Весна, выросшая на костях зимы

Ноэ.

У меня в груди дыра, она ноет, как больной зуб, сводя с ума, если долго думать об этом. Огромная зияющая пустота, которая появилась так внезапно и стала разрастаться. Откуда она взялась? Когда я задумываюсь об этом в очередной раз, ко мне приходит ошеломляющая мысль — она всегда была здесь. Я просто прикрыл её иллюзорным занавесом из ненависти, боли и недоверия, приправив сарказмом и цинизмом — тем, что всегда было на поверхности, эдакая огромная стена между мной и внешним миром. Единственный человек, кто почти сразу раскусил мой фокус была мисс Лайя Бёрнелл, которая, как вооруженная армия взяла штурмом мою крепость. Ходячая аномалия, ворвавшаяся в мою многовековую жизнь, словно порыв ветка в приоткрытое окно. Сидя в огромном зале, слушая разговоры высокопоставленных и не очень демонов, меня посетила вторая ошеломляющая мысль — теперь кроме неё, у меня ничего нет. Когда я думаю о любви, я вспоминаю своих родителей. Тогда я плохо понимал, что это такое, эта любовь, но я чётко помню день, когда значение этого слова обрело для меня значение. Я помню, как срывал ногти с пальцев рук, пытаясь открыть долгий ящик, как сбивал свои детские кулачки в кровь, пытаясь выбраться из подвала. Помню крики моей матери в жуткой агонии, и как отец, прощаясь навсегда говорит ей, как сильно любит её. Слышал, как родители шепчут мое имя перед смертью, и до сих пор, в своей голове, я слышу их голоса, они говорят: «Ноэ, мы любим тебя, наш мальчик». Я запомнил это на века, запомнил, что любовь — это прежде всего боль. И жил с этим, строя свою замечательную крепость, которая сейчас превратилась в руины. Но старая добрая привычка прятаться никуда не делась. Сегодня я потерял последнего члена семьи. Столетиями я винил его в смерти родителей, в муках его собственной дочери. Он укрепил моё детское убеждение в болезненной природе любви. Сегодня погиб мой дед, адитум Прокул, властный, жёсткий и прагматичный. Который тоже спрятал глубоко внутри светлые чувства, раскаяние и сожаления об упущенном. Когда он умирал, я пообещал себе, что не повторю этого, что попробую впустить в себя нечто большее, чем ненависть, которая травила меня уже целую вечность. Долго ненавидеть похоже на то, как ржавчина сжирает огромные корабли, покоящиеся в глубине морей. Они обрастают моллюсками, водорослями, разрушаются и рассыпаются в прах, если к ним прикоснуться. Они становятся ничем, будто этих махин никогда и не было. Но у меня есть шанс не превратиться в ничто. Ведь я боюсь не любви — я боюсь старой боли. Мои мысли прерывает голос Влада — моя очередь давать показания о произошедшем в Сонной пустоши. Влад всегда собран, как будто он по-прежнему решает дела государственной важности. Всегда серьезный и готовый к действиям, непробиваемый, как скала. Но у нас с ним одна и та же кареглазая слабость, которая может рассыпать нас обоих на атомы. Такой у нас любовный треугольник - абсурдная история, которая делает человеческую жизнь столь забавной. Хорошо, что он вполне себе спокойно принял тот факт, что мы с Лаей вместе, хотя по началу был абсолютно уверен, что завоюет её сердце. Я был удивлен этому спокойствию, как собственному магическому фокусу, зная, что это всё одновременно и правда и ложь. Нравится ему что-то завоевывать, хотя, если говорить о чувствах и сердцах, то слово «завоевывать» здесь совсем ни к чему. На войнах нет места для любви. Мой рассказ оказался скомканным, недоуменный этим Септентрион, объяснил это всем присутствующим тем, что я несколько опечален смертью деда, одного из самых авторитетных личностей в Тёмном мире. Опечален, друг мой? Я раздавлен, словно муравей огромным ботинком. Снова разговоры, но я уже не слушаю, последние события превратили меня в водолаза, который ходит по дну глубокой реки в свинцовых ботинках. Они сделали меня оцепеневшим. Помню, как довольно продолжительное время я лежал в своем доме и не шевелился, пытаясь представить, что делает со мной время, когда я ничего не делаю с ним. Такое же ощущение. Наконец, мы встаем и выходим из зала. Я устал, как мой дед, будто усталость передается по наследству. Влад спрашивает всё ли в порядке, а я промолчал, не найдя ответа. Думаю, он сам всё понимает — ему, как никому другому знаком горький вкус потерь. Пока я иду, по моему позвоночнику ползет, как огромная змея, тревога. Доползает до шеи и начинает