Не о любви

Я украдкой бросаю взгляд на свое отражение и поправляю растрепавшиеся волосы. Мы стоим в просторном светлом подъезде со множеством зеркал и ждем спускающийся лифт. Мои действия не укрываются от проницательного взгляда Ильи. Он подходит и, слегка повернув меня за плечи, самостоятельно убирает выбившиеся из «мальвинки» пряди. Я завороженно наблюдаю за его медленными движениями, а он в ответ лишь улыбается: — Ты, кстати, так ничего и не ответила на мой утренний комплимент. — И ты еще мне говоришь, что я злопамятная? — Просто к слову пришлось, — Илья поправляет также мой наспех надетый шарфик. — Но я так понял, что ты в последнее время решила устроить мне бойкот и целенаправленно игнорируешь комплименты в свой адрес? — Ровно так же, как и ты последние две недели не обращаешь на меня внимания, — укоризненно отвечаю я, слегка выпятив нижнюю губу. — Аня, я же тебе объяснял, — заводит Шевцов уже заезженную пластинку. Я прикладываю указательный палец к его губам: — Я девочка не глупая, понимаю все с первого раза, но, пожалуйста, не веди себя как козел. Тебе не идет. Ты не можешь целовать меня на корпоративе и говорить, что хотел бы со мной чего-то большего, а потом вести себя так, будто между нами ничего и не было вовсе, и вдобавок ко всему шпынять меня, как собачонку. — Ты обижена на меня из-за сегодняшнего? — учтиво спрашивает он. Слишком близко. А я уже практически забыла, каково это — когда он так невесомо касается моего лица и шеи, пропуская по телу миллион электрических разрядов. Его прикосновения настолько приятны, что не хочется, чтобы он останавливался. Хоть специально бери и доставай прядки, чтобы его длинные пальцы продолжали их поправлять. — Нет, ты был прав, — нарочито спокойно отвечаю я. — Я, наверное, много лишнего себе позволяю. Впредь со всеми трудностями буду справляться сама. Хотя мне не привыкать, — горькая усмешка трогает губы. — А что, много трудностей? — Илья заходит в приехавший лифт. — Достаточно, чтобы пожаловаться на невеселую жизнь, но я не унываю, — натягиваю на себя широкую улыбку. Грузить его своими проблемами я точно не буду: не то время, да и место неподходящее. — Давай не будем о грустном? — Хорошо. Тогда задам тебе еще один вопрос, — заговорщически улыбается Илья. — Помнишь, что ты сказала Антону в кабаке, когда напилась вдрызг? — Если я буду запоминать все, что говорю этому придурку, у меня места в черепной коробке не останется, — хмыкаю я. — Про то, что по сравнению с ним, я… — он на мгновение запинается, подбирая слова, и, откашлявшись, продолжает: — очень хороший вариант. От неожиданности я давлюсь слюной. — Ты в порядке? — Илья взволнованно подается ко мне. Я лишь выставляю руку в оборонительном жесте: — В порядке, не переживай. Черт, конечно же я помню, как феерично заткнула Савельева за пояс, но я не думала, что Илья тоже это запомнит… — Помню-помню, было дело, — чешу я макушку, нервно посмеиваясь. — Не принимай близко к сердцу, я просто не могла отказать себе в удовольствии унизить этого урода. Есть в этом доля правды, хотя, конечно, и не вся. По сравнению с Антоном, Илья действительно просто потрясающий мужчина во всех смыслах. По крайней мере, тот Илья, которого я успела в нем разглядеть. По Савельеву сразу было понятно, что он придурок, но мои чувства взяли верх, полностью игнорируя голос разума. В итоге я погрязла в непонятных отношениях, в которых с самого начала не было ни уважения, ни честности. Все держалось лишь на хорошем сексе, но и тот Антону быстро наскучил, раз он побежал налево. Конченый урод. От злости не замечаю, как сжимаю кулаки, и осознаю это, только когда