***
Сверлю глазами экран телефона, желая испепелить его взглядом. Мне нужно позвонить маме и поставить ее перед фактом, что они улетают в Швейцарию через два дня. Но внутри меня все клокочет от обиды. Буря протестующих внутри меня чувств сдавливает грудную клетку, не позволяя размеренно дышать. Кажется, над моей головой сгустились не то, что тучи, а плотная черная аура, которая готова раздавить все, что встанет у нее на пути. Не дай Бог, она будет противиться. Я лично поеду в Питер сегодня же и собственноручно затолкаю их на борт самолета в воскресенье. Тяжело вздохнув, я дрожащими пальцами нажимаю на экран и прикладываю трубку к уху. Не проходит и двух гудков, как я слышу мамин голос и вздрагиваю. Как же я соскучилась по ней. Но даже несмотря на свою тоску, обида, гложущая меня и рвущая на куски мою душу, не позволяла мне ни разу ответить на ее звонок. Жестоко по отношению к материнскому сердцу? Несомненно. Но не жестоко ли было с их стороны принимать такое решение, не послушав меня? — Анечка, дорогая, привет! Я так рада, что ты позвонила! — начинает лепетать мама по ту сторону. — Я уже не знала, что делать. Представляешь, уже присматривала себе билеты в Москву, чтобы поехать к тебе! — Привет, мам, — я неистово стараюсь скрыть дрожь в голосе, — я звоню по делу. Я выслала тебе на почту билеты и ваучеры для размещения в отеле. Я нашла еще одного онколога, поедете в Швейцарию. И это не обсуждается. Все уже оплачено. — Аня! — восклицает мама. — Швейцария — это очень дорого! Откуда у тебя такие бешеные деньги? — взволнованно спрашивает она. — Я надеюсь, ты не влезла ни в какие долги? — Мам, мои долги сейчас должны волновать тебя в самую последнюю очередь. Вылет у вас в воскресенье днем. В понедельник вам уже нужно быть в больнице. Всю информацию и контакты врача я тоже скинула тебе по почте, — размеренно говорю я, чувствуя, как бешенство застилает мне глаза. Какого черта она вообще заводит речь о деньгах в такой ситуации?! — Доченька, ты с ума сошла, — чуть ли не плача говорит мама, — как меня могут не волновать твои долги? Ты же в них влезаешь из-за нас с отцом, — слышу нотки горечи в ее словах. Я знаю, как они осуждают себя за то, что мне приходится им помогать, потому что они физически не в силах обеспечить необходимое Алисе лечение. Сердце сжимается от одной лишь мысли. Мне кажется, они ненавидят себя за это и считают себя ужасными родителями, которые не в состоянии позаботиться о собственных детях. — Мам, пожалуйста, — смягчаюсь я, чувствуя, как начинаю оттаивать от собственных мыслей. — Летите в Швейцарию и не думайте ни о чем, ладно? Я не пропаду, поверь мне. Неужели я когда-нибудь тебя подводила? — Нет, солнышко, — ее голос дрожит от слез, — просто мы ведь приняли решение остановиться. Зачем же ты… — Мама, замолчи! — рявкаю я на нее, не желая слышать то, что она скажет. — Это вы с папой решили остановиться. Но никак не я. Я все сравняю с землей, пока не найду того, кто сможет помочь Алисе. И это не обсуждается. Давай не будем больше об этом разговаривать, хорошо? Я не хочу снова с тобой ругаться. Пожалуйста, — молю ее я в надежде, что она отступится. — Хорошо, Анечка, — обреченно вздыхает мама. — С Козерогами мне не бодаться, — стараясь свести все к шутке, добавляет она, вынуждая меня слабо улыбнуться. — Я вот все думаю, какой мужчина должен быть рядом с тобой, чтобы усмирить твой пыл. Существует ли он вообще? — задается она риторическим вопросом, а мои губы изгибаются еще больше. — Ну-у-у, — довольно протягиваю я, косясь на дверь, — если он и существует, то наверное, сидит сейчас и спокойно изучает какие-то важные документики, совсем не подозревая, что его ждет впереди, — от моих слов мама начинает смеяться. Она, определенно, восприняла это как шутку, чего я и добивалась. Уверена, Илья, ты бы очень понравился моим родителям. А Алиска была бы от тебя в сущем восторге. Она уже и так на твоей стороне. Как и мои друзья. Единственный человек, который еще пытается сопротивляться во имя нашего потенциального будущего, это я. Наверное, не зря я родилась под знаком Козерога. Бодаться и упрямиться я умею. И не просто умею, я этим живу. Потягаться в этом вопросе со мной сможет разве что только Алиса, которая мне еще фору даст. Закончив разговаривать с мамой, я возвращаюсь к плану публикаций и предложенных Катей тем для майского выпуска. Да уж, кажется, сегодня я задержусь на работе, учитывая, что мне надо проанализировать каждый вариант и оценить, стоит ли Савельеву и Шевцову тратить на это свое время. Тяжело вздохнув, уже собираюсь приступить к работе, как вдруг меня отвлекает звук открывающейся двери. Видимо, уважаемый заместитель главного редактора считает моветоном стучаться в дверь к своим подчиненным. — Савельев, тебя, видимо, только могила исправит, — недовольно ворчу я, не отводя взгляда от документа. — Я тебе как-нибудь колокольчик для коров подарю, который ты повесишь себе на шею, чтоб я знала, что ты идешь ко мне. — Я смотрю, ваши отношения наладились, — со смешком констатирует Шевцов, заставляя меня выглянуть из-за монитора. — Уже и подарки ему дарить собралась. Я уже начинаю ревновать, — в шутливой для него манере говорит он, закрывая за собой дверь. — Извини, — чешу я макушку, чувствуя, как мои щеки покрываются легким румянцем. — Просто он никогда не стучит, — начинаю активно размахивать руками, — причем назло мне! — мои ноздри начинают раздуваться от возмущения. — Говорит, что к холопам стучать не положено и прочую клоунскую чушь! Бесит. — Хочешь, чтобы я с ним поговорил? — улыбаясь, спрашивает Илья, присаживаясь напротив меня и скрещивая руки на груди. — Не надо, — отмахиваюсь я от его предложения. — Думаешь, я с этим клоуном сама не разберусь? — В тебе я не сомневаюсь. Я лишь за Антона переживаю, он как-никак мой лучший друг, — усмехается он, на что я лишь недовольно цокаю языком. — Я надеюсь однажды услышать историю о том, как ты подружился с таким придурком. А то, знаешь, я начинаю переживать, ведь не зря же говорят, скажи мне, кто твой друг — и я скажу, кто ты, — язвительно отмечаю я, откидываясь на спинку кресла. — Так ты же считаешь его мудаком, потому что он, как мужик, негодный, — пожимает Илья плечами, вынуждая меня недовольно