Внутри тебя - 2

МАЮ

      Айнмере появился откуда-то из-за спины, от неожиданности Маю вздрогнул.       — Расслабься, — улыбнулся ему профессор, и при виде его белых ровных зубов Маю замутило. — Добрый день, Майре.       За исключением телефона и ключей от машины, которые позвякивали в переднем кармане брюк, тот пришел с пустыми руками.       Маю силился вспомнить, когда они виделись последний раз… в школе или по скайпу? Кажется, это было еще в мае. В присутствии Айнмере он словно резко отупел и перестал соображать. Внутри завязался тугой узел; дрожь никак не проходила.       Профессор сел на лакированную скамью напротив, ровно туда, куда его мысленно «усадил» Маю, выложил телефон на стол и продемонстрировал пустые ладони.       — Я знаю, что здесь кругом камеры, — примирительно добавил мужчина. Айнмере окинул его странным взглядом, значение которого Маю так и не понял. Что ему нужно? Как будто никогда в жизни не видел нормальной одежды.       — Я не сдал вас копам и не собираюсь записывать наш разговор, — выпалил Маю, быстро вставая и хватая свой рюкзак. Кинув тот на стол, расстегнул хитрую молнию и показал небогатое содержимое Айнмере. — У меня нет никаких диктофонов и жучков, — сбросил блокировку и продемонстрировал экран телефона.       На лице Айнмере отразился интерес.       — С чего ты хочешь начать наш разговор? — педантично заметил профессор. Его лицо казалось загоревшим, от чего белая щетина особенно бросалась в глаза. — С твоих друзей или нашего условия?       — Из-за вас ко мне домой приходила полиция. Мне пришлось им соврать.       Айнмере приподнял светлую бровь, но больше его лицо никак не изменилось.       — Тебя ведь спрашивали, почему ты покинул стены родной академии вслед за своими друзьями. И что же ты сказал полиции?       — Это вас не касается.       — Меня касается все, от чего может зависеть моя безопасность. Моя и моего вида, — подчеркнул Айнмере, прожигая Маю взглядом. — Я отвечу на твои вопросы, если что-то получу взамен.       — Вы издеваетесь?       — Хочешь ты того или нет, но мы принадлежим к одному виду. Пускай, ты лишь наполовину, но в нас заложена одна и та же программа.       — Поэтому вы съели Эрика?       — Значит, тебя интересует Эрик, а я думал — все твои друзья.       Маю не заметил, как вцепился в рюкзак, прижимая тот к себе, словно щит.       — Хочешь, объясню, для чего мне понадобилось избавляться от них? — профессор препарировал своим взглядом, отчего Маю казалось, что он задыхается. — Они возомнили, что могут донести в полицию, и все чудесным образом решится. Разумеется, они не знали, что это я, — добавил тот. — В академии начались проверки… а знаешь, что значит одна такая проверка для учебного заведения нашего уровня? Понимаешь, что произойдет, если неверно воспользоваться ситуацией? Если хоть раз оступиться. — Айнмере чуть откинулся назад, расправляя плечи. — Здесь их больше нет.       — Где — здесь? — не понял Маю.       — Они вступили в сговор против меня, а это означает, что репутация самой академии была под угрозой. Я лишь наказал их.       — Откуда вы знаете, что это они вызвали полицию? Это мог сделать кто угодно.       — Ко мне попала запись их голосовых сообщений.       — Попала? Или вы забрали телефоны? О боже, вы же говорите не только о Никки и Эрике… — дошло до Маю.       На лице профессора не дрогнул ни один мускул. Мужчина излучал просто невероятное спокойствие. Айнмере соединил кончики пальцев; Маю покосился на его руки, лежащие на столе. Рукава рубашки были аккуратно подвернуты, обнажая крепкие жилистые предплечья, покрытые светлыми волосками; под кожей проступали вены.       — Вы избавились от телефонов… от всего, что могло навести на вас… Это вы отправили им приглашение в лагерь?       — Я всего лишь подтолкнул в нужном направлении. Своевременно связался с нужными людьми и задействовал доступные мне ресурсы.       Свет из панорамных окон падал собеседнику прямо в лицо, заставляя его слегка щуриться. Глаза профессора были того же оттенка, что и тело этой твари. Крохотные зрачки — Маю представлял, как они становятся больше, заполняя сначала радужку, а потом глазное яблоко целиком.       — Но почему никто не обнаружил человеческие останки в морозильной камере? А тот холодильник… в одиночку вы бы не успели все это убрать…       — Мне не нужно было ничего убирать.       Что?.. Но… я же видел! Маю нахмурился. В этот момент в животе оглушительно заурчало, звук показался ужасно громким: наверняка, во всем виновата акустика зала.       — Позволь, я угощу тебя, — с этими словами профессор поднялся на ноги; брюки натянулись на крепких бедрах, когда Айнмере перешагнул через скамью. Плевать, что бы профессор ни взял — он не собирался это есть.       — Вы хотите меня откормить? Тогда я не влезу в холодильник, придется искать кого-то поменьше.       — Когда мы виделись с тобой в последний раз, ты выглядел здоровее.       — А что? Я не в вашем вкусе?       Маю знал, что не следует провоцировать Айнмере, но ничего не мог поделать со своим языком. Один вид профессора придавал ему наглости. Он рыл себе могилу собственными руками.       Мужчина будто задумался над чем-то, и Маю похолодел.       Похоже, Айнмере просто нравится смотреть, как кто-то ест: он то и дело бросал взгляд на два ближайших столика: за одним девушка в беспроводных наушниках пила молочный коктейль, а за другим разместилась компания молодых людей, заставив все свободное пространство тарелками и стаканами.       Профессор купил ему чизкейк с мороженым на большой гранитной темно-серой тарелке и розовый латте, украшенный цветочными лепестками и измельченной малиной. Первый Маю обожал, и Айнмере знал об этом, второй Маю давно хотел попробовать. Такая проницательность не удивляла: многие серийники очень внимательны к мелочам, а если они склоны к фетишу — тем более. Айнмере же просто любил еду, даже если она пока живая.       Невольно вспомнил совместные чаепития и ужины с наставником, и едва не расплакался… Как же он был наивен! Он так гордился, что его куратор сам заместитель директора профессор Стенвалль, добрый и понимающий человек. Казалось, все это осталось в прошлой жизни.       И напиток, и десерт, включая подачу и оформление, выглядели божественно. Розовый латте налили в глубокую высокую вазочку с ручкой в том же стиле, что и блюдо с чизкейком.       — Ты поступил правильно, сбив полицию со следа, — великодушно высказался Айнмере, продолжая пытливо смотреть на него.       — Зачем вы хотели меня убить?       Айнмере моргнул, и Маю сделал еще глоток латте.       — Как ты понял, что это я?       — Путем логического мышления, — едко бросил в ответ. — Я слышал разговор моего отца с семейным врачом. Сатин рассказал, что его вырвало чем-то, похожим на отросток… который есть у твари, забравшейся к нам в дом. До этого вы сами сказали, что в моем отце живет захватчик, и, могу предположить, она выглядит точно так же. Захватчик — это особь, которая способна проникнуть внутрь тела, отсюда и название. — Собственная догадливость придала уверенности, и Маю заговорил смелее: — Я уверен, что это существо неспроста попало к нам в канализацию. Оно обладает мышлением, а значит, оно преследовало какую-то цель. Вы такой же, как мой отец, и только у вас мог быть свой интерес к моей семье. Еще я видел вас за домом, вы прекрасно знали, где я живу. Вы и есть та тварь, — Маю нравилось выплевывать это слово в лицо Айнмере.       — Браво, по «логике» у тебя всегда был высший балл. Однако не стоило рассказывать о своих догадках кому-то еще.       Маю понял, что сглупил, сболтнув про врача, но было поздно. Слишком сильно он хотел показать, насколько умный.       — Ты ведь ничего не рассказал семейному врачу?       — Нет, — его голос против воли дрогнул. — Он просто выписал мне таблетки от бессонницы. Клянусь, я ничего не говорил про захватчика.       — Вот и славно. Кажется, у тебя есть парень… у вас все серьезно?       — Не смейте его вмешивать! — он выкрикнул это слишком громко и тут же прикусил язык.       Поразился памяти профессора. Про Эваллё он упомянул всего раз, и то почти месяц назад.       — Я хочу, чтобы ты понял меня: никто не должен знать. Нам обоим не нужны неприятности, а мне к тому же лишние заботы.       