Когда листья станут золотыми

Значит, вы званы самой Судьбой и вам предстоит решать, как отвести угрозу от всего нашего мира. — Видите сами, какой у нее метаболизм? Органеллы клеток фирециллы практически родственны нашим митохондриям. Известно, что, несмотря на все внешние различия, клетки живых организмов на Каштанке развивались по сходному с земными принципу. Они так же накапливают генетические изменения за определенный период времени. К сожалению, второй фирециллы у нас пока нет. Но мы взяли на анализ образцы тканей летучих мышей. Вы слушаете, Алиса Игоревна? — Да-да, конечно. — Так вот, ваш отец предполагал, что органеллы Кончиты не могли развиваться естественным путем, так как их ДНК слишком уж отличается от органелл других живых организмов Каштанки. Над ее предками проводили эксперименты много лет назад. Но вот чего профессор Селезнев на вашем оборудовании определить не мог: синтез белка в органеллах фирециллы происходит много медленнее, чем у летучих мышей с Каштанки и любых известных нам живых существ. Более того, ее генетические изменения накапливались скачками и с нарастающими временными интервалами. — А это значит, что… Погодите-погодите, продолжительность жизни фирецилл возрастала с каждым поколением? — Видимо, да. Мы пока не добились существенного удлинения срока жизни путем воздействия на митохондрии, а эта цивилизация сумела. Ваша Кончита, живи она на Земле, могла бы видеть не только Наполеона, но и Юлия Цезаря. Лично я подозреваю, что срок ее жизни и вовсе на порядок выше, но нам не хватает данных. Невосприимчивость к внешним ментальным сигналам — лишь один из побочных эффектов основной цели экспериментаторов. — Продления жизни? — Возможно, бессмертия. Центр биологических исследований находился глубоко под землей, на одном из минусовых этажей Всемирного научного центра. Алиса уже входила в лифт, когда браслет на ее руке завибрировал. Алиса поглядела на номер вызова, с обреченным вздохом нажала на принятие и поднесла браслет поближе к уху. На нее сразу обрушился перемежающийся всхлипываниями поток причитаний Марии Тимофеевны, Пашкиной мамы. Алиса, выслушивающая жалобы на исчезновение непутевого Пашки уже не в первый раз, отвечала почти на автомате: — Да, Мария Тимофеевна. Нет, не знаю. Ой, да конечно, Мария Тимофеевна! Разумеется… Нет, он ничего мне не говорил. Аркаша тоже не в курсе… Так вы же должны знать, у него столько друзей, он такой компанейский, общительный… Конечно, как только мне что-то станет известно, я сразу… Ему все-таки уже двадцать лет, не забывайте. Да-да, я вам уже говорила, мы поспорили немного, но куда ж это годится, вот так исчезать… Вы не беспокойтесь, вернется. Что может случиться с человеком в наше время? Мария Тимофеевна всхлипывала уже несколько тише. — Ох, Алисочка, вот поговорила с тобой и легче стало, правда, хоть от того, что выговорилась. Значит, если тебе что-то станет известно, ты мне сразу сообщишь. Спасибо, детка, ты такая девушка хорошая, ты же знаешь, я всегда надеялась… Алиса с мученическим видом возвела глаза к небу и прикрыла браслет рукой. Эту часть монолога Марии Тимофеевны она всегда пропускала. Она ждала несколько минут, пока браслет приглушенно тараторил голосом Пашкиной матери. Наконец наступила тишина — Мария Тимофеевна ждала ответа. — Обязательно сообщу, как только что-то узнаю. Хорошо… Вы не переживайте. Лифт остановился на втором этаже. Алиса любила спускаться со смотровой площадки по винтовой лестнице, поэтому предпочитала выходить здесь. Предзакатное солнце было все еще жарким. Алиса зажмурилась, ощущая его лучи на своем лице. Как бы великолепно ни был оборудован Биоцентр, зря они забрались так глубоко под землю. Там чувствуется холод даже при нормальной температуре воздуха. Или это оттого, что они все такие чопорные и говорят самым казенным языком. Бессмертие… Странно, но ей это сейчас не интересно. Поскорее бы Пашка перестал играть