Не о любви

Три дня. Осталось ровно три гребаных дня для написания статьи. Сколько раз я уже ее переделывала? Шесть? Впрочем, какая разница, если каждый мой опус был безжалостно отправлен Савельевым в корзину? И даже несмотря на то, что последний вариант его устроил больше, чем все предыдущие, единственное, что он сказал: «Уже намного лучше. Подфильтруй оставшуюся воду и поработай над композицией текста. Сейчас это больше похоже на бессвязный лепет ребенка, который только научился разговаривать». Спасибо, Антон Владимирович, все ваши комментарии, как всегда, в точку и по существу. Подперев подбородок руками, я уже порядка получаса злобно сверлю белый лист Ворда взглядом. Будто если я буду на него таращиться, там появится нужный Савельеву текст. Внутри меня все протестует, рвет и мечет, а маленький дьяволенок так и подначивает подорваться со своего места и, словно ураган, сметающий все на своем пути, заявиться в кабинет главного редактора с очередным скандалом. «Не беги ко мне при первой же трудности». Только эти слова, сказанные Шевцовым на прошлой неделе, еще держат меня в руках. В любом другом случае я бы уже давно с пеной у рта доказывала, что Савельев полный урод, каких еще поискать. Звук открывающейся двери вынуждает меня перевести взгляд с монитора на вошедшую без стука девушку. Строгий костюм сидит на ней по косточке: идеально отутюженные чёрные брюки сливаются с такого же цвета ботильонами, визуально удлиняя и без того длинные от природы ноги. Легким движением руки девушка откидывает за плечи черные волосы и закрывает за собой дверь. — А кабинетик тебе достался по блату? — осматриваясь по сторонам, Илона довольно падает в кресло напротив. — И тебе привет, — усмехаюсь я, откидываясь на спинку кресла и скрещивая руки на груди. — Давно не виделись. — Да уж, — вздыхает брюнетка. — За последние несколько дней мы встречаемся чаще, чем за прошедшие несколько лет. — Ты какими судьбами здесь? Кофе хочешь? Та утвердительно кивает, и я жму на кнопку селектора с просьбой приготовить нам две чашечки. — Привезла вот Антону с Ильей занятное чтиво. Слушай, — Илона подается в мою сторону, а в карих глазах чертики отплясывают сальсу, — Илья реально морду Лехе начистил? Я лишь киваю. Вспоминать о том вечере и том человеке у меня нет никакого желания. — Обалдеть, — восторженно ахает Илона. — А что между вами с этим уродом произошло? Я почему спрашиваю, Илья раньше никогда не встревал в драки, тем более на подобных мероприятиях. Он вообще как Кот Леопольд, хочет жить дружно и решать все конфликты словами, — фыркает Илона. — Ну-у-у, — тяну я в ответ, взвешивая все «за» и «против» того, чтобы рассказать правду старой знакомой. Смекнув, что, возможно, она передаст все своей матери, решение напрашивается само собой. Пускай мама уже заведомо верит, что между нами с Ильей все по-настоящему. Илона внимательно слушает меня, и с каждым последующим словом ее лицо преображается все больше. — Анька, — она восторженно хлопает в ладоши, — это просто отвал башки! Ты так красиво попустила Лешу, а потом еще и Илья его отмудохал. Это был лучший день, который только мог произойти. Орлова мечтательно вздыхает, жмурясь от удовольствия. — Кстати! Ты только не обижайся, но я ненароком подслушала ваш разговор с Аленой в туалете. Ланская, ты просто мой герой! Я весь вечер ходила и думала, как бы эту шмару унизить, но до такого я бы точно не додумалась. Ты просто гений! — тараторит Илонка, вызывая улыбку на моих губах. Сколько я ее помню, Орлова всегда болтала так много, что даже мертвого могла бы уговорить. — Я когда маме рассказала, она даже пожалела, что не приехала на свадьбу и не познакомилась с тобой лично. — Даже так, — усмехаюсь я. — Не думала, что это дойдет до вашей мамы, — лукавлю я. — Ой, — отмахивается от меня Орлова, — ты же знаешь, что я не умею держать язык за зубами. Я первым же делом, как села в машину, позвонила ей и все вывалила. Знаешь, мама давно уже так не смеялась, даже передала тебе свою благодарность. А то она эту Алену на дух не переносила с того самого момента, как Илья привел ее в дом. А когда мой ненаглядный брат пришел с заявлением, что собирается сделать Алене предложение, мама вообще вся извелась. — Да уж, высокие отношения. У вашей мамы не забалуешь, я смотрю… — Да нет, — пожимает Илона плечами, — она-то сама по себе хорошая. Просто за Илью переживала. Знаешь, когда они были вместе, я впервые поняла, что имеют в виду под словами «любовь слепа». Илья всегда смотрел на Алену такими влюбленными глазами и души в ней не чаял, что от своих чувств просто ослеп. В глазах Алены же всегда был холодный и циничный расчет, никакие теплые чувства там и рядом не стояли. Это видели все. Все, понимаешь? Кроме Ильи. Орлова грустно вздыхает. — Я не могла спокойно на это смотреть, и, честно говоря, думала, что ничего хуже и быть не может, пока не увидела, насколько разбитым Илья был после расставания. А добила его новость о том, что Алена ушла к Андрею сразу после отказа. Зачем я все это слушаю? Почему заглядываю ей в рот, не желая, чтобы она останавливалась? Почему я так неистово хочу знать