скручиваться вокруг, будто вот-вот задушит. Что-то не так, думаю я, предчувствуя неладное. Она начала меняться на глазах, конечно, я списывал эти изменения на стресс, который она переживала. Не каждый человек может спокойно принять, как данность, существование демонов, вампиров и прочей нечисти, да ещё и столкнуться с ней лицом к лицу, а потом вдруг оказаться в позорной для меня и невероятной для неё ситуации. Моя хрупкая на вид аномалия уничтожила не самого слабого демона, пока я лежал без сознания. Изменения были резкими и пугающими, никто не мог этого не заметить. Сейчас мне становится дурно от мысли, что я всё это видел, но не придавал должного значения. Лайя, такая светлая и добрая, всегда приходит на помощь тем, кто в этом нуждается. Она была со мной в момент смерти моего деда, сжимая мою руку, как будто пытаясь удержать меня над пропастью. Лечила мои душевные раны, которые я, сдавшийся, перестал от неё прятать. Она спасала Влада от тьмы, поглощающей его и всё вокруг, сдерживала его мрачную зловещую сторону, а он хватался за неё, как альпинист за страховку. Только ее раны никто не заметил. Она мастерски скрыла их ото всех и просто делала, что нужно. Я не замечал эти раны, когда мы занимались любовью, не замечал, когда мы занимались реконструкцией замка и спускались в Тёмный мир. Или просто я не хотел их видеть. Я смотрел в её глаза и видел пустоту, которая была им несвойственна. Обычно они светились теплом, обычно она была похожа на позднюю весну - когда всё вокруг расцветает, а солнце уже давно растопило снег. И это только моя весна. Весна, выросшая на костях зимы. Потом она начала писать. Она записывала абсолютно всё, что происходит и отправляла эти письма на собственное имя к себе домой. Я спросил её зачем она это делает, пишет сама себе обо всем — о каждом поцелуе, обо всех действиях, о своих путешествиях в прошлое, разговорах в тишине ночи, именах, событиях разного масштаба, о том, что было на ужин и какая погода была на улице. Не всё заслуживает такого внимания, говорил ей я. А она только смеялась и отвечала, что со временем всё это обретет свой истинный смысл. Я знал, что она соврала. В одну из последних наших встреч, когда я прижимал её к себе, проснувшуюся от собственного крика, не разбирающую в реальности она или в том удушливом кошмарном сне, мне показалось, что я потеряю её. Однажды я нашел Лайю в саду, она бесцельно бродила между деревьев, перебирая пальцами подол юбки. В другой день, она сидела на подоконнике высоко, почти под крышей замка, свесив ноги вниз и смотрела, не отрываясь, на землю. Иногда она подолгу сидела в часовне на полу и смотрела на портрет в витраже, на котором изображена похожая на нее, как две капли воды, девушка. Как-то раз она на полдня провалилась в забытье, реставрируя картину, а потом вскочила с места и бегала по тёмным коридорам со стеклянными глазами, повторяя себе под нос: "Меня зовут Лайя Бернел, я родилась 10 декабря 1995 г." И каждый раз, я брал ее в охапку, успокаивая, спрашивал, что случилось. А она смотрела на меня непонимающим взглядом, как будто ее действия сами вызвали у нее удивление. Эти её путешествия в прошлое со всеми её причудливыми инструментами и кисточками, напоминали мне эксперименты безумного учёного, вводящего себе яд малыми дозами. Хотелось забрать её, перенести на край света или куда угодно, успокоить и уберечь, но нам нельзя покидать замок - тьму Влада может сдерживать только она ценой собственного рассудка. Тогда я стал наблюдать за тем, как она увядает, не понимая, что мне делать. В одну из ночей она сказала мне, что не знает, кто она такая на самом деле. Когда все дела были, наконец, закончены, мы вернулись в мой дом. Я, Влад и советник, достаточно долго обсуждали то, что произошло и ту огромную опасность, которая повисла, как топор палача, задержавшийся над шеей преступника. Угроза, который подвергает нас Мефис, каждый день становится всё более серьёзной: с помощью артефакта моего деда, он может выкачать энергию со всего пандемониума вместе взятого и творить, что взбредет в его больную голову. Там, конечно, никто не показывает своей паники, но я её чувствую кожей, а члены пандемониума - тем более. Тяжелые мысли, тяжелые времена. Позднее, я и Влад вернулись в Чёрный замок. Мне было всё ещё неспокойно, хотелось поскорее вернуться к Лайе, как будто от этого зависела моя жизнь. Выйдя