фыркнуть. — А я, слава Богу, пока что придерживаюсь традиционной ориентации, — от его слов я пропускаю смешок и киваю. — Я к тебе по делу зашел вообще, — начинает он, — к сожалению, пообедать вместе сегодня не получится, — говорит Илья, отчего я недовольно хмурюсь и складываю руки на груди. — Почему? — сверлю его глазами. Эх, а я так хотела пообедать вместе и провести наедине чуть больше времени, что когда он предложил мне сходить в ресторан вдвоем, чуть ли не запрыгала от восторга в его кабинете. — Мне срочно нужно поехать в холдинг по делам, поэтому меня сегодня в редакции больше не будет, — извиняющимся тоном говорит Шевцов, без труда выдерживая мой немного сердитый взгляд. — Давай просто перенесем все на вечер? — предлагает он альтернативу. Ну, хоть что-то. Обреченно вздохнув, киваю в ответ. — Хорошо. Тогда приезжай вечером ко мне, я что-нибудь приготовлю. Есть пожелания? — я упираюсь локтями в стол и подпираю руками подбородок. — У меня есть одно пожелание, — заговорщически улыбается он, — и, думаю, оно исполнится в любом случае, — он играет бровями, а я лишь с наигранным осуждением качаю головой. Вот же дурак. — Мне нравится все, что ты готовишь, так что я всецело полагаюсь на твой вкус, — он встает со стула и, подойдя ко мне, разворачивает мое кресло в свою сторону. — Я очень сожалею, что вынужден оставить тебя в одиночестве, учитывая, что сам предложил пообедать вместе. Но я обещаю исправиться. — А кто тебе сказал, — я игриво вскидываю голову и смотрю ему прямо в глаза, — что я буду обедать в гордом одиночестве? Думаешь, у нас в редакции работают только женщины? — и ехидно улыбаюсь, видя ревностный огонек в его глазах вперемешку с азартом. — Моя дорогая Аня, не вынуждай меня сажать тебя на привязь, — шипит он мне в лицо, а я получаю истинное удовольствие, слыша собственнические нотки в его голосе. — Илья, мы с тобой пока еще даже не пара, а ты уже заявляешь на меня права, — дразню его я, касаясь ладонью его щеки. — Ключевое слово здесь — «пока», — говорит Илья и целует меня в губы, а электрические разряды, пронзившие тело, покалывают кончики моих пальцев. — До вечера, милая, — улыбается он и направляется к выходу из кабинета. — Буду скучать, — отсалютовав мне, он скрывается за дверью, оставляя меня наедине с моим бешено колотящимся сердцем. И угораздило меня влюбиться в тебя по уши, Шевцов. Расскажи мне кто-то несколько месяцев назад о том, что я буду чувствовать себя рядом с мужчиной пятнадцатилетней школьницей, познавшей первую любовь, я бы ни за что ему не поверила. Но вот она я, сижу в своем кресле с красными щеками и слегка сбившимся дыханием, и пилю взглядом ненавистную дверь, за которой ты только что скрылся, не желая тебя отпускать ни на мгновение. Не зря же говорят, что все бабы — дуры, правда? Запустив пальцы в волосы, взъерошиваю их и возвращаюсь к работе, стараясь отключиться от греющих душу мыслей о сегодняшнем вечере… Работа и, правда, захватывает меня с головой настолько, что я не замечаю, как на часах пробивает половина восьмого. Довольно отправив документ с темами статей Савельеву на почту, выключаю компьютер и собираюсь домой, прокручивая в голове, какими шедеврами на этот раз можно удивить Илью. Итальянской кухней я его уже баловала, так что попробую придумать что-нибудь другое. Немного пораскинув мозгами, довольно киваю собственным мыслям. Решено: мексиканской кухне быть!***
Интересно, Аня, а ты решила откормить Илью и отправить в печку? Или ради кого ты наготовила столько всего? Устало вздохнув, падаю на диван, запрокидывая голову на его спинку, и оценивающе смотрю на накрытый стол. Тако, фахитос, кесадилья, медово-лаймовый салат… И куда мне потом девать все это добро? Ладно, позову завтра семейство Шепелевых на ужин, и так собиралась с ними встретиться. Звонок в дверь заставляет меня резко подскочить дивана и побежать в коридор. Ей Богу, веду себя, как маленькая влюбленная девчонка, которая не может дождаться встречи с объектом своего обожания. Даже не посмотрев в глазок, распахиваю перед Ильей дверь, который, судя по его опешившей реакции, не ожидал столь радушного приема. В целом, я от себя этого тоже не ожидала. Приложив к губам кулак и откашлявшись, Шевцов протягивает мне красивый букет из ирисов и орхидей, аромат которых сразу же окутывает меня. — Это в качестве извинений за сорванный обед, — говорит он, проходя в квартиру. Невольно на моих губах появляется улыбка, и я с радостью принимаю цветы. Да уж, извиняться и ухаживать за женщинами Илья, определенно, умеет. Как только он закрывает за собой дверь, я целую его в щеку в знак приветствия и благодарности. — Спасибо, они очень красивые, — смущенно проговариваю я, с восторгом рассматривая распустившиеся бутоны, идеально гармонирующие между собой, и утыкаюсь в них носом, желая всласть насладиться этим запахом. — Знаешь, я очень люблю цветы. Мне кажется, они приносят в дом некий уют, — подняв на него светящиеся от радости глаза, произношу я. — Ты первая женщина из моего окружения, которая радуется цветам больше, чем каким-то дорогим подаркам, — с теплотой говорит он, целуя меня в лоб. — Да что мне с этих дорогих подарков, — отмахиваюсь я. — Купил айфон и пошел себе без проблем, а тут… — я снова перевожу задумчивый взгляд на букет, который держу в руках, и потом обратно на Шевцова, — сам же выбирал, да? — проницательно спрашиваю я и вижу немой вопрос в его глазах. — Нестандартное сочетание оттенков, да и я нечасто в цветочных вижу уже готовые букеты из ирисов и орхидей, — поясняю я. — А ты очень внимательна, — довольно говорит Илья, проходя в квартиру. — Не думал, что догадаешься. — Не думал или не хотел? — подтруниваю над ним я, заходя на кухню. — Мне очень приятно, что ты поучаствовал в его создании. Знаешь, наверное, это совсем мелочь, но именно из этих мелочей и состоит вся наша жизнь. Ты бы мог просто взять готовый букет и прийти ко мне. Мне все равно было бы до жути приятно, — тараторю я без умолку, — но от того, что ты решил не ограничиваться стандартными вариантами, мне приятнее вдвойне. Ты потрясающий мужчина, — делаю я умозаключение и, положив цветы на стул, начинаю рыться в шкафах в поисках вазы. — Мой руки и проходи, а то все скоро остынет. — А мы