все, через что пришлось пройти Илье до нашей встречи? Мне же от этого будет только хуже... Зачем я пытаюсь проникнуться к человеку, который ясно дал понять, что после окончания этого спектакля меня не будет рядом с ним? Разве в этом есть хоть капелька здравого смысла? — Илья не всегда был таким, — в темных карих глазах я вижу нескрываемую тоску. — Он всегда смеялся, улыбался, шутил… Был душой компании и всегда был открыт к людям. А после Алены, — она произносит это имя, словно проклятие какое-то, — он изменился. Закрылся в себе. Отдалился ото всех. С того дня я больше не видела брата, с которым росла и делила один горшок. Илья втемяшил себе в голову, что он никому не нужен. Даже из холдинга ушел, не желая видеть ни Андрея, ни Алену, и, знаешь, я его прекрасно понимаю. Хотя я бы на его месте сразу вышвырнула их из холдинга. Он мог это сделать, но почему-то просто молча ушел… — Наверное, не хотел бередить и без того больную рану. — Может быть, — усмехается Орлова себе под нос. — Ну и дурак! Хотя то, что он запросил у меня все отчеты о сделках и проектах Андрея и Леши, значит только одно: он наконец-то раздуплился. Злобная усмешка искажает лицо Илоны до неузнаваемости: сейчас она похожа на злобного гения, жаждущего захватить мир. — Твоя работа? — играет бровями брюнетка. — Это наше с Алексеем совместное творчество, — отшучиваюсь я, вызывая на губах Илоны улыбку. Стук в дверь прерывает наш разговор. В проеме появляется Майя, а в нос сразу же бьет запах свежезаваренной арабики. — Ваш кофе, — смущенно улыбается она. — Илона Сергеевна, Вы же, как обычно, со сливками и без сахара, верно? — Да, Майя, — Илона одаривает рыженькую теплой улыбкой. — У тебя память, как у слона! — Спасибо, — благодарю я девушку, которая, поставив поднос на стол, сразу же направляется к выходу. — Я могу еще чем-то помочь? — услужливо спрашивает она. — Нет, — мотаю я головой, и Майя скрывается за дверью, плотно закрывая ее за собой. Взяв чашку в руки, подношу ее к губам и жмурюсь от удовольствия. И все же нет ничего лучше кофе! Даже в самую злостную пору его аромат действует на меня лучше всякого успокоительного. Нельзя пить кофе, не смакуя каждый его глоток. — А ты не меняешься, — хмыкает Илона, заметив мое блаженное выражение лица. — Сколько я тебя помню, Анька, ты всегда превращалась в розовую лужицу, стоило тебе взять хороший кофе в руки. — Потому что «кофе нужно понимать и вникать в его глубинную суть»! Эти слова мне однажды сказала сама Орлова перед тем, как привести в дорогую кофейню. Та лишь довольно улыбается. — Кстати, — сделав глоток, Илона ставит кружку на стол и упирается локтями в столешницу, — я не договорила, когда я сказала, что свадьба Алены — это лучший день за последние несколько лет. Я имела в виду не только то, как ты спустила их с небес на землю, в тот день я впервые за долгое время увидела Илью, по которому невыносимо скучаю. Он снова шутил, искренне смеялся и увлеченно о чем-то разговаривал. Тогда я поняла, что не все потеряно и что однажды мой брат, как бы пафосно это сейчас ни прозвучало, восстанет из пепла, как феникс. И все это рядом с тобой, все это благодаря тебе, Аня. Спасибо тебе большое за то, что находишься рядом с ним, держишь его за руку и подталкиваешь снова открыться миру. Ее глаза поблескивают от подступающих слез. На душе становится как-то тяжело. Что она хочет сказать? Проморгавшись, Илона продолжает: — Я когда увидела вас вместе на танцполе, подумала, что настоящая любовь все-таки существует. Вы так смотрите друг на друга, что аж мурашки по коже бегут. Мне на секунду даже завидно стало, — она снова берет кофе и делает глоток. — Не потеряйте это тепло, которое между вами есть. Именно такую женщину я всегда хотела видеть рядом с братом. Слова Илоны режут по мне, словно самый острый нож, врезаясь во внутренности и оставляя кровоточащие раны. Если бы она только знала, что все это спектакль, ни за что в жизни не сказала бы мне подобного. Если бы она только знала, что за все это Илья платит мне кругленькую сумму, она бы убила меня на месте. Но неужели Илья такой хороший актер, что ему удалось своей игрой даже родную сестру убедить в несуществующей любви? А может, ее глаза видят то, что нам пока неведомо? — Мы постараемся, — сдавленно отвечаю я. — Я что-то не так сказала? — хмурится Илона. — Извини, я не хотела задеть тебя! — Все в порядке, — отмахиваюсь я. — Я хоть и знаю, что произошло с Ильей в прошлом, но никогда не думала, насколько сильно это на него повлияло. Твой брат прекрасный человек и мужчина, каких, наверное, больше не найти. Я давлю из себя улыбку, а Орлова довольно кивает. — Да, хорошо, что ты это понимаешь, — она лоснится, как Чеширский кот. Взглянув на настенные часы, Илона допивает кофе и встает. — Ладно, мне пора, а то у меня такой злой босс, не любит, когда я долго отсутствую на работе. Надеюсь, Илья быстро причешет этого придурка, и помчится он со своей сестричкой из холдинга, сверкая пятками. За это, кстати, тебе отдельное спасибо. Ненавижу этих тварей. Орлова встает со стула и оправляет примявшуюся штанину. — Нам надо будет с тобой как-нибудь завалиться