из-под моста и приняв человеческий облик, мы заметили несвойственное оживление на территории замка. Оживление — это было слишком мягко сказано: здесь царил настоящий хаос, к входной двери стягивались мужчины, получая распоряжения от Генри, который занял место Лео и стал начальником охраны. Здесь же была и местная полиция. Встретившись взглядом с Лео, я понял, что дело плохо - в них было отчаяние. Он бежал к нам навстречу с лицом человека, который горит заживо. Моё сердце пропустило удар. - Влад, Ноэ.... Лайя пропала, - выпалил Лео и схватился за голову, - мы сейчас прочёсываем окрестности и... - Как это произошло? Ты должен был присматривать за ней! - прогремел голос Влада, напугав Мириам, которая шла из беседки, уронила поднос и теперь судорожно собирала осколки тарелок с каменного пола. - Как это возможно, Лео? - я срываюсь на крик и приближаюсь к нему так близко, что вижу пульсацию вен на его напряженном лбу. - Нас не было не так долго, всего-то полдня, а ты сейчас нам говоришь, что она пропала?! На мой крик из замка вышла Сандра, обнимая себя за плечи и кутаясь в плед, хотя на улице было тепло. - Ноэ, мы обыскали замок вдоль и поперек. Сад, часовня, квартира ее матери, квартира Лео, мы осмотрели всё - никаких следов. Все её вещи на месте в замке, телефон, картины и прочее, - тихо ответила Сандра. - Милли я отвез к их матери, на всякий случай, - выпалил Генри, появившийся из-за угла, бросая многозначительный взгляд на Влада. - Не ожидал, что я это скажу, но ты поступил правильно, - холодно ответил я. Лицо Влада потемнело, он резко повернулся ко мне, в его глазах полыхал огонь. Казалось, мы с Владом думали об одном и том же, одна чудовищная мысль, которая первая пришла в голову: "Мефис". Влад резко развернулся и направился обратно по направлению к мосту, ничего не сказав. Что тут скажешь, мы все были напуганы. Я резко направился в замок, отмахиваясь от растерянной Мириам, которая начала без умолку рассказывать что-то. Меня трясло изнутри так, как будто началось землетрясение. Пока я поднимался по очередной лестнице, переступая через одну ступеньку, у меня закружилась голова - очередное новое ощущение. Я вошёл нашу спальню — оглушительная пустота. И я вовсе не про помещение. На мгновение мне показалось, будто она вот-вот придёт, как будто вышла на минуту, налить стакан воды или посмотреть, как идёт процесс реконструкции замка. У изголовья кровати на тумбочке лежал телефон с бесчисленным количеством пропущенных звонков, на столе стоял недопитый и давно остывший чай. Картины были аккуратно сложены и накрыты плотной тканью. Однажды утром я предложил отнести их в одну из пустых комнат и запереть, но она наотрез отказалась, хоть и говорила, что они, даже спрятанные, будут звать её. Девушка, которую зажало между воспоминаниями и предчувствиями. Недолго думая, я отправился в её квартиру, её ещё не успели осмотреть. Перемещение заняло пару секунд, и вот я перед входной дверью. Почтовый ящик пуст, поэтому я распахиваю дверь и вхожу внутрь. Здесь всё выглядит ещё более покинутым. Я был здесь пару раз, и с последнего визита помещение оставалось таким, как я его помню, за исключением зеркал - все они были разбиты. На осколках были следы крови. У меня похолодело внутри. Вещи в спальне были разбросаны, очевидно, что Лайя куда-то собиралась в спешке. Легкое облегчение — она куда-то уехала по собственной воле. Что с ней произошло? Она ведь могла дождаться меня, и мы бы оказались, где угодно, в любом времени и месте, в котором она пожелает. Почему не дождалась? Я думаю о том, что если бы она попросила, я бы исчез вместе с ней, не оглядываясь на последствия. Мои тяжелые мысли прервал телефонный звонок. Это был Лео, он сказал, что есть новости: кто-то из местных жителей только что сообщил в полицию, что вчера вечером обнаружил на шоссе девушку. С его слов, она выбежала босиком из леса - промокшая, растрёпанная, и чем-то или кем-то напуганная, просила отвезти ее не в полицию, а домой, что он и сделал, хоть и пытался убедить её обратиться за помощью. Он решил, что за ней кто-то гонится, поэтому немедленно посадил её в машину и убрался подальше. Мужчина сказал, что девушка представилась Лайей Бёрнелл и вела себя очень странно, поэтому он всё же решил обратиться в полицию. А еще через пару минут Лео позвонил снова - Тетра выяснила, что мисс Бёрнелл улетела рейсом до Исландии.