***
Каждую ночь я вижу один и тот же сон, после которого я просыпаюсь в поту и с диким желанием закурить. В своём сне я вижу, как Ханагаки падает – его крылья переломаны, поэтому он не может взлететь. Я каждый чёртов раз срываюсь – но не успеваю спасти его. А он всё падает, погружается на дно – его туда затягивает, словно в вязкое болото, из которого нет спасения. И я прекрасно понимаю, почему мне снится именно этот сон. Время половина двенадцатого ночи. Риндо давно спит, а я всё стою у двери и жду. Пачка сигарет на подоконнике то и дело бросается в глаза, и я едва сдерживаюсь, чтобы не затянуться. Наконец, входная дверь неприятно скрипит, и в дом заходит Такемичи. Опять с жёсткими синяками-засосами, которыми усыпана почти вся шея. Снова, чёрт побери, с помятыми крыльями и несколькими сломанными перьями. – Привет, – я, скрестив руки на груди, обвожу его строгим взглядом, отчего Ханагаки смущается и отворачивается. – Как поживает твой хахаль? – Это мой парень, Ран, прекрати так говорить о нём! – взрывается он, нервно прикусывая нижнюю губу. – Хреновый у тебя парень, раз я вижу каждый вечер вот это. Такемичи хмурится, а на его глаза наворачиваются слёзы – парень швыряет кроссовки в угол и быстрым шагом уходит в свою комнату. Сколько это уже продолжается? Недели две, наверное. Всё началось после того, как Мичи мне признался. Запинаясь и взволнованно глядя куда угодно, только не мне в глаза, он сказал, что является геем. Я спокойно отнёсся к этому, успокоил его, но в тот момент я также узнал, что он влюблён в меня. Этого я принять не мог, ответив, что всегда буду его другом. Такемичи хороший парень – умный, общительный и любознательный. Он прекрасный друг и собеседник. А ещё он вполне симпатичный. То, что особенно выделяется в нём – его крылья. Белоснежные и узкие, многие говорят: «как у девушки» – с длинными маховыми перьями, которые едва достигают колен. Прикасаться к ним – одно удовольствие, потому что они гладкие и нежные, а в районе лопаток, откуда прорастают крылья, находится небольшой и приятный на ощупь пух. Такие крылья – настоящая редкость. Даже Риндо, поглядывая на свои растрёпанные вороньи перья, в тайне завидует Мичи.***
После моего отказа Ханагики не было в доме пару дней (и я до сих пор не знаю, где он был), а потом он появился с новостью: – У меня есть парень! Я был вроде и рад, а вроде и нет… Тогда это вызвало противоречивые чувства – ну, я подумал, что если он счастлив, то и я тоже. Но сейчас я всё больше понимаю, что Таке нихрена не счастлив. Новый парень не ценит его – каждую ночь Такемичи приходит с поломанными, перепачканными чёрт знает чем перьями, с синяками на теле и слезами на глазах. – Почему ты не уйдёшь от него? – как-то спросил его я, застав в ванной, когда Ханагики неуклюже пытался перевязать ссадины на запястье. – Он любит меня. По-своему, – Такемичи тогда грустно улыбнулся. – И мне так проще забыть тебя. Всё в порядке – я сам выбрал этого человека, и ты тут не причём. В тот момент я почувствовал себя виноватым, несмотря на то, что Мичи сказал обратное. Именно с той ночи мне стал сниться этот кошмар, от которого я не могу избавиться до сих пор. Этой ночью я не могу уснуть. Я знаю, что мне снова приснится сон, в котором Ханагики умирает, а я не успеваю его спасти. Всё, как в реальности – ведь когда-нибудь он может не прийти домой. Но что я могу? – Мичи… – на следующий день я осторожно приоткрываю дверь его комнаты, думая о том, что пора положить всему этому конец. Такемичи стоит возле зеркала, почти полностью обнажённый – в одних боксерах – расправив во всю длину огромные, словно лебединые, крылья. В этот момент моё сердце подскакивает и замирает, а собственные крылья шоколадного цвета начинают дрожать. Всё, о чём я могу думать сейчас: «этот парень прекрасен». Он похож на падшего ангела. Местами ободранная кожа на крыльях начала кровоточить, отчего из-под перьев проступают алые пятна. Несмотря на это, его крылья не выглядят жалко — наоборот, величественно и гордо, заслоняя своим размахом солнечный свет. Ханагаки замечает меня и тут же сконфуженно складывает крылья. – Не мог бы ты выйти – мне нужно переодеться. Молча киваю и выхожу из комнаты. За закрытой дверью пытаюсь отдышаться и прийти в себя, потому что увиденное крепко засело в голове, заставляя моё сердце биться быстрее. Господи, что это было? Мичи выходит через несколько минут, с сумкой в руках, и я понимаю, что он снова пойдёт к нему. Нет, я не могу этого допустить! – Долго ты ещё будешь жить, как птица в клетке? – хватаю его за руку, когда он, проигнорировав, проходит мимо. – Это тебя не касается. – Ошибаешься! – догоняю его у порога. Ханагаки начинает обуваться, а я просто молчу, не зная, какие аргументы привести, чтобы он понял – с тем отвратительным человеком ему не выжить. – Ран, послушай, – Такемичи поправляет очки, подходит ближе и неожиданно запускает руку в моё оперение. – Ты ведь знаешь, что я люблю тебя. От его невесомого прикосновения у меня вдоль позвоночника пробегают мурашки, а глупое сердце даёт о себе знать. Пока я, как дурак, смотрю в его глаза не моргая и не дыша, он сжимает пальцы и выдёргивает одно небольшое перо. – Ай, это больно! – резко дёргаю плечом и стискиваю зубы. – Я знаю, – Такемичи улыбается, а затем целует моё перо. – Я остановлюсь, когда ты полюбишь меня. Надеюсь, мне не придётся долго ждать. Дверь закрывается, а я снова остаюсь один, наедине со своими мыслями.