Брошь

Ему казалось, что время уходит. Безвозратно утекает сквозь пальцы, стремиться вниз, засыпая его ноги песком. Скоро засыпет и его и он задохнется. Или заснет. Кто знает.. Цзян Чэн чувствовал, что Вэй Ин его отпустил, и больше не тянется к нему. Отпустил и обуял свое сердце светлой теплой грустью. Ему становилось тоскливо от этого осознания, но наверное, для него, как для нынешнего главы клана так даже намного лучше. Он бы наверное, не смог столько ждать. Снова и снова вставать, вести клан за собой. Быть сильным и непреклонным взрослым человеком. Где же потерялась их детство? Где те глупые, взбалмошные подростки? Где посиделки под пологом тишины со смехом до хрипоты? Где горячие и любимые губы? Как они могли так потерять друг друга, так толком и не расставшись..? Цзян Чэн не понимал и даже не хотел понимать и рыться в старых картинках их беззаботной жизни, которые мелькали стоило лишь ему прикрыть глаза. Он чувствовал непривычную усталость тягучую, как сахарная патока. Она наваливалась на него сковывая и без того безвольное тело и шептала что-то нежное. Спокойствие заливало его раненое сердце и трепет души под ребрами вдруг задышал ровно. Он закрыл глаза и провалился в долгожданный сон. *** Вэй Ин пришел в себя спустя три дня их нервных переживаний. Слабо откашлялся посреди ночи, сразу пытаясь сесть на кровати, пока Цзысюань силой не уложил его обратно. – Ты? – его удивление не было предела, да и вообще, он кажется не понимал, что происходит. – Да, я, самоубийца-утопленник, – глаза Усяня расширились, видимо, он этого абсолютно не помнил. Цзысюань лишь скосил глаза в сторону, прислушиваясь к шуму из комнаты А-Цин, но вроде все было тихо. – Что я вообще здесь делаю, а не у себя в Пристани? И почему ты, павлин? – сколько Цзысюань себя помнил Вэй Ин питал к нему какую-то нездоровую ненависть, в основном из-за сестры, конечно. – А ты совершенно ничего не помнишь, да? – Помню, что решил покупаться у себя в пруду, – зло уронил тот, искренне не понимая какого черта вообще происходит. – Вернее, хотел утопиться в реке, в последний день ночной охоты среди кланов, – язвительно парировал он. Вэй Ин недоверчиво на него посмотрел и завозился в кровати, сильнее укутываясь в одеяло. Усталость внезапно навалилась такая, что он даже не смог что-то ответить супротив, только лениво пялился на стенку. – Все, запал кончился, да? Вот ведь дурак, – Цзысюань потушили верхний свет, и подошел к столу, наливая стакан с отваром, – на выпей, и спи дальше. Взгляды Вэй Усяня были красноречивей его слов. Но это вызывало лишь улыбку. Все-таки выжил, еще и язвит. А светлая энергия, так хорошо прижилась в нем, что он до сих пор ничего не понял. Вэй Ин скривившись взял стакан и одним махом опрокинул в себя его содержимое, сразу понимая, что это не спасительная вода, а какая-то горькая дрянь. Ситуация начинала раздражать все сильнее. Что-то про утопленников, охоту, павлина этого, комнаты его личные. Ни черта не понятно, зато этот сидит и усмехается, снова протягивая стакан, на этот раз уже с водой. После этого он ему даже почти благодарно кивнул, и завалился обратно на кровать, поджимая ноги к груди и закрывая глаза. Надо поспать, совсем немного, еще пять минуток и домой.. Покорять мир.. Цзысюань завалился обратно в кресло и тоже уснул спустя несколько минут, утомленный внезапным пробуждение своего гостя. *** Очередное утро здесь не бывало добрым уже неделю. Вэй Ин что-то бурчал со своей кровати, но все невразумительно, вставать наотрез отказывался и злобно зыркал глазами то на него, то на А-Цин. Сам Цзысюань проспал ночью от силы пару часов, потому что Вэй Ина надо было поить через каждые минут сорок, видимо он застудил горло, пока совершал свой ритуал погребения под водой. А потому кашлял, как старый мужик без золотого ядра. – Он просыпался, да? – она протянула ему бумажку. «Ему не стоит говорить о Яньли, ведь так? » Он незаметно для парня кивнул ей и позвал служанок, чтобы те принесли завтрак *** – Ну, что Ванцзи, сделал, как лучше, да? – Сичень обеспокоенно смотрел на младшего брата, который уже как неделю закрылся в своих покоях. Как ни крути, а его состояние безумно беспокоило, заставляя проводить по несколько часов около цзиньши Лань Чжаня. – Уходи, – Ванцзи взгляд на него не поднимал, терроризируя стену за его спиной и с трудом сдерживал дрожь побелевших пальцев. Ему было отчаянно больно от происходящего. Сердце тянуло, словно из него вытягивали лоскуты-полоски и резали, рвали, мяли. Он честно старался держать лицо перед Сиченем, но чувствовал горячую влагу, стремительную заполняющую медовыю глаза и лишь сильнее сжимал кулаки. Помочь – не помочь? Любить – не любить? Сдохнуть лучше или все-таки еще сможет жить..? Сичень и правда не собирался здесь задерживаться. Признание младшим братом своего очередного косяка, сделанного не со зла, по отношению к господину Вэю, ничего не изменит. Его туповатые намеки на любовь и глупую взаимность уже подбешивали, да и то, что глава клана Цзян бесследно пропал уже как неделю с небольшим назад – было до безбожного плохо. Такой поворот дел не может привести ни к чему хорошему, потому что, если быть честным, то он мог просто покончить собой. Да и на ночной охоте во время первой встречи, он заметил отсутствующий взгляд Усяня, но будучи таким же дураком, как и младший брат, не придал этому тогда сильного значения, и ответам невпопад тоже. Просто Ванцзи во имя своей прекрасной блять любви, и высоких безответных чувств, так напомогался Вэй Ину, что он его, наверно, просто ненавидит и в придачу весь клан Лань тоже. Хотя стоит отдать должное, что при встрече с ними, он ведет себя, как подобает главе и не ведется на поводу своих пагубных эмоций. В очередной раз его младший брат, этот глупец, дал ему надежду, которая Вэй Ину уже абсолютно не нужна. Он даже представить не может, как эта новость вновь взбаламутила жизнь бедного мальчишки. *** Вэй Ин категорически не понимал, что происходит. Внутри теплилась энергия, давно забытая непривычная, но мягко струящая по внезапно ожившим меридианам. Ее горячие сгустки заполняли его целиком и из-за этого ему совершенно не хотелось вылазить из кровати, разбираться в происходящее и вообще что либо делать. Он не мог сказать, что своя кровать дома была хуже, но находясь в личных покоях Цзысюаня он чувствовал себя в безопасности. А его несколько неадекватное поведение, заставляло молодого наследника Цзинь почти не трогать его. Он внезапно ощутил в себе забитого ребенка, который хотел спокойно расти и жить, улыбаться мелочам, бежать вперед, чувствовать вкус свободы и прохладные порывы ветра. И ему было жаль этого ребенка, которого ему пришлось самостоятельно загнать в золотую клетку и навсегда запереть, выбросив ключ за пределы очерствевшей души. Он так не хотел, категорически. И внезапное осознание собственных желаний, ломало какие-то стены внутри, оставляя непривычный глазу синеватый простор бескрайнего неба. Все могло бы быть лучше. Его жизнь могла бы сложиться иначе. А еще.. Конечно, он мог бы сдохнуть на этой Луаньцзан, так что это еще не самый плохой вариант развития событий.