Брошь

Ему не давала покоя мысль о собственной попытке утопиться. Что им владело..? Тьма, разве она ворвалась в его сердце, застилая глаза? Или же все-таки боль вцепилась в него своими скрюченными пальцами? Вэй Ин слабо усмехнулся.. Надо же было так сильно потерять контроль, чтоб упустить из памяти целую неделю, ночную охоту, и вообще просто кусок, блять, своей жизни. Невероятно, если быть честным Таких заебов он еще не допускал Сейчас же, его беспокоило совсем не это, сжимая брошь в руках, он думал о том, что пришло время расстаться с ней. Не эфемерно в голове отпустить свое прошлое и скинуть многолетний груз с гниющей души, а сделать что-то более существенное. Что-то, что на самом деле положит конец его страданиям и не оставит путей к отступлению. Возвращаться обратно в болезненно-траурное состояние совсем не хотелось. Вэй Ин был безумно благодарен этому необычному артефакту за ту всепоглощающую нежность, что порой охватывала его при мимолетном взгляде или касании. Все-таки она неуловимо точно напоминала А-Чена. Но.. Он отказался от иллюзий и сомнений, что породил в его сердце Ванцзи. Чтобы ни скрывалось за изящными отблесками фиолетового металла, он не может больше продолжать искать, верить и ждать. Он итак слишком много положил на кон в свое время, чтобы вновь сломаться от пустой надежды, так нелепо прозвучавшей из чужих уст. Он готов расстаться с брошью – навсегда, потому что наверняка он знать не может. Правда ли в сути артефакта скрыт его брат, безумно любимый им человек..? Больше не хочет Больше не может И вскрывать, затягивающиеся раны, он больше не собирается В последний раз прикасаясь губами к холоду металла, чувствуя все его шероховатости, он клянется себе в том, что будет жить. Жить и для себя тоже. Жить вопреки всему, и будет самым счастливым несмотря ни на что. И может быть в следующей жизни, когда-нибудь, судьба снова их сведет вместе и позволит им вновь чувствовать горячие губы друг друга, и хаотично касаться голой кожи под покровом безлунной ночи. *** Цзысюань долго присматривался к этой странной вещице в руках Усяня. Его внезапный подопечный практически не выпускал ее из рук. И теперь у него закрадывалось смутное беспокойство насчет того, чем это может оказаться на самом деле. Но озвучивать свои предположения вслух не спешил. Время шло медленно. Дни тянулись, словно разбитые на тысячи маленьких мучительных кусочков. Вэй Ин никак не восстанавливался и наотрез отказывался разговаривать об этом и вылазить из хозяйской кровати. Но почему-то замотанный в ворох одеял парень с растрепанными волосами и хмурым взглядом то и дело вызывал у него приступ какого-то неясного умиления. Поэтому он решил, что точно попросит его придумать имя их с А-Цин ребенку. Все-таки, он этого просто по-человечески заслуживает. Вэнь Цин тоже вела себя как-то по странному капризно. Честно, он не наблюдал в такой непосредственной и постоянной близости беременность и не мог смело утверждать, что из увиденного им нормально, а на, что стоит обратить внимание. Она категорически отказывалась есть, смешно дуясь на него, абсолютно не могла уснуть без него, все время сонно передвигаясь по его покоям в поисках удобного места, вечно мерзла, кутаясь в его несуразный большой плащ. Кидала на него странные взгляды, смеялась и внезапно начинала плакать, просила привезти ей лисичку, потому что ей вдруг захотелось потрогать ее мягкий мех. Цзысюань чувствовал себя смотрителем зоопарка, ну или на крайний случай воспитателем глупых неразумных малышей. Выполнять прихоти и А-Цин и Вэй Ина порой было сложно. Хотя стоит признать, что Вэй Ин его старался не тревожить по пустякам, видимо лишний раз не желая привлекать к своей персоне лишнего внимания. Вообще, по его стойким ощущениям, Вэй Ин на протяжении последних лет, просто мечтал, что его оставят в покое. Все-таки поднимать с колен и возрождать из пепла некогда один из пяти великих кланов, задача не из легких. И сейчас он казался ему каким-то нескладным подростком, которого загнали в угол словно зверя, а он в ответ только шипит да кусается, не позволяя к себе приблизиться и взять на руки. Но это было смешным, Цзысюань был старше Усяня всего на