ладони Ильи берут мои сжатые руки в свои. Я вздрагиваю от неожиданности и резко поднимаю на него взгляд, встречаясь с все такими же печальными глазами. На его губах играет грустная улыбка. Так мы и смотрим друг на друга несколько долгих мгновений. — Я понимаю, что Антон тебя сильно обидел. Мне очень жаль, Аня. Ты этого не заслужила, — голос у Ильи мягкий, обволакивающий. — И не мне учить тебя, как жить... Но постарайся отпустить свою обиду, она же будет пожирать тебя изнутри, и ничем хорошим это не закончится. Ему на тебя плевать, ты и сама это видишь. Так почему бы тебе не относиться к нему так же? — Потому что я его ненавижу. А ненависть, как известно, сильнее любви. Хотя любовью там никогда и не пахло, — презрительно усмехаюсь я. — Да уж, — качает головой Илья. — Мне даже страшно представить тебя в гневе. — Если не будешь меня обижать, тебе и не придется столкнуться с моими кулаками. — Так это ты поставила ему фингал под глазом в день рождения? — смекает Илья, на что я победоносно киваю, раздуваясь от гордости. В тот вечер, когда я узнала, что Антон мне изменяет, Савельев заехал за мной, чтобы вместе поехать в ресторан отмечать его день рождения. Я была уже при полном параде и ждала момента, чтобы выцарапать ему глаза. Собственно, это я и сделала, накинувшись на него с кулаками, только он переступил порог моей квартиры. И да, мне удалось украсить его наглую морду смачным фингалом. Наверное, не лги он мне в лицо, что между ними ничего нет, я бы отреагировала на это гораздо спокойнее. Но я ненавижу ложь. Я ненавижу мужчин, которые не отвечают за свои слова и поступки. Почему нельзя было напрямую сказать, что между нами все кончено? Я бы все поняла, и сейчас мы бы не оказались в такой ситуации… Хотя Шевцов верно подметил: Савельеву на меня и мою злостную обиду плевать. В этой ненависти погрязла я одна. Без единого шанса на спасение в ближайшей перспективе. — Да. Сначала хук справа в челюсть ему зарядила, а потом двоечку прописала прямо в рожу, — на эмоциях я демонстрирую Илье свои познания в рукопашном бою. — Что смешного? — Ничего, Аня, — Илья задыхается от смеха, смахивая подступающие к уголкам глаз слезы. — Просто Антон нам заливал, что у него пытались на парковке отобрать кошелек и ключи от машины. — Он что? — теперь наступает моя очередь хохотать. — Да кому он нужен со своими ключами и кошельком, — судорожно хватая ртом воздух, я смеюсь до боли в мышцах. — Хотя неудивительно. Не расскажет же он, что его отмудохала девушка. — Аня, ты удивительная женщина, — лифт останавливается и открывается. — Я таких, как ты, раньше не встречал. — Потому что я единственная и неповторимая! — игнорируя участившееся сердцебиение, я выходу на лестничную клетку, где дверь каждой квартиры стоит, наверное, как десять моих. Мне никогда не доставляло большого удовольствия приходить в дорогие дома или жилые комплексы бизнес-класса. В них я всегда чувствую себя неловко в окружении стен, штукатурка на которых стоит больше половины нашей небольшой квартирки в Питере. Не сказать, чтобы мы с родителями жили бедно. Нам всегда хватало денег, чтобы одеваться в хорошую и качественную одежду, покупать лекарства без оглядки в кошелек, проходить необходимое лечение, летать на море и нанимать репетиторов. Я всегда жила полноценной жизнью и никогда не чувствовала себя хуже других. Я привыкла общаться с людьми из своего круга достатка, в котором все были плюс-минус равны. Однако поступив в МГУ и переехав из родного Питера в Москву, я познакомилась с огромным количеством людей гораздо большего дохода, и, сказать честно, я так и не смогла найти с ними общий язык. Не