***
Такемичи неуклюже прыгал и извивался перед входной дверью, натягивая одноразовую перчатку и при этом внимательно следя за пакетами, чтобы те ни в коем случае не упали на пол. Наконец, он справился с этой миссией, после чего глубоко вздохнул и негромко постучал. Пользоваться дверным звонком было запрещено. Спустя несколько секунд раздался приглушённый щелчок открываемого замка. Ещё мгновение — и он услышал неуверенное: «Открыто». Рукой в перчатке Такемичи распахнул дверь и быстро прошмыгнул в квартиру. Постараться лишний раз не задевать стены, суметь остановиться в пределах крошечного резинового коврика под дверью, удерживать пакеты навесу до тех пор, пока хозяин квартиры их не заберёт. Простые навыки, которые он оттачивал последние полгода. Сложнее всего было следовать этому ритуалу в дождливую погоду. В таком случае приходилось заботиться ещё и о мокром зонте. — Простите за вторжение! — бодро поздоровался Ханагаки. Он искренне и открыто смотрел на Харучие, который стоял в отдалённом конце коридора и внимательно следил за точностью выполнения необходимых требований. Когда гость уверенно протянул пакеты, чтобы, наконец, избавиться от неудобного балласта, парень напряжённо взял их и на вытянутых руках понёс на кухню. На нём так же были перчатки. Такемичи умилённо улыбнулся и бросил быстрый взгляд на небольшую корзину, что занимала своё законное место рядом с дверью. На вешалке висел комплект простой домашней одежды, который он когда-то принёс из собственной квартиры, а на полу стояли резиновые домашние тапочки, предназначенные специально ему. Он начал переодеваться. Когда аккуратно сложенная верхняя одежда накрылась специальной крышкой, Такемичи направился в ванную, дверь которой была предусмотрительно открыта. С особой тщательностью он вымыл руки специальным антибактериальным мылом. Поскольку в этой квартире не водилось привычных тряпочных полотенец, мужчина, как обычно, воспользовался бумажными. В завершении гигиенических процедур он сбрызнул ладони антисептиком, стоящим отдельно от остальных баночек и скляночек на идеально вычищенной полочке на зеркале. К моменту, когда гость добрался до кухни, Санзу уже выложил содержимое пакетов на одноразовую скатерть и тщательно протирал спиртовыми салфетками магазинные упаковки. Сейчас он был сосредоточен на подложке с лососем. — Как дела? — Такемичи остановился посреди небольшой кухни, стараясь быть равноудалённым от любых поверхностей. — Как обычно, — спокойно буркнул Санзу и решительно отложил продезинфицированную подложку в сторону; как оказалось, последнюю. После этого он быстро собрал грязные салфетки, использованную скатерть и принесённые пакеты в одну кучу и вынес их в коридор, на тот самый коврик. Туда же полетели пришедшие в негодность перчатки. Когда придёт время уходить, Ханагаки захватит это с собой и выбросит. А хозяин квартиры примется за генеральную уборку. Уже привычный алгоритм действий, к которому парень относился с пониманием. И Харучие был за это предельно благодарен. Они подружились уже тогда, когда Такемичи перевели в их отряд. Взрывной новичок, недавно переехавший в их район, сразу заинтересовался нелюдимым парнишкой, который постоянно ходил в перчатках и маске. Некоторые из отряда в открытую смеялись над ним. Один раз какой-то умник решил поиздеваться по-крупному и кинул в него куском грязи. Санзу тогда позорно сбежал, а паренька выгнали из банды, переломав ему чуть-ли не все кости. Майки никого за такое не отпускал безнаказанным. Тогда Такемичи и встал на его сторону. Они сдружились не сразу, так как Харучие все время его остерегался, но Ханагаки был готов и к этому. Он явно давал понять парню, что не отступит, главное было быть собой рядом с ним, только