в клуб и потусить, как в старые добрые. Твой номерок я уже стрельнула у Антона, — подмигнув, Илона берет свою сумку и плавной походкой направляется на выход. — Еще увидимся, Ланская! Она шлет мне воздушный поцелуй и скрывается за дверью, а я невольно снова погружаюсь в тяжелые думы. Шевцов, что же ты со мной делаешь? Зачем подпускаешь к себе так близко, что я без труда могу дотронуться до твоего сердца и увидеть того Илью, которого ты прячешь глубоко внутри себя? Зачем ты ведешь себя так правильно по отношению ко мне? Зачем бередишь старые, уже затянувшиеся раны только потому, что кто-то нелестно высказался в мой адрес? Зачем затыкаешь рот своему лучшему другу и грозишься врезать ему, если тот еще раз будет говорить обо мне в дурном тоне? Для чего все это? Ради спектакля? Никогда в жизни в это не поверю. Ты не можешь так смотреть на меня, говорить такие смущающие и волнующие душу слова, а потом делать вид, что все это шоу. Это так не работает. Но если ты убеждаешь себя в этом до потери пульса, так тому и быть. Я не буду пытаться изменить твое мнение. Хотя бы по той простой причине, что сама не хочу впутываться в это еще больше. Не хочу впутываться в тебя, Илья. Это неправильно, и неправильно здесь все от начала и до конца: ты только на днях решился наконец поставить точку, я все еще не оправилась после отношений с Антоном. Ты хочешь держать дистанцию, чтобы не влюбиться в меня, и тешишь себя мыслью о моей мелочности и меркантильности. И если это единственное, что может тебя сдержать, я сделаю все, чтобы ты верил, что мне от тебя нужны лишь деньги. Потому что только ты можешь остановить бешеное влечение между нами. Я уже давно смирилась с мыслью, что меня к тебе тянет так, как ни к кому другому, а вот ты все еще борешься с этим желанием, пытаясь прислушиваться к голосу разума. Может, все-таки переспать с кем-нибудь? Вдруг это бешеное влечение хотя бы на время покинет меня, и я смогу спокойно реагировать на твои касания и поцелуи? Но обсуждать это с тобой, Шевцов, — полное безумие: ты же, и глазом не моргнув, собственноручно похоронишь меня в своей непонятно откуда взявшейся ревности. Решено! В пятницу я отправлюсь на очередной ночной променад, и ни одна живая душа не помешает мне воплотить свой план в жизнь. Я точно пересплю с каким-нибудь горячим мужчиной, даже если сама судьба решит вставить мне палки в колеса! Так я и думаю весь остаток рабочей недели, вплоть до пятничного вечера, пока на порог моей квартиры не заявляется Шевцов и не отрывает меня от написания очередного опуса для Савельева… Черт бы их всех побрал. Смерив меня оценивающим взглядом, он вскидывает брови, а в его глазах плещется полное недоумение: — Аня, скажи-ка мне ради всего святого, куда ты собралась в таком виде? — грозно спрашивает Илья. Я стою в дверном проеме, одетая согласно главным заповедям ночных клубов: черный топ, оголяющий живот, и облегающая юбка в тон верху, едва доходящая до середины бедра. Незамысловатыми движениями я сразу после работы превратила свой дневной макияж в вечерний, добавив немного теней, подводки и блесток на веки, и вся такая красивая села переписывать статью, которую в понедельник уже нужно кровь из носу сдавать в набор. — Я? — переспрашиваю, опешив от неожиданности. — Да никуда, — пожимаю плечами и отхожу в сторону, пропуская Илью в квартиру. — Очень интересное у тебя «никуда», — язвительно комментирует Илья, снимая пиджак. — Снова в какой-то паб собралась? Шевцов вешает его на плечики, которые я оставила в коридоре как раз для таких случаев, закатывает рукава рубашки и нетерпеливо скрещивает руки на груди. — Аня, я не слышу ответа. — Даже если и так, я не обязана отчитываться перед тобой, — резко отрезаю я. У меня сейчас нет ни малейшего желания выслушивать его нотации и недовольства на предмет того, как праздно я провожу свободное от работы время. Вот опять он все портит. Чего ему, спрашивается, не сиделось с Савельевым в очередном пафосном заведении за бутылкой вискаря? Ведь именно так эти двое любят проводить вечера накануне выходных, уж я-то знаю. — Обязана, — сухо бросает Шевцов, проходя вглубь квартиры. Давно это он стал чувствовать себя здесь как дома? — Где статья? — Не поверишь, вот тут, — прикладываю указательный палец к виску. — Правда? — передразнивает меня Илья, скаля острые резцы. — А должна быть у меня на столе в распечатанном виде. — Ага, — отмахиваюсь от него я и, присев на диван, беру ноутбук с журнального столика, на котором также красуется бокал яблочного бурбона. — Если бы твой дружок выражался яснее, а не «Ланская, переделай», «Ланская, ты не в "Мурзилке"», «Ланская, ты что, вчера журфак закончила?», то статья бы валялась у тебя на столе уже давным-давно, — отчеканиваю я и тянусь за бокалом любимого Джим Бима. — Может, если бы ты писала статью в трезвом виде, твои дела были бы лучше? — Илья выхватывает бокал у меня из-под носа. — А ты сам попробуй перепиши одну и ту же статью двенадцать раз на трезвую голову. Я на тебя с удовольствием посмотрю, — я хватаю с пола открытую бутылку и делаю смачный глоток прямо из горла, на что Шевцов лишь шумно