считая, наверное, Некита, который скорее исключение, чем правило. Мы заходим в просторную квартиру, и Илья включает свет. Отмечаю про себя лаконичность интерьера в стиле хай-тек. С первого взгляда видно, что основные правила дизайна здесь соблюдены «от» и «до»: сплошные прямые линии без плавных переходов и изгибов, цветовая гамма представлена стандартными для этого стиля цветами — черным, белым и всеми оттенками серого, а также синим для расстановки акцентов. Илья вешает мою куртку в шкаф и проходит вперед. Я иду за ним, обращая внимание на развешанные по стенам черно-белые фотографии моделей и известных по всему миру актрис по типу Моники Беллуччи и Мэрилин Монро. Вспоминаю фоторамки, которые я каждый раз привожу из Питера со свеженькими фотографиями нашей семьи. Да-а, по сравнению с дизайном и интерьером этого дома, моя квартирка кажется совсем безвкусной… Но она живая, там есть душа. А тут… Я невольно обхватываю себя за плечи и ежусь. Здесь все кажется таким обезличенным, что озноб пробирает аж до мозга костей. — Ты замерзла? — Илья сразу же обращает на меня внимание. — Я вообще не люблю, когда в квартире жарко, но могу сделать полы теплее. — Не нужно, — смущаюсь я. Нужно поскорее перевести тему разговора. — Классный интерьер. — Спасибо, — усмехается Илья, направляясь к какому-то встроенному в стену щитку. — Хотя, кажется, это немного не в твоем вкусе? — С чего ты решил? Я тоже люблю минимализм. Не люблю нагружать пространство… Хотя по моей квартире этого, наверное, не скажешь, — чешу я затылок, смекнув, на основании чего Илья сделал умозаключения. — Ага, именно поэтому и уточнил, — Шевцов закрывает щиток, который больше похож на пульт управления какого-то космического судна из «Стражей галактики». — Ладно, скажи мне: что бы ты хотела съесть? — Да мне без разницы, — отмахиваюсь я, проходя за ним на белоснежную кухню и присаживаясь на высокий барный стул. — Что положишь, то и съем. — Аня, увы, себе я готовлю только завтрак, — сконфуженно признается Илья. — А обед и ужин я заказываю или питаюсь вне дома. Может, закажем что-нибудь? Суши, например? — Ох уж эта холостяцкая жизнь, верно? — я подпираю рукой подбородок. — А что у тебя имеется в холодильнике? Сливки есть? — кивок в ответ. — А ветчина, сыр и грибы? — аналогично. — Паста? — Тебя зубная интересует? — Ты, видимо, хорошо запомнил, что я люблю мужчин с чувством юмора, — улыбаюсь. — Смотри, поаккуратнее с этим, а то как влюблюсь, мало не покажется. Но вообще меня интересует та, что из твердых сортов пшеницы. — Не знаю, какие они там, твёрдые или мягкие, но макароны тоже имеются, — отмахивается Илья, уже смекнув, к чему я клоню, и расстегивает рубашку. — Я сейчас переоденусь и все приготовлю. — Приготовим. — Мы? — удивленно переспрашивает Илья, который, кажется, уже окончательно протрезвел с нашего выхода из бара. — Ага, — киваю. — А что тебя так удивляет? Что я умею готовить? Не переживай, видов на твою кухню я не имею, — я поднимаю руки. — Хорошо, тогда я принесу тебе что-нибудь на смену, — кивает Илья, скрываясь за углом, и вскоре до меня долетают шаги по лестнице. Двухэтажная квартира? Серьезно? Хотя чего еще я ожидала от Шевцова? Усмехаюсь собственным мыслям и направляюсь к холодильнику, открыв который чуть ли не роняю челюсть на пол. И на кой черт ему столько еды, если он готовит себе только завтраки? Этот холодильник точно нельзя назвать холостяцким: здесь есть, кажется, все, начиная с банальных огурцов и помидоров и заканчивая авокадо с сыром бри. Удивительный ты человек, Шевцов, ей Богу. Закатав рукава рубашки, я начинаю доставать все необходимые мне продукты.