держаться поближе. — Как твоя терапия? — продолжил ненавязчивую беседу Такемичи. — Ты же был сегодня на приёме? Санзу согласно кивнул: — Доктор Сейджиро говорит, что со следующей недели можно приступать к третьему пункту. — О, в этот раз быстрее! — Такемичи широко улыбнулся. — Ты делаешь успехи. Молодец! А что у тебя третьим пунктом? — Взять что-то из чужих рук, — обречённый выдох и низко опущенная голова. — Хэй. Я уверен, с этим ты тоже быстро справишься. Я буду тебе помогать. Как всегда. Окончание собраний они праздновали вдвоём в тихом уютном кафе. Долгое время Такемичи приучал друга к обеду вне дома и смог добиться некоторых результатов. Если Харучие на сто процентов был уверен, что еду готовили в перчатках, а также ему позволяли пользоваться собственными одноразовыми палочками, то, скрепя сердце, замученный парень мог съесть несколько верхних кусочков сашими, которые не соприкасались с тарелкой. Также для походов в кафе у него всегда была с собой запечатанная соломинка. Методом проб и ошибок парни остановились на этом самом кафе, куда теперь изредка заходили, чтобы выпить за новые успехи в терапии. На которую Санзу решился, как раз во время празднования получения дипломов, когда Ханагаки сказал, что хочет встречаться с ним. В том самом романтическом смысле. — Со мной сложно. — Мы дружим уже несколько лет. Тебе меня не запугать. — Мы не сможем бывать друг у друга в гостях. — Будем много гулять и обедать в этом кафе. — Мы не сможем… прикасаться друг к другу. — Будем работать над этим. Сколько бы времени ни потребовалось. — Я тебе быстро надоем. — Ха! Ты думаешь, я только вчера в тебя влюбился? Не недооценивай силу моих чувств. Тогда Харучие понял, что друг действительно понимающе относился к его причуде, приучился носить с собой салфетки и антисептик, всегда тактично находился на комфортном расстоянии. Пять лет он терпеливо оберегал покой Хару, ни разу не заикнувшись о собственных неудобствах. В ту секунду ради Такемичи ему захотелось хотя бы попробовать измениться. — Хорошо. Я буду с тобой встречаться. Ему потребовался год, чтобы устроиться на подходящую для него работу, твёрдо встать на ноги и записаться к психотерапевту. За это время Ханагаки, уже давно тщательно изучивший вопрос о болезни и её возможном лечении, решил начать помогать возлюбленному ещё задолго до первого приёма у врача. В своей настойчивой, но необременительной помощи Мичи решил добиться того, что Санзу позволит ему проникнуть внутрь своей квартиры. Через пару месяцев, без лишних слов согласившись со всеми условностями, вроде обязательной сменной одежды и личных тапочек, он смог пройти на эту кухню впервые. Но до сих пор у него было не так много прав на ней. — Эм… Такемичи? Голос Харучие был тихим и как будто надломленным. Он стоял, по-прежнему не поднимая головы. Эта разбитая фигура так и манила крепко прижать её к сердцу, спрятать от грязи внешнего мира, избавить от всех невзгод, свалившихся на её хрупкие плечи. Ханагаки сделал несмелый шаг вперёд с протянутой рукой. И привычно остановил её в нескольких сантиметрах от розовой вихрастой макушки. — Что? — Может, ты?.. Вместо продолжения ему протянули разделочную доску, на которой лежали морковь и луковица. — Ты хочешь, чтобы я порезал? — он улыбнулся, кивая. Тоненькие ссадины на запястьях парня многое об этом говорили. — Давай начнём с того, что я накрою на стол? Я постараюсь оставить как можно меньше следов, обещаю. К твоей еде я прикоснусь, когда ты перейдёшь к четвёртому пункту. Санзу резко поднял голову. На его лице была смесь противоречивых эмоций: он слабо улыбался, на щеках блестели тонкие дорожки слёз, точёные скулы заалели от смущения. — Спасибо, — он облегчённо выдохнул и вновь отвернулся. А гость