– Всегда есть шанс выбраться и я выбрал тебя..

***

Я помню, как увидел его впервые — он пришёл ко мне с другом. Его диагноз — туберкулёз. Весьма популярный для нашего времени, смертельный и опасный и, самое ужасное, почти неизлечимый. Его друг мне сразу не понравился — грубый, отстранённый и холодный. Я не видел в его глазах должной скорби, какая бывает в глазах мужчины в те до боли печальные моменты, когда его лучший друг стоит на пороге смерти. Передо мной словно стояла кукла — бездушная и с противной наружностью. Но вот он — он был прекрасный: тёмные прямые волосы, два голубых ангельских глаза, бледная кожа, худое изящное тело, одетое в чёрный костюм. Будто он уже скорбил о своей потерянной жизни. Мой Такемичи. Прекрасен, как ангел. Конечно я занялся его лечением! Я чувствовал, что мой долг — спасти его, вырвать из лап этой жуткой болезни! Видит Бог, я готов был продать душу Сатане ради него! Иногда мне кажется, что я это сделал — мне так часто снились сны о том, как я прихожу в ад и отдаю свою жизнь в обмен на его. Я влюбился в Такемичи, но не мог себе даже представить взаимности. Я радовался его неаккуратным взглядам и касаниям. Но в один день мне стало ясно — мы любим друг друга. О, как он смотрел — вы бы видели, вы бы сразу поняли, что он любит меня! Любит всей своей кроткой душой, всей своей тёплой любовью. И мой радости не было предела, я был счастлив! Я сделал всё для него, я купил ему кровать, оплачивал лечение, дарил украшения, одежду; я окружил его заботой. Но Такемичи упрямо молчал о своей любви. Боялся друзей, их реакции. Мы с ним общались без слов — я понимал его тоскливые взгляды, полные надежд. Конечно, о милый Такемичи, я тоже хочу быть с тобой вместе! Я лечил его больше двух месяцев и любил его, а он любила меня. Однако… что-то пошло не так. Ему стало плохо в один из вечеров. Я был далеко — это была моя ошибка. Мне доложили, и я сорвался с конференции прямо к нему. Но было поздно — эти врачи, эти ублюдки признали его мёртвым. Они не пустили меня к нему. Видите ли, я не родственник. Ха! Я врач! Я его единственный возлюбленный! Этот его друг — даже не рыдал. Он сидел у камина и смотрел своими пустыми глазами на огонь. И ничего! Хоть бы мускул дрогнул! Как же я его тогда ненавидел! Я знал, что он хочет его смерти — ну конечно, он же его ненавидит! Ненавидит всем своим нутром. И тогда меня осенило — мой Мичи жив. Эта сволочь, его друг, обманул меня. Я договорился с матерью и братом Такемичи, что построю ему очень хороший склеп. Лучший. Они согласились — жили не очень богато. Я сомневаюсь, что у них были деньги даже на нормальные похороны — а я не мог допустить, чтобы Такемичи завернули в тряпьё и положили в сырую землю! Что ещё мне оставалось делать?! На следующий ночь после похорон, пока могила была ещё сырой, я вынул тело Такемичи. И да! Я был прав! Мой Мичи, мой ангел — он жив, но очень слаб. Он даже не мог подняться сам, был холоден от страха… Бедный, бедный Такемичи! Его друзья — просто уроды. Так поступить с нежнейшим существом на Земле! Боже, что же он за чудовище! На своих руках я вынес тело любимого из склепа, а гроб положил обратно и засыпал землёй. Луна словно благословила наш с ним союз. Я увёз Мичи к себе домой и положил на кровать. Я давал ему лекарства, расчёсывал волосы, помогал купаться, кормил. Ему не нравился свет, но я уговаривал его хотя бы оставлять окна приоткрытыми, чтобы он дышал свежим воздухом. Я играл ему на органе каждый божий день, и ему это так нравилось! Я был счастлив — вот он, моя семья, моё счастье, мой родной дом и угол, человек, которого я люблю всем своим нутром. На работе ко мне обратился полицейский. Он спрашивал про Такемичи и его тело и сказал, что будет вынужден обыскать мой дом. Я не так глуп, уважаемые. Я разрешил им обыскать свой дом, но Мичи укрыл в загородном доме своего отца. Полицейские, конечно, ничего не нашли, а я, как уважающий себя гражданин, обещался им помочь. Такемичи я вернул к себе в дом, но впредь был аккуратен — его друг был