что, ждем гостей? — удивленно спрашивает Илья, бросив оценивающий взгляд на стол. — Ты же в курсе, что я столько не съем? — Да тут всего понемножку, — нервно отшучиваюсь я, — тем более, мне бабушка всегда говорила, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок! — я достаю стеклянную вазу и заполняю ее водой. Чувствую, как Илья подходит ко мне сзади и, положив руки на мою талию, упирается подбородком в мою макушку. — Аня, ты же знаешь, что и так уже растопила лед в моем сердце? — Хватит меня смущать, — лукаво отвечаю я, пытаясь скрыть свое смущение. Вот же жулик. — Нельзя говорить так открыто о своих чувствах, зная, что я пока не могу принять их, — с грустью вздыхаю и поворачиваюсь к нему. Он лишь с улыбкой смотрит на меня, качая головой. — Рано или поздно тебе в любом случае придется их принять, — парирует он, — так что привыкай. Скоро ты это будешь слушать каждый день. — Шевцов, ты неисправимый упрямец, — усмехаюсь я себе под нос. — Иди мой руки, а то все скоро остынет! — ворчу на него я, одаривая его взглядом, полным напускного недовольства. — И ты останешься голодным! — Если скажу, что я сыт от любви, ты меня сильно стукнешь? — дразнит меня Илья, щекоча меня кончиком своего носа, и только я беру лежащую неподалеку от меня столовую ложку, как он сразу же ретируется с кухни, громко смеясь. Вот же глупый. Я смиренно вздыхаю, а мои губы расплываются в самой глупой улыбке на свете. Если счастье выглядит так, то я хочу запечатлеть этот момент в своей памяти навсегда. Как и все, что с ним связано. Еще не было ни дня, когда бы я пожалела о том, что ты появился в моей жизни, Илья. Мой лучик света, к которому хочется быть невероятно близко, чтобы твое тепло грело меня даже в самую сильную стужу. Как же мне хочется сказать тебе о своих чувствах без лукавства. Напрямую. Надеюсь, нам не придется долго ждать…***
— Аня, — подавая мне очередную тарелку, которую я ставлю в посудомоечную машину, обращается ко мне Илья, — а ты уже все кулинарные блоги на YouTube посмотрела? Чем в следующий раз будешь меня удивлять? Паназиатской кухней или, может, грузинской? — А что тебе больше по душе? — смеясь, спрашиваю я. Весь вечер я слышу множество лестных слов о своей стряпне. И этот детский восторг в его глазах не сравним ни с чем. — Но имей в виду, если захочешь поесть хинкали, то пойдем лучше в специализирующееся на этом заведение, а то я с тестом на ножах. — Серьезно? — хмыкает Шевцов. — Хочешь, проведу тебе мастер-класс? — А ты умеешь готовить? — удивленно спрашиваю я, устремляя на него полный недоверия взгляд. — А по-твоему, если я холостяк, то ничего не умею? — задает он встречный вопрос. — К твоему сведению, у меня дед готовил такие хинкали и манты, что просто пальчики оближешь. Мы когда с Илоной приезжали к нему на лето, он мало того, что все время припахивал меня заниматься всякой ерундой по дому, так еще и манты заставлял лепить, — с теплотой говорит он, погружаясь в воспоминания. — А почему он заставлял тебя этим заниматься? — стоит мне только представить маленького Илью за лепкой мантов, меня пробивает истерический смех, и я хохочу во весь голос, не веря собственным ушам. — Что в это время делала Илона? — А Илона Сергеевна у нас всегда принцессой была, — он корчит рожицу, судя по всему, пародируя своего дедушку. — Мы когда приезжали к нему, я, без шуток, чувствовал себя ее персональным рабом. Мне даже пожаловаться было некому, а то еще бы получил от деда нагоняй. — Смотрю, Илонка была его любимицей? — Ой, и не говори, — вздыхает Илья, передавая мне остатки посуды. — Как бы странно ни звучало, но он всегда хотел дочь. А у него, в итоге, родилось два сына. И потом рождались одни внуки всю дорогу. И когда мама забеременела Илоной, дедушка был на седьмом небе от счастья. Так и повелось… мы с Андреем чисто на задворках подносили нашей принцессе чай и конфетки, а Илона развлекалась как могла, — Илья пожимает плечами и, вытерев руки, садится на диван. — Вы много времени проводили втроем? — осторожно уточняю я, присаживаясь рядом и кладя голову ему на грудь. Приобняв меня за плечо, Илья прижимает меня к себе и отвечает. — Да, очень много. Мы росли вместе, считай. Родители Андрея вечно были в каких-то разъездах за границей, а с нами сидела моя мама, которая всю себя посвятила семье, как только я родился, — рассказывает он. — Ты, наверное, сейчас спросишь, как же так вышло, что сейчас мы готовы глотки друг другу перегрызть? — проницательно подмечает Илья, на что я лишь молча киваю. — Ты не подумай, тут дело не столько в Алене, сколько в нас самих. Мы, когда стали старше, начали совершенно по-разному смотреть на жизнь. Хотя, казалось бы, все время были рядом друг с другом. Андрей решил посвятить себя холдингу, и его в какой-то момент переклинило. Честно говоря, не знаю, что с ним случилось, я пытался с ним поговорить, но каждый раз убеждался в том, что от того малого Андрея, которому я пендели давал все детство, почти ничего не осталось, — тяжело вздыхает он и продолжает: — Думаю, что он не прошел испытание медными трубами, — усмехается он себе под нос. — Мне как-то всегда было фиолетово, что в холдинге творится. Я был больше за творчество, поэтому деньги особо не считал, да и во власть не лез. Андрей же, наоборот, возомнил себя там боссом. А потом уже появилась Алена, а дальше, думаю, ты уже знаешь, — горечью заканчивает он. — Ты любишь его? — просто спрашиваю я. — Люблю, — кивает Шевцов. — Но даже несмотря на то, как я к нему отношусь, я не позволю ему делать все, что ему заблагорассудится. Я готов был стерпеть то, что он положил глаз на Алену. У меня там больше вопросов к ней, честно говоря. Хотя и к Андрею немало, — задумчиво говорит Илья. — Но воровство, на которое отец просто закрыл почему-то глаза, я не могу стерпеть. Я и раньше пытался с ним об этом поговорить, но отец мне ясно дал понять, чтобы я не лез туда. В итоге я ушел не на самой позитивной ноте, сказав, что не собираюсь на все это смотреть. Да оно и к лучшему. Я не завишу ни от кого из них и делаю все, что мне хочется. — А правда ли все, что тебе хочется? — с усмешкой комментирую я и поднимаю на него глаза. Он непонимающе смотрит на меня, и я поясняю: — Тебе же выбрали невесту, Илья. — И что? — со