продолжил всматриваться в руки Хару, недовольно мотая головой. С тех пор, как они начали встречаться, Такемичи стал отучивать Харучие остервенело тереть руки во время мытья и следить за тем, чтобы тот использовал заживляющие мази. Постепенно отвратительные глубокие ссадины превратились в едва заметные шрамы или не привлекающие внимание лёгкие покраснения. Но временами мужчина возвращался к своей нервозной привычке. Чаще всего это случалось в те дни, когда он испытывал более сильный стресс во время терапии. В такие моменты Ханагаки обращался с возлюбленным особенно нежно и ненавязчиво. Пока хозяин квартиры готовил ужин, Такемичи стоял на месте, не жалуясь и не позволяя себе совершать лишние телодвижения без спроса. Конечно, через час спина начала затекать, а ноги, которые в течение дня и без того подвергались нагрузкам, — гудеть, но он продолжал стойко терпеть, с переменным успехом выводя Хару на продолжительный разговор. — Почти готово, — произнёс парень, в очередной раз помешивая суп. Ханагаки кивнул и направился к шкафчикам с посудой. Боковым зрением он видел широко раскрытые от испуга антрацитовые глаза, когда его пальцы дотронулись ручки, но предпочёл игнорировать эту эмоцию. Со следующей недели Санзу начнёт реже носить перчатки в его присутствии. Так что ему необходимо постепенно привыкать к тому, что теперь единственный посторонний в его доме будет чувствовать себя свободнее. После того, как он достал приборы и расставил их по местам, Харучие разложил еду по тарелкам, контрольный раз продезинфицировал руки и сел за стол. Такемичи заметил участившееся дыхание и полный паники взгляд серых глаз, направленный на ложку для бульона. — Я старался брать ближе к краю. И кончиками пальцев. Так что я не должен был особо наследить. — Спасибо, — в очередной раз поблагодарил парень. Видимо, эти слова его убедили, потому что он несмело потянулся к ложке. Его рука слегка тряслась. Такемичи, до этого мягко улыбающийся, удовлетворённо хмыкнул и возобновил разговор. Собеседник же тратил все свои силы на самоконтроль, поэтому отвечал лишь односложными фразами. Такемичи не настаивал. Он понимал. — …чи? — А? Ой, прости. Задумался. — Я говорил, что устал. Хочу прилечь. Пауза. — Конечно. В гостиной на полу их уже дожидались два футона, один и которых, как и многое здесь, предназначался специально Такемичи. Он быстро нырнул под своё одеяло и принялся внимательно наблюдать за медлящим Харучие. Но сейчас его тормозили не обязательные процедуры дезинфекции, диктуемые болезнью, а природная скромность. Видимо, смелости хватило только на то, чтобы пригласить гостя полежать вместе. Они перешли на этот этап отношений относительно недавно, когда Ханагаки задержался допоздна и пропустил последний поезд. Тогда ему пришлось ночевать на полу в гостиной, и Санзу был способен предоставить только простыню и одно потрёпанное временем одеяло. На утро, продрогший до костей и с болью в шее, мужчина твёрдо решил убедить Хару купить для него футон. — А зачем второй? — спросил он, когда хозяин квартиры похвастался приобретением. — Я надеюсь, ты не будешь отправлять его в чистку каждый раз…. — Он для меня, — Санзу спрятал лицо в тени волос и старался говорить тише. В его голосе отчётливо слышалось смущение. — Я подумал, что мы можем лежать вместе. Как парочка. С момента покупки футонов «как парочка» они лежали всего два раза. К сожалению, им редко выпадала возможность сближаться в этом направлении. Но сегодня повезло! Хару, наконец, устроился и повернулся к гостю. Он слабо улыбнулся и, не вытаскивая руку из-под одеяла, протянул её вперёд. Такемичи сделал то же самое. И так они продолжили лежать в абсолютной тишине, наслаждаясь молчаливой нежностью друг друга, соприкасаясь руками сквозь слой из двух одеял.***