вздыхает и садится рядом со мной. — Аня, нам в типографию сдаваться во вторник. А твой разворот все еще не то что не утвержден, даже в черновом варианте не подписан. Ты вообще в своем уме? — цедит сквозь зубы Илья, забирая ноутбук с моих колен. — Я уже давно не в своем уме. Ровно с того самого дня, как решилась на всю эту авантюру, — я подгибаю под себя ноги и откидываюсь на спинку дивана, запрокидывая руки за голову. — Ну, как? — спрашиваю я Шевцова, глаза которого внимательно бегают по страницам Ворда. — Занимательное чтиво? — Вот тут, — он разворачивает ко мне компьютер, — это лишнее, надо убрать. Ты пишешь о валютных рынках. Тогда на кой черт, скажи мне, ты сюда же впихиваешь динамику цен на золото? Это надо перенести в другой абзац. Более того, ты зациклилась в своем повествовании, у тебя идут повторы, вот тут смотри, — он курсором наводит на абзац, который мозолил мне глаза все это время, но я никак не могла дать ему ума. — Вообще убери. Что касается композиции текста и логики повествования, у тебя все смешано в одну кучу, надо разграничить валюту и драгметаллы, чтобы текст проще воспринимался. Свяжи анализ их динамики только в заключительных абзацах. И еще, Аня, ты мои комментарии читала вообще? — Читала, — бурчу я в ответ, надув губы. — И? — вопрошающе смотрит на меня Илья. — Тебе в рифму ответить или сам догадаешься? — язвлю я. — До твоих комментариев статья выглядела еще хуже, ты разве не помнишь? — Аня, — вздыхает Шевцов, возвращая взгляд на монитор, — меня не волнует, как выглядела статья до моих комментариев. Меня волнует то, что, во-первых, даже после моих замечаний она не выглядит хотя бы удовлетворительно, а во-вторых, то, что ты собралась в какой-то хренов кабак, не закончив свою работу. Переделывай, — он возвращает мне ноутбук. Я шумно вздыхаю и кладу пальцы на клавиатуру. Вот же угораздило вляпаться. Ну, Савельев, в мае я живого места на тебе не оставлю, пока ты детально мне не объяснишь, в чем проблема и что конкретно тебя не устраивает. — Так и будешь тут торчать? — тяжко вздыхаю я, ненадолго отрываясь от своего увлекательного занятия. Шевцов уже на протяжении часа сидит в кресле напротив, что-то увлеченно разглядывает в телефоне и между делом любопытствует о моих успехах. Интересно, он решил устроиться нянькой на полставки или что? — Пока не увижу статью, — Илья даже взгляда от экрана не отрывает, — я с места не сдвинусь. Работай. — Давай я ее тебе просто по почте пришлю, когда допишу? — предлагаю я в надежде, что он наконец свалит. Я уверена на все сто, что даже после того, как я всучу ему финальный вариант статьи, Илья никуда не уедет. И тогда плакали все мои планы. Я не могу этого допустить. — Аня, — он поднимает на меня взгляд карих глаз, — я разве не ясно выразился? Пока ты не напишешь то, что меня устроит, я останусь здесь. И в твоих же интересах поднапрячься и сделать это побыстрее, если ты все еще надеешься подцепить кого-нибудь в клубе. Злобно зыркаю на него и, обреченно вздохнув, возвращаюсь к статье. Если ты все еще надеешься… Ясно, сегодня мне рассчитывать не на что, и Шевцов четко дал это понять. Постойте-ка… А какого черта я вообще должна его слушать? Если в кабаке не будет никого из наших коллег и знакомых, почему мне нельзя повеселиться? Решено. Плевать, что скажет Илья, но сексу сегодня быть! Что бы он ни делал, чтобы мне помешать, я получу желаемое. Даже если для этого придется привязать Шевцова к батарее и заткнуть ему рот кляпом. — На, — я раздраженно толкаю ноутбук в сторону Ильи. Тот ловко подхватывает его на руки и вчитывается в очередной опус. Я же обновляю свой бокал и делаю пару глотков. Все же нет ничего лучше яблочного Джим Бима, сколько бы ни спорили со мной ценители виски. — И как ты это пьешь? — брезгливо морщится Илья, когда терпкий напиток разливается теплом по моему телу. Еще один. — Не поверишь, ртом, — язвлю я. — Увы, у меня нет денег на восемнадцатилетний Макаллан. — По-моему, я плачу тебе достаточно, чтобы ты могла пить хороший алкоголь, — спокойно отвечает Илья. И вот опять эти деньги. Сколько можно? Кажется, он не упускает ни единой возможности ткнуть меня носом в то, что я заломила заоблачные цены за свой труд, а вдобавок потребовала выплату немаленького гонорара за наше шоу. — Илья, как я распоряжаюсь своими деньгами, не твоего ума дело. Более того, я пью то, что мне нравится. Я же не заставляю тебя пить бурбон вместе со мной, верно? Мне же больше достанется, — довольно мурлычу я, крутя бокал в руках. — Да уж, гостеприимной тебя точно не назовешь, — усмехается он и перекладывает ноутбук к себе на колени, после чего молча что-то печатает. — Если нужно что-то исправить, можешь себя не утруждать. Скажи мне, я переделаю, — услужливо предлагаю я, но тот лишь отмахивается. Я фыркаю. Ну и пожалуйста. Мне же проще. Интересно, а наше совместное с Шевцовым творчество Савельев тоже забракует? Спустя некоторое время Илья возвращает мне компьютер, и я бегло просматриваю его правки. Да уж, за такой короткий срок привести в порядок несколько страниц текста далеко не каждый сможет. Он не перестает меня удивлять. Все в нем