Не всякое золото ярко блестит

Вдоволь насытившись и поблагодарив хозяев за угощение, невысоклик впервые за то время, как он покинул Шир, наконец сумел заснуть с чувством полного удовлетворения, и без липкого, ноющего страха, что опосредованно, но всё же следовал за ними по пятам. Проваливаясь в сон, он видел образы дяди, покойной матери, Милисенты, чьё лицо можно было столь легко спутать с лицом юной полумайа... Их разговор никак не хотел выходить из головы. - Аргэль, - робко окликнул её Фолко, - А ты... - Можешь не переживать об этом, - она легко порхнула к нему ближе, пододвинув массивный стул, приглашая хоббита присесть и поговорить более основательно на эту тему, - Коли пути наши сошлись, ты можешь задать любые вопросы. Мой отец был человеком, совсем юным, насколько я могу судить. И нет, они не были в браке, во время Ангмарских войн было точно не до этого. Мать... Впервые девочка смутилась - хоббит чувствовал - она искренне её любила и все же не могла отделаться от мысли, что слишком сильная опека стала бременем ничуть не меньшим, нежели отчуждение. - Почему она сражалась на стороне Саурона? - Фолко не мог этого понять: всё его естество кричало, что такая светлая, не по своей воле ставшая на сторону тьмы девушка никак не могла не видеть все те ужасы, что несло его владычество, он чувствовал, что во всяком случае в этой части Красная Книга абсолютно верна. - Она сражалась за ту часть людей Севера, что призвали её и признали своим защитником, - грустно ответила пшеничноволосая, - Это сложно сразу объяснить, это традиция... берущая своё начало во времени куда более раннем, когда эльфы только пробудились. - Лаан Галомэ.. - на Фолко нахлынула непонятная тоска, словно там, так давно мир безвозвратно утратил частицу истинного добра и счастья, лишь облаченного в темные одежды. - Там только поле маков... - от бывшего радостного и полушутливого тона не осталось и следа - казалось ещё немного и слезы нескончаемым градом польются из этих прекрасных глаз, - Там скорбь Мелькора, что навсегда отпечаталась на Лике Арды, подобно свету Сильмариллов. И возможно, и Вторая Музыка не сможет унять эту боль - ведь тогда - в тот раковой день судьба Эа стала навсегда предопределенной - Эру сумел отстоять своё право называться единственным... Аргэль смолкла, так и не закончив, а юному полурослику теперь и вовсе не хотелось слышать продолжение этой истории. - Я не видела отца. Он истек кровью при моем зачатии. Фолко окончательно опешил - он не ожидал услышать ничего и близко подобного. - Здесь нет ничего необычного - последний из небольшого рода одного из кланов тех, кого впоследствии объединил Эол - тогда для них забвение - самая страшная кара, и он по - настоящему, пусть и на расстоянии любил маму. Сказано это было не уверено и слишком походило на самоуспокоение. Губы Аргэль на секунду скривились в почти звериной усмешке - ещё бы - узнать, что твоя жизнь возможно стала результатом исполнения вассальной клятвы. И словно в подтверждение, она произнесла: - Верность в обмен на защиту, - ставшие серыми от нескрываемой, нет, не щемящий боли, но непередаваемой тоски глаза, невидяще смотрели в дубовую стену - смирение пришло с возрастном. - Я и мама, мы не знаем что такое настоящая любовь - нам это заменил долг, который бременем лежит на всех решивших ступить на путь искаженных. Отдать жизнь за другого, красиво и поэтично, хотелось бы мне воочию увидеть то, что связало смертного и полумайа. Фолко выдохнул, пытаясь унять бешено стучащее сердце - и вот комнату наполнили отзвуки древней песни: Из сумрака Севера вновь в колдовские леса Вернулась твоя звезда, о Даэрон. В вечерней тени зазвенят соловьев голоса - Умолкла твоя весна, о Даэрон... Цветы и звезды в венок вплетай - Как сердце бьется пламя свечей: - Прощай, любовь моя, прощай, О Лютиэнь Тинувиэль. Как под ноги - сердце, ты песню бросаешь свою - Последнюю песню, о Даэрон. Легенды слагают о птицах, что лишь перед смертью поют - Но смерть не излечит тебя, о Даэрон... Полынью песню в венок вплетай - Горчит на губах золотистый хмель... - Прощай, любовь моя, прощай. О Лютиэнь Тинувиэль.. - Зачем тебе пить эту чашу до дна? Два озера боли на бледном лице, И звезды - как камни в Железном Венце, И память не смоет морская волна - - Прощай, любовь моя, прощай, О Лютиэнь Тинувиэль... Зачем тебе пить эту чашу до дна? Вино золотое горчит как вина, Шуршат как осенние листья слова И сломана флейта - но песня жива, И в темных одеждах - как скорбная тень, - Один лишь венка из цветов не надел: - Прощай, любовь моя, прощай, О Лютиэнь Тинувиэль. И в светлой земле, что не ведает зла, Истает ли тень, что на сердце легла, Исчезнет ли боль, что - как в сердце игла?.. - Прощай, любовь моя, прощай, О Лютиэнь Тинувиэль... И жжет предвиденье, как яд; Тебе - уйти на путь Людей, Но пусть еще - последний взгляд... Поет безумный менестрель: - Прощай, моя звезда-печаль, Прощай, любовь моя, прощай, О Лютиэнь Тинувиэль.. Аргэль глубоко втянула полные легкие воздуха: - Даэрон любил Тинувиэль искренне, почти безумно и невероятно чистой любовью - был готов отдать в любое мгновение жизнь за соловья, а по итогу она оказалась предначертана другому, - И где же здесь справедливость, а Фолко, - злость начала сквозить в ставшем столь тонким голосе. Этот вечный вопрос мучил её сильнее всего, а у юного хоббита не было ответа. - Том отпустил карлика, - внезапно произнесла полумайа, чем на мгновение поставила юношу в ступор, - Вполне в его духе - каждый имеет право на второй шанс. - Но ведь... - Спорить с ним бесполезно, тем более здесь, в сердце его земли. Бомбадил никому и никогда не причинит зла по своей воле. Что же, - посмотрела она на заходящее солнце, - Пора тебе отдохнуть, нам предстоит долгий и трудный путь.