодаря мне, Нотт! — перебил его дерзкий голос Паркинсон. — Если бы я, как рыцарь, не пошла за вами, то вы бы оба были или покойниками, или… чего похуже… Она поморщилась и опустилась в кресло, сцепив руки в замок. Гермиона видела, как трясутся ее узкие плечи. Она выглядела великолепно даже сейчас, сквозь побег и испачканную одежду. Гермиона опустила глаза вниз, понимая, что босые ноги теперь покрыты мелкими царапинами и камнями от прогулки по улице. Словно пытаясь их спрятать, она поджала ноги под себя, забираясь с ногами на диван. Тео, заметив ее дискомфорт, кивнул Хоупи и та начала обрабатывать ее раны. — Откуда ты вообще знаешь о нашем плане? Ты ей рассказал? — спросила Гермиона, внимательно глядя на Тео; его внешность уже начала проявляться — волосы постепенно становились кудрявыми, а глаза из светло-голубых превращались в зеленые. Почему-то она не хотела, чтобы Нотт кому-то рассказывал о том, что они должны были сделать, но слизеринка была права, если бы не она, Гермиона бы точно сейчас была куклой под руководством Реддла, а Тео был мертв. — Нет, — ответил Тео, глядя на Панси, но тут же отвлекся, когда Хоупи начала по-новой смазывать его порезы на лице и смывать запекшуюся кровь. Панси же промолчала и отвернулась, будто бы даже такой короткий разговор ей изрядно наскучил. Сначала Гермиона не поняла на что смотрела Паркинсон: голова девушки была наклонена, а пальцы теребили древко палочки, лишь кончик ее носа то и дело приподнимался вверх, будто она морщилась. И Гермиона решила узнать, что же ее так заинтересовало, учитывая, что все свое внимание ранее она уделяла лишь раненому Тео. Оказалось, что Паркинсон смотрела на телевизор, словно видела его впервые. «Хотя такое вполне возможно, — подумала Гермиона, — вряд ли такие снобы, как Паркинсон, когда-либо интересовались магловской культурой». Решив подшутить над слизеринкой Гермиона обвела комнату взглядом в поисках пульта и тихо встала, найдя тот на подоконнике. Панси так и сидела, разглядывая свое сероватое отражение. Каким же громким оказался ее вскрик, когда Грейнджер нажала на кнопку «включение» и тихую комнату огласило звуками вечерних новостей. — Как он туда попал? — Паркинсон подошла ближе и заглянула за телевизор в поисках диктора, пока Гермиона тихо смеялась. Она застыла, словно не веря самой себе, что смогла что-то ощутить. Еще один смешок раздался рядом — Тео смотрел на Гермиону, щурясь, как довольный кот, но взгляд его похолодел, когда он понял, что так быть не должно было. Ее эмоции еще не должны были вернуться. — Это магия Реддла, — в его голосе отчетливо говорила злость и отвращение, — она пытается влиться в тебя. Скорее всего из-за… Они переглянулись, и Гермиона поняла, о чем он не стал говорить вслух при Панси. Сердце. Буквально магия Реддла жила в ней и могла влиять на организм. Чудо, что она хотя бы пару минут была подвластна тому заклятию лишения эмоций. — О чем вы… — Панси, — перебил Тео, снова смеясь, — можешь не искать его в этой коробке под названием телевизор, — сказал он девушке и мило улыбнулся, когда та гневно зыркнула на него из-под челки, но покраснела щеками. «Меняет тему», — поняла Гермиона, наблюдая за Панси, но та легко поддалась ноттовскому очарованию, и она выгнула бровь на эту ее улыбку, что подарила слизеринка Нотту в ответ. Словно почувствовав что-то, Панси быстро забегала глазами по квартире. — Где тут ванная комната? Мне нужно освежиться, — спросила Паркинсон, явно смущенная ситуацией, и Гермиона кивнула на дверь слева. — А то вы слишком душные. Оба. Слизеринка окинула ее странным взглядом и скрылась с глаз, громко хлопая дверью. Гермиона медленно подошла к Нотту и поправила его спутавшиеся кудри. — Ее поведение очень… — Странное, — закончил за нее Тео, хмуря брови. — Это нормально. Она наркоманка. Гермиона вздрогнула от этой новости, но промолчала. Это было не ее дело. Когда