Убийство человека он называет лишней заботой…       Как легко профессор увел разговор, стоило отвлечься, это бесило.       — Вы не ответили на мой вопрос. В лесу вы толкнули меня… а до этого вы хотели меня убить! — обвинительно бросил Маю, после чего отогнул ворот футболки, открыв крупный синяк чуть ниже ключиц. — Вы напали на мою мать.       — Я не собирался убивать тебя. Не намерен причинять вред своему виду. Очень непросто рассчитать силу, когда ты не в человеческом теле. Захватчик намного сильнее любого человека, кроме того у особи есть дополнительные рефлексы. Я не собирался причинять тебе вред. И в тот, и в другой раз, как ты сам и сказал, я преследовал свои цели. Сначала я хотел просто изучить ваш дом и канализацию, мне было интересно взглянуть на твою семью и твой дом. Я собирался держать тебя в напряжении, чтобы ты не сболтнул лишнего. Бывает, что срабатывают рефлексы, я сжал твое запястье крепче, чем рассчитывал. А твоя сестра отрезала мои клетки…       — Как?       — Клетки особи вырабатывают особо прочные волокна, которые способны рассечь любую, даже очень твердую материю. — Айнмере протянул руку; из-под его ногтей показались крошечные щетинки. — Они могут достигать различной длины. Однако данное умение не каждому под силу. — Маю завороженно наблюдал за колебанием щетинок: одновременно это выглядело и странно, и непостижимо. — Постепенно разрушенные клетки восстанавливаются, а ткани заживают. Все тело особи пронизано нервными окончаниями, поэтому мы чувствуем боль, но она ощущается не так, как если бы человеку отрубило, например, палец. У нас выше порог выносливости. Наши капилляры также отличаются от человеческих, а вены расположены под дополнительным слоем тканей, поэтому крови почти нет. Особь превосходит человека. Ты мог убедиться в этом, когда использовал свои способности.       Айнмере убрал руку, и Маю стало легче дышать.       — Моя сестра ничего не заметила… — Он указал на ладонь профессора. — Никаких волокон.       — В таком случае ей нужно было смотреть внимательнее. Вероятно, она действовала инстинктивно. Выживание — это базовая наша потребность. Я не планировал нападать, тем более я не знал, на что она способна. Как ты понимаешь, я не хочу не досчитаться своих конечностей… В теле особи мы ведем себя несколько иначе, чем привык человек: срабатывают инстинкты, рефлексы, большое значение играет внешняя среда и наши потребности в тот момент. Проще говоря, наши поведенческие реакции во многом отличаются от человеческих. Мне лишь нужно было удержать твою сестру на расстоянии.       — Находясь в теле захватчика, — Маю перевел дыхание, — вы понимаете все, что происходит вокруг? — этот вопрос беспокоил его, наверное, больше всего.       — Через собственные органы чувств, но да. И я понимаю речь. Связки особи устроены иначе, как и у любого другого вида, поэтому я не могу ответить на человеческом языке.       Пару минут они провели в тишине. Маю с ужасом думал о том, что сидит за одним столом с монстром, который представляет настоящую угрозу для остальных людей.       Он демонстративно не притрагивался к десерту, считая всю эту ситуацию верхом абсурда. Айнмере не удастся соблазнить его сладостями. Но любопытство в итоге взяло вверх, Маю взял вазочку в руки и пригубил ароматную розовую пенку. Сразу попались малиновые косточки, и только это слегка охладило его энтузиазм.       — Что у тебя с зубами? — невозмутимо спросил профессор, помешивая ложечкой свой термоядерный кофе.       Маю чуть не поперхнулся.       — С чего вы взяли?       — Ты стараешься пить и жевать на одной стороне.       — Временная коронка, — не стал вдаваться в подробности. Движения ложечки действовали на Маю гипнотически, и он перевел взгляд на лицо профессора.       — Со мной ты можешь быть откровенен, я же откровенен с тобой.       — Чтобы вы мои слова использовали против меня же? Нет, спасибо.       — Кстати, о твоем отце. Человеческий желудок не переваривает плоть захватчика. Скорей всего, в желудок попал небольшой отросток, желудочный сок частично его растворил, а желудок избавился от остатков через пищевод. Я удивлен, что твой отец не подозревал о себе. Я не знаю, когда особь попала в его тело, но, вероятно, прошло уже достаточно времени.       — Он ударился головой. Вы говорили, что травма головы может быть одной из причин… пробуждения. Что-то реанимировало его сердце. Это могла быть особь?       — Вполне. Если твой отец получил сильную травму головы, это могло способствовать усилению захватчика. Первые недели проходит адаптация: возможен конфликт между носителем и захватчиком. Или хозяином тела и особью, если говорить иначе.       — Я слышал что-то про мясо… почему моего отца тянет на сырое мясо?       — Назовем это поведенческими реакциями… здесь мог сказаться сильный стресс, повлекший, например, вспышку аппетита. Кроме того, не забывай, что особи по природе хищники, мясо — их вынужденный рацион.       — Я заметил, что во сне моя сила проявляется беспорядочно, и я ее не контролирую, но в сознании могу сконцентрироваться на объекте, даже на нескольких…       — Ты сам и ответил на свой вопрос. Во сне с подсознания снимаются блоки, и сила становится неуправляемой. Это все равно что пытаться контролировать свои сны — насколько мне известно, пока это мало кому под силу.       Профессор говорил с таким воодушевлением, словно читал лекцию перед аудиторией, и Маю вдруг осознал, что их разговор доставляет Айнмере извращенное удовольствие. А его, Маю, детские нападки звучали жалко.       — Что у вас за цель?       — Выживание. Я нахожусь во враждебной среде, я вынужден подстраиваться, моя единственная цель — выживание. По природе захватчики — одиночки, но я рад, что встретил тебя. Окажись ты на моем месте, ты бы понял меня.       — Сколько вам лет?       — По паспорту? — профессор усмехнулся. — Мой возраст коррелируется телом, в котором я нахожусь.       — Хорошо, когда вы попали на Землю?       — Больше тридцати лет назад. За это время я неоднократно вселялся в тела людей. Большую часть «земного» времени я провел в этом теле. Я понял, что нужно выбирать одиноких людей, ведущих замкнутый образ жизни, их место занять проще всего. Я в этом теле с тех пор, как его хозяин еще учился — в Театральной академии. Возможно, мечтая стать одним из лучших, а потом занять место преподавателя. Я же пошел дальше. Сейчас я — один из самых уважаемых людей в академии. Твои друзья нарушили мой привычный ритм жизни, они хотели лишить меня всего, чего я добивался годами, живя среди людей. Но, стоит сказать, они так и не поняли, что это я. Они искали кровожадного мясника, расчленяющего налево и направо.       Чудовищная правда заставляла все сжимать внутри; Маю старался сохранять каменное лицо и не выдавать свои чувства.       — Что испытывает человек, тело которого вы захватили?       Стенвалль отхлебнул кофе из чашки, с таким будничным видом, словно они говорили о погоде за окном или успехах Маю в школе.       — Он впадает в вегетативное состояние, при этом мозг продолжает функционировать, но человек ничего не слышит, не видит и не понимает, а также не чувствует. Мне потребовались годы, чтобы изучить это. Захватчик управляет телом, использует мозг и органы чувств. В тебе лишь клетки захватчика, ты не способен на многое, на что способен я или твой отец. Кроме того твой организм может сопротивляться клеткам-захватчикам, отсюда может проистекать все, что угодно, например, твоя бессонница. Даже тридцати лет мало, чтобы изучить все. Ты не должен пугаться, тело умное, оно само подскажет тебе, что для него лучше.       — Почему я слышу шум в голове?       — Шум в голове — это своего рода резонанс. Звуковые импульсы, что-то вроде эквивалента мыслей, но нечто другое. В том числе это способ общения у нашего вида. Я также называю это белым шумом, потому что по механике он ближе всего. В лесу около дома я хотел, чтобы ты держался на расстоянии. Я не собирался причинять тебе вред, но ты явно был настроен враждебно, а это усложняло задачу.       — Зачем вы напали на мою мать?       Профессор с шорохом коснулся заросшего подбородка, — этот жест в его исполнении показался таким человеческим, что Маю передернуло. Какая ирония, что захватчик избрал театральное поприще, чтобы скрываться среди людей, — избрал сферу, где нужно играть чужие роли.       — Ты неверно истолковал мои действия. Я хотел проверить кое-что.       — А вы не могли сделать это по-человечески? Это просто мерзко! Вы лапали ее! Какого черта вам вообще потребовалось лезть в ванну? Это же моя мать!       Стенвалль негромко рассмеялся.       — Поверь, у меня и в мыслях не было ее лапать. Тело особи способно чувствовать больше, наши органы чувств намного острее, но не в том смысле, в котором можно подумать. Особь асексуальна по природе, она не испытывает физического влечения вне человеческого тела. Я хотел убедиться в том, что узнал еще раньше, на озере, куда вы приезжали на барбекю. Твоя мать находилась в воде, именно тогда я кое-что заметил. В воде легче передвигаться, особь не восприимчива к температурам, кроме того она не нуждается в том количестве кислорода, которое требуется человеческому мозгу, чтобы не умереть. — Айнмере замолчал и придвинул к себе чашку с кофе. — Хотел удостовериться, что твоя мать все так же беременна.       — Что? Что… но…       — Вот значит как… для тебя это новость. Что ж, поздравляю. Я думаю, это известие обрадует твоих родных.       Маю смотрел на Айнмере так, будто видел его впервые в жизни, или вдруг перестал понимать финский язык.       Рабия ничего не говорила… она… она не знала? Он поверить не мог. Неужели Рабия беременна?! Это же невероятно! В смысле, почему нет?.. Маю испытал столько разных чувств сразу. Было и радостно, и боязно, и странно, ведь именно Айнмере сообщил об этом.       — У плода уже есть резонанс, но его невозможно услышать на УЗИ. К тому же я почувствовал биение сердца, которого не было слышно в прошлый раз… осмелюсь предположить, что у нее срок шесть-восемь недель. То, что я уловил его резонанс, говорит о том, что твоя мать носит в чреве еще одну особь. Я не знал о ее беременности, пока она не оказалась достаточно близко ко мне, решив искупаться в озере. Позавчера я подтвердил свои догадки.       Неужели… Вот почему она ничего не почувствовала, когда заснула рядом! Он просто не может воздействовать на другую особь… Теперь все стало ясно: и ее перепады настроения, и возросший аппетит…       — Кстати, я бы не рекомендовал ей купаться в холодной воде, злоупотреблять алкоголем и так много курить во время беременности.       — Мне пора, — резко вскочил Маю, хватая рюкзак и телефон. На сегодня он узнал достаточно, и больше не было никакого желания оставаться рядом с Айнмере.       Уже на эскалаторе понял, что спросил далеко не все, что хотел. Неожиданная новость напрочь отшибла все остальные мысли.       Теперь тем более он не мог рассказать Рабии о настоящей причине своего побега из академии, если раньше у него еще была возможность, то сейчас он не имеет права волновать свою мать. Шесть-восемь недель, боже упаси, на этом сроке еще оставалась угроза выкидыша.       Казалось, что он пробкой вылетел из здания, хотя на самом деле еле переставлял ноги. Тело налилось свинцовой тяжестью, голова была как в тумане. Даже не заметил, как пролетели два часа. Два часа с этим психопатом. Однако что бы ни говорил профессор — все звучало настолько убедительно, что Маю уже начал сомневаться в его сумасшествии. Буквально каждому слову он находил подтверждение. Он знал, что Айнмере говорит правду, и от этого ему становилось еще страшнее.       Маю шел не глядя по сторонам. Убраться отсюда — все, чего он хотел. Придерживался людных и открытых мест, нарочно выбирал оживленные перекрестки. Он впервые оказался в этом районе, и не представлял свой маршрут.       Образ Айнмере, смотрящего ему в глаза, до сих пор не шел из головы. Маю дышал как астматик, еще немного — и он дойдет до своего предела. И что тогда? Упадет на асфальт и начнет биться в истерике?       Рабочий день Эваллё был в самом разгаре. Что теперь делать? Появиться в кафе в таком состоянии он не мог: Эваллё сразу поймет, что с ним что-то не так. Позвонить Селике или Йолли? Ему срочно нужно было простое общение… отвлечься на друзей… Вернуться домой? Нет, там наверняка кто-то есть.       Маю настолько глубоко ушел в свои мысли, что не заметил, как оказался один. Резко обернулся. Вокруг, как назло, никого не было, он блуждал где-то на задворках. Рядом не было ни магазинов, ни детских площадок, ни кафе. Фигуры людей вдалеке были совсем крошечными. Парковая зона и пустое футбольное поле. Пока он прикидывал, что это за район, заметил вдалеке полицейский автомобиль.       Буквально за секунды в голове созрел новый план.       Это шанс. Он попросит помощи… пока еще профессор Стенвалль в Хельсинки. Полиция отыщет его. Айнмере перехватят… его посадят в тюрьму, и Маю будет свободен. Не нужно больше бояться! Он сможет обо всем рассказать своим родителям и не трястись за их жизнь. Профессор больше не сможет ему угрожать.       Как бы на его месте поступил Эваллё? Тот намного храбрее…       Плевать на все. Маю уже забыл, что у него был какой-то план, который он составлял всю ночь.       Задыхаясь от волнения, Маю бросился мимо футбольного поля. Цель была прямо перед ним. Кажется, в машине кто-то был… мужчина в форме.       Это его спасение.       Наконец-то ему помогут!       На телефоне у него до сих пор есть доказательство — их разговор, записанный на день рождения Сатина. Он берег эту запись, понимая, что там много фактов про захватчика, которые не должны попасть не в те руки.       Он что-нибудь придумает, скажет, что профессор — сумасшедший, и Айнмере упекут в тюрьму для невменяемых преступников.       Все эти мысли проносились в его голове со скоростью света.       Маю подлетел к полицейской машине. Немолодой мужчина, находившийся внутри, вздрогнул от неожиданности.       — Вы должны мне помочь! — на одном дыхании выпалил Маю. Он тяжело дышал, сердце бешено колотилось.       — Дорогая, я перезвоню, — полицейский сбросил звонок и отложил коробку с обедом на соседнее сиденье, после чего открыл дверцу. — Что-то случилось?       Маю казалось, что все происходит не с ним. Он словно перенеся в кино — в очень дрянной сериал. На много серий. Этому кошмару не было конца и края.       Не успел мужчина вылезти из машины, как ее что-то неслабо тряхнуло. Полицейский неуклюже повалился назад в кресло. Маю резко отшатнулся.       Полицейский выругался, тут же последовал новый толчок.       Машинально Маю попятился.       Передняя дверца, не успев до конца распахнуться, с шумом захлопнулась, как будто что-то ей помогло.       Глаза Маю расширились, когда наконец он увидел картину целиком.       Бесформенное тело, лишенное пигмента, забралось на багажник. Его отростки протянулись вперед, обвивая машину. Плоть растягивалась на глазах.       Его способности были бесполезны. От любой попытки активировать их голова взрывалась от боли. Он ничем не мог помочь несчастному.       Маю все пятился и пятился. Вопль застрял где-то в горле.       Он уже знал, что произойдет дальше.       Тварь нырнула через опущенное стекло в салон и метнулась к водителю. За секунду она обвилась вокруг его головы и шеи. До Маю доносились лишь сдавленные крики и булькающие звуки. Раздался громкий хруст. Вскоре все потонуло в треске костей. Колени подогнулись — лишь чудом он устоял.       У Маю вырвался сдавленный стон. Этот кошмарный звук накрыл его со всех сторон.       Из машины доносился мерзкий звук ломающихся позвонков, костей, суставов… Мужчина цеплялся пальцами за тварь, облепившую его голову, но тщетно. Мерзкий запах фекалий ударил в нос.       На мгновение Маю увидел застывшее лицо полицейского: его глаза налились кровью, язык вывалился изо рта. Кажется, он уже был мертв.       От ужаса Маю трясло. Перед глазами стояла пелена из слез и пота. Низ живота свело спазмом, еще чуть-чуть и мочевой пузырь не выдержал бы.       Из-за него… все из-за него… его вина.       В следующее мгновение он сорвался с места. Он бежал так быстро, как только умел.       Это его ошибка… Что же он натворил!       Встречный ветер остужал горящее лицо. Маю задыхался. Ноги уже подкашивались.       Когда сил не осталось, он перешел на быстрый шаг и двинулся в сторону автобусной остановки.       Нужно затеряться среди людей. Понимал, что если Айнмере решит его выследить, его уже ничто не спасет, однако шумная толпа внушала ощущение безопасности. Айнмере, так старательно зачищавший следы своих преступлений, никогда не нападет на него при свидетелях.       Часа три он катался на автобусах по Хельсинки, пересаживаясь с одного на другой. Сходя на остановках без какой-либо логики и плана. Пережитое врезалось в память: в каждом прохожем ему мерещился Айнмере или тот полицейский, каждое мусорное ведро он принимал за тварь, Маю шарахался от людей, вздрагивал от каждого громкого звука. Кто-то предложил ему помощь: Маю не сразу понял, что невольно почесывает шею, на которой засохла кровь — вероятно, потекла, когда он пытался использовать силу на монстре. В автобусах он отсаживался в самый дальний угол; когда салон был переполнен, сходил, шел пешком и садился на другой остановке — ехал в обратном направлении — куда угодно, только не домой. Становилось легче, когда он проезжал знакомые места, паника слегка отступала. Была мысль спуститься в метро, но под землей все равно что в западне. Он хотел иметь возможность выбежать на улицу в любой момент. Пока катался, искусал губы в кровь.       Весь ужас в том, что захватчик даже отпечатков пальцев не оставляет и никаких следов ДНК… Его невозможно вычислить. Маю много думал об этом: неужели нет слабого места? Что за чертова планета породила эти клетки? Каково жить в месте, где власть принадлежит таким как Айнмере? Эти мысли сводили его с ума.       Не верилось, что Айнмере убил при нем человека. Это просто не укладывалось в голове. Будто в назидание, Стенвалль словно хотел показать, на что способен, запугать его еще сильнее.       Маю истратил кучу денег на проезд, его уже начало укачивать. Оказавшись недалеко от Хямеенлинны, решил остальной путь пройти пешком.       Вечером на телефон пришла эсэмэска от профессора:       «Надеюсь, урок был усвоен. То же самое произойдет с каждым, если тебе хватит ума рассказать еще кому-то. Я рассчитываю на твое благоразумие. Не вынуждай меня повторять дважды».       Маю решил сохранить сообщение на память. Чтобы помнить о своей ошибке. Это его наказание. Если бы он не решил обратиться к полицейскому, тот был бы жив. Он даже еще ничего не успел сказать…       Айнмере уже настолько не боялся ничего, что писал ему со своего обычного номера. Это сообщение можно было использовать как улику, но Маю не хотел других жертв.       Он оказался в ловушке.       — Странная у нас с вами дружба, профессор, — устало произнес Маю, в который уже раз перечитывая сообщение.       Эваллё был прав: нужно было прекратить их общение, когда была такая возможность, а теперь Маю сам загнал себя в ловушку. На его совести смерть того копа. А у него, скорей всего, есть семья…       Семья!       Маю вспомнил, что за весь день так и не написал никому. Принялся быстро набирать сообщение для Рабии, заверяя, что останется у Эваллё на всю ночь. В таком виде он точно не мог появиться дома. Не нужно ее лишний раз волновать. По пути решил заскочить в аптеку, чтобы купить Рабии каких-нибудь витаминов — такой поступок будет сложно объяснить, но он попытается.       Смена Эваллё закончилась тридцать минут назад, скорей всего, он уже дома.       Днем Эваллё прислал ему несколько голосовых, но Маю проигнорировал их все, предаваясь страданиям. Все, о чем он мог думать, — это профессор Стенвалль и то, что по его, Маю, вине погиб человек.       На ходу прослушал голосовые и сразу же отписался, что скоро будет. Эваллё недоумевал, что за арт-выставка в Хельсинки, и почему Маю ничего ему не сказал, ведь они могли пойти в любой другой день вместе. Когда Маю ему не ответил, Эваллё забеспокоился. Похоже, Эваллё звонил домой, или Фрея ему рассказала про выставку.       Вот же кретин! Он совершенно не учел, что обман обнаружится так легко. Когда живешь в большой семье, скрыть что-либо особенно сложно.       Маю готовил речь, собирался оправдываться, сказать, что правда был в Хельсинки, просто хотел погулять… но ком встал в горле и все, что он смог сделать, стоя на пороге квартиры Эваллё, — расплакаться. Слезы текли по его щекам, он захлебывался ими, еще больше испугав Эваллё.       — Я совершил глупость… — выдавил Маю и шагнул в объятия Эваллё.