идеально: и человеческие качества, и принципы, и профессионализм, которым хочется заразиться. А уж про мужское начало я вообще молчу. Порядочный, вежливый, добрый, донельзя честный. Порой я даже не знаю, что с этой честностью делать. «Эта женщина ты, Аня». Сердце пропускает удар. Нет, так быть не должно. Ни в коем случае. Я украдкой поднимаю на него смущенный взгляд. Илья сразу же перехватывает его, а в глазах плещется интерес вперемешку с чем-то доселе мне неизвестным. Мы смотрим друг на друга мучительно долго, прежде чем он прерывает гробовую тишину: — Отправляй Антону на утверждение, — его слова сбрасывают с меня оцепенение, и я чуть ли не раздуваюсь от возмущения. — Что, прости? Ты издеваешься? — я вскидываю брови. — Тебя статья устраивает? — в ответ получаю многозначительный кивок. — Тогда на кой черт я должна отправлять этому придурку статью, если ее одобрил главный редактор? Более того, не просто одобрил, а даже сам корректировал. Я для тебя что, шутка какая-то? — Аня, порядок есть порядок, — спокойно отвечает Илья. — Поэтому не отнимай у себя время и отправляй статью. — То есть то, что Савельев уже, скорее всего, находится в окружении каких-то дамочек, — ух-х, как же меня бесит эта наглая рожа, — тебя не смущает? Время видел? Почти десять часов. По-твоему, он сидит и ждет мою несчастную статью? — Аня, — стальные ноты пропитывают голос Ильи насквозь, — еще раз повторяю. Отправляй статью Савельеву. Почему ты просто не можешь делать то, что тебе говорят, без пререканий? И меня в копию поставь. Наградив Шевцова грозным взглядом, — который, к слову, ни капельки его не смущает, — я отправляю Антону письмо с просьбой ознакомиться со статьей и прислать свои комментарии. Как только я откладываю ноутбук на диван, Илья берет телефон и, ткнув пару раз по экрану, прикладывает к уху. — Антон, — Савельев поднимает трубку на удивление быстро, а ведь даже девушке своей мог не отвечать часами, — тебе Аня должна была отправить статью на проверку. Посмотри и пришли комментарии. Жду. — Илья, что это за цирк, скажи мне ради Бога? — чуть ли не хнычу я, когда Илья откладывает телефон. Илья молчит, никак не комментируя происходящее. Вот же баран твердолобый. Его не прошибешь, хотя я и сама не лучше. И чего я лезу на рожон? Мне же вовсе не сложно сделать то, о чем просят. Что за вечный протест просыпается у меня в груди, только я оказываюсь рядом с Ильей? Почему я всеми правдами и неправдами пытаюсь вывести его из себя? Почему хочу видеть его эмоции? Почему хочу почувствовать рядом того Илью, которого украдкой видела у него в квартире? Звук пришедшего на телефон сообщения заставляет Илью отвести от меня пристальный взгляд и посмотреть на экран. Довольно улыбнувшись, он кивает и встает с кресла. — Куда ты там собиралась? — он неспешно спускает рукава рубашки и застегивает их. Я недоуменно смотрю на него, после чего переключаю внимание на пиликнувший компьютер. Это пришел немногословный ответ Савельева: «Все ок, если у Ильи нет комментариев, отправляем в набор». Вот же жук. Я придушу его голыми руками, как только увижу в следующий раз. — Тебе-то какое дело, куда я собиралась? — бурчу я себе под нос, выключая ноутбук. — Я тебя с собой не приглашала. — Аня, я поеду с тобой, и это не обсуждается. Откуда ты знаешь, вдруг там будут мои знакомые? — Господи, — вою волком от отчаяния. Если он поедет со мной, это будет полное фиаско. Провал, которого моя жизнь еще не видывала. Облом, который мое сердечко просто-напросто не переживет. — Илья, оставь меня в покое уже! Я не могу все время плясать под твою дудку, понимаешь? — Аня, — Илья угрожающе медленно приближается ко мне, — мы с тобой уже это обсуждали. И ты в курсе, что меня не прельщает мысль о том, что ты будешь с кем-то спать, пока мы с тобой, как ты выражаешься, «играем в любовь». Я шумно вздыхаю, пытаясь заглушить в себе пламя бешенства. — Значит так, Шевцов, — исподлобья сверлю его испепеляющим взглядом, — если тебе так неймется, можешь поехать со мной. Но если без видимых на то причин ты не подпустишь ко мне ни одного мужика, я за себя не ручаюсь. Пойми ты уже наконец, я тоже живой человек, и секса у меня не было три... нет, уже четыре, мать твою, месяца! К слову, ты, наверное, не поверишь, но даже несмотря на то, что я женщина, секс мне нужен в той же степени, что и вам, мужикам. Я люблю им заниматься с людьми, а не с секс-игрушками, поэтому, будь любезен, не порти мне вечер. Иначе, — я сокращаю расстояние между нашими лицами, — я тебя изнасилую. И, поверь мне, это будет лучшее, что у тебя когда-либо было с женщиной. Усек? Илья удивленно смотрит на меня. Кажется, я огорошила его своей откровенностью. Тем лучше, значит, не будет мешаться под ногами. Он не может заставить меня держать свои похотливые мысли в узде еще черт знает сколько. Не хочет спать со мной из-за своих принципов? Пожалуйста. Только пускай не вставляет мне палки в колеса. — Ну что? Мы договорились? — наседаю на него. Илья лишь обреченно вздыхает: — А что, у меня есть выбор?