Панси вернулась, то Гермиона сурово взглянула на нее. — Как ты узнала о том, что мы сбежим сегодня? — спросил Тео, не давая Гермионе возможности начать допрос. Панси подошла к телевизору вновь, постучала напоследок по телевизионной коробке и медленно развернулась. — Я следила за тобой, скажу прямо. Я подозревала, что сегодня ты что-то натворишь, и, как видишь, оказалась права. Теперь мне называть тебя котлеткой? — она кивнула на ожоги на его ноге. Гермиона не сводила с нее глаз. Что-то в девушке ее напрягало. Эмоции Реддла понемногу вливались в нее, и чужая ярость все ближе и ближе подбиралась к горлу. Хотелось вывалить эту злость на кого-то… — Пэнс, тебя кто-нибудь… — Успокойся, а, — отрезала она, подойдя вплотную и нажимая ему на здоровое плечо, тем самым заставляя его упасть обратно в мягкое кресло. Гермионе хотелось сломать ей руку за то, что она дотронулась до Тео. — Нам нужно решить вопрос с ней. Мы ее убиваем или что? Гермиона поджала губы и тоже посмотрела на Тео. Жажда убийства пылала в ней и она быстро заговорила: — Я хочу убить кого-нибудь, Тео. Прямо. Сейчас. Мне очень не хочется вас торопить, но ты все приготовил? Что-то я здесь не вижу того, кто пожерт… Быстрый парализатор ударил в Гермиону, и она упала спиной прямо в кресло, пока Тео медленно опускал руку с палочкой. — Зачем ты это сделал? Что такое? — Панси непонимающе взглянула на него, отступая на шаг, но Тео не хотел что-то рассказывать ей. Его взгляд огладил спящие черты Гермионы, но его отвлекла Панси. — Эй, я с тобой разговариваю, че ты… — Обливиэйт, — сказал он резко, глядя на пустые глаза подруги. — Прости, Пэнс, но тебе нужно забыть об этом месте. Империо. — Ее глаза на секунду покраснели, а затем снова стали стеклянными. — Иди домой к жениху. Ты выпила лишнего на празднике, тебе стало плохо. Когда ты шла к каминам, охрана еще стояла. Не ищи меня, готовься к свадьбе. И не кури, — добавил он напоследок, когда дверь за слизеринкой закрылась, а хлопок аппарации известил о ее уходе. — А теперь, — он посмотрел на Гермиону, лежащую без чувств, а затем на Хоупи, что нервно теребила маленькими пальчиками подол платья. — Уходи, Хуопи, твоя помощь больше не понадобится. Эльфика присела рядом с ним и схватила своей маленькой ручкой его ладонь. — Хозяин… неужели вы окончательно сдались… — Я… — он не ответил на ее вопрос, лишь снял окровавленный галстук с шеи и кинул его эльфийке. — Ты свободна, Хоупи, но у меня есть последняя просьба. Сделаешь это для меня? Она яростно закивала, хлопая большими ушами. — Приходи через десять минут и… забери меня, ладно? Она не понимающе склонила голову. Ее огромные глаза смотрели на него, не мигая. Но она твердо кивнула, пока несколько крупных капель стекали по ее щекам. — Хорошо, хозяин. Он улыбнулся, сдерживая слезы: — А теперь оставь нас. Пожалуйста. — Н-но… в-вы… — Иди. Ты хорошо потрудилась. Ты лучшая, правда. Спасибо за все. Хоупи смотрела на него влажными глазами, и сердце Нотта обливалось кровью. Но это был его выбор. — И передай моему отцу, что мне правда очень жаль. Он найдет мое письмо с объяснениями под подушкой. Хоупи кивнула и беззвучно исчезла в вихре аппарации, прижимая к себе галстук, а Тео снова перевел взгляд на девушку, закрывая лицо руками. Он сделал это. Он забрал ее. Теперь оставалась его последняя миссия, и Гермиона будет свободна. Напоследок ему хотелось признаться ей в любви, открыто сказать все то, что так долго гложило его. Рассказать обо всем. Не стирать ей память, как тогда, на Астрономической башне. Обнажиться до невозможности, но он не стал… Гермионе будет хуже жить и знать об этом. Она никогда не была его. И никогда ею не станет. Их история подошла к самому логичному финалу. Тео смотрел на Гермиону. И ничего не чувствовал. *** Серебряные ножницы, купленные в швейном магловском магазине по невообразимой цене, лежали на подушке напротив Гермионы и Тео. Та все еще была без сознания, и Нотт, уже переодетый в чистое, с залеченными ранами сидел рядом и наблюдал за ней. Сквозь открытое окно доносились шум и гам с улицы, но Тео подумал, что Гермионе такое понравится из-за долгой изоляции в его особняке. Это ее будущий мир, мир маглов, и она должна снова привыкнуть к нему. Одна. Направить палочку на ножницы и призвать духа было просто. Даже слишком. Тео ощутил с какой жадностью над ним склонилось невидимое существо, он чувствовал на затылке его сладкое дыхание. Его руки сами собой поднялись вверх, роняя палочку на пол, и схватили ножницы, раскрывая их до упора. — Кто, мальчик? — спросил голос в его ушах, и Тео стиснул зубы, стараясь не разрыдаться от охватившего его ужаса, словно невидимый язык оплел смертью всю душу. — Девушка. Только нить магии, — сказал Тео существу и сделал дрожащий шаг вперед к Гермионе. Его рука схватила воздух около ее груди. Тео моргнул и тут же задержал дыхание от красоты увиденного: золотая нить, пылающая, как самое яркое солнце, лежала в его руке, источая тепло и магию. Он держал, словно трепещущую птицу, магию своего любимого человека. И он должен был ее уничтожить, ради Гермионы. — Режь, — сказал потусторонний голос, и Тео разрезал, ощущая, как лава магии сгущается в ладони и течет по ней к запястью, а дальше в его полые вены, не видя кожу, как преграду. Сладкая и свежая, магия Гермионы Грейнджер ворвалась в его тело, наполняя то до краев. Ощущение немыслимой радости схватило его в ловушку. Так хорошо… так вкусно… и тихо. Он словно заново родился. Омовение чистейшим счастьем сгладило все внешние и внутренние раны. Мысли прояснились, его глаза потеплели, когда он смотрел на Гермиону, а сердце стучало так же сильно, как раньше, когда они впервые поцеловались. Как жаль, что он смог излечиться лишь в самом конце. Значит, вот как можно обрести настоящее перерождение. Будто смеясь над самим собой, он прошептал в никуда: — Так вот какова жизнь без ненависти к себе, да? Грудь разрывало от эмоций. Если бы все сложилось иначе, если бы он не был Теодором Ноттом, а она Гермионой Грейнджер, они были бы вместе. Они были бы счастливы. Тео широко улыбнулся своей будущей смерти в виде склонившейся эфемерной фигуры. Он бросил последний взгляд на спящую Гермиону. Теперь ему не хотелось умирать, но выхода не было. — Я люблю тебя. Ты все же… спасла меня. И это мой подарок в ответ, Гермиона. Прости меня, если сможешь. Он знал, что она не слышит, но не мог промолчать. — А теперь подари мне жизнь, мальчик, — жадный голос будто вывел его из дремоты, он моргнул и снова увидел все так же спящую Гермиону: живую и теперь свободную. Любимую. Он только сейчас, освободившись от душевного бремени, понял, насколько же сильно он ее любит. И будет любить. Она правда сделала для него чудо. Она сама была чудом, как и ее сладкая магия, дарующая волю к жизни. — Забирай, — сказал Тео существу и повел рукой около своей груди, хватая синюю нить жизни и золото-белую магии, та уже успела переплестись с магией Гермионы, словно они всегда были едины. — Какой подарок, мальчик! — голос возбужденно запел. — Такой подарок! Боги тебя не забудут! Не забудут! Не забудут! Но не успел Тео поднести ножницы к своей груди, когда их вырвали из его длинных пальцев более маленькие и худенькие пальчики. — Нам нужна плата! — Закричал голос, отпуская Тео, пока тот во все глаза смотрел на того, кто теперь держал ножницы в руках, сжимая в кулаке собственные нити жизни и магии. — Я отдаю вам все, — прокричал голос уверенно. — Забирайте меня, только оставьте… его… Огромные глаза смотрели на него снизу вверх. — Живи, Теодор Нотт. Борись с собой! Живи хотя бы ради нее! Тихий щелчок ножниц. Смех Божества, ускользающего с подарком, пусть и не тем, что был изначально обещан. И Тео, стоящий на коленях перед телом. Мертвым телом маленькой Хоупи.