Не о любви

Если однажды по «России 24» резко прервут мелодрамы про врачей и ментов на срочное новостное включение, то удивляться будет нечему. Со стопроцентной вероятностью там будут транслировать прямое включение с кровожадного места убийства одной миленькой блондинистой особы, которая уже битый час не может ответить на чертов телефонный звонок. Твою мать, Аверина, где тебя черти носят? В отчаянии я швыряю телефон на лежащую на столе стопку журналов и продолжаю наматывать круги по своему кабинету. Естественно, о работе и речи быть не может. Любая попытка прочитать хоть пару строк в январском выпуске ДжиАр заканчивалась тем, что буквы начинали скакать перед глазами. И угораздило же меня так вляпаться… Что же до Шевцова — к нему у меня еще больше вопросов: он что, настолько хороший актер, раз так и не подал вида, что мы знакомы? А может, он и сам был пьян и тоже не помнит меня? В любом случае выяснить мне это никак не удастся. Не подойду же я к нему со словами: «Илья, а ты случайно не помнишь девчулю, с которой куролесил всю ночь напролет в день рождения Антона? Помнишь, да? Так вот, эта девчуля — я»… Шевцов, наверное, рассмеется мне в лицо на подобное заявление. Черт, и что делать? Рухнув в кресло, тяжело вздыхаю, закидываю руки за голову и устремляю невидящий взгляд в потолок. Без малейшего понятия, сколько я туда таращилась, но из глубоких мыслей меня вырывает селектор голосом Майи: — Ань, мы тут все уже собираемся в караоке… Ты с нами или попозже подъедешь? — Уже иду, — коротко бросаю в ответ, нехотя поднимаясь со стула. И как мне теперь, черт возьми, вести себя с Ильей? Не подавать вида или все ему рассказать? Забавно. Получается, его принцип «я не трахаю бывших своих друзей» уже не котируется? И тут мою голову посещает очень занятная мысль… Губы расплываются в злобной усмешке. Я в этот момент, как пить дать, похожа на злобного гения из детских мультфильмов. Шевцов, ты даже не представляешь, с кем связался. Раз уж ты не позволяешь мне ни с кем знакомиться и коротать свои ночи, на месте других будешь ты. Теперь уж точно. И твои принципы я вертела там же, где и ты меня пару месяцев назад. Кстати, было очень хорошо, надо обязательно повторить. Натягиваю тренч, хватаю со стола сумку и гашу в кабинете свет. Ну, держись, Шевцов.

***

Кальянный дым кружит в свете неоновых ламп, оседая вокруг сладким туманом. Голова качается в такт музыке, изредка прерывающейся на пьяные песнопения в караоке. Попивая очередной Лонг-Айленд, я нагло таращусь по сторонам и рассматриваю собравшийся в баре разношерстный контингент, невольно выглядывая какого-нибудь симпатичного парня. Хотя кого я обманываю? На глазах у коллег и тем более Ильи знакомиться и флиртовать я ни с кем не стану. Так и останусь наедине со своей острой нехваткой секса на долгие месяцы, пока наше маленькое шоу не подойдет к концу. Либо же до тех пор, пока я не совращу Шевцова и не затащу его в постель. На самом деле он не выглядит сложной добычей. Это именно тот тип потрясающе обворожительных мужчин, которые приходят вечером в бар в поисках симпатичной женщины для развлечения на одну ночь. А на таких мужчин женщины слетаются как мухи на мед. Так и сейчас: Илья, уже давно снявший с себя пиджак и закатавший рукава рубашки, оживленно разговаривает о чем-то с Антоном и привлекает слишком много внимания. После нескольких зажигательных танцев и песен в караоке на пару с дружком идеальная укладка не выжила. Илья раздраженно зачесывает