"Я преклонил перед тобой себя, впервые в жизни. Увидь это."
"Что произошло бы, если бы я остался рядом дольше?"
Насколько бы отход эксперимента уничтожил создателя? Младший опускает руки в карманы брюк, наклоняется, несколько секунд рассматривая лицо мужчины. Губы кривятся в ядовитой усмешке. - Как же ты жалок. - наконец выплёвывает Хайд, пренебрежительно фыркая. Он сам чувствует, что превысил норму презрения в своём голосе. Как можно дальше. Оттолкнуть. Как можно дальше. - Отвратительно. Эдвард разворачивается рывком, выдавливает из себя смешок, быстрым пружинистым шагом покидая комнату. Гул в ушах не спадает, когда в комнате вновь повисает плотный туман тишины. Генри медленно втягивает воздух, в следующую секунду закрывая лицо ладонью. Словно выброшенная дворняжка. Он запоздало выдыхает, словно забыв, что стоит делать с кислородом. До боли стискивает переносицу, дрожаще вновь выплёвывает из себя порцию воздуха, запуская пальцы свободной руки в волосы. Гнётся к полу, гнётся ещё ниже, утыкаясь лицом в колени. Он чувствует, что что-то не так. Как же он может не знать этого. Они ведь одинаковые. Только предательские слёзы всё равно скользят из зажмуренных глаз, а дыхание сбивается в край. Генри никогда не чувствовал себя таким униженным и ... одиноким. Как же всё это глупо. По-идиотски неправильно. Абсолютно всё. ------------- Когда всё пошло не так? Когда Генри опустился перед ним на колени? Когда назвал их взаимоотношения - "любовью"? Когда поверил ему? Когда поддавался поцелуям и сам стремился стать ближе? Когда удерживал после кошмара, не позволяя нанести себе вред? Когда проводил ночи перед кроватью лихорадочного больного? Когда смог разъединить их и не избавился от Эдварда в первую же секунду? Когда выпил чёртову формулу? Когда именно - уже даже не так и важно, что-то ведь точно пошло не так. Хайд - воплощение жестокости, насилия, похоти, в нём нет и никогда не было места другим, "человеческим" чувствам. Его натуру не стоило менять, не стоило даже пытаться изменить его природу - это было бы попросту бессмысленно. И хоть в вышесказанном истины примерно столько же, сколько благочестивости во всем нам знакомом Епископе, Эдвард решил доказать именно то, что он сам считал правдой. Поэтому сейчас и стоял перед закрытой черной дверью запасного входа публичного дома. Раньше, до всей этой заварушки, он часто бывал тут. Как оказалось, секс отлично помогал. Снижал его желание к убийству, да и был куда более приятным, менее запарным. На переносице вновь чёрные очки, на голове привычная шляпа, только трости не хватает, однако его с легкостью узнают и так. Хозяин расплывается в приветственной улыбке. Как иначе, если гость привык неплохо раскошеливаться. В подборе девушки Эдвард не участвует и, докинув купюру, требует ускорить процесс. Клиентоориентированность на высоте, потому что меньше чем через 2 минуты, он сидит в отдельной комнате, смотря на вьющуюся вокруг него девушку. Смотря куда-то в пространство за ней. Она очаровательна. Волосы скользят тёмными кудрями по оголённым плечам, изгиб тела, светлая кожа, словно светящаяