Усталое выражение лица Сына Спарды никак не сочеталось с рассказами о нем. Осунувшийся, с мешками под пустыми глазами цвета рассветной лазури, он напоминал скорее ожившую статую, чем легендарного истребителя демонов. Неужели господин…
***
Зигфрид был замешательстве. Пацан, которого с таким упорством пыталось убить чудовище, сейчас стоял прямо перед ним, с тихим рычанием стряхивая с руки талую воду. И он был… странным, мягко говоря. Вблизи кроме светящихся глаз с вытянутыми зрачками и, очевидно, полностью лишенного одежды тела, обнаружились еще и ломаные борозды самых разных глубин и размеров по всему телу, придававшие коже вид облупившейся штукатурки, как в домах, которые сейчас с упоением крушит тварь. За исключением этого, еще роста выше среднего для своего возраста и рефлексов, не присущих обычным людям, он был, ну… обычным. А из-за того, что он сейчас был повернут к Зигфриду полубоком, мужчина не мог выявить наличие Стигматы, что затрудняло определение родословной. Впрочем, белые волосы и голубые глаза сужали круг поиска до самого мизера. Нет, конечно, обычно у Каслан глаза не светились, но тут уже в памяти всплывало сражение Зигфрида со Второй, когда он превратился в смесок чудовища Хонкая и человека… Рев синего Гане… Парвати. Точно. Вспомнил. И его громогласное завывание выдернуло Рыцаря из мыслей, заставив направить дула парных пистолетов Шамаша в сторону чудища. Которое какого-то ляда все еще явно целится в пацана, пусть и стоящего рядом с Касланой. Всё-таки, чего это Хонкай-чудовища так заинтересованы в этом мальчишке? — Чело… Кхе. Ты, — внезапно заговорил на английском парень, повернув лицо к Зигфриду, — несмотря на свою нелепую форму, твое оружие явно ранит эту… мерзость. Последнее слово он произнес так, будто его сейчас пытался убить не зверь Хонкая Императорского класса, а какой-то дерьмодемон. А от пронзительного взгляда горящих льдисто-голубых глаз шли натуральные мурашки по коже. Надменный, холодный, будто зрящий в саму душу. И это — пацан, которому на вид еще и шестнадцати не исполнилось. Зигфрид облизнул пересохшие губы и замер в ожидании следующих слов странного парня. — Я предлагаю нам… объединить усилия, — наконец продолжил он, не разрывая зрительного контакта с Касланой, — Ты… не слаб. Для человека, — и вновь скривился, будто прожевал лимон целиком, — А твое оружие… Он весьма выразительно зыркнул своими ледяными глазами на пистолеты Шамаша, все еще направленные в сторону Парвати. От близости с которым уже потихоньку тряслась земля! Выругавшись, Зигфрид открыл огонь по катящейся твари.***
— Scheiße! — вскрикнул доселе молчавший человек, вновь расстреляв неправильного монстра из огнепышущих пистолетов. Правда, вот незадача — и на этот раз чудовище совершенно не обратило внимания на атаку и было всецело заинтересовано мной. Хм. Интересно. Немецкий язык? Может быть, он меня не понимал, а оттого не произнес ни слова? Ладно. Поговорим позже, когда эта хладная тварь упокоится навеки. Надеюсь, хоть намерение мое этот потомок обезьяны понял. Я начал формировать первый Призванный Меч, но и здесь мир доставил неприятности: мало того, что из-за разлитой в воздухе неправильности у меня постоянно убывают силы, оказывается, даже оформить простейший демонический конструкт непозволительно сложно и затратно, не говоря уже о воплощении такового в реальность. В итоге пришлось потратить целую секунду на создание одного клинка, хотя вложенной силы раньше хватало на целый дождь из мечей. А монстр, тем временем, успел приблизиться достаточно, чтобы только что созданный конструкт пошел трещинами. Хорошо хоть, сразу не развоплотился. Силой мысли я отправил клинок в полет, напоследок восстановив и укрепив его структуру. Бледно сияющее голубое лезвие вошло в панцирь зверя, как раскаленный нож в масло, вызвав очередную волну холода и новый вой твари, которой клинок оставил достаточно глубокою рану перед своей окончательной кончиной. Мне опять пришлось уворачиваться от катящейся и яростно вопящей мерзости, которую выбило из ее… колесного положения и понесло дальше уже по инерции. Я снова отступил прыжком в сторону, что осложнялось из-за брызжущего из раны фонтана светящейся голубой крови. В последний момент я Трюком оттащил свое тело прочь от заливавшей все перед тушей твари жидкости и начал формировать второй Призванный Меч, прикрывшись правой рукой, кончики пальцев которой побелели от холода. Проклятье. При таком раскладе я быстрее потрачу все свои оставшиеся силы, чем мой живой щит принесет хоть какую-то пользу. Где он вообще сейчас?***