***

Я ведь уже не раз говорила, какой Шевцов непрошибаемый упрямец? В следующий раз, когда мне в голову взбредет взять его с собой в клуб, надо будет попросить Наташку шандарахнуть меня чем-нибудь тяжелым по голове. Лучше я останусь спать дома, чем буду танцевать в толпе пьяных лиц, блудливых рук и похотливых взглядов в гордом одиночестве. Ведь, сука, каждый раз, как какой-нибудь симпатичный парень начинает ко мне подкатывать и предлагать выпить по коктейлю, рядом тут же вырисовывается Илья со словами, что он сам в состоянии оплатить мне все, что я пожелаю. Вот же козел. А мои злостные высказывания в свой адрес он, кажется, вообще пропускает мимо ушей. В какой-то момент меня это настолько выводит из себя, что как только Илья скрывается в туалете, я тут же предпринимаю попытку затеряться в толпе. В целом, большого труда это не составляет. Пятница. Вечер. Сегодня в клубе людей не то что много, а просто дохрена. А похожих на меня девушек, разодетых примерно в том же формате, здесь пруд пруди. Так что, Шевцов, твои планы обломать мне вечер пошли коту под хвост. Доставай белый флаг и сдавайся. Вот как раз перед этим симпатичным мужчиной, который, пританцовывая, подходит ко мне с двумя бокалами Лонг-Айленда. Мы болтаем о всякой ерунде, откровенно флиртуя и покачиваясь в такт музыке. Как бы я ни любила секс, от прелюдии я получаю не меньшее удовольствие. Больше всего меня греет мысль, что каждый из нас знает, к чему все это приведет, и что на следующий день мы даже не вспомним лиц друг друга. Мы просто отдадимся во власть похоти и желаний. Зато конец всегда фееричен. Ну, почти всегда. Иногда не везет. Не каждый мужчина в состоянии довести женщину до оргазма собственными силами, но, как правило, такой тип всегда поможет девушке дойти до пика другими не менее действенными способами. Допив коктейли, мы с этим незнакомцем, чье имя меня, честно говоря, не волнует от слова «совсем», смешиваемся с толпой танцующих людей, где чуть ли не каждый уже нашел себе пару. Его руки сразу же оказываются на моей талии, гуляя по телу и исследуя каждый изгиб. Он так близко ко мне, что я отчетливо чувствую пьяное дыхание на своей шее. Он оставляет на ней мокрую дорожку из поцелуев, а я запрокидываю голову, открывая доступ к шее. Только вот что-то здесь не так… Хоть убей, но я не чувствую к нему ни притяжения, ни влечения. Словно внутри стена, в которую упирается рвущаяся наружу страсть. Мне вовсе не хочется открыть глаза, чтобы посмотреть на его пьяное лицо, мне даже не хочется его касаться, и, как бы странно это ни звучало, я не хочу забыться в чувствах и ощущениях, как до встречи с Ильей. Чертов Шевцов. Даже сейчас ты не даешь мне насладиться моментом, которого я так ждала… В следующую секунду тепло тела моего потенциального любовника пропадает, зато я прекрасно чувствую, как мое запястье бесцеремонно сжимают и тащат сквозь толпу на выход. Нетрудно догадаться, что Илья схватил меня с предельно четкой целью — отвезти домой. Вот же баран упрямый. Но самое поразительное — то, что я вовсе не против уехать с ним, лишь бы остаться наедине. Я схожу с ума? Кажется, уже давно. Оказавшись на улице, меня молча тянут в сторону неосвещенной парковки, на которой несколькими часами ранее притих синий седан. И если бы не кипящий во мне гнев, из-за того, что я не хочу никакого другого мужчину, кроме этого, я бы смиренно села в машину, не проронив ни звука. Илья уже тянется к ручке, чтобы открыть дверь и пинками затолкать меня в салон, когда я вырываю руку и набрасываюсь на него, с остервенением колотя по груди. — Твою мать! Что ты себе вообще позволяешь?! — воплю я, даже не стараясь контролировать громкость своего голоса. Пускай хоть все прохожие слышат, что я о нем думаю. Достал. — Аня, — шипит Илья, наклоняясь ко мне. Мои руки он перехватывает, заключая их в мертвую хватку, — ты что, хочешь переспать с этим… — он запинается, будто бы подбирая слова помягче, — мальчиком? Ты вообще в себе? — Да какая тебе вообще разница, с кем я собираюсь кувыркаться? Оставь меня уже в покое, черт возьми! — чуть ли не с пеной у рта горлопаню я. — Я не могу оставить тебя в покое, — только и отвечает он, отчего я бешусь еще больше. — Да почему?! — в полном отчаянии спрашиваю я. Мне уже нечего терять. Пускай слышит все, что я о нем думаю. Вообще плевать. — Конечно, ты-то можешь снять себе какую-нибудь шлюху, как твой дружок Савельев, и спокойно поразвлечься ночью! А как же я? Почему мне нельзя? — я едва ли не глотаю слезы от обиды. — Да потому что, Аня, я не могу смотреть, как тебя лапают другие мужики! — не выдержав, рявкает Шевцов. — Мне невыносимо думать, что ты можешь с кем-то переспать! Да я от одной мысли, что ты не против чужих поцелуев, хочу придушить тебя собственными руками! — Слышишь, Шевцов, ты хоть и платишь мне бабки, но я не переходила в разряд твоей личной собственности! Ты уже достал меня. Я хочу переспать хоть с кем-нибудь, чтобы наконец выбросить тебя из своей головы! Ярость застилает разум, и я совершенно перестаю фильтровать подаваемую информацию. — Ты везде, всегда и все время в моих мыслях. Я не могу ни на секунду забыть о том, как ты меня целуешь. Не могу спокойно реагировать на твои взгляды и прикосновения! Все, о