***

— Аня, слушай, — уминая за обе щеки пасту в сливочно-грибном соусе, говорит Илья, — а ты точно не заканчивала никаких кулинарных курсов? Это же обалденно вкусно! — Илья, в это, конечно, очень сложно поверить, — я расплываюсь в довольной улыбке, поднимаю бокал белого сухого вина и делаю глоток, — но на YouTube есть множество кулинарных блогов и шоу. Там и научилась. — А Антону ты это готовила? — неожиданно спрашивает Илья, наматывая очередную вилку. От упоминания этого имени меня передергивает, и Илья это замечает. — Я это к чему, — жуя, продолжает он, — если ты ему так вкусно готовила, а он тебя кинул таким нещадным образом, то он полный придурок. — А я тебе о чем, — расслабляюсь я. — Клоун да и только. А вино и правда хорошее. — Плохого дома не держу, — довольно потянувшись, Илья берет пустые тарелки и ставит их в посудомойку. — Аня, спасибо, это было бесподобно! Слушай, а я могу тебе доплачивать, чтобы ты мне каждый день готовила? — У тебя денег столько нет, — отмахиваюсь я, помогая убрать всю оставшуюся посуду со стола и сложить продукты в холодильник. — Кстати, — я выглядываю из-за дверцы, — я видела, у тебя там плойку. Ты играешь? — Если время позволяет, — пожимает Шевцов плечами. — А у тебя есть God of War? — оживляюсь я, а в глазах Ильи вижу неподдельное удивление вперемешку с… восторгом? — Есть. А что, ты играешь? — Уже нет. Нам с сестрой когда купили плойку, мы рубились в нее с утра до ночи, — воспоминания об Алиске неприятно отдаются в сердце. — Потом вышла вторая часть, но я почти сразу же переехала в Москву, так и не поиграв в нее толком. — У меня только третья есть, — чешет Илья подбородок. — Тебя устроит? — Да мне хоть первую! Давай зарубимся, а? — молю я, выпучив глаза не хуже Кота из Шрека. Это вызывает на губах Ильи улыбку. Действительно, будучи одетой в его футболку по ощущениям на миллион размеров больше моего и с завязанной гулькой на голове, я, наверное, выгляжу крайне забавно. Хотя, в целом, мне плевать. Не знаю почему, но рядом с ним я не чувствую стеснения или неловкости. Словно мы знаем друг друга если не всю жизнь, то не первый год уж точно. Илья смеется, заставляя тепло разливаться по венам. Наконец-то в его глазах нет той печали, с которой мы заходили в двери его дома. От того Шевцова не осталось ни следа: одетый в спортивные шорты и футболку, заляпанную пятнами от соуса, передо мной стоит невероятно обворожительный мужчина, в глазах которого плещется детское веселье. Я никогда раньше не видела его таким. Да, он всегда выглядит хорошо и до чертиков притягательно. Всегда вежлив, и на губах вечно красуется мягкая улыбка. Во взгляде нет ни капли злости и холода... ну, за исключением тех моментов, когда я вывожу его из себя. Однако, несмотря на все это, он всегда казался далеким и недосягаемым. Но в эту самую минуту Илья становится ближе, словно приоткрывая занавес своей души, от которой веет невероятным теплом. — Давай нарежем фруктов, заберем остатки вина, — я киваю в сторону еще наполовину полной бутылки, — и пойдем в зал? — А пойдем, — дает отмашку Илья. Между делом мы болтаем обо всем и ни о чем, шутим и смеемся, и, честно говоря, я не помню, когда в последний раз у меня так болел живот от смеха. Мне сейчас так хорошо, как не было никогда раньше. Нашу идиллию прерывает телефон: Илья хмурится, смотрит на экран и раздраженно вздыхает. — Алло? Привет. Говори, только быстро, мне не очень удобно, — Шевцов внимательно слушает голос по ту сторону провода, медленно расплываясь в улыбке. Он присаживается на барный стул и, отпив глоток вина, манит меня к себе. — Да, мам, ты все правильно поняла. От одного обращения у меня внутри все напрягается. Мама? Илья берет мою руку в свою ладонь и, лоснясь от