смешком спрашивает он. — Они могут выбирать, кого угодно, и делать все, что захотят. А кто сказал, что я на ней женюсь? — задает он риторический вопрос и, не дожидаясь ответа, добавляет: — Мама вбила себе в голову, что я не в состоянии найти хорошую женщину и решила сама позаботиться об этом. Лиза сама по себе неплохая девушка, но я не хочу жениться просто потому что «надо». Я насмотрелся на своих родителей и понял, что в этом нет никакого смысла. Не хочу возвращаться домой к нелюбимой женщине, — с налетом осуждения говорит Шевцов, а мои губы трогает улыбка. — Помнится, однажды ты мне сказал, что вовсе не хочешь жениться, — подкалываю его я, на что Илья лишь закатывает глаза. — Ну, не мог же я тебе с порога заявить о том, что всю жизнь ждал тебя, — от его слов замирает сердце. — Хотя на тот момент я правда думал, что после Алены больше никогда не захочу жениться. Скажем так, я вообще много о чем думал после ее отказа. А ты, словно ураган, ворвалась в мою жизнь и смела все мои принципы со своего пути, — он широко улыбается, с нежностью смотря мне в глаза. — И что же ты скажешь Антону? — задаю я вопрос в лоб, заставляя его напрячься. Вижу в его глазах нездоровый огонек, а на его лицо падает тень смятения. — Скажу, как есть, — пожимает он плечами спустя пару минут раздумий. — В конце концов, я не собираюсь отказываться от тебя только лишь из-за того, что вы с ним встречались. Более того, ему до тебя нет никакого дела. — А как же твои слова о выброшенной игрушке? — иронично говорю я, вынуждая его тяжело вздохнуть. Он зарывается свободной рукой в свои волосы и слегка их взъерошивает. — Ты всю жизнь будешь мне это припоминать? — с легким недовольством спрашивает Шевцов. — Я могу забрать свои слова обратно? Кстати, забавно получается: я ведь прошелся по обоим вариантам, которые озвучил тебе в тот день, — с усмешкой говорит Илья. — Я провел с тобой ночь и забыл о тебе напрочь. А сейчас хочу сделать тебя своей. — Всего лишь хочешь? — я изгибаю бровь в удивлении. — По-моему, ты ясно даешь мне понять, что я уже твоя. — Ну, ты же пока не дала на это согласия, — парирует он в ответ, прижимая меня к себе еще ближе. — Поэтому пока довольствуюсь тем, что есть. — Очень смешно, Илья, — с сарказмом произношу я и вздрагиваю, как только по квартире проносится звук звонка. — Мы кого-то ждем? — сдвинув брови к переносице, спрашивает Шевцов. — Скорее всего, это доставка с Озона, — я выныриваю из его объятий и, нацепив на себя тапочки, направляюсь к двери. — Скоро приду. Странно, я была уверена, что оформляла доставку на завтра. Могли бы хоть позвонить и предупредить о переносе. Вдруг меня нет дома. Раздраженно фыркаю себе под нос. Посмотрев в глазок, замираю. А он что здесь забыл? Открыв дверь, скрещиваю руки на груди и устремляю недовольный взгляд в стоящего на пороге Антона. — Савельев, тебе напомнить, по какому адресу располагается бордель? — рявкаю на него я, и в ответ на мою реплику он лишь обнажает острые резцы. — Нет, Анечка, я прекрасно помню, где, по твоему мнению, располагаются все бордели России, — иронично отвечает блондин. — Решил заскочить на огонек и поболтать с тобой про Швейцарию. Илья же тебе уже дал контакты врача? — А ты откуда знаешь? — слегка опешив, спрашиваю я. — На доставщика Озона он не очень похож, — слышу недовольный голос у себя за спиной и резко оборачиваюсь к говорящему. Илья стоит в конце коридора, облокотившись о стену и скрестив руки на груди, и сверлит Антона грозным взглядом. Его напряжение чувствуется за версту, а его негативная аура заполоняет собой все пространство. — О, Илюха, — недоуменно говорит Савельев, — а ты что здесь забыл? — Это ты что здесь забыл? — раздраженно цедит сквозь зубы Шевцов, не двигаясь с места. От того Ильи, с которым я мило беседовала на кухне минуту назад, не осталось ни следа. — Вообще пришел рассказать Ане про Швейцарию, — все еще пребывая в состоянии шока, медленно отвечает Савельев. — Могу войти? — молча отхожу в сторону и, впустив его в квартиру, закрываю за ним дверь. — И ты решил сделать это лично в пятницу вечером? Ты меня за идиота держишь? — стараясь сохранить остатки напускного самообладания, шипит Илья. — Шевцов, — усмехается Антон, повесив куртку на вешалку, — ты сам себя за идиота держишь. Мое предложение по поводу клоунского костюма все еще в силе, — отшучивается Савельев, стараясь свести все к шутке. — Мальчики, давайте не будем ругаться, — осторожно встреваю в их перепалку я в надежде сгладить углы и не позволить вылиться этому разговору в открытый конфликт. — Как смотрите на то, чтобы всем вместе обсудить Швейцарию за бутылочкой виски? — Ты про свое дешевое пойло? — усмехается Савельев, а я резко поворачиваю к нему, метнув в него злобный взгляд. — А у тебя какие-то проблемы с алкоголем, который стоит меньше двадцати тысяч? — язвительно спрашиваю я. — Если так, то можешь сходить купить себе Blue Label и радоваться жизни в окружении твоих дешевых шлюх, — едко добавляю я, заставляя Антона невольно дернуть плечами. — С дешевыми шаболдами у тебя, кажется, никогда проблем не возникало? — Ладно, — отмахивается он, не желая вступать со мной в полемику, — чем сегодня будешь угощать? — Тебя только пиздюлями, — мило улыбаюсь в ответ, направляясь на кухню. — Не обращай на него внимания, — в полголоса говорю я Илье и, взяв его под локоть, тащу за собой. Он нехотя поддается и следует за мной, а я слышу, как он тяжело дышит, видимо, пытаясь потушить бушующий внутри него гнев. — О, красивый букетик. Папа прислал или Шепелев подгон сделал? — оказавшись на кухне, сразу же спрашивает Антон, подойдя к вазе и с любопытством разглядывая цветы. — Не угадал, — раздраженно говорит Илья, присаживаясь за стол. — Его подарил я, — слышу ревностные нотки в его голосе и прикладываю ладонь ко лбу. Блин, кто тянул Савельева за язык? Теперь еще придется объяснять Илье, что Некит периодически дарит мне цветы, зная, что я очень их люблю. Вот же зараза. — Ого, а что это за аттракцион невиданной щедрости? — с издевкой спрашивает Антон, поворачиваясь к нам и ехидно улыбаясь. — Кажется, мы не в офисе, чтобы продолжать ломать комедию, — проницательно комментирует он, скрещивая руки на груди и одаривая Илью вопрошающим взглядом. Они