ещё жив. Наверняка это он сообщил, что Такемичи пропал! Какой же он противный. Наверное, он издевался над несчастным другом! Ну теперь-то ничего страшного — он со мной, он жив и здоров. Ему ничего не угрожает. Вы можете подумать, что я сумасшедший, но это не так — он говорил со мной, он был жив! Я слышал его сердце, его прекрасный голос, я видел его улыбку — и этого было достаточно, чтобы я был действительно рад. И Такемичи даже открыл глаза. Свои голубые, небесные глаза, и моему счастью вновь не было предела! За двадцать восемь лет своей жизни — я впервые чувствовал такую радость! Совсем скоро мой Мичи сможет и ходить! Из-за болезни от него пахло не очень — простите. Я купил ему дорогие духи. Они ему так понравились… Он больше не болел. Но встать не мог — сильно ослаб. Я подносил ему воду, еду, расспрашивал о том, а что же он такого сделал, что друг хотел его убить? Он ответил, что ничего — этот урод ненавидел его из-за своего гнусного характера. Я ненавидел его всё больше, с каждым днём! И скоро я нашёл его. За то, что он сотворил с моим Такемичи, я решил убить его. Это малая цена за тот ужас, что сейчас пытается пережить мой любимый. Я забрался к нему в дом, пока он был в саду, спрятался в шкафу в спальне, захватив с собой топор. Я дождался, пока наступит ночь и он ляжет спать. Тогда я вышел и замахнулся топором. Но тут в дверях увидел шестилетнего мальчика. Он смотрел на меня и чуть не кричал. На его голубых глазах, прямо как у Мичи, наворачивались слёзы. Я аккуратно опустил топор и поднёс к губам указательный палец. — Тише, — сказал я ему. — Я лишь хочу помочь! Мальчик плакал и вдруг позвал отца. Я не мог допустить, чтобы меня словили за попыткой убийства — слишком у нас много моралистов! «Нельзя убивать людей!» Ха! Люди твари, многие заслуживают убийства. Прежде, чем этот ублюдок проснулся, я поднял топор и ударил его по голове шесть или семь раз под визг мальчика. Малыш побежал на лестницу, но куда уж ему до взрослого мужчины? Да, может я уже и не тот, что раньше, но я ещё полон сил. Я догнал мальчика и успокоил его, вытер слёзы. И забрал домой, к Такемичи. Ему самое место рядом с этим ангелом — тут я его понимаю. Моя мать умерла рано. О мальчике я заботился так же трепетно, как и об Такемичи, но скоро он начал меня раздражать — он вечно плакал и не хотел спать рядом со своим новым папой! Что за неблагодарность?! Как-то он меня сильно разозлил своей выходкой — сказал, что хочет к отцу. Я против насилия, но я ударил его чуть выше шеи. Удивительно, но после этого он вёл себя как шёлковый. Скоро он заболел, как и Такемичи, и тоже перестал вставать. Но я беспокоился об Мичи больше, каюсь. В один день я заметил, как у моего Такемичи в глазах больше не читалась радость, не было той красоты… Я не мог позволить, чтобы его ангельский взор угас. Вспомнив, что у них с мальчиком одинаковые глаза, я вдруг подумал — раз они почти одинаковые, почему бы мне не поменять их? Мичи они нужнее, чем этому несносному мальчишке. Спустя время ко мне постучали. Меня арестовали за убийство. Они опрашивали и моего ангела, и мальчишку… Тогда я понял — весь мир ненавидит моего Такемичи и меня. Я всего лишь хотел, чтобы у нас с ним была семья — я даже принял того малыша! Да, я хотел с ним ребёнка — у нас не получится, мы ведь оба парни. Одно меня радовало — я думал, что моего Такемичи спасут теперь… Но все они были в сговоре — они похоронили и его, и маленького сына — и не сказали никому, кроме его матери и брату. Теперь я знаю, в чём была моя ошибка — нужно избавиться и от матери Мичи, и от брата — они все ненавидели моего ангела. За его невинность, за чистоту и непорочность, за его райскую красоту. Он был послан мне Богом. Но они убили его, разлучили нас. Нет! Нет, я слышу, прямо здесь — я слышу его сердце. И голос. Разве вы не слышите? Мой Такемичи рядом. Совсем близко. Наша любовь не имеет границ. Никто не помешает нам быть вместе, дорогой мой ангел. Я выберусь отсюда и найду тебя. И мы снова будем вместе. Ты рад? Да, я тоже.