удовольствия, продолжает: — Тетя Лена все правильно тебе передала. Это моя девушка, ее зовут Аня. Мое сердце пускается в бешеный пляс. Да, я прекрасно отдаю себе отчет, что это лишь спектакль, но на секунду я даю слабину и всего лишь на миг представляю, что все это — правда. Эта мысль греет душу. И что я творю? — Да, я получил приглашение. А почему я должен не пойти? Андрей же мой брат, — безучастно отзывается Илья. И снова в его глазах просыпается тоска. — Мам, это произошло черт знает когда. У них своя жизнь, у меня своя. Давай не будем поднимать эту тему? Я слышу в его голосе грусть и горечь. На моих глазах снова просыпается тот Шевцов, которого я всеми правдами и неправдами пыталась вытравить из него. Сердце сжимается от досады, а волна эмоций накрывает с головой, и, вырвав ладонь из его хватки, я обвиваю его шею руками. Илья замирает от моей бесцеремонности, но мне так хочется защитить его от негатива, заполоняющего мысли и разум. Мне так хочется сохранить того Илью, с которым я познакомилась в этот вечер. Мне так хочется, чтобы улыбка не сходила с его губ, что мне абсолютно плевать, что он обо мне подумает. Но он не отстраняется. Напротив: он кладет руку мне на талию, прижимает к себе и кладет подбородок мне на плечо, покалывая кожу щетиной. — Илья, сынок, — голос его мамы отчетливо слышится через динамик, — я не хочу, чтобы ты был рядом с этой женщиной! Она это обо мне? Сердце в груди неприятно екает. — Мам, — вздыхает Шевцов, — это мое решение. Я уже большой самостоятельный дядя и могу сам о себе позаботиться. И, в конце концов, если не сам, то у меня есть человек, который точно с этим справится. Илья говорит спокойно, без единой эмоции в голосе. Единственное, что выдает его напряжение — это рука, с силой прижимающая меня к нему. — Ладно, дело твое, но нас с отцом там не будет, имей это в виду! Я не собираюсь смотреть ей в глаза! — Я прекрасно это знал с самого начала, поэтому могла бы не утруждать себя. Все, я пошел. Мне правда неудобно, — и, попрощавшись с матерью, Илья кладет трубку. Я хочу отстраниться, но он не отпускает, зарываясь носом в мои ключицы. — Позволь мне еще немного побыть вот так, — тихо шепчет Илья. Тоска в его голосе выжигает внутренности. И какое мне вообще дело до его переживаний? Почему меня это так волнует? Этот вопрос, наверное, так и останется без ответа. Возможно, я просто слишком добрая душа, которой не чужда эмпатия. Я начинаю гладить его по голове, периодически зарываясь пальцами в шелковистые волосы. Его аромат дурманит, заставляя мозг отключиться и снова погрязнуть в ощущениях. — Ты не хочешь спросить, что происходит? — все так же тихо спрашивает Шевцов. — Илья, — я не перестаю нежно гладить его по волосам, — если бы ты хотел, то уже рассказал бы, верно? А лезть тебе в душу я не хочу. Бередить чужие раны не в моих правилах. Давай просто постараемся забыться? Выпьем вина, продолжим болтать и развлекаться? Я отстраняюсь и кладу руки на широкие плечи. — Мне кажется, сейчас тебе нужно именно это. Знаешь, я никогда не была чутким психологом, но могу сказать тебе одно: пошли к черту все, что терзает тебя. Все это не стоит и твоего мизинца, — я слабо улыбаюсь, встречаясь с его взглядом. Он завороженно смотрит на меня, и в его глазах плещется невероятный сумбур чувств: всепоглощающая печаль, тоска и грусть вперемешку с теплом, нежностью и благодарностью. Илья, что же с тобой происходит? — Ты права, — кивает он наконец. — Кратос не ждет. Илья подмигивает мне, хватает со стола поднос с бокалами, тарелкой и вином и направляется в зал: — Пойдем! — Уже иду! — я натягиваю на себя обворожительную улыбку. Открываться людям всегда непросто, и Илья не исключение. Ему это дается гораздо труднее, нежели мне. Наверное, потому, что