пилят друг друга глазами, не обращая на меня совершенно никакого внимания. Враждебный настрой Ильи виден невооруженным взглядом, что не скрывается от пытливого ума Антона. Он лишь усмехается себе под нос, продолжая буравить Шевцова серыми глазами, полными вопросов и непонимания. — Илья просто… — хочу я встрять в разговор, чтобы свести все ко лжи, как Шевцов перебивает меня. — Я не ломаю комедию, Антон. Я купил ей эти цветы, потому что захотел. — Вот те на, — удивленно проговаривает Антон, чеша макушку. — И что это значит? — А что это, по-твоему, может значить? Я что, часто дарю женщинам цветы просто так? — наседает Илья. Его голос насквозь пропитан недовольством, что чувствуется в каждой его интонации. Он что, хочет заявить Антону, что все, что происходит между нами, не фарс? — Нет… — задумчиво отвечает Савельев. — Но ты же сам говорил, что между вами ничего нет. — Я соврал. Приношу свои извинения за то, что не смог тогда честно сказать о своих к ней чувствах. — Любопытненько, — Антон начинает лосниться от удовольствия и присаживается напротив Шевцова. — И давно это у вас началось? — он с интересом поглядывает на нас с Ильей, а я начинаю ерзать на месте под его взглядом. Почувствовав мое смущение и неловкость, Илья накрывает ладонью мою руку и легонько сжимает ее, давая мне четко понять, что у него все под контролем. — С самого начала, — честно отвечает Шевцов, выдерживая надменный взгляд друга. Тот лишь усмехается и покачивает головой. — Во-о-от как, — многозначительно тянет Антон, задумчиво почесав подбородок. — То есть Ирине Викторовне ты представишь ее уже в качестве своей настоящей девушки? — Да, — спокойно отвечает Илья, заставляя меня вздрогнуть. Неужели он не боится, что это подкосит их с Антоном взаимоотношения? — Я благодарен тебе за то, что познакомил нас. Изначально я не хотел, чтобы все так обернулось. Но если скажу, что мне жаль, я наглым образом солгу. — Я тебя понял, — кивает Савельев. В его взгляде нет ни обиды, ни осуждения. Лишь искреннее недоумение и удивление. — Ань, а ты что скажешь? — обращается он ко мне. — А что ты хочешь от меня услышать? — растерянно спрашиваю я. — У меня тоже есть чувства к Илье, и я ничего не могу с этим поделать, — чувствую себя школьницей, которую классный руководитель отчитывает за прогулы. — Да уж, братцы-кролики, доигрались вы, конечно, — скрестив руки на груди, заключает Антон. — Ну, ладно. У меня больше нет вопросов. Слышишь, Илюх, а ты, я смотрю, питаешь слабость к женщинам, у которых вечно какие-то проблемы с бабками, да? — подкалывает его Савельев, вынуждая Илью пропустить смешок и молча отмахнуться от его комментария. — Но ладно, зная Аню, могу сказать, что если она тебя и бросит, то точно не из-за богатого кренделя. Так что ты ее не обижай, а то она себе цену знает. Прилетит так, что мало не покажется, — в этот момент мы с Ильей начинаем смеяться, сразу же смекнув, что имел в виду Савельев. Вот же придурок. Теперь я начинаю понимать, почему Илья дружит с Антоном. Каким бы козлом по отношению к женщинам он ни был, дружить он умеет по-настоящему. В своеобразной манере, конечно, но все же. Его ко мне просьба в отношении Алены показала мне, что он готов опуститься до уровня морального урода, лишь бы отомстить за друга. Его реакция на заявление Ильи доказала мне, что он не эгоцентричный мудак, который готов поставить на кон счастье лучшего друга во имя собственных амбиций и чувства собственничества, которое часто посещает мужчин в отношении своих бывших пассий. Антон, ты очень неоднозначный и непростой человек. Но сейчас я вижу, что такие понятия как благородство и чувство справедливости для тебя не чужды. Ты прекрасно знаешь, как нужно дружить и что стоит за этим словом. И мое уважение к тебе растет на глазах. Кажется, я готова отпустить тебя и все те обиды, которые держала на тебя столько времени. Правда, не надейся на лестные комментарии в свой адрес. Это уже будет для тебя роскошью. Мои губы трогает улыбка. Я чувствую внутри себя невероятную легкость и свободу от того, что наконец-то смогла забыть о том, что нас с ним связывало. И сейчас, глядя на этих двоих, один из которых является моим бывшим, а другой — моим любимым, я ощущаю невероятный трепет в груди. Пускай они и дальше сидят и о чем-то оживленно разговаривают, а я буду наслаждаться этим давно забытым чувством, когда твое прошлое не тянет тебя вниз тяжелым грузом. Мы болтаем какое-то время, в течение которого я слышу вечное ворчание Ильи на предмет того, что мой бар надо заполнить хорошим алкоголем, и шуточками Савельева обо всем и ни о чем. Мы говорим о Швейцарии, об Алисе, о работе… вообще обо всем. Никогда бы не подумала, что на моей кухне когда-то снова окажется Антон, но уже в качестве друга, а не врага, на которого я готова была кидаться с кулаками еще несколько месяцев назад. Никогда бы не подумала, что буду снова буду кормить его собственноручно приготовленной едой. Это и есть жизнь, да? Так выглядит взросление и принятие? Вдруг нашу беседу прерывает звонок в дверь. Снова. Илья с Антоном переводят на меня выжидающие взгляды, а я лишь нервно усмехаюсь. — Озон приехал, наверное, — чешу я макушку, лихорадочно пытаясь предположить, кого еще могла принести сюда нелегкая. В десять-то часов вечера. Оказавшись возле двери, смотрю в глазок и усмехаюсь. Да уж, кажется, сегодня будет весело… Открываю своим гостям, которые бесцеремонно вваливаются в квартиру и включают в коридоре свет. — Я думала, что ты уже спишь! Чего так долго плетешься? У тебя же не царские хоромы! — весело начинает Наташка, впаривая мне пакет из алкомаркета. — Мы тут мимо проезжали и решили в гости заскочить. — Привет, ребят, — здороваюсь я, нервно улыбаясь. — Ты не одна? — удивленно спрашивает Никита, смотря на мужскую обувь в проходе. — Решила оформить тройнячок? — насмешливо добавляет он, вешая их с Наташей верхнюю одежду. — Нет, тройнячки я практикую только с вами, так что т-с-с-с, — шикаю я, прикладывая указательный палец к губам. — А мне говорила, что вообще их не практикуешь, — слышится со стороны кухни хриплый голос Савельева, который театрально вздыхает. — Обманывать нехорошо, знаешь ли… — резко обернувшись в сторону говорящего, Наташа замирает и