чем я могу думать, находясь возле тебя, — как бы с тобой переспать. Я ничего и никого в жизни не желала так, как тебя! Мое лицо искажает злорадная улыбка. — А знаешь, что самое смешное? Что твои слова о том, что ты не трахаешь бывших своих друзей — полная чушь. Ты их трахаешь. Более того, могу с уверенностью тебе сказать, что получается у тебя это просто бесподобно, и от этого мне еще сложнее держать себя в руках! Я с трудом перевожу дыхание и, как только понимаю, что ляпнула, шарахаюсь от Ильи, будто от призрака. И если бы не мертвая хватка, которую он за все это время ни на секунду так и не ослабил, я бы вырвалась и убежала отсюда, сверкая пятками. Илья ошарашенно смотрит на меня, пытаясь переварить сказанное мной. Черт. Ну вот почему я не умею держать язык за зубами? — Так это была ты? — единственное, что спрашивает Шевцов. — Ты та самая девушка? — Не понимаю, о чем ты… — медленно отвечаю я. Его вопрос загоняет меня в тупик, а пьяный мозг не может так быстро придумать какую-нибудь филигранную отмазку. — Аня, не включай дуру. Ты — та девушка с дня рождения Антона? — он хватает меня за плечи, и в мгновение ока я оказываюсь прижата спиной к машине. В глазах Ильи плещется надежда, но он молчит. Ждет. И обжигает своим дыханием мое лицо. А я не могу собраться с духом, чтобы ответить на один-единственный вопрос. — Прошу тебя, не молчи, — в его голосе слышится мольба. — Да, Илья. Я та самая девушка, с которой ты переспал в день рождения лучшего друга и которая с утра сбежала от тебя, даже не удосужившись узнать твоего имени, — обреченно вздыхаю я, отчаянно пытаясь не сойти с ума. Правда, старания мои оказываются бесполезными, когда Илья наклоняется и впивается в мои губы своими. И это уже не те нежные поцелуи, которыми он одаривал меня на корпоративе и свадьбе, сейчас они наполнены страстью и ярым желанием искусать до крови. Илья притягивает меня к себе и открывает заднюю дверь машины. Нехотя прервав поцелуй, он заталкивает меня в салон и сам садится следом, захлопывая дверь. Все происходит как в тумане. Шевцов усаживает меня к себе на колени, отчего моя юбка задирается. Наши лица друг напротив друга. Илья смотрит на меня потемневшими глазами, и в голове проявляются смутные воспоминания четырехмесячной давности. В ту ночь он так же смотрел на меня, не желая отводить взгляда, словно жадно пытался запомнить каждую черту моего лица. Чувствую на губах мятный привкус и, проведя по ним языком, касаюсь его носа кончиком своего. — Илья, я… — Просто помолчи, — перебивает он. — Я знаю, что все это до абсурдности неправильно и потом мы будем жалеть, но, Аня, я чуть ли не с самого первого дня предполагал, кто ты такая. Других таких женщин просто не найти. Я до последнего надеялся, что мне кажется, ведь в противном случае я прекрасно отдавал себе отчет, что не смогу сдержаться. — Илья, — я невесомо касаюсь его щетинистой щеки, — того, о чем ты беспокоишься не произойдет. Я уйду, как только ты попросишь. В его глазах проскальзывает боль, но он берет себя в руки. — А если... не попрошу? — сдавленно спрашивает Шевцов. Дыхание перехватывает. Илья, черт тебя дери, что ты творишь? Лукаво улыбнувшись, я озвучиваю пришедшую на ум мысль: — Тогда тебе нужно будет очень постараться, чтобы удержать меня рядом с собой. Его лицо в ту же секунду преображается, и, не говоря больше ни слова, он накрывает мои губы своими. Наши языки переплетаются в бешеном танце, заставляя последние голоски разума уйти на задворки. Внутри все трепещет, а внизу изнывает от желания. Его руки гуляют по моему телу, собственнически сжимая ляжки и ягодицы, губы оставляют на шее и зоне декольте дорожки от поцелуев. Как и в ту злополучную ночь, мы полностью отдаемся во власть всепоглощающей страсти. Рубашка и топ быстро оказываются отшвырнуты на передние сидения. Ловко справившись с передней застежкой бюстгальтера, Илья освобождает округлую грудь от неприятного давления и принимается ласкать ее. Он сжимает мою грудь и проводит по ней языком, пробуя на вкус. Я постанываю от удовольствия и прогибаюсь в спине. Оставив несколько ярко-алых засосов, Илья тянется выше, разукрашивая пятнами шею. Под его натиском я извиваюсь, как змея, не в состоянии найти себе место. Его рука оказывается под юбкой. Скользнув пальцами под нижнее белье, Илья ловко находит вожделенный комочек нервов и уверенно растирает круговыми движениями. Я припадаю к его лицу, прерывисто дыша, и прикусываю за мочку уха. — Я хочу тебя, — шепчу я. С губ срывается стон, когда пальцы проникают внутрь. — Ты никогда не умела ждать, верно? — усмехается Илья. И я вспоминаю, как в прошлый раз точно так же извивалась под его ласками и чуть ли не во весь голос кричала, чтобы он взял меня и отымел во всех позах, которые ему только известны. А он, чувствуя себя хозяином ситуации, снисходительно просил меня подождать еще немного. Помню, как он говорил, чтобы я запаслась терпением, если хочу испытать всю яркость красок, которые может подарить нам наше тело… И я послушалась, получив взамен лучший секс, который только мог со мной случиться. — Илья, я и так ждала тебя слишком долго, — цежу