Мы проживем эту жизнь заново

Рождество 1918 года совпало с пиком эпидемии испанки, которая, после возвращения с фронта огромной массы солдат, накрыла гражданское население. Воспользовавшись отменой военной цензуры, газеты вовсю расписывали ужасы и смерть, которые несла безобидная вроде бы болезнь. В Уотфорде, во избежание массового заражения персонала и выздоравливающих, объявили карантин сроком на месяц, и Артуру пришлось отказаться от идеи пригласить Виктора на несколько дней в Лондон, чтобы он мог отвлечься от своих переживаний и окунулся в радостную атмосферу рождественской суеты. Артур придумал эту поездку не только ради развлечения оставшегося на праздники в одиночестве Виктора. Им обоим было полезно почувствовать вкус нормальной жизни. К сожалению, эпидемия смешала все карты. С Виктором они могли теперь переговариваться только по телефону, ведь Артур не являлся членом семьи, которых иногда, в виде исключения, допускали к родным, проходящим реабилитацию в пансионате. Не имея возможности поздравить Виктора лично, Артур послал ему подарок – теплый шерстяной шарф – помня, как зябко тот передергивал плечами при малейшем ветре. Виктору эта скромная вещица, маленький знак внимания от доброго друга, пришелся по душе. – Спасибо! Я давно не получал такого славного подарка, – растроганно произнес он в трубку, когда тем же вечером они разговаривали друг с другом. – К сожалению, у меня ничего нет для тебя. Я как-то не подумал об этом, извини. Артуру приятно было услышать искренние слова благодарности в ответ на его спонтанный поступок. Виктор заслуживал во много раз большего: подарков, внимания, поддержки. Артур до сих пор не уставал удивляться, как тот выдержал на фронте два года при его ранимости и чуткости? И что он там вообще забыл? Но зная, как много Виктор в результате потерял, Артур испытывал непреодолимое желание позаботиться о нем, чтобы восполнить хотя бы частицу утраченного по вине равнодушной судьбы. Подарок к Рождеству, кажется, оказался удачной идеей. – Впереди зима, тебе надо беречься, – рассудительно произнес Артур, надеясь, что Виктор не будет чувствовать себя обязанным из-за такой ерунды. – Я надеюсь, у вас там не слишком холодно. – Не волнуйся, теперь я не замерзну. Ты тоже береги себя. Пользуясь телефонной связью, они довольно часто перезванивались, делились новостями или просто болтали, и всякий раз Виктор напоминал: – Не вздумай приезжать! Сейчас это опасно. Как будто пребывание в Лондоне могло гарантированно спасти Артура от угрозы подхватить беспощадную болезнь. Надеяться можно было только на некоторую предусмотрительность – врачи советовали избегать людных мест и вести здоровый образ жизни – и собственный достаточно закаленный организм. Не обремененный пока другими заботами, Артур занимался обустройством квартиры, сданной ему матерью одного из погибших сослуживцев, и подумывал о поисках работы. Найти в Лондоне относительно недорогое жилье при огромном наплыве вернувшихся с фронта солдат было большой удачей, так что хотя бы в этом отношении Артуру действительно повезло. Маленькая квартирка на тихой Брэкстон-роуд как нельзя лучше удовлетворяла скромным запросам: две спальни, гостиная, ванна с душем и крохотная кухня – идеально для одинокого холостяка. Миссис Аркетт, которую Артур навестил вскоре после выписки из госпиталя, чтобы рассказать о гибели сына и вернуть его вещи, сама предложила такой вариант. Это был своего рода жест благодарности со стороны женщины, с облегчением узнавшей, что в последние минуты жизни ее ребенок не остался один. Слабое, но утешение для матери, не дождавшейся сына домой. Фрэнк Аркетт был хорошим солдатом, и Артур, по несчастью, оказался последним, кто видел его живым. Он не обязан был встречаться с миссис Аркетт лично, в любом случае, ее бы известили официально о смерти сына и доставили вещи. Однако, глубоко укоренившееся в Артуре понимание, что на месте Фрэнка Аркетта, как и любого другого погибшего солдата, мог быть он, заставило его отправиться по указанному в документах адресу. Это была та самая квартира на Брэкстон-роуд, в которой он сейчас проживал. Выгоднее было бы снимать жилье вдвоем, но эту идею Артур отложил на потом. Он не привык к посторонним в пределах своего жизненного пространства, а после четырех лет на фронте, после толчеи и скученности бараков, узкого пространства окопов, госпитальной тесноты желание ежедневно видеть рядом другого человека – неважно, будет это женщина или мужчина – практически сошло на нет. Исключение составлял, пожалуй, Виктор, но сделать ему такое предложение Артур пока не решался, все же они были не настолько близки, да и подходящего повода не находилось. Разумеется, со временем Артур надеялся «соблазнить» Виктора удобством и дешевизной лондонского жилья и «вытащить на свет» из осточертевшего пансионата. Он почему-то был уверен, что только так можно убедить его начать новую, более открытую и активную жизнь, а не хоронить себя заживо в глуши. Артур готов был предложить посильную помощь, если Виктор согласится. Жилье у него было, а вот с работой дело обстояло сложнее, но Артур верил в себя. На первое время ему хватало сбережений, накопленных за время службы в армии, а дальше – Артур надеялся, что жизнь что-нибудь подскажет. В крайнем случае в запасе оставался еще один вариант. Хотя нет… к отцу он не станет обращаться. Слишком много лет прошло с момента их последней встречи. Артур ничего не примет от человека, ни разу не написавшего ему на фронт.