наверх назойливо спадающие на лицо пряди, а кружащиеся в танце пьяные и не очень женщины так и раздевают его глазами. Ну-ну, удачи, девчонки. Губа у вас, конечно, не дура, но этот мужчина мой. «Мой» — в том самом извращенном смысле, который только позволяет наше с ним маленькое шоу. Желудок щекочет неприятное чувство, и внутри все съеживается от злости. Какого черта этот кретин даже ни разу не посмотрел на меня за те два часа, которые мы тут торчим? Я для кого старалась вообще? Зато он еще ни разу не пропустил ни одной симпатичной юбки на длинных ногах. Вот козел. Мои ноздри раздуваются от возмущения. Ничего, Шевцов, мы еще повоюем. — Майя, — я поворачиваюсь к скучающей девушке, которая, подперев щеку рукой, тихонько попивает Маргариту, — не хочешь спеть со мной? А то складывается такое ощущение, — я повышаю голос в надежде, что сидящий по ту сторону стола Илья тоже меня услышит, — что мы сюда пришли, только чтобы выпить и снять каких-нибудь девочек на час. Впервые за весь вечер Шевцов действительно обращает на меня внимание: карие глаза смотрят на меня с вызовом и неподдельным интересом. В них будто читается немой вопрос: «И что же ты задумала, Аня?» — Конечно! — воодушевляется Майя, поправляя растрепанные волосы. — А что ты хочешь спеть? — «К черту любовь»! — уверенно заявляю я и встаю. Проходя мимо Ильи, я кладу руку ему на плечо и впиваюсь в него ногтями — Илья вздрагивает: — Ты же в курсе, что не можешь смотреть ни на кого, кроме меня, верно? — цежу я сквозь зубы ему на ухо. От проскользнувших в голосе собственнических ноток становится не по себе. Так, вот только этого не хватало. — Будь добр, подыграй мне немного. Для твоего же спектакля стараюсь, — поспешно добавляю я и, пока Илья не успел ничего ответить, сверкаю пятками, протискиваясь сквозь толпу. Когда я оказываюсь рядом с Майей, она уже протягивает мне микрофон. Выбор пал именно на эту песню неспроста… На экране загораются слова, и я начинаю плавно двигаться и извиваться в такт музыке. Карие глаза жадно гуляют по моему телу, а губы Ильи расплываются в улыбке. — А может, к черту любовь? Все понимаю, но я опять влюбляюсь в тебя… А может, к черту любовь? Все хорошо, ты держись… — я подхожу к Илье, провожу пальцем от его плеча к шее и хватаю его за галстук, притягивая к себе: — Раздевайся, ложись… Раз пришел! — поймав довольный взгляд Ильи, подмигиваю ему и пускаюсь дальше в пляс. — Аня! — восторженно лепечет Майя, как только наша песня сменяется другой композицией. — Это было очень круто! На нас, — она запинается, — точнее на тебя, смотрели, по-моему, абсолютно все! А что ты провернула с Ильей Сергеевичем — это вообще отвал всего! Как тебе вообще духу хватило, я не представляю! Он от тебя потом вообще глаз не отводил! Майя хлопает в ладоши, восторгаясь каждой моей выходкой, словно маленький ребенок. — Еще бы, — довольно хмыкаю я, оборачиваясь на Шевцова. Наши взгляды встречаются, и он показательно мне аплодирует. Интересно, он аплодирует моему голосу или той маленькой проказе, которую я устроила ради его спектакля? А в самом ли деле, я сделала это только ради шоу? Положа руку на сердце, могу с уверенностью заявить — нет. Сделала я это скорее ради себя, правда, не пойму, по какой конкретно причине: чтобы Илья наконец обратил на меня внимание или потому, что меня достали бабы, которые всю дорогу крутятся вокруг него. К слову о бабах… Оглядываю пространство вокруг Ильи. Их и след простыл. Тем лучше. Шевцов должен отдавать