в обиженного и трепать матери нервы. Народу на площадке было немного. В стороне беседовали двое пожилых ученых (Алиса краем глаза увидела блеснувшую у одного из них на воротнике синюю искорку — знак астрофизика), да девочка лет десяти, опершись о парапет, наблюдала за выступлением уличного театра. Теплый, душный ветер доносил с площади слова песни на польском языке. — Ванда! — раздался сзади мужской голос. Девочка обернулась. Алиса узнала в ней дочь Ирии и тоже радостно вскрикнула: — Ванда! — Ой, Алиска! — просияла Ванда. — Татусю! Как это вы так одновременно вышли, Алис, ты тоже была в управлении полетами? — Нет, — улыбнулся подошедший Тадеуш. — Привет, Алиса. Ты откуда? — Привет. В Биоцентре была, там у нашей новой зверюшки аномалии обнаружились, ездим с отцом к ним чуть не каждый день. Все обычно. Ну, а вы? — Нормально. Ирия такой урожай слив в этом году поснимала, варенье заготовила. — Когда же вы прибавления ожидаете? Через месяц? — Нет, пять недель еще. В самом конце августа. — Ждешь сестренку, Ванда? — обратилась Алиса к девочке. Та очень серьезно ответила: — Жду! А Кирюшка как? Приезжайте к нам вместе. — Он с мамой, на Лапуте. Скоро должен вернуться. Тогда и приедем. — А ведь я видел интервью с Кирой по ленте новостей в холле с полчаса назад, — заметил Тадеуш. — Она говорила, что ее задачи на Нептуне выполнены, уже завтра приступает к новому проекту. — Значит, и Кирилл вернется со дня на день. — Может, заедешь к нам сейчас? — попросила Ванда. — Мама рада будет. — Нет, сейчас мне домой пора. Скоро навестим, как только Кир вернется. — Ладно, — кивнул Тадеуш, — пойдем хоть до остановки вместе. Ты держись, Алиса. — Да я в порядке. Чего мне держаться? — Ну, если так… Отцу же привет от меня передавай, не забудь, и Геннадию тоже. — Передам непременно. А вы передавайте привет Гай-до. Тадеуш, уже ступивший на первую ступеньку лестницы, остановился и обернулся к Алисе: — То есть как это «привет Гай-до»? Тебе что, Павел не говорил, что они летят вместе? Летний ветер внезапно стал холодным и колючим. — Нет… Тадеуш, я… Я даже не знаю, куда они летят… — Так, — Тадеуш на секунду задумался. — А ну-ка, пойдемте в то кафе. Ванда, ты мороженое будешь? Тадеуш сидел за столом, положив перед собой сцепленные ладони. Ванда увлеченно облизывала уже второе мороженое. — Ты хоть соку глотни, Алиса. — Не хочу… Так значит, станции начинали работать, а та, новая, рядом с Помпеей, не начала. Ну была разве нужда посылать людей? — Из пяти кораблей пилотируемых было три. Автоматы просто сбивались с курса. Ну, а в трех кораблях были унионцы, ты знаешь, они немного сами по себе, Космосу доверяют, даже чрезмерно. Двое пропали, один катер был снабжен контуром обратной связи. Его вернули. Но не прыжком, а по сварпингу. Он пролетел слишком близко от звезды, фактически через корону. И пилот в то время был еще жив. — То есть, — Алиса прикрыла глаза, — он умер от перегрева… — Да. И он не был болен, никаких видимых повреждений. Он был в сознании, но не воспользовался защитной каютой. — И полетел Пашка… — Он сам вызвался. Многие вызывались. Понимаешь, в Управлении рассчитали, что унионцы очень чувствительны к гипнозу, к любому внешнему воздействию. Ну, а земляне более стойки. Я тоже хотел лететь, но мне очень вежливо сказали, что Ирия должна спокойно рожать ребенка, а не трястись в ожидании, вернется ли муж и в живом ли виде. Ох, прости… — Ничего. Как же он уговорил? Эти идиоты хоть подумали, что Пашка единственный сын у матери? — Алиса, он один из лучших пилотов, несмотря на молодость. И он рвался сам. — Он вечно рвется… — Алиса, может, врача? На тебе лица нет. Только не вини себя, я правильно понял, что вы поссорились? — Спасибо, я в полном порядке. — Послушай, только не предпринимай ничего одна. Хорошо? — Тадеуш, да за это не волнуйся. Гай-до нет, как я полечу? Крылышками? Ванда, с некоторой ностальгией разглядывая палочку от