я непрошибаема и мне плевать, сколько раз мне сделали больно: если я решу довериться человеку, то окунусь в этот омут с головой, не задумываясь о последствиях. Возможно, не будь Илья лучшим другом моего бывшего и не реши он разыгрывать весь этот спектакль, я была бы не прочь снова попытать удачу. Но, увы, история не знает сослагательного наклонения. Будь осторожна, Аня, ты ходишь по лезвию ножа, с которого в любой момент можешь сорваться. — Ну, это ни в какие ворота не лезет уже! — восклицаю я, вырывая у Шевцова джойстик. — Ты что, не можешь на кнопочки вовремя нажимать? — раздраженно ворчу я, когда Кратос под чутким руководством Ильи в очередной раз падает в какую-то пропасть. — Такими темпами мы никогда не сдвинемся с мертвой точки. Сейчас я тебе покажу, кто тут главный! Мы играем третий час, между делом допивая уже вторую бутылку вина, и ведем беседы на разные темы. Университет, студенческая жизнь, воспоминания из детства. Мы обмениваемся шутками, заставляя друг друга смеяться в голос, и в очередной раз проваливаемся в пропасть на экране. Все, что рассказывает мне Илья, отзывается в душе, заставляя невольно замечать, насколько мы с ним похожи. Мы словно находим свое отражение друг в друге, и от этого мне порой становится не по себе. — Что-то ты притих, — комментирую я, пытаясь оторвать ногу Гермеса, чтобы забрать его сандалии. Но в очередной раз Кратос погибает, и я с остервенением швыряю пульт управления на мягкий ковер. Я поворачиваюсь к Илье и вижу, что тот уже тихонько посапывает, облокотившись спиной о диван. От умиления расплываюсь в улыбке. Я рада, что смогла отвлечь его от тяжелых мыслей. Мне снова удалось вытащить его из побитого состояния и зажечь в нем искру жизни и веселья. Уж не знаю, что он там обо мне думает, но что-то мне подсказывает, что хоть немного, но он точно мне благодарен — это видно по его глазам. Снова взяв джойстик в руки, я подползаю к Илье и, облокотившись о сзади стоящий диван, жду, когда игра прогрузится. Я оторву этому чертовому Гермесу ноги и со спокойной душой отправлюсь домой в кроватку. Правда, мои планы, по всей видимости, так и остаются планами, потому что залипнув на кружок загрузки, я не замечаю, как сама проваливаюсь в царство Морфея…

***

Первые рассветные лучи солнца падают на щетинистую щеку и поднимаются все выше, заставляя темные ресницы дрогнуть. Нехотя открыв глаза, Илья моргает и осматривается, не до конца понимая, как он оказался в зале на полу. Возле него начинается какая-то возня и бормотание, а в следующую секунду тонкая рука касается его груди. Илья опускает взгляд и недоуменно уставляется на спящую на его груди девушку: она прижимается к нему всем телом и еле заметно подрагивает от холода. Сердце замирает. Он давно не просыпался вместе женщиной. Обычно после веселой и бурной ночи Шевцов собирался и уезжал из гостиницы домой, не позволяя себе слабость — заснуть с женщиной в одной постели. Ее реснички трепещут от беспокойного сна, а заспанный голос бурчит что-то невнятное себе под нос. Сейчас Аня кажется ему такой милой и беззащитной, что внутри что-то екает. Такую девушку хочется взять на руки и не отпускать, защитить от всех невзгод и неприятностей, злых взглядов и колких слов, ранящих ее душу. Она, может, и в состоянии постоять за себя, нацепив броню из иголок и едких комментариев, но если копнуть глубже и попытаться узнать Аню, которая спряталась там, внутри, можно познакомиться с маленьким и светлым человечком, чье тепло способно согреть и растопить любое сердце. И даже его сердце начало таять. Невозможно подобрать слова, чтобы описать благодарность за то, что Аня сделала вчера. Эта миниатюрная девушка, каждый день борющаяся за свое место под Солнцем и