Год в Нулогорске

Рисунки на всех семи карточках были невообразимо странными и полностью подходили под загаданное «А кто это там воет на болотах?». По крайней мере, так казалось лично Елизавете, да и у её помощника, судя по всему, мнение было таким же. – Воет ли чёрная луна, – вполголоса пробормотал Константин, небрежно бросая свою фишку, и откинулся на спинку стула. На Юлю он смотрел чаще, чем в свои карточки или на стол, но тем не менее, играл азартно. – Что? – заинтересовалась Марьяша, тут же оживившись. – Да так, старая присказка, ничего интересного, – вальяжно отмахнулся Константин, получив под столом тычок по лодыжке. Ему, пожалуй, оставалось лишь благодарить неожиданно тёплую погоду за то, что Елизавета была сегодня в мягких кроссовках. – Я прямо не знаю, – вздохнула Анечка, – всё какое-то... воющее. Марьяша хитро смотрела поверх очков и выглядела какой-то особенно коварной. Наконец, на столе оказались все фишки, и она принялась их раскладывать. Угадала лишь Юля, зато карточку Елизаветы выбрали сразу трое. – Жалко, что Саша не пришёл, – вздохнула Анечка, раздавая всем по ещё одной карточке. – Говорит, занят... – Он не любит компанию, неудивительно, – пожала плечами Марьяша. – И не совсем так, – очень тихо пробормотала Анечка, но сказать что-то в ответ радиоведущая уже не успела. – Свобода слова, – сказал Осип Яковлевич, выкладывая на центр стола перевёрнутую карточку, и хитро покосился на Марьяшу. Елизавете выбирать было особо не из чего – на «свободу слова» вообще ничего не тянуло, так что она бросила наименее неподходящую карточку первой и полезла за зудящим уведомлением телефоном. «Жребий брошен!» – заявляла рассылка от городской администрации. Продолжения не последовало. Они сыграли ещё один круг (карточку угадала только Марьяша), потом ход перешёл к Юле, а мобильник наконец оповестил о продолжении. «4.04, с 11:00 по местному времени», – сообщала администрация. Не удержавшись, Елизавета сунула мобильник под нос Марьяше. – А, день города, – буднично отозвалась та, раздумывая между двумя карточками на юлино «занавес опускается». – Когда? – оживился Осип Яковлевич. – Воскресенье, четвёртого, – отозвалась Елизавета. – С одиннадцати. – Рановато для сезона. – Ой, да ладно. Хоть не в равноденствие, – фыркнула Марьяша почти презрительно. – Хватило ума... – Так и будешь попрекать? – Так и буду! Расточительство! Константин с настолько неприкрытым интересом следил за диалогом, что получил ещё один пинок по лодыжке. Они уже успели застать три дня города и один отменённый из-за пробного запуска чёрных дней, но каждый раз всё происходило по-новому и иначе. – Дата нехорошая, – протянул Константин задумчиво. – Четыреста четыре, день не найден... Марьяша уставилась на него так пристально и пронзительно, что он даже вздрогнул. * * * – Играть в «Имаджинариум» со всевидящим оком не особо-то честно, – слегка обиженно сказал Константин, поставив перед Юлей новую чашечку кофе и занимая снова своё место. – Так уж и скажи, что стесняешься проигрыша, – фыркнул Осип Яковлевич, ничуть не щадя чувства проигравших. – Многовато ты на логику полагаешься, Костя, многовато. – А на что мне ещё? Она меня, знаете ли, не подводит. – Не подводит, но она у тебя неполная. Ты ей воли не даешь, – тон голоса пенсионера стал поучительным. – Ты логику свою расширь. Не держи в рамках. А то так и будешь постоянно в хвосте плестись. Что-то было в его словах такое, что Константин не стал возражать. Посмотрел пристально, хмыкнул и отвёл взгляд. – Ты обязательно возьмёшь реванш, – пообещала Юля с чувством и поцеловала его в щёку. – А не так уж и плохо быть проигравшим!.. Анечка вернулась одна, но с двумя чашками – кофе для себя и чай для Марьяши. Поёрзав, она наклонилась через стол и громким шёпотом, обращаясь больше к Елизавете, сказала: – Они говорят, что жребий не случаен. Это связано с рыбокомбинатом. И немного с осокой и шпинатом. Елизавете даже уточнять не захотелось. – Последний раз такое было тридцать один год назад, – с гордостью продолжала Анечка. – Даже в газетах писали!.. В библиотеку, кажется, стоило заглянуть. Только фазы луны сначала уточнить, чтобы не нарваться на её отсутствие. – И... чем всё дело закончилось? – осторожно спросила Елизавета, покосившись на Осипа Яковлевича, но тот делал вид, словно это не он застал день города трицать один год назад, а юная Анечка. – О! Были все эти разрывы, и вот улица Проектируемая, она тогда так называлась, а сейчас она улица Новосёлов, так вот она была прямая... – Она не была прямой, – безапелляционно оборвала её неслышно подошедшая Марьяша. – Я всё завтра расскажу в эфире. Не порть информацию. Анечка ойкнула и поспешила спрятаться за чашкой кофе.