Сегодня у них было целых два события, чтобы отпраздновать в любимом кафе. День рождения Такемичи очень удачно совпал с переходом на новый пункт в терапии. И совместить эти два мероприятия оказалось просто невероятной удачей! — Приятного вечера! — официантка поклонилась и уже готова была уйти, как Харучие неожиданно громко её окликнул: — Подождите! Эм… Вы не могли бы… кхм… принести ещё приборы? — окончание фразы утонуло в общем гомоне. — Простите? — Вы не принесли приборы моему спутнику, — мягко подхватил Мичи, прекрасно видя, что тот на волоске от паники. Девушка на мгновение замялась, быстро переводя взгляд с одного посетителя на другого. Когда Такемичи слабо кивнул ей, она ещё раз поклонилась: — Прошу меня простить за это недоразумение. Сейчас я всё исправлю. — Спасибо, — прошептал Санзу и сильно закусил губу. Его голова была низко опущена, а руки продолжали оставаться под столом. Прекрасно зная о своеобразном постоянном клиенте, официантка без задней мысли принесла только один набор приборов за их стол. И именно поэтому её удивление на внезапную просьбу оказалось вполне закономерным. Через несколько секунд девушка вернулась к их столику со всем необходимым. — Ещё раз прошу простить меня. Хорошего вам вечера! Очередной вежливый поклон — и мужчины остались одни. Санзу сверлил взглядом принесённые палочки так, словно не хотел упустить из виду огромного ядовитого паука, случайно забравшегося в комнату. Его широко открытые глаза даже успели слегка покраснеть от напряжения и недостатка влаги. — Ты точно уверен? — осторожно спросил Такемичи. Погружённый в свои мысли Санзу вздрогнул от неожиданности и оттаял, наконец, сделав хоть какое-то телодвижение. Дрожащей левой рукой он потянулся к правой перчатке. Подхватив манжету большим пальцем, он стянул её до середины ладони и вновь замер. Теперь его глаза отчаянно бегали от трясущихся рук к сервированному столу и обратно. Через несколько мгновений он обречённо выдохнул, согнулся практически пополам и обхватил голову в попытке закрыться от недружелюбно настроенного мира. — Я не могу. Ханагаки уверенно протянул руку открытой ладонью вверх: — Хочешь, я помогу? Харучие вновь сел прямо, в этот раз его поза была заметно более расслабленной. Видимо он уже привык, что его партнёр всегда рядом и в любой момент готов поддержать. А самому Такемичи хотелось верить, что сила его искренних чувств, о которых он часто говорил своему истерзанному любимому, действительно поможет когда-нибудь избавиться от этой болезни. Санзу решительно положил ладонь сверху, и она тут же оказалась в уютном коконе ласковых рук. Такемичи мягко обхватил узкую кисть и неспешными поглаживаниями принялся её массировать. Для успокоения. От тонкого изящного запястья до кончиков длинных пальцев. Когда он заметил, что Хару прикрыл глаза от удовольствия, а губы тронула рассеянная улыбка, Мичи аккуратно стянул перчатку и положил её на диванчик рядом с собой, чтобы не было соблазна снова её надеть до конца трапезы. То же самое в таком же нежном темпе он сделал ещё раз. Отступать было поздно. — Я верну их, если тебе станет совсем плохо. Но для начала попробуй. Я в тебя верю. «Номер 5. Съесть заказанные блюда в кафе, используя не свои приборы». На приёме три дня назад терапевт дал добро переходить к этому пункту. Тогда Харучие твёрдо решил сделать это именно сегодня, на дне рождении парня. Ему хотелось порадовать его в столь важный праздник, хотелось в очередной раз продемонстрировать, что на длительное и мучительное лечение он согласился в первую очередь из-за этого самого мужчины, что сейчас сидел напротив него и с полным беспокойства взглядом внимательно следил за его состоянием. Кивнув