себе отчет, что он так же, как и я, не может ни с кем общаться и знакомиться, пока мы играем в любовь на публику. Раз уж решил назваться моим парнем, будь любезен соответствовать. Вдруг чувствую вибрацию в кармане пиджака и, ловко достав оттуда телефон, фыркаю. Очухалась, наконец? — Майя, можешь отнести мой микрофон, пожалуйста? У меня срочный звонок, — не обращая больше внимания ни на что, вручаю ей микрофон и стремглав бросаюсь к выходу из душного помещения. — Ты там умерла, что ли?! — с наездом рявкаю я в трубку, как только оказываюсь там, где по ушам не долбит музыка. — Анька, прости, — по ее голосу слышу, как Наташа надувает губки. — Нашему программному директору моча в голову ударила, и он решил четыре часа провести за размышлениями, как можно оптимизировать нашу эфирную сетку. А потом у меня начался эфир… — Ладно, — отмахиваюсь от нее я. — Вот помирать буду, даже попрощаться с тобой не успею с твоей занятостью, — ворчу на подругу, а та заливается звонким смехом. — Ну, да, Ань, с твоим образом жизни я не удивлюсь, если ты и правда скоро помрешь от алкогольной интоксикации, — шутит подруга. — Очень оригинально. Красный нос надела? — язвлю я в ответ и улыбаюсь, довольная собственным остроумием. — Он всегда при мне! — подхватывает мое настроение Аверина. — Ну? Чего ты мне так настойчиво трезвонила? — Наташ, это полный капец! — я нервно взъерошиваю волосы. — Это он! — Кто? — недоуменно переспрашивает Наташа — я лишь раздраженно фыркаю. — Тебе в рифму ответить или сама сообразишь? Кто-кто, Илья, конечно же! — шикаю я в трубку, оглядываясь по сторонам, чтобы рядом не было лишних ушей. — Он тот самый парень! Ну... из гостиницы который. — Да ну-у-у, — с наигранным удивлением тянет Наташа. — Вот так неожиданность! По-моему, мы это выяснили еще с утра. — Ну, — я потупляю взгляд и неловко рассматриваю носки красных туфель. — Мне же надо было убедиться… — Убедилась? — иронично спрашивает она. — Что дальше планируешь с этим счастьем делать? — Еще не решила. Не решила она, как же. Давно ты все решила, Аня, просто не хочешь это признать. — Аня, что значат твои слова, что я тот самый парень из гостиницы? Мое сердце ухает вниз. Я боязливо оборачиваюсь и натыкаюсь взглядом на облокотившегося о стену и внимательно разглядывающего меня Илью. Да твою ж мать… — Наташ, я тебе перезвоню, — я скидываю трубку до того, как она успеет что-нибудь ляпнуть. Он что, вообще все слышал? Так, без паники. Нельзя терять здравомыслие. Он не должен узнать. — А ты знаешь, что подслушивать чужие разговоры нехорошо? — я подхожу и невзначай поправляю ворот его рубашки. — Аня, ответь, — настойчиво требует Шевцов. Его острые черты лица напряжены: челюсти сжаты, а брови нахмурены. — Илья, — усмехаюсь, — я не собираюсь тебе отвечать. Во-первых, это не твое дело. А во-вторых, с чего ты взял, что речь вообще шла о тебе? — Я отчетливо слышал твой разговор. Пойми, мне важно это знать… — он нервно вздыхает. — Понимаешь, мне кажется, что между нами раньше что-то было, но я не могу вспомнить, что именно… Вот оно! Не помнит… Все оказалось проще, чем я думала. Уголки губ против воли ползут вверх. — Когда кажется, креститься надо. И потом, Илья, если у тебя проблемы с памятью, — я стряхиваю невидимые крошки с его плеча, — обратись к специалисту. Вдруг Альцгеймер… Это не шутки. Нельзя давать слабину, чтобы у него не было ни малейшего повода что-то додумать. — Поверь, если бы между нами что-то было, ноги бы моей рядом с тобой