ошарашенно смотрит на Антона. Никита лишь в полголоса многозначительно мычит, а потом добавляет что-то на подобие «Ready for the next battle. Fight!» — Не тебе говорить о том, что хорошо, а что плохо, Савельев, — шипит Аверина змеей, вставая на дыбы. — Ань, что в твоей квартире делает эта сутулая псина? — злобно спрашивает она. — Кажется, у тебя здесь квартира, а не приют для бездомных дворняжек. — Натуся, я тебя тоже очень рад видеть, — расплывается в ехидной усмешке Антон, проходя к нам. — Слышишь, придурок, ты вообще берега попутал? Какая я тебе Натуся?! — взрывается Наташа, стремглав бросаясь к нему. Оказавшись возле него, она хватает его за грудки и заставляет наклониться ближе к себе, сокращая расстояние между их лицами. — Ты какого черта тут забыл вообще? Лишнее здоровье появилось? — Наташ, — я подхожу к ней и сжимаю ее плечо, вынуждая ее нехотя повернуться ко мне. Голубые глаза мечут молнии, норовя испепелить здесь все дотла. — Я сама его впустила. Остынь, я тебе позже все расскажу. Окей? — она смеряет меня недоверчивым взглядом, полным непонимания и злости, и, шумно выдохнув, с трудом отпускает его. — Супер, а теперь пойдемте все на кухню, — натягиваю на себя примирительную улыбку и киваю в нужном направлении. — Тем более, — я убираю ее волосы от лица и шепчу на ухо, — тут еще и Илья. — Да ладно! — восклицает Аверина, начиная хлопать в ладоши. А ее восторг на лице невозможно описать словами. Она поворачивается к стоящему возле дверей Никите, который с удовольствием наблюдал за разворачивающейся перед ним картиной, и машет ему рукой. — Кит, пойдем! Наконец-то познакомимся с ее парнем! — и довольно косится на Савельева, который даже ухом не повел. — Он что, в курсе? — раздосадовано спрашивает Наташа. Кажется, своими словами она хотела задеть Антона за живое. — Ага, узнал час назад. И вообще, он пока не мой парень! — шикаю я на нее сквозь зубы, осуждающе качая головой. — Ключевое слово здесь «пока», обратила внимание? — заигрывающим тоном говорит Наташа и заходит на кухню, довольно улыбаясь. Обреченно вздыхаю. Вечер обещает быть томным. Компания собралась просто потрясающая. Наташа, которая ненавидит Антона. Илья, который ревнует меня что к Савельеву, что к Шепелеву просто так. Да тут куда ни плюнь, можно наступить в такое болото, из которого потом невозможно будет выбраться. Здесь не хватает только Орловой для полного счастья. И тогда мою квартиру точно можно будет считать пороховой бочкой, рядом с которой бросили спичку. Не дай Бог, что-то пойдет не так. От моего маленького домика ничего в таком случае не останется… Но, на удивление, вечер проходит в достаточно спокойной и относительно дружеской обстановке. Хотя иногда в эту спокойную бухту задувают холодные ветра в виде едких комментариев Антона, подъебов Шепа и Авериной в его сторону и косых взглядов Шевцова на Некита. Каждый раз, стоит мне только на минуту расслабиться, так кто-то из них в очередной раз язвит, заставляя меня снова садиться на иголки. Пару раз Илья с Наташей меня даже одергивали и просили успокоиться. «Чему быть, того не миновать», — сказала мне как-то Аверина и подмигнула. Ну да, тебе легко говорить. Ведь первой в списке, кто готов устроить на моей кухне бои без правил, стоишь именно ты, весь вечер не спуская с Антона презрительного взгляда. Спустя несколько часов все расходятся, оставляя нас с Ильей наедине. Я обнимаю Шепа и Наташку на прощание, и та шепчет мне на ухо: — Анька, ну, он просто чума-а-а! — каждое ее слово пропитано щенячьим восторгом. Она крепко прижимает меня к себе. — Даже не думай потерять такого парня. Он просто идеальный. Теперь я понимаю, почему ты сразу же словила от него сдвиг по фазе. Я бы тоже не устояла, — и, громко чмокнув меня в щеку, выбегает на лестничную площадку к ворчащему на нее Шепу. — Всем пока! Спасибо еще раз за вечер! — машу я всем рукой и закрываю дверь, как только они заходят в лифт. — Фу-у-ух! — выдыхаю я, облокачиваясь о дверь спиной. — Как-то нежданно-негаданно нагрянули гости, — улыбаюсь я стоящему неподалеку от меня Шевцову. — Да уж, ты права, — усмехается он. — Только вот знаешь… — загадочным тоном говорит он, отрываясь от стены, и подходит ко мне. Поставив руки по обе стороны от моей головы, он наклоняется ко мне, сокращая расстояние между нашими лицами до считанных миллиметров. — Скажи-ка мне, пожалуйста, а что за цветы тебе дарит Никита? — вот же блин, а я надеялась, что он не вспомнит. И на что я рассчитывала? — Это просто по-дружески, — мямлю я себе под нос и под его натиском невольно вжимаю голову в плечи. — Просто он знает, что я очень люблю цветы и иногда, чтобы поднять мне настроение, может прислать букет с какой-нибудь смешной запиской. Ничего личного, — нервно улыбаюсь я, поднимая на него робкий взгляд, который он в ту же секунду перехватывает. Я начинаю задыхаться от переполняющего меня смущения и волнения. По телу бьет невидимая дрожь, а коленки немного подкашиваются. Кажется, Илья готов откусить мне голову прямо в этот самый момент. Но он лишь тяжело вздыхает. — Ладно, — смиренно говорит он. — Хороший друг всегда знает, как подбодрить подругу. Но, Аня, — он слегка хмурится, — когда я буду видеть у тебя цветы от другого мужчины, я буду очень ревновать. Имей это в виду, — предостерегает меня он, на что я лишь пропускаю смешок. — Илья, ты же знаешь, что мне, кроме тебя, никто не нужен? Ни другие мужчины, ни мешки с деньгами, вообще никто, — строго говорю я, а от моих слов он распахивает глаза и въедливо изучает мое лицо, словно пытаясь найти в нем хоть капельку лжи. Но ее там нет. Все это чистой воды правда. — Милая, — тепло улыбается он, — ты лучшее, что есть у меня в жизни, — от его слов мое сердце пускается в бешеный пляс, набирая обороты с каждой секундой и гулом отзываясь в ушах. Кроме его биения я сейчас не слышу ничего. — Без шуток. Я не знаю, как вообще жил до встречи с тобой, — он касается ладонью моей щеки, вкрадчиво вглядываясь в мои зеленые глаза, которые не могут найти себе места и бегают по его лицу в поисках чего-то, на чем можно остановиться. — Илья, кажется, я… — сбивчиво проговариваю я, как вдруг меня прерывает звук звонящего телефона, не позволяя сказать три заветных слова, которые были готовы