***

Наконец, в середине января пансионат в Уотфорде вновь открыл двери для посетителей. Первая после непродолжительной разлуки встреча Артура и Виктора, по странному совпадению, произошла в день, когда все газеты трубили о начале мирной конференции в Версале. Суеверный человек мог бы посчитать это добрым предзнаменованием, знаком, что у них все будет хорошо. Артур привык доверять рациональным объяснениям, а не глупым совпадениям. И пусть Рождество давно прошло, он с каким-то особым нетерпением ждал визита в Уотфорд. Виктор встретил его во дворе пансионата, прохаживаясь туда-сюда по дорожке. За тот месяц, что они не виделись, он заметно изменился в лучшую сторону – выглядел поздоровевшим и стал держаться более уверенно. Артура он отличил по шагам и безошибочно повернулся в его сторону: – Это ты! Наконец-то! Как добрался? – Неплохо, – ответил Артур, пожимая руку Виктору. Ему пришлось прочистить горло, чтобы не выдать охватившего его волнения при виде настоящей, неподдельной радости на лице Виктора. Как приятно все же почувствовать, что тебя ждали! Еще большее удовольствие Артур испытал, заметив на Викторе шарф из толстой шерсти, обмотанный несколько раз вокруг шеи, в который тот периодически зарывался носом. От теплого дыхания вверх поднимался парок. – Вижу, мой подарок пригодился. – Он теплый и мягкий, я давно о таком мечтал. На фронте особенно. – Виктор взял Артура под локоть и повел к себе. – Я уж думал, этот карантин никогда не кончится. – Зато я выбрал знаменательный день, чтобы приехать к тебе, согласись, – шутливо произнес Артур и дернул за конец шарфа. – Мы, конечно, не в Париже, но зато нам нечего делить. – Ты про эту встречу победителей? Да уж, представляю, какая там начнется грызня, – Виктор ловко открыл дверь комнаты своим ключом и пропустил Артура вперед. – Поделись, что говорят об этом в Лондоне? И что ты думаешь? У нас будет мир или передышка перед новой войной? Интерес к политике лучше всяких медицинских обследований свидетельствовал об улучшении состояния Виктора. Артур давно заметил: довольные жизнью мужчины больше всего говорят о политике. В остальное время они говорят о женщинах. Но этой щекотливой темы им до сих пор удавалось по большей части избегать. В окружении Виктора была только одна женщина – Вера, а ее Артур почему-то недолюбливал и обсуждать с Виктором желания не испытывал. Так что им оставалась только политика. – Унижать немцев еще больше, назначая начало конференции на такой день, как сегодня*, недальновидно, – Артур понял, что соскучился по тому вниманию, с каким Виктор выслушивал его рассуждения, коротко соглашаясь или бросаясь в спор с пылкостью, заслуживающей лучшего применения. – Даже мне, человеку далекому от дипломатических тонкостей, это понятно. Мы получим бомбу замедленного действия. – Наверное, ты прав, – Виктор задумчиво склонил голову, погрузившись на момент в свои мысли и предоставив Артуру самому выбрать, где расположиться: на кровати или в кресле. – У нас здесь можно только слушать радио, а там ничего толкового не передают. Никогда не думал, что мне будет так не хватать информации. Ты заметил, что после войны мы говорим о ней гораздо чаще, чем на фронте? – На фронте мы вспоминали то, чего были лишены: дом, семью, мирные развлечения, – заметил Артур. – И мы воевали, когда нам было говорить о войне? Я тут встретил на днях нашего полкового командира, мы проболтали часа два и все о военных делах. И я убедился, что сыт по горло этими разговорами. Лучше расскажи, как продвигается твое лечение и какие у тебя планы на будущее? Ты же не собираешься всю оставшуюся жизнь провести в этом пансионате? Виктор несколько раз глубоко вздохнул, словно собираясь с духом, и серьезно произнес: – Знаешь, мне столько нужно тебе рассказать. У меня появилась интересная идея и мне понадобится твой совет.