не было. Ты ведь это понимаешь? — Но, Аня… — взмахом руки я даю ему понять, что никаких «но» быть не может. — Илья. — Этот разговор нужно срочно заканчивать. — Давай закроем тему? Речь шла не о тебе. И потом… за кого ты меня принимаешь? Думаешь, я не помню, с кем сплю? — я прохожу ему за спину, не собираясь слушать, что еще он скажет. — Так я и не говорил, что мы с тобой спали. Его слова огорошивают, словно на меня вылили ушат ледяной воды. Я замираю и широко раскрытыми глазами пялюсь перед собой, а пока я стою в недоумении, Шевцов молча уходит прочь, оставляя меня прожигать его спину взглядом. И кто меня вообще за язык тянул? Оставшуюся часть вечера мы не разговариваем: я избегаю его и пытаюсь спрятаться от проницательных карих глаз. Он явно что-то подозревает, но сейчас я не могу с ним это обсуждать. Илья — тот самый человек, которого мне вообще следует обходить стороной. Мне иногда кажется, что его глаза смотрят в самую душу, пробираются в самые отдаленные ее уголки и дотрагиваются до самых глубоких тайн, которые порой хочется скрыть даже от себя самого. И если такому человеку что-то от тебя понадобится, он без труда это получит… Начинает играть песня Tolan Shaw — «Gold», и я не могу отказать себе в удовольствии отправиться на танцпол. Плевать, что мне завтра скажет Илья. Сейчас я просто хочу забыться в музыке и мужских похотливых взглядах. Пускай смотрят. Пускай смотрит Антон, который не сводит с меня глаз весь вечер. Пускай смотрит Илья. Все это становится настолько неважным, когда мелодия проникает под кожу и позволяет отвлечься от того калейдоскопа событий, в котором я верчусь с недавнего времени. Чувствую, как сзади моей талии касаются широкие ладони и плавно гуляют по телу. Так до боли знакомо. Так до абсурдности правильно. Так жадно. Так по-собственнически. Они словно дают всем вокруг понять, что я принадлежу только их владельцу. Илья. Жмурюсь от удовольствия и отдаюсь во власть ощущениям. От его прикосновений внутри все трепещет, клокочет и извивается. Я иссыхаю от желания быть с ним. Теперь я понимаю, почему меня так тянет к нему: подсознательно я практически с самого начала знала, кто он. Перед глазами всплывают смутные воспоминания той злополучной ночи: ровно так же Илья подошел ко мне на танцполе, ровно так же касался меня, изучая каждый изгиб моего тела своими длинными пальцами, ровно так же, как сейчас, он в какой-то момент развернул меня и прижал к себе. Я открываю глаза, и наши взгляды встречаются. Искра между нами вспыхивает вновь. Илья крепче обхватывает мою талию одной рукой, а второй убирает прилипшие к лицу волосы и нежно поглаживает мою щеку. Его прикосновения заставляют меня забыть обо всем вокруг. Я тону в глубине его темных глаз и, признаться честно, совершенно не хочу выпутываться из этого сладкого омута. Так мы и продолжаем покачиваться в такт музыке, а наша близость кажется мне такой правильной, будто где-то там свыше давно было решено, что мы созданы только друг для друга. Еще ни один мужчина не вызывал во мне такой букет чувств и не пробуждал столько потаенных желаний. Словно я ждала только этого человека всю свою жизнь. Забавно. Абсурдно. Звучит дико. Поймав себя на подобных мыслях, я пытаюсь отстраниться от Ильи. Я хочу скрыться из его поля зрения, перевести дыхание, но сильные руки крепко держат меня, не желая отпускать. Мы снова пересекаемся взглядами, и я краем глаза замечаю на его губах улыбку. Шевцов наклоняется ко мне и шепчет на ухо: — Аня, ты очень красива. Пожалуйста, не выходи больше на танцпол без меня. Я не хочу, чтобы кто-то, кроме меня, так на тебя смотрел, — от его слов перехватывает дыхание. Что это значит? — Не ты ли сегодня целый день старался не смотреть на меня? — хотела бы я сказать это язвительно, но сейчас, находясь в его руках, я больше похожа на податливый пластилин. Этот мужчина действует на меня невероятным образом. — Ты права, виноват, — извиняется Шевцов, но, видимо, объяснять свое поведение не собирается. На душе появляется налет обиды. К черту, да кому вообще нужны его оправдания. Он снова смотрит мне в глаза, чаруя меня их властью и красотой. — На нас сейчас смотрит вся редакция. Ты не будешь против, если… — Не буду, — перебиваю его я, слабо улыбаясь и наблюдая за ним из-под полуопущенных ресниц. Все ведь ради спектакля, Аня… Не забывай об этом. Не иди на поводу у мыслей, которые обусловлены лишь долгим отсутствием секса. Илья заправляет прядь длинных волос мне за ухо и мягко притягивает к себе, чтобы накрыть губы в поцелуе. Эти знакомые губы. Теперь я знаю, почему его прикосновения кажутся столь знакомыми. Он точно так же целовал меня в конце декабря. На таком же танцполе, в такой же пьяной толпе. Единственное отличие от того дня — сейчас каждый из нас это запомнит. Он кусает мою нижнюю губу, слегка оттягивая ее, и меня накрывает с головой. Илья сильнее сжимает мою талию, привлекая меня еще ближе, хотя, казалось бы, ближе уже некуда. Мне так хочется слиться с ним в одно целое и никуда не отпускать. Я так не хочу, чтобы этот момент заканчивался. Я таю в его руках. Я тону в этих ощущениях. И это так красиво. Это так правильно… Ни с одним мужчиной мне не было так хорошо… Но, к сожалению, все хорошее имеет свойство заканчиваться. Так и сейчас Илья разрывает наш поцелуй, в последний раз слегка прикусив мою горящую нижнюю губу. Наверное, будь я более трезвой, я бы остановилась на этом, но, взглянув в потемневшие карие глаза, я кладу руку ему на шею и уверенно притягиваю обратно. Его горячее дыхание опаляет кожу, я буквально плавлюсь. — Илья, ты не можешь так меня целовать, — я с трудом перевожу дыхание, — и при этом утверждать, что я не в твоем вкусе… Какая-то нестыковочка получается, согласись? — А вы, женщины, злопамятны, — усмехается Шевцов. — Забудь о том, что я говорил. — Вообще обо всем? — довольно продолжаю наседать на него. — Нет, — качает Илья головой. — То, что я говорил про Антона и бывших моих друзей, остается моим табу. — Уверен? — не без иронии уточняю я, на что получаю утвердительный кивок. Ну-ну, сейчас и проверим. — А так? Моя рука ловко скользит по его торсу и легким касанием проводит по отчетливо выпирающей ширинке брюк. Илья вздрагивает и рвано выдыхает, но не отстраняется, позволяя мне продолжать свою маленькую шалость. — И так тоже, Аня, — цедит сквозь зубы Илья, но по его лицу видно, с каким трудом даются ему эти слова. — И даже так? — я слегка сжимаю его член через брюки, отчего Шевцов рычит и утыкается носом мне в волосы, сбивчиво дыша. — Аня, прошу, не надо, — сквозь грохочущую музыку до меня долетает его мольба. — Почему? — спокойно спрашиваю я, словно ответ для меня не очевиден. — Не заставляй меня желать то, что я не смогу заполучить, — еле слышно бормочет Илья мне в волосы. — А кто сказал, что ты не сможешь заполучить меня? — отстранившись, я снова заглядываю в его хмельные глаза. — Я, — односложно отрезает Шевцов. — Ты бывшая девушка Антона. Как ты себе