***
Нанами развешивала постиранное белье во дворе. Расправляла его по туго натянутой веревке, поддевая деревянными прищепками. Девушка невесомо приглаживала влажную ткань мягкой ладонью, наблюдая как она резвится под порывом прохладного ветра. Солнце только-только выходило из-за горизонта, освещая всë первыми тëплыми лучиками. Это заставило еë улыбнуться уголками мягких губ. Момодзоно подхватила пустую бельевую корзину и скрылась за сëдзи небольшого дома. Пройдя внутрь Нанами устало вздохнула, отца как и всегда не было. Девушку это ничуть не удивляло, для него всегда на первом месте было всë что угодно, но только не семья. Приняв свою участь, Момодзоно смирилась. Смирилась с косыми взглядами в еë сторону, с прямыми унижения и угрозами. Привыкла полагаться только на себя. В глаза бросилась слегка потрепанная книга возле футона Нанами. Присев на колени, девушка провела пальцами по кожаной обложке. Медленно скользила вниз глазами. — Так и не дочитала. — в пустоту выкинула Нанами. Воспоминания вчерашнего вечера нахлынули неприятной пульсацией в висках. Ей хотелось прочесть еë, но позабыв о книге, девушка отчаянно встречала умиротворëнную тишину и закат. После нагло нарушенную. Каштановый локон мягко упал на плечо. В комнату прорывались томные лучи солнца. « Кто он? Явно не человек... » — проворачивая эту мысль в голове, Нанами нахмурила брови. Конечно же она не была настолько глупа, чтобы не понять, перед ней был вовсе не человек. С одной стороны Нанами была очень рада, теперь она вновь дома. С другой — была в замешательстве. Вопросов много, осмыслить их у неë ещë куча времени. Но дать ответ Нанами не в силах. Слишком устала от попыток добиться у пустоты ответов. Солнце освещало серую комнату, грело еë ладони. Так Нанами становилось спокойнее. В самом деле она не любила пасмурные дождливые дни. Они казались слишком пустыми и унылыми. Ей бы хотелось сделать их красочнее. Подхватив книгу, Нанами открыла нужную страницу, пробежавшись по строкам глазами. Под утренние песни птиц в саду девушка углублялась в чтение. Моментами улыбалась, а порой делалась серьëзной и сосредоточенной.***
Меховой шарик блуждал в самых мрачных коридорах замка. Тихий топот раздавался пустым эхом в одиноких стенах. В далеке слышались голоса взволнованных кухарок, что так усердно хлопотали в столовой. Скоро господину должны подать завтрак, ëкай тихо хмыкнул. В самом деле господин любил различные мясные вкусности. Каждый день слуги старались угодить ему множеством разных блюд, дорогих винных напитков и сладостных десертов. Подготовка помещения шла во всю. Милые девушки тануки метались по просторному залу, накрывая длинный обеденный стол из тëмного дуба ароматными вкусностями. Ятори оглядел золотую окантовку тëмной скатерти. Одна из девушек раскрыла окна, из которых просачивался яркий свет. Чуть поморщившись, меховой шарик завистливо застыл в проходе. Ятори завидовал им, жалким кухаркам и тануки. Они смели готовить еду для господина, смели еë преподносить. Ему бы тоже хотелось послужить для Акуры-Оу чем-то полезным, услышать похвалу и стать выше в его глазах. Он безумно восхищался кровавыми похождениями Демона. Для него было честью находиться в одном замке с Кровавым Королëм. Меховой шарик часто наблюдал за господином во тьме коридоров, преследовал становясь его тенью. Казалось, он знал о нëм всë. В особенности о глубочайшей ненависти к людям. Ятори разделял это гадкое чувство-паразит. Он видел жажду крови в янтарных глазах, он наслаждался этим неистовым желанием. Уверенность в господина неизменна, ведь он — величайший в истории Ëкай, лишëнный страха и чувств. Забывшись, Ятори не заметил как с другого конца комнаты с характерным звуком захлопнулась дверь. Господин смерил взглядом слуг и изрядно накрытый обеденный стол. Ятори остался незамечен в тени коридора, у входа с другого крыла Замка. Акура-Оу молча прошëл к своему трону, по-хозяйски устроившись на нëм. Господин был сосредоточен на собственных мыслях, известных только самому ëкаю. Никчëмному слуге оставалось лишь наблюдать издалека. Демон чуть постукивал когтями по подлокотнику трона, всматриваясь в пейзажи за окном. Слишком серьëзен, чтобы быть собой. Жестикулируя рукой, Король подозвал одну из тануки к себе. Оторвавшись от наскучившего окна, Демон с прищуром медленно изучал черты еë лица. Когтистая рука потянулась к ней, подхватывая тонкий заострённый подбородок, впивался когтем в пухлые губы. Заставлял посмотреть на себя. Взгляд, налитый янтарëм напротив, прожигал еë, насквозь. Девушке казалось, будто она тонет в пламени янтарного блеска глаз. Но не могла оторваться. Он лишь молчал. Сжигал и порождал снова, постепенно сжимая пальцы. Уничтожал без слов. Пустышка. Ничего особенного. Она не та. — Не такая... — шëпот растворился в пустоте. Оторвавшись от полностью сжавшейся девушки, Акура потянулся к бокалу вина. Он всегда такой. Он запутал, заставил думать о себе, заставил блуждать в замешательстве.***
Нанами грела ладони о небольшую чашу с травянным чаем. Вокруг неë хлопотала Бабушка Айко, от чего Момодзоно становилось неудобно. Все еë попытки помочь пресекались, поэтому ей оставалось наслаждаться собственным молчанием. Женщина в темно-синем кимоно кидала взгляды украдкой. Она знает, она чувствует. Нанами это вовсе не успокаивало. Ей некому обратиться, и поймав единственный шанс, она молчит. Молчит, взглядываясь в чашу. Но прекрасно знает, что времени у неë полно. Нанами пытается собраться с мыслями. — Не знаешь с чего начать? — коротко выкинула женщина. — Да... — шепчет, виновато опустив глаза. Айко лишь прищурила взгляд, находясь к Нанами спиной. — Я... Не знаю, что мне делать. — А нужно ли? — Что? — ответ, конечно, озадачил Нанами. — А нужно ли тебе с этим что-то делать? Может быть, лучше оставить всë как есть? Момодзоно прикусила кончик языка. Слова Айко заставляли еë задуматься. Неужели она всë знает? Нет, не может. Еë не было там, она не может. — Я не знаю, я абсолютно ничего не знаю... — «О нëм». Мысленно добавив последнее, Нанами полностью выдала себя. Самой себе. Слова женщины стали проникаться в каждую прослойку разума. Кажется, поняв это, Айко дала время девчушке разобраться, удаляясь с кухни. Нанами осталась совсем одна. Наедине с мыслями и «им». Наедине со страхом, которого старалась избегать. «Его», «им», «Он». Его стало слишком много. Ей нужны ответы, ей нужно хоть что-то, чтобы прекратить это.***
— Бабушка... Мне нужно кое-что рассказать. — как оправдание перед собой, как оправдание перед ней. Лишь бы она выслушала, лишь бы... Поняла.