***

За время знакомства с Виктором Артур твердо уяснил одно: тот больше всего боялся превратиться в обузу и на всю жизнь остаться таким же беспомощным, зависимым от поддержки друзей или опекунов, каким был в первые месяцы после ранения. Виктор уже почти смирился со своим положением, но хотел научиться жить полноценной жизнью, приносить пользу или хотя бы не обременять других. У таких, как он – лишившихся зрения солдат, к сожалению, оставалось не так много возможностей реализовать себя, но упорство Виктора могло бы поспорить с его стойкостью. Поставив перед собой цель, он не отступал до конца – или добивался своего, или терпел полную неудачу. Зная это свое качество, на будущее Виктор решил намечать только достижимые цели; пусть даже это будут маленькие, крохотные шажки вперед, приводящие к победе над собой и обстоятельствами. Поэтому Артура заинтересовало, что же такое серьезное им предстоит обсудить, и он приготовился терпеливо слушать. – Так о чем ты хотел поговорить? Выкладывай! – Что ты знаешь про Брайль? – немедленно откликнулся Виктор. Странный вопрос. Конечно, Артур представлял, хотя и поверхностно, что у слепых есть свои средства общения. Условно говоря, их особый письменный язык, ведь у незрячих людей отсутствует зрение, а не речь или слух, и проблемы возникают только, когда надо что-то прочитать. – Это азбука для тех, кто не может видеть, – проявил изворотливость Артур, чтобы не вдаваться в подробности. У военных был свой метод передачи ночных сообщений, и многим разведчикам приходилось им пользоваться. Виктор чуть слышно хмыкнул, отлично понимая, что Артур только притворяется, изображая полное незнание этого вопроса. – Примерно так. Этот шрифт заменяет обычный алфавит, и благодаря ему слепые могут читать и даже писать. Я собираюсь его освоить и как можно скорее. – Так в чем проблема? Артура порадовал энтузиазм Виктора. Многие на его месте могли бы опустить руки, оставаясь в положении несчастного беспомощного инвалида, а не бороться дальше. – Мой врач говорит, это несложно, только нужен хороший преподаватель. Здесь, в пансионате, есть несколько человек, которые могли бы ко мне присоединиться. Я разговаривал с ними, – в голосе Виктора послышалась горечь. – Увы, все они собираются вернуться домой и не станут задерживаться ради каких-то курсов, а те, кто остаются – не заинтересовались моим предложением. Мне же пока некуда возвращаться, ты сам знаешь. Он, конечно, мог бы снова написать матери и попросить забрать его, только зачем? Без профессии и средств к существованию жизнь в родном городке Хоув в Восточном Сассексе ничем не отличалась бы от жизни в этом пансионате. – Ради меня одного никто не будет приглашать преподавателя, – расстроенно продолжал рассказывать Виктор. – Придется, вероятно, ехать в Лондон. Вера не откажется меня приютить, я думаю. Он махнул рукой и откинулся на стуле, растирая виски. Слишком большая сосредоточенность на одной мысли всегда вызывала у него головную боль. – Ты так не хочешь покидать это уютное местечко? – Артур пока не видел никакой трагедии в сложившейся ситуации. – Хочешь, я узнаю, где в Лондоне можно пройти обучение и расскажу тебе? И кстати… У меня есть квартира, и тебе не обязательно… – Ты не понимаешь, Артур, – Виктор не дослушал и заговорил быстро, сбивчиво. – Дело не в том, что мне негде остановиться. Я узнал, где этому учат – в школе для слепых, а я туда не хочу. Но, во-первых, у меня нет лишних денег платить приходящему преподавателю, а во-вторых… Виктор покраснел, не от смущения, скорее, от мучительного стыда за свои слова. – Считай это высокомерием, но я не хочу находиться среди людей, предел желаний которых – научиться читать или получить доступную профессию. И это при том, что они учатся владеть Брайлем с детства, а я… – А ты потерял зрение на фронте, – довольно бесцеремонно оборвал его Артур. Жалеть себя – последнее дело в их ситуации. – И я уверен, есть курсы для таких, как ты. Я узнаю, хорошо? Виктор протянул ему руку – жест извинения за излишнюю эмоциональность и вспыльчивость – и кивнул. – Ты что-то говорил о себе, а я прервал тебя. – Да, я как раз хотел предложить кое-что. У меня есть квартира в Лондоне, не слишком большая, но удобная. Одна комната свободна и мне не помешал бы сосед. Ты мог бы устроиться на первое время у меня. – Артур не настаивал на немедленном ответе, чтобы не отпугнуть Виктора; он хотел только показать, что тот не останется один в трудной ситуации. – Я не предлагаю сразу переезжать, можешь погостить несколько дней, осмотреться, – Артур замялся, – ты понимаешь, что я имею в виду. Виктор ответил не сразу. Он заметно колебался, настолько непривычной была сама возможность переложить часть проблем на чужие плечи, хотя именно этого он всегда старался избегать. – Это благородно с твоей стороны… – Только не считай это благотворительностью, – отозвался Артур. – Просто подумай над моим предложением. И если тебя не устроит такой вариант, скажешь нет. А я пока выясню, что смогу, насчет твоих курсов. – Я подумаю. И это была почти победа – вырвать у болезненно-щепетильного Виктора такое обещание. Этот день мог бы считаться их маленьким личным праздником. До обратного рейса в Лондон еще оставалось время, и Артур поинтересовался: – Чем займемся? Виктор улыбнулся, мягко, светло, и сразу словно помолодел на несколько лет. – Почитаешь мне? Я как раз нашел интересную книжку.