Зигфрид кувырком передвинулся подальше от Парвати, уже в который раз стреляя из реликтовых пистолетов по синей громадине. Все еще безрезультатно, если не считать гневных воплей Хонкай-зверя. Такими темпами придется пробуждать Шамаш… И как-то не задеть при этом пацана. И самому не умереть, ага. Внезапно, тварь с пронзительным криком вышла из свернутого состояния и кубарем покатилась по земле, разбрызгивая вокруг ядовито-голубую кровь, промораживая под собой землю до состояния ледника. Какого хрена? Когда она пораниться успела? И чем?.. Неподалеку от раненого чудовища буквально возник из воздуха тот самый надменный пацан. Просто взял и появился. Все еще голый, между прочим. Конечно, Зигфрида не интересовали тела несовершеннолетних мальчиков, пусть он раньше и был частью Шиксала, но чтобы какой-то случайно встреченный в российском городе-призраке парнишка мог телепортировался без боевой формы… И этот странный контракт, из-за которого Зигфрид вообще приперся сюда, еще более странное поведение чудовищ… Чуйка Касланы тихо ему шепнула, что дело пахнет очередной тайной лабораторией для изучения Хонкая и создания очередного живого оружия. Будь ситуация чуть менее смертельной, Рыцарь, пожалуй, попытался бы покопаться в этом дурнопахнущем дельце, но… Возле пацана где-то за секунду-две возник светящийся меч того же цвета, что и глаза парнишки, и вонзился в бок упавшей твари, отчего она гневно взвыла и засучила своими ножками по обледеневшей поверхности под собой. — Was zur Hölle..? — от удивления у Зигфрида глаза на лоб полезли. Нет, правда, что за фигня? Оружие из воздуха? Таким разве что… Ах, вот оно что. Похоже, кому-то очень захотелось сделать собственного Херршера. Тесле и Эйнштейн определенно будет интересно взглянуть на пацана. Если, конечно, он пойдет на контакт. В любом случае, сначала надо убить уже наконец эту ледяную сволочь. Зигфрид хмыкнул и сложил пистолеты вместе. Рукояти слились воедино, а стволы образовали гарду, из которой выросло громадное объятое пламенем лезвие. Суд Шамаша, семейная реликвия Дома Каслан, при помощи которой однажды сожгли Содом и Гоморру, была пробуждена вновь, чтобы сразить уже которого по счету врага Человечества.***
Когда с неба упал человек со своими до нелепости мощными пистолетами, я думал, что ситуация не может стать еще более бредовой. Я ошибся. Стоило мне запустить второй Призванный Меч, как меня сбоку окатило волной нестерпимого жара. На секунду мне даже показалось, что я вновь оказался рядом с Белиалом. Но неправильность, последовавшая вслед за обжигающим чувством, быстро развеяла морок воспоминания о поединке с Покорителем Огненного Ада. Забавно. Сражаться с ним я тоже отправился по воле***
Пацан отжег даже похлеще Зигфрида с Шамашом. Каслану хватило лишь на четыре удара мечом, пока он не начал потихоньку запекаться изнутри, не говоря уже об обугленных пальцах правой и оплавившегося протеза левой руки. И только он начал тревожиться, что тварюшка подыхать не хочет — так мелкий, словно одно большое копье с наконечником в виде нового волшебного меча, пробил тварюшку навылет. И в ту же секунду свалился на землю с явными признаками Хонкай-заражения. — Verdammte Scheiße! Зигфрид на всех парах побежал к парню, но было уже поздно. Он уже корчился на земле, кашляя и тяжело дыша от боли. Стоило отдать ему должное — большинство людей в подобной ситуации орали и рыдали бы. К сожалению, стойкость духа никак не влияла на устойчивость организма к Хонкаю, и правая рука юноши стремительно белела дальше, а его его кашель стал хрипящим и булькающим. Значит, инфекция уже добралась до легких. Каслана с болезненным чувством в груди вздохнул и достал пистолет. Он — далеко не Сесилия с ее чудотворной кровью. Но, по крайней мере, Зигфрид мог хотя бы подарить пацану быструю смерть и избавить от участи быть превращенным в безмозглое чудовище, единственной целью которого являлось убийство людей. — Прости, что не спас, пацан, — поджав губы, Рыцарь с сожалением посмотрел в уже потухшие голубые глаза, взгляд которых даже в такой ситуации не потерял своей надменности. Дуло одного из пистолетов направилось в искаженное в муках лицо. И только Зигфрид был готов спустить курок, как доселе притихший юноша взлетел с земли и вцепился неожиданно острыми зубами в оставшуюся руку Касланы. От неожиданности он разжал хватку, и пистолет вывалился на землю. Из места укуса хлынула кровь, а запястье явственно затрещало под давлением сомкнувшихся челюстей. — Miststück! — Зигфрид не придумал ничего лучше, чем ударить как-то слишком быстро ставшего зомби подростка по голове поврежденным протезом, но это никак не остановило нападающего. Еще секунд пять они оба застыли в тихой борьбе, и пока Каслана пытался стряхнуть противника, пацан все не разжимал хватку. Тогда Рыцарь решил просто перекинуть зубастика через себя, что и сделал. Лишь после этого парень оторвался вместе со шматом плоти во рту и грохнулся на землю. Шипя от боли, Зигфрид подхватил упавший пистолет и наставил на лежащее на земле тело, однако и здесь произошло непредвиденное. Парень задергался сильнее, исторгая из глотки вместе с нечеловеческими искаженными криками розовую жидкость, а его правая рука начала разлагаться и разваливаться вместе с частью кожи и ребер на груди. Кожа по всему телу приняла темно-синий оттенок, а где-то даже образовались чешуйки. Лицо парня будто превратилось в пластилин, и постоянно менялось, будто бы стремясь принять некую форму: нос то укорачивался, то удлинялся, глаза, зрачки которых стали напоминать таковые у ящерицы, мигали похлеще любого стробоскопа, а волосы развевались на несуществующем ветру. И во время всего этого процесса от конвульсирующего на обледенелой земле тела исходило ощущение холода. Не того пробиравшего до костей адского мороза, как от только что убитого Парвати, но отдающего сыростью могильника и будто бы беззвучным криком какого-то неупокоенного мертвеца, что заставляло саму душу Зигфрида замереть от страха. Палец Касланы тут же спустил курок, но непонятная тварь мгновенно увернулась и перекатилась в сторону, встав на две задних конечности. — Человек.