были сорваться с моего языка. Это было словно какое-то наваждение. Безумный сумбур чувств, который в считанные мгновения накрыл меня с головой. Невозможно сохранять трезвый рассудок рядом с ним. Еще сложнее это делать, когда он столь открыто говорит о своих чувствах, на которые я хочу ответить взаимностью. Но что будет, если я скажу ему о них, а потом захочу забрать слова обратно? И захочу я это сделать лишь в том случае, если Алисе не смогут помочь. Я не могу обрекать его на страдания рядом с собой. Кому будет легко находиться с человеком, даже если и с любимым, когда все его мысли заняты своими проблемами и переживаниями? Я не хочу, чтобы он старался вытащить меня из этой чертовой мглы. Достаю телефон из кармана джинсов и вижу входящий видеозвонок от Алисы, отчего мои глаза чуть ли не лезут на лоб. Кажется, она сегодня в крайне хорошем расположении духа, раз решилась на видеосвязь. Усмехаюсь. — Это Алиса, я поговорю с ней, хорошо? Не уходи пока, пожалуйста, — говорю я и, чмокнув его в нос, направляюсь в гостиную. — Алиска, привет! На экране высвечивается довольная мордашка, которая широко улыбается во все свои тридцать два. Сейчас она выглядит гораздо лучше, чем в Германии. Наверное, на нее так повлияло возвращение домой и общение со старыми друзьями и знакомыми. Ее глаза горят живым огоньком. — Нюта, привет! — отвечает она. — Смотри, что купила! — она демонстративно поправляет нелепую красную повязку с Миньонами у себя на голове. — Звоню похвастаться! Что скажешь? — Тебе очень идет, — смеясь, отвечаю я. Ох уж эта Алиса. С того момента, как ей поставили этот жуткий диагноз, я видела ее грустной всего лишь два раза. Как раз в тот самый злополучный день. И тогда, когда с ней расстался парень, с которым они были вместе два года. Либо она прекрасно скрывает свою боль, либо она верит в то, что для нее еще не все потеряно. Ровно так же, как это делаю я. И мне очень хочется надеяться, что она избрала для себя второй вариант. В ней живет настоящий дух бойца. — Слушай, я думаю, что когда наконец поправлюсь, продолжу бриться налысо тупо ради этих пиздатых косынок, — довольно говорит она. — Мне кажется, в них есть свой шарм, что скажешь? — Скажу тебе, что необязательно бриться налысо, чтобы их носить, — с нотками осуждения говорю я. Да уж, после первой же своей химии Алиса сказала, что лучшее, что подарил ей рак — это эти гребаные платочки на голову. Даже в такой, казалось бы, безвыходной ситуации она все равно находит что-то хорошее. Она всегда умела радоваться мелочам: будь то летний дождь, возвращающиеся весной перелетные птицы, красногрудые снегири зимой или осенние листопады. И учила этому меня. Заставляла смотреть на мир вокруг себя и останавливаться в моменте, забывая о бешеной гонке. — Да ты ничего не понимаешь, — отмахивается она. — Слушай, Питер на меня очень благосклонно влияет. Смотри, у меня даже веснушки снова начали проявляться, — она подносит камеру вплотную к своему лицу. Действительно, еле заметные светло-желтые пигментные пятнышки снова вернулись на ее лицо. Мои губы трогает улыбка. Я всегда любила лето за то, что веснушки проявлялись ярким пятном на ее бледной коже, придавая ее лицу еще большее очарование. Алиса всегда была очень красивой и видной девушкой, но только сейчас я понимаю, что ее красота всегда шла изнутри. Да, болезнь отобрала у нее красивую фигуру, которая всегда была предметом восхищения у противоположного пола, густые рыжие волосы, яркий румянец. Но любовь к жизни, вечную улыбку на губах и горящие глаза у нее не отнимет никто. И именно это красит ее. Я впервые это осознала. Ты можешь быть сколь угодно красив, но если внутри тебя пусто, то ты никогда не будешь притягивать к себе восхищенные взгляды. — Кстати, Нют, папа сказал, что ты нам организовала турне в Швейцарию? — усмехается она. — Спасибо тебе большое! Хотя, наверное, не следовало. Родители очень долго возмущались твоей самодеятельностью, — недовольно бубнит она. — Но я им сказала, что раз уже все оплачено, то выбора нет. А еще, что если они не поедут со мной, то я полечу туда одна. Пободались мы, конечно, но не зря же я самая упрямая в нашем семействе, — самодовольно заявляет она, чуть ли не раздуваясь от гордости за себя. — Короче, все пучком. Уже пакуем чемоданчики. Зря только вещи раскладывала, — вздыхает она и садится на свой любимый пуфик. — Спасибо, Алис, — улыбаюсь я, только сейчас замечая краем глаза стоящего в дверном проеме Илью. — Слушай, Нют, а как там наш зятек поживает? — ехидно спрашивает Алиса, играясь остатками бровей. — Алиса! — шикаю на нее я, украдкой бросая взгляд на Шевцова, который пропускает смешок. Что, к слову, не укрывается от слуха сестры. — О, — ее глаза сверкают нездоровым огоньком, — ну-ка, кто там у нас? Покажи! — требует она, расплываясь в довольной улыбке. — Неужто я так удачно тебе позвонила? — задает она риторический вопрос, не требующий ответа. И, заметив мою реакцию и покрывающиеся румянцем щеки, она заговорщически улыбается. — Илья Шевцов, если это ты, — кричит она в микрофон, — то покажись! Сезам, откройся! Илья прыскает в эту самую секунду, начиная в голос смеяться, а я лишь обреченно вздыхаю и бью себя ладонью по лбу от бессилия. Несносная девчонка. Немного успокоившись, Илья подходит ко мне и, присев рядом, заглядывает в экран. Лицо Алисы преображается в ту же секунду. — А ты еще лучше, чем на фотках! — довольно говорит сестра, подпирая щеку рукой. — Меня Алиса зовут! — Очень приятно, Алиса. А меня зовут Илья, хотя ты и так уже знаешь, — лукаво улыбается он. — Конечно! Мне Нюта в Германии все уши про тебя прожужжала! — бездумно ляпает она, вгоняя меня своими словами в краску. — Не было такого! — активно отнекиваюсь я, желая испепелить ее злобным взглядом. Вот же трепло. — Илья, я… — Слушай, а то я думал, чего я все выходные тогда икал, — смеется Илья, не обращая на меня никакого внимания. — И что, много чего рассказала? — я лихорадочно начинаю мотать головой и пытаться прикрыть его рот ладонью, но он ловко отмахивается от меня и выхватывает мой телефон. — Да дофига. А вы уже по-настоящему встречаетесь или она все еще комедию ломает? — осуждающе спрашивает Алиса. Кажется, эти двое полностью игнорируют мое присутствие