я сквозь зубы. С трудом собравшись с последними силами, я скольжу по его обнаженному торсу и, найдя ремень, ловко справляюсь с пряжкой и молнией на брюках. Чувствую его возбудившуюся плоть, отчего дыхание перехватывает, а сердце бешено грохочет в ушах. Еще немного, и мы сольемся воедино. Я играю с его шелковистыми волосами, не оставляя от идеальной укладки ни следа, впиваюсь в его губы поцелуями, прокусываю их до крови и слизываю соленую жидкость с железистым привкусом. Я помню вкус его губ. И я отчетливо помню вкус той ночи: ментол, кровь на его губах и сперма, которую я проглотила, не поперхнувшись. Да, это определенно был самый грязный и охуенный секс в моей жизни. Животная страсть. Первобытные инстинкты. Расцарапанная до крови спина. И миллион засосов, оставленных друг другу на память. Разве может быть что-то лучше? Не знаю уж, откуда он выудил шуршащую упаковку, но ловко расправившись с ней, он раскатывает презерватив на члене, а я вся дрожу от нетерпения. Заметив мой похотливый взгляд, Илья довольно усмехается и оставляет легкий поцелуй на моих губах. — Аня, я хочу тебя с первого дня нашего знакомства. Ты невероятная женщина. Я расплываюсь в сладкой улыбке. Только ты, Шевцов, в момент страсти можешь всего несколькими словами согреть душу и заставить сердце трепетать. Только ты можешь быть таким желанным, и только ты можешь раскрыть во мне весь спектр эмоций и чувств. Теперь я окончательно уверена, что была создана лишь для тебя одного. И, честно, плевать, что ждет нас завтра. Есть только сейчас, и в этом «сейчас» только мы с тобой. Он прижимает меня к себе вплотную, а уже в следующее мгновение я чувствую как твердая мужская плоть медленно проникает внутрь, позволяя привыкнуть к размерам. — Да-а-а! — блаженно выдыхаю я, сжимая его член стенками влагалища. Шевцов кусает мое плечо, чуть ли не до крови вгрызаясь в него зубами. Его руки гуляют по моему телу, а я оставляю на его шее засосы и сжимаю крепкие плечи тонкими пальцами. Я ерзаю на Илье до тех пор, пока полностью не привыкаю к нему, и начинаю плавно двигаться, постепенно наращивая темп. Вперемешку с его рваными вздохами я слышу свое имя. Его руки с силой сжимают мои ягодицы, помогая двигаться быстрее. Двигаться чаще. Я уже практически на грани того, чтобы кончить, но Илья резко останавливается. — Посмотри на меня. Я с трудом поднимаю веки и томно смотрю на него из-под полуопущенных ресниц. — Хорошая девочка. Не отводи взгляд. Смотри мне прямо в глаза, слышишь? Я молча киваю, не в силах подать голоса. Он снова начинает двигаться, а я пристально смотрю в его глаза и вижу там отражение себя. Отражение своих собственных чувств. И мне становится страшно. Кажется, я тону в этих карих глазах. Таю на его губах. Растворяюсь в этом мужчине без остатка. Илья наматывает мои волосы на кулак и тянет назад. Он еще больше набирает обороты, заставляя меня стонать чаще и громче. Свободной рукой он сжимает мое тело, оставляя синяки во всех доступных местах, и это ощущение боли вперемешку с накатывающим наслаждением ни с чем не сравнимо. Ярко. Живо. Желанно. И почему-то мне кажется, что у Ильи такое было только со мной. Ровно так же, как и у меня с ним. Я на пике. Смотрю в его глаза, ни на мгновение не отводя взгляд в сторону. Ногти впиваются в его плечи, я подаюсь навстречу и, с силой сжав его член, взрываюсь. — Илья-я-я! — с губ срывается имя вместе со стоном наслаждения. Я содрогаюсь в оргазме. Сейчас я — словно податливый пластилин, делаю все, что он захочет. А хочет он одного… С силой оттянув меня за волосы, он припадает губами к набухшему соску и играется с ним языком, оттягивая конец моей сладостной пытки. В следующее мгновение Илья откидывается обратно на спинку сиденья и утягивает меня за собой, впечатывая в свои губы. Язык юрко исследует мой рот, пока Илья все быстрее и быстрее двигается во мне. Каждый толчок отзывается внутри волной приятных ощущений. А потом… — М-м-м! — стонет он мне в губы, сдавливая пальцами мои бока. Толкнувшись еще несколько раз, Шевцов замирает. Его горячее рваное дыхание опаляет кожу, заставляя рой мурашек пробежать по телу. Я обвиваю его шею и нежно касаюсь губами виска. Во мне совсем не осталось сил: усталость и сладкая истома накрывают с головой. Как давно я тебя ждала. И ведь знала, что это будет выше всяких похвал. Дурачок. Илья не выходит из меня, только лишь гладит по спине и играется с моими волосами, то зарываясь в них подушечками пальцев, то перебирая локоны. И от этого внутри разливаются тепло и нежность. Так мы и сидим в обнимку в тишине, пока он не подает голос. — И почему мы не сделали этого раньше? — хрипит Илья. Мои губы трогает слабая улыбка. — Потому что один очень сексуальный придурок не трахает бывших своих друзей, — лукаво отвечаю я. Илья с трудом приоткрывает глаза и с нескрываемой нежностью смотрит на меня. — И правда придурок, — соглашается он, заставляя меня смеяться. Ни один мужчина не похож на тебя, Илья. Как жаль, что вскоре наши пути разойдутся… Внутрь закрадывается неприятное сосущее под ложечкой чувство. Но сейчас мне слишком хорошо, чтобы думать об этом. Потом.