самому себе, Санзу потянулся к палочкам. Из-за непрекращающегося тремора он смог правильно взять их только с третьей попытки. Так же не сразу ему удалось подхватить кусочек курицы из карри. По мере его приближения ко рту сердцебиение мужчины становилось всё чаще и громче. Но за ним продолжали неотрывно наблюдать, поэтому отступать он пока не собирался. Хотя бы с этим кусочком ему нужно дойти до конца. Когда курица оказалась достаточно близко, Харучие подхватил её зубами, но заметил снисходительную улыбку Такемичи. Эта его эмоция уже прекрасно выучена: одобрение, умиление, снисхождение, подтрунивание. Таким образом Ханагаки старался воспитывать в возлюбленном упрямство, весьма необходимое для лечения. И чаще всего это работало! Фыркнув, мужчина обхватил палочки губами и быстро опрокинул курицу в рот. Прожевав и проглотив, он вымучено улыбнулся. Светясь от счастья, Такемичи только сейчас отпустил левую руку Харучие, которую до сих пор крепко сжимал, и сам принялся за еду.***
— Итак, — на тяжёлом выдохе проговорил Хару. — Океанариум. «Номер 8. Посетить океанариум в выходной день». — Слушай, может начнём с рабочего дня? — спросил Такемичи, когда слева от него в очередной раз прошептали: «Океанариум». — Нет! — его спутник на удивление активно замотал головой. — В будний день это ничем не будет отличаться от кафе. Даже безопаснее. Не обязательно до чего-то дотрагиваться. — То есть, — протянул Ханагаки, задумчиво приложив палец к подбородку, — ты выбрал именно это место и именно выходной, потому что?.. — Здесь. Полно. Детей. Они очень грязные. — Не думаешь, что в парке аттракционов их сегодня будет больше? — Здесь замкнутое и влажное пространство, — продолжил объяснять Хару. — К тому же по выходным здесь устраивают дельфинье шоу. Где бы ты ни сидел, тебя всё равно обрызгает. А ещё тут можно кормить пингвинов. Которые трутся об тебя в ожидании рыбы. И своими ластами шлёпают по бассейну, и капли этой грязной воды попадают на штаны… С каждой новой подробностью Санзу сильнее вжимался в Такемичи. Его рука, что теперь оставалась в перчатке в основном только на улице, державшая ладонь партнёра и до этого, вцепилась в неё ещё крепче. Уже привычно в самом начале перехода на новый этап терапии Харучие заметно трясло. — Кажется, это слишком кардинально для тебя. Может, всё-таки в понедельник? — Я уже решил. Мне просто… Давай постоим ещё минуту? Мне нужно настроиться. Возникла недолгая пауза. — То есть, — тихо, чтобы не нарушить хрупкую атмосферу их единения, начал Такемичи. — Сначала мы врезаемся в толпу детишек, потом попадаем под душ от дельфина, а напоследок обмазываемся пингвинами? В ответ Харучие скривился: — Звучит отвратительно. Но, да. Примерно на это я и рассчитывал. — Мне определённо нравится наша культурная программа! — Ханагаки расплылся в широченной улыбке, которая всегда была до безобразия заразительной. — Ну, что? Идём? Санзу колебался ещё несколько секунд. Но затем ответил со слабой усмешкой на губах: — Идём. — Я буду рядом. Только не отходи далеко. — Ни за что. И никто из них даже не заметил, как их руки крепко переплелись между собой.***
Настал черёд переходить к девятому пункту. Отпраздновать они это решили в кинотеатре и в одном из новых для себя кафе. Приятным завершением вечера мужчины планировали спокойную ночную прогулку в одном из парков неподалёку от квартиры Хару. — Давай в следующий раз поедем на океан? — нарушил убаюкивающую тишину Мичи, когда они уже пошли на третий круг. — По-моему, сейчас не сезон… — Так даже лучше! Представь: такая же ясная ночь, безлюдный пляж, шуршащие волны. И мы с тобой сидим на песке в обнимку под огромным пледом… — Такемичи… — произнесено на выдохе. — Чёрт! — тот дал себе мысленный