и гневные восклицания. Черт бы их побрал! — Еще не встречаемся, — уклоняясь от моего очередного нападения, отвечает Шевцов, — но и комедию уже не ломаем, — честно говорит он. — Все жду, когда Аня включит зеленый свет. Пока только желтый, — наигранно вздыхает он и выпячивает нижнюю губу. — Ты давай там, поднажми. Я держу за тебя кулачки! А то она совсем дурная. Влюбилась в тебя по уши, но твердит, что не может быть с тобой из-за меня, — раздраженно цедит она сквозь зубы, вызывая у Ильи широкую улыбку. — Алиса! — взвываю я от отчаяния и хватаюсь за волосы, желая вырвать их с корнем, чтобы от боли не слышать ничего. — У тебя, блин, язык без костей! Ты можешь хоть на минуту заткнуться? — я просто вне себя от бешенства. По ее лоснящемуся от удовольствия лицу я вижу, что она специально выводит меня на эмоции. Вот же маленькая зараза. А что же Шевцов? Кажется, он получает истинную радость, видя мое смущение и волнение, и специально подыгрывает Алисе, вынуждая меня чуть ли не биться в конвульсиях от отчаяния. — Слушай, если меня не прооперируют в Швейцарии, то я вообще могу заткнуться навсегда, так что отвали. Для твоего же счастья стараюсь, — желчно парирует Алиса, вынуждая меня стушеваться. Невыносимый ребенок. И как она может столь цинично говорить такие вещи, а потом заливисто смеяться, упиваясь собственным остроумием. Была бы она рядом, настучала бы ей по башке. Обреченно вздыхаю и, махнув на них рукой, откидываюсь на спинку дивана, закрывая глаза. Ее слова задевают меня за живое, и я с трудом сдерживаю слезы. Когда же это уже закончится? — Алиса, не надо так говорить, — осуждающе говорит Илья, сразу же заметив перемены в моем настроении. Он берет мою руку в свою ладонь и сжимает ее, словно желая сказать мне, что он рядом. И что все будет хорошо. Чтобы я не плакала. — Тебе еще на свадьбе у нас нужно погулять, — шутливо говорит он, и я снова слышу ее звонкий смех. — А что, дату уже назначили? — участливо интересуется она, а я лишь раздраженно фыркаю. Ну-ну. И как это мы от «недовстречаний» перешли к свадьбе? Кажется, я упустила этот момент. — Да вот думаем, этим летом или следующим отметить. Что скажешь? — подыгрывает ей Шевцов, а я лишь толкаю его ногой. И что он вообще удумал? — Давай следующим, чтобы я успела себя в порядок привести! — оживленно отвечает сестра. Я стараюсь не слушать, о чем они говорят, и полностью погружаюсь в свои мысли. Эти слова, столь небрежно брошенные Алисой, снова вгоняют меня в тоску и печаль. Она уже привыкла шутить на эту тему, но они так больно режут меня ножом. Словно протыкают сердце насквозь. Я даже представить себе не могу, что со мной случится, если ее слова окажутся правдой. Может, кому-то черный юмор и кажется смешным. Правда, смешной он ровно до тех пор, пока не касается никого из твоих близких. Зияющую дыру в моем сердце сможет залатать только врач, который скажет, что Алиса будет жить. До тех пор я буду чувствовать себя неполноценной, потому что мое сердце не принадлежит мне. Его вырвали злобные лапы смерти, которые с силой его сжимают, норовя раздавить его в любую секунду. И только оно начинает биться быстрее от переполняющего его счастья и радости, острые когти костлявых пальцев впиваются в мягкую ткань, оставляя на ней глубокие порезы и рубцы. Все же, если вдруг случится так, что Алиса не выживает, я никогда не смогу быть счастливой. Я буду раздавлена. И буду влачить остатки своего никчемного существования по бесцельной дороге в никуда. — Аня, — слышу шепот Ильи над моих ухом, — ты спишь? — я медленно открываю глаза и хлопаю ресницами, непонимающе оглядываясь по сторонам. Кажется, я ушла в свои мысли настолько глубоко, что даже не заметила, как заснула. — Извини, не хотел тебя будить, — смущенно улыбается он. — Все в порядке. Ты все правильно сделал. Не спать же мне на диване, — прикрыв рот рукой, я широко зеваю. — Вы уже договорили? — Да, мы поговорили с Алисой еще минут пятнадцать и разошлись. Твоя сестра — это просто нечто, — с усмешкой говорит Илья. — Я так понимаю, у вас это семейное — язвить без перерыва? — проницательно подмечает он, вынуждая меня усмехнуться. — Да. Хотя мне еще стоит поучиться у Алисы, — вздыхаю я. — Я хотела бы еще раз поблагодарить тебя за то, что помогаешь ей. Мне кажется, что сама я бы не справилась, — к глазам подступают слезы, и я отвожу взгляд в сторону, начиная часто моргать. — Для этого женщине и нужен мужчина, Аня. Именно для того, чтобы решать ее проблемы и не взваливать весь этот тяжелый груз на ее плечи, — поучительным тоном говорит Шевцов. — Знаешь, Илья, я даже в теории не могу представить кого-то лучше тебя, — с горечью говорю я, снова возвращая к нему свой взгляд. Он внимательно смотрит на меня, а в его глазах я вижу сожаление и печаль, пронизанные тоской и грустью. Кажется, он прекрасно понимает мои чувства. Словно сам через это прошел. Я всегда считала себя эмпатичным человеком, но с Ильей я и рядом не стояла. Он настолько тонко чувствует меня, всецело разделяя мои чувства, что я начинаю задыхаться от осознания нашей душевной близости. Думаю, я никогда не смогу подобрать слов, чтобы описать, насколько потрясающим человеком он является. — Тебе и не надо этого представлять, — отзывается Илья, невесомо касаясь губами моего лба. — Пойдем спать? — предлагает он. — Думаю, ты сегодня слишком устала, чтобы думать о чем-то. — Илья, я же просила… — тяжело вздыхаю я, но он лишь прикладывает указательный палец к моим губам. — Я всего лишь уложу тебя спать, а потом уйду. Не волнуйся, я прекрасно помню, о чем ты меня просила, — спокойно отвечает он, и я лишь киваю в ответ. Только сейчас, оказавшись в кровати, я чувствую, насколько устала. Илья обнимает меня и, пожелав спокойной ночи, нежно целует меня. Я прошу его что-нибудь рассказать мне перед сном. Чтобы заснуть под его приятный низкий голос, ласкающий слух. Да, эмоциональные качели, бросающие меня то вверх, то вниз, слишком выматывают. Но наконец-то штиль спокойствия возвращается в мою душу. Только рядом с ним мои мысли спокойны, а душа не колышется от волнений. И если кто-то однажды меня спросит, где мой дом, я без труда скажу, что мой дом там, где он. Мой дом в его объятиях. Мой дом рядом с ним, где бы мы ни находились.