несколько месяцев, а порой чувствовал себя стариком, умудренным долгой жизнью. Видимо и, правда, война никогда не проходит бесследно. Она всегда запечетлевает свои безжалостные следы на подкорке мозга, и стоит лишь тебе закрыть глаза, как на веках, словно выжженные, вновь попадаются эти ярко-алые борозды ран, оставленные на мечтах, надеждах и пустых стремлениях, которые были в прошлой жизни, несомненно самыми важными. *** –А-Сюань, – Вэй Ин снова зашевелился в кровати, наверное, раз пятый за ночь и бесцельно начал по новой крутить свое гнездо. Благо его кровать была большой и Цзысюань смог отвоевать себе свой кусок на право спать и не чувствовать ног, что спихивают его с собственной кровати. А-Цин только каждый раз умилялась этой картине, став слишком сентиментальной в последнее время. Просто парень не всегда хотел смущать ее, тем, что он готов спать рядом с ней в обнимку. И до сих пор не мог признаться в том, что он знает о ее беременности и.. И вообще, ему еще много чего следовало ей сказать. Но он все никак не мог найти нужных слов, а потому откладывал все разговоры на потом. Все равно они друг от друга теперь никуда не денутся. – Напомни, сколько раз я просил тебя так не называть, – зашипел Цзысюань в ответ, – да не копошись ты так, Вэнь Цин разбудишь, будешь в коридоре на полу спать. – Ага, поверил, я тебе как же, – недовольно буркнул Усянь, обхватывая ногами и руками скрученное одеяло и пытаясь теперь укрыться сам. Цзысюань только устало вздохнул, накинул на уже порядком доставшего его, временного сожителя, плед по самые плечи и лег обратно. Эта ночь как и многие другие, видимо будет для него бессонной Он долго думал о том, что происходит в его жизни и в жизни остальных мало-мальски сильных кланов. Насколько сильно изменилось все после падения Цишань Вэнь? Под гнетом чего в Вэнь Жохане появилась такая неуемная ненависть ко всему заклинательскому миру? Ответы на эти вопросы ему совершенно не хотелось знать, но в такие ночи, мысли всегда почему-то пытались решить более великие проблемы, чем те две, которые были у него перед носом. Он неуверенно потянулся, сдерживая зевок, и повернулся на другой бок, лениво разглядывая профиль, наконец-то заснувшего Усяня. Если бы кто-то ему сказал хоть пару месяцев назад, что в его жизнь как-то внезапно взорвется этот серый штиль с моря, он бы посоветовал тому несчастному обратиться к целителю да побыстрее. Нет, он не питал к Вэй Ин каких-то теплых или тому подобных чувств, просто он его понимал как никто другой, и всю ту боль, что сероглазый пропускал через себя в одиночку, прекрасно знал наизусть. Поэтому ему безумно хотелось помочь. А еще немного хотелось побыть теми глупыми детьми, которые могут валяться в кровати, есть не самую полезную пищу, болтать ни о чем и ловить глупые улыбки друг друга. Им троим точно этого не хватило, а от того отпускать сейчать эту иллюзию изящной свободы, где они вновь не обремененные никакими обстоятельствами, не хотелось. В скором времени ему предстоит стать главой клана, если конечно, Гуаньяо опять не устроит какую-нибудь западню, но это не было сейчас для Цзысюаня сушественной проблемой. Вообщем он станет главой, Вэнь Цин будет подле него. Вряд ли кто-то оценит его выбор невесты, но из-за ее беременности, уже никто и ничего не сможет сказать супротив. Вэй Ина нужно вернуться к исполнению своих прямых обязанностей. Вроде пока в Пристани Лотоса все тихо и спокойно, но это продлится еще недолго и Усяню вновь придется одеть маску холодного и взрослого управленца. – Забери ее, а? Я не знаю куда ее деть, она меня словно на дно тянет, – Вэй Ин резко открыл пепельные глаза, всучивая ему в ладонь что-то небольшое, и отвернулся на другой бок. Его плечи тряслись и кажется, Цзысюань услышал глухие всхлипывания, но тревожить его не стал, все-таки, все имеют право на проявление каких-никаких, но чувств, и желательно предельно искренних для целостностей собственных душ. В его руке была та самая брошь, что уже давно привлекла его внимание, и являлась главной загвоздкой во всей сложившейся несколько лет назад ситуации. Нет, совсем не в войне с кланом солнца. А в исчезновении Цзян Чена и беспробудном сне Яньли.