подзатыльник. — Прости. Я-я… я ни в коем случае не давлю на тебя! — Я знаю. Спасибо. Но… я не об этом. Я хочу спросить. Санзу остановился и потупил взгляд. В свете редких фонарей он смотрелся крайне уязвимым. Его одинокая долговязая фигура, сейчас сгорбленная от напряжения, в удлинённом пальто должна была отталкивать от себя любого случайного прохожего. Но только не Такемичи. Тот не мог оторвать глаз от возлюбленного, который по неизвестным причинам опять начинал нервничать и прятаться. Пауза затянулась. — Я слушаю. В чём дело? — Мы… можем пойти к тебе? — Харучие выпалил вопрос как на духу и сразу же уверенно поднял голову, чтобы не упустить реакцию партнёра. Лицо Такемичи, до самой линии роста волос, покрылось однородным ярко-красным цветом, а расширенные в удивлении голубые глаза заволокло пеленой слёз от переизбытка чувств. Он крепко прижимал ладонь к раскрытому рту, второй рукой схватился за живот, слегка согнувшись. Тяжёлое и частое дыхание, сопровождаемое хриплыми звуками, выпускало в воздух едва заметные клубы пара. — Такемичи?! — не на шутку перепугавшись, Санзу бросился вперёд. — Что с тобой? — Всё в порядке, — ему пришлось выдавливать из себя каждый звук. — Прости, что напугал. Просто я безумно счастлив! Я даже и мечтать не смел, что когда-нибудь услышу от тебя такое. — Это… это девятый пункт. «Сходить к кому-нибудь в гости». Прости, что не сказал раньше. Хотел сделать сюрприз. — Хах. Сюрприз удался. Но ты уверен, что стоит ходить в гости по ночам? — Я… не хочу откладывать, — с каким-то болезненным отчаянием прошептал Хару в ответ. Ханагаки встал ровно. Он несколько секунд вглядывался в темно-зеленые, при отсутствии освещения, глаза, пытаясь разглядеть в них отражение тех заветных трёх слов, которые ещё ни разу не звучали от Санзу вслух, но столько раз доказывались на деле. Сколько раз ему приходилось переступать через свои страхи, а иногда даже гордость, чтобы в итоге прийти к моменту, в котором они оказались сейчас. И если иногда у Такемичи возникали сомнения по поводу их общего будущего, то этим вечером подобные глупости его не беспокоили. Харучие оказался готовым расширить свой собственный мир и впустить в него не только нейтральные внешние территории, но и, наконец, захватить личную частичку Вселенной самого важного для себя человека. Это ли не мечта? — Хорошо, пойдём, — с лёгкой улыбкой Такемичи протянул ладонь. Хару, мгновение поколебавшись, подхватил спутника под локоть и сильнее, чем того требовала ситуация, прижался к его боку. Такемичи повёл его к себе домой. По пути, который занял около получаса, он старался не давить на Харучие лишними разговорами. Лишь молча наслаждался умиротворяющей тишиной, цепкими пальцами, что крепко сжались вокруг его руки, приятной тяжестью чужого тела и жгучим теплом, распространявшимся по всему телу от самого сердца, колотившегося в бешеном рваном ритме. Ханагаки изредка бросал взгляд на пунцовое лицо Хару, но так и не смог уловить ни тени сомнения и страха. Только здоровое любопытство и естественное волнение. — Мы пришли. Они встали напротив одной из дверей в типичном многоквартирном доме. Санзу сам жил в таком же. Отвернувшись, Такемичи отточенным движением вставил ключ в замок и повернул его с характерным щелчком. Но открывать дверь не спешил. — Эм… Тебе может показаться, что там очень грязно. Я не ждал гостей. Тем более тебя. Мы… м… если ты почувствуешь, что не можешь, то сразу говори мне, хорошо? — Мичи, — Харучие прикоснулся раскрытой ладонью, не скрытой перчаткой, к середине широкой спины перед собой, — всё хорошо. Впусти меня. Дверь открылась. Мужчина пропустил гостя вперёд, в любой момент готовый подхватить его. Мысль о том, что Санзу может отшатнуться от чего-то в его квартире