это представляешь? Я не собираюсь подбирать за ним выброшенные игрушки… Меня прошибает выжигающая внутренности обида. Выброшенная игрушка? Так вот, что он обо мне думает. Глаза невольно наполняются слезами, а к горлу подкатывает комок, перекрывающий доступ к кислороду. Внутри все горит. Хочется столько желчи вылить на него, но я не могу. Мы оба — заложники этой ситуации. Каждый из нас хочет друг друга до дрожи в коленях, до покалывания на кончиках пальцев и бешено колотящегося сердца, но эта пьянящая близость — непозволительная роскошь для каждого из нас. — Это слишком жестоко, — голос срывается на полуслове, и я вырываюсь из его рук. Мне срочно нужно на воздух. Чтобы привести мысли в порядок, чтобы отдышаться. Чтобы побыть вдали от Ильи — и это, наверное, в первую очередь. Облокачиваюсь спиной о стену здания и запрокидываю голову к небу, пытаясь не дать волю слезам. Не знаю, от чего мне обиднее: от его слов или от ситуации, в которой я оказалась. Шевцов, ты ужасен. Порой мне кажется, что еще немного, и я начну его ненавидеть. Так было бы проще, ведь невозможно желать человека, которого ненавидишь… — Аня, — низкий бархатный голос звучит над самым ухом, и я медленно поворачиваюсь ему навстречу. — Прости, я не хотел обидеть тебя, но и ты меня пойми… — Я понимаю, — сдавленно отвечаю я, с трудом подавляя дрожь в голосе. — Оставь меня. Холодный ветер пронизывает до самых костей, я невольно ежусь и обхватываю себя руками. Илья подходит ко мне, снимает пиджак и, притянув к себе, накидывает мне на плечи. После этого он поднимает мою голову за подбородок, вынуждая посмотреть на себя, и внимательно разглядывает мое лицо, останавливаясь на глазах, полных горечи и обиды. — Пожалуйста, давай не будем все усложнять, — нарочито медленно говорит Шевцов. — Ситуация и так достаточно щепетильная. — Илья, — на выдохе обращаюсь к нему, — скажи честно… что было бы, если бы обстоятельства сложились иначе? Если бы в прошлом нас с Антоном не случилось? Илья хмурится: — Если бы судьба так распорядилась, мы бы не познакомились. Но, — одергивает он меня до того, как я успею задать следующий вопрос, — если бы мы все-таки были знакомы, кто знает, что бы произошло. Ты невероятная женщина, Аня, — от его честности у меня перехватывает дыхание. — Может, я бы захотел сделать тебя своей. А может, провел бы с тобой ночь и забыл на следующее утро, — пожимает он плечами. На душе становится горько. Ты именно так и поступил, Илья. Если бы он только знал правду... Но сейчас все это не имеет значения: я не скажу ему о том, что было между нами. Не хочу ставить его в неудобное положение. И откуда во мне это благородство? Я же могу выложить ему всю нашу подноготную и оставить мучаться. Так же, как мучаюсь я в его присутствии. Даже сейчас руки, сжимающие мои плечи, пропускают по телу миллион электрических разрядов. Я бессильно утыкаюсь лбом в его грудь, вдыхая столь пьянящий аромат. Еще немного... Всего чуть-чуть, позволь мне побыть слабой... Теплая ладонь опускается мне на макушку, аккуратно поглаживая по волосам. — Но если тебе станет от этого легче, скорее всего, я бы предпочел первый вариант, — понизив голос, добавляет Илья. — Увы, — щемящая улыбка трогает губы, — история не знает сослагательного наклонения… Пойдем обратно? — я отстраняюсь от него и, не дождавшись ответа, хватаю за руку и тяну за собой, обратно в бар. Я ничего не забуду и обязательно добьюсь того, чего хочу. Ты проиграешь, Шевцов. Просто дай мне время.