мороженого, заметила: — А Паша столько всего рассказывал, как вы с ним попадали в самые опасности! И всегда спасались. Он выберется и теперь. — Конечно, — заверила ее Алиса. — И я в этом не сомневаюсь. Тадеуш хлопнул рукой по столу. — Вот что. Договаривались так — после Павла никаких камикадзе-одиночек. Собирается крупная поисково-спасательная экспедиция. Но ты не дождешься, верно? — Какой ты догадливый… — Завтра уже я поговорю с Геннадием. Может, «Днепр» свободен. Может, «Пегас». — «Пегас» нет, — быстро сказала Алиса. — Мы только пять дней назад беседовали об этом с отцом. Им не дали разрешения на вылет. «Пегас» в итоге разукомплектованный стоит… Да и вообще, «Днепр» лучше этой летающей оранжереи. — Хорошо. Тогда до завтра. — Да. Порыв ветра, оказавшийся неожиданно прохладным, бросил на столик несколько сухих листьев. Ванда зябко поежилась и указала вверх: — Смотрите! Туча вырастала над горизонтом клубящейся сизой стеной. Вдали глухо, но явственно раздавались раскаты грома. — Вот это погодка разгулялась! — Тадеуш встал и протянул руку дочери. — Метеослужба совсем, похоже, мышей не ловит. Алиса, может, поедешь с нами сейчас? Поговорим обо всем. — Нет-нет, я домой. Именно сейчас очень надо. Вы как поедете? — Мы на автобус, а потом на экспрессе домой. Гроза с севера идет, мы как раз от нее и уедем. — Ну пока! До завтра. «- Хорошо же ты научилась врать, Алиса. — А что делать? Он бы меня одну не отпустил». Флипов на остановке было много. Редко кто рисковал летать в грозу. Алиса забралась в ближайший к площади, включила экран управления. Из динамика тут же послышался мелодичный голос. — Напоминаем, что метеорологическая обстановка неблагоприятна для перелетов в пассажирском флаере. Рекомендуем вам воспользоваться любым наземным транспортом. Ближайшая остановка… Алиса, не дослушав, выключила автоматику. Флип поднялся вверх почти вертикально. Мелькнули верхушки деревьев, гнущиеся от порывов ветра. Бугрящиеся глыбы туч приблизились. На самом закате полоса облаков была реже, кое-где даже виднелись просветы, и из них, как из окон, вырывались солнечные лучи. Сверху небо было почти черным. Алиса представила, как яростно свистит ветер за тонкими стенками флаера. Не откроется защитное покрытие в такую погоду. А жаль. Как бы ей сейчас хотелось по настоящему очутиться среди стихии! Вверх, к этим сизым клубам туч, к остервенелому урагану! Нет, зачем себя обманывать, успокоения это не принесет… А ведь совершенно ясно, почему Пашка попросил Гай-до лететь вместе. И у кораблика был период, когда он чувствовал себя ненужным и покинутым. Видимо, Пашка хотел иметь в попутчиках родственную душу. Но вот понимали ли оба, что не на пикник летят? Впрочем, им не привыкать… Пашка, идиот… Она закрыла лицо руками, вспоминая его руки на своих плечах, прикосновение его губ к своим волосам. Сейчас бы она точно сдалась, она и тогда чуть не сдалась. По крыше забарабанили первые редкие, тяжелые капли, и почти сразу молния прорезала тучи. Зрелище вспыхнувшего рядом, словно на расстоянии вытянутой руки зигзага, ее отрезвило. Алиса успела досчитать до шести прежде, чем прогремели раскаты грома. Два километра, слава богу, что не рядом. И она тоже хороша — хуже Гераскина. Несется в небо в грозу ради сильных ощущений. Покалечится, и что тогда? Алиса нажала на джойстик. Флип начал плавно снижаться к земле. Алиса рассеяно гладила браслет, полученный от Темпеста. Настроить сама она сможет, конечно, но… что-то отец ей говорил про Сапожкова… Капли все так же редко стучали по крыше. Алиса выглянула в окно. Тучи над головой явно посветлели. Черные грозовые клубы рассеивались, превращаясь в обычные дождевые облака, багряные в свете закатного солнца. Служба погоды делала свое дело — лишь над горизонте, над далекой кромкой лесов, висела темная полоса туч и мелькали всполохи зарниц. Грома и вовсе не было слышно. Гроза уходила на север. Буря же разразилась дома.