выдерживающая в одиночку столько неведомых трудностей, протянула ему руку помощи и вытащила из пучины отчаяния и старых обид. Ее улыбка зажгла в нем свет и желание выпутаться как можно скорее. Ее искренность и слова о любви заставили его открыть глаза и посмотреть на мир вокруг. Ее звонкий смех наполнил его пустую квартиру своим теплом, и Илья впервые по-настоящему почувствовал себя в этих стенах как дома. Не зря же говорят — твой дом там, где спокойны твои мысли. Прошлым вечером его мысли присмирели, а в душе был полный штиль. Впервые шторм, который вечно истязал его внутренности, утих… И все это благодаря одной лишь женщине, которая порой ведет себя хуже маленького ребенка. Нет. Нельзя. Нельзя смотреть на нее так. Нельзя гладить ее волосы и хрупкие плечи. Это чревато. Нельзя усложнять и без того непростую ситуацию. Чертов Антон. Какого хрена между ними что-то было в прошлом? Невольно поймав себя на этой мысли, Илья трясет головой и медленно встает с пола, стараясь не взвыть от боли в затекшем теле, чтобы не разбудить мило сопящую Аню. Аккуратно подняв ее на руки, он в последний раз смотрит на сонное личико, кладет ее на диван и заботливо укрывает лежащим неподалеку пледом. Надо срочно принять душ и смыть все эти тревожащие душу мысли. Нельзя позволить им заполонить разум.

***

Давно я так хорошо не спала. Удивительно, но мне даже ничего не снилось, хотя в последнее время я частенько мучаюсь от кошмаров. По всей видимости, мне пора переходить на вино: оно благосклонно действует на мой сон. Довольно зарывшись носом в подушку, планирую понежиться в кроватке еще немного, но тут же осознаю, что лежу не на своей подушке и не под своим одеялом. Более того, я лежу даже не в своей квартире. Резко распахиваю глаза. Твою мать, и как меня угораздило заснуть у Шевцова? Черт. Я поспешно подскакиваю и осматриваюсь. С журнального столика уже все убрано, джойстик от приставки лежит на своем законном месте, а вот Ильи и след простыл. — Илья? — негромко зову я хриплым голосом. В ответ — гробовое молчание. Отлично, значит смогу смыться незамеченной. А в понедельник скажу, что у меня появились неотложные дела. Решено, так и сделаю. Быстро переодевшись в свою одежду, я аккуратно складываю его футболку и плед и направляюсь к выходу. Еще немного, и я окажусь на свободе. Однако только я щелкаю дверным замком, за моей спиной раздается низкий голос: — Это у тебя привычка такая — уходить по-английски? Меня кидает в холодный пот. Он что, все узнал? Оборачиваюсь к нему через плечо и все, что выдаю из себя, — это жалкий писк: — Что? — Говорю, когда кто-то уходит, не попрощавшись, это называется «уходить по-английски», — Илья насмешливо скрещивает руки на груди. — Далеко собралась? — Ну, это… Домой? — я неуверенно улыбаюсь. Сейчас я выгляжу, как воришка, пойманный с поличным с кругленькой суммой деньжат. — Останься на завтрак, — приказывает он. — Да я дома поем, — отмахиваюсь я. — Но спасибо. — Аня, — вздыхает Илья, — чем ты там позавтракаешь? Бутербродом с хлопьями? Я уже все приготовил, пойдем, — припоминает мне Шевцов тот раз, когда он впервые приехал за мной и недовольно ворчал, что завтракать нужно нормально. Обреченно вздохнув, снимаю обувь. Никто меня отсюда без завтрака не выпустит. — Можешь дать мне зубную щетку? — смиренно спрашиваю я, на что Илья довольно улыбается. — Пойдем, — он манит меня пальцем за собой. Вот угораздило же меня… Глубоко вдохнув, направляюсь за ним. Одно из моих золотых правил в отношениях с мужчинами разбивается вдребезги у меня глазах. Никогда не оставайся с мужчиной на завтрак, если это не твой мужчина… Но, кажется, я вовсе и не против поступиться этим принципом, если дело касается Ильи. Вопрос лишь в том, не пожалею ли я об этом.