и упасть вследствие неосторожного движения, почему-то его не оскорбляла. Беспокоило его только самочувствие любимого, который уже опасливо прошёл в холл и даже разулся. Хозяин квартиры сразу же метнулся к стеллажу с обувью, откуда достал гостевые тапочки. — Они, конечно, не новые, — смутился он. — Но не сказать бы, что я так часто принимаю гостей… — Не волнуйся. Всё в порядке. В какой-то момент Такемичи показалось, что они даже поменялись ролями. Он не помнил, чтобы когда-нибудь так часто слышал от Харучие слова утешения в свой адрес. Все годы знакомства именно он всегда был тем, кто защищал и успокаивал. Но сейчас он переживал самый волнительный момент в своей жизни и совершенно не знал, куда себя деть. Он принял у гостя пальто и проводил его в гостиную. На двери в спальню висело ещё не высохшее полотенце, а на рабочий стол было даже страшно смотреть. — Это однозначно твоя квартира, — Санзу мягко улыбался. — И… что ты хотел этим сказать? — Всё это может с лёгкостью сказать, кто здесь живёт. Творческий человек с шилом в причинном месте, неопрятный и взбалмошный, но при этом очень старательный и в некоторой степени заботливый. — Даже не знаю, считать ли это комплиментом, — Ханагаки надулся и скрестил руки на груди. — Мне нравится. Здесь уютно. И пахнет тобой. Такемичи в очередной раз за вечер почувствовал, как его глаза заволокло пеленой. Он и представить не мог, что когда-нибудь сможет наблюдать за своим дорогим Харучие, который, подобно любопытному котёнку, впервые оказавшемуся в новом доме, будет с интересом рассматривать плакаты на стенах его квартиры или внимательно вчитываться в корешки книг. Сейчас перед его глазами разворачивалась сцена из выученного наизусть сна. Мужчина аккуратно подошёл сзади к возлюбленному, который от полки с дисками переместился к хаосу на компьютерном столе. Между ними осталось расстояние в ширину ладони. Такемичи чувствовал тепло тела напротив, его лёгкий мандраж. В излюбленном жесте он взял ладонь Санзу и поднёс её к своим губам. Тот с прежним любопытством повернулся к хозяину квартиры лицом, и они в привычной манере завели молчаливый диалог, глядя глаза в глаза. — Хару, я… — Позволь мне! — тот выставил вперёд вторую ладонь. — Я… наконец, хочу сказать. Эм… В прошлом ты быстро влез в моё личное пространство. Затем ты спокойно принимал все мои странности, терпеливо относился к моим… истерикам. Ты даже ни разу не высказал, что тебе надоело нянчиться со мной, что ты устал, что ты хотел бы каких-то… м… обычных развлечений. Все эти годы ты просто был рядом. И даже влюбился в меня. А я… Могло показаться, что я принимаю всё это как должное, что я просто… хм… позволяю тебе быть рядом с собой. Что мне удобно, когда под боком есть человек, способный, например, сходить для меня в супермаркет… — Хару… — Не перебивай. Пожалуйста, дай закончить. Я… В общем, я хочу сказать, что я безумно благодарен тебе. За всё, что ты когда-либо сделал для меня и, я знаю, ещё не раз сделаешь. Твоя колоссальная поддержка помогла мне не сойти с ума от страха. Твои чувства подтолкнули меня к этому лечению. Только благодаря тебе, даже сейчас, я уже совсем не тот, что был раньше. Конечно, эта болезнь так быстро не проходит, и мне ещё многое предстоит преодолеть. Но теперь я точно уверен, что смогу это сделать. Я это знаю, потому что ты продолжишь мне помогать. Спасибо тебе, Такемичи. Я… Я люблю тебя. — Я тоже. Тоже люблю тебя. Безумно люблю. Как же я счастлив! Такемичи схватил вторую ладонь Санзу и спрятал в них своё лицо. По его щекам водопадом стекали слёзы, и мужчина никак не мог прекратить реветь. Он лишь нечленораздельно подвывал и громко шмыгал носом. — Харучие, могу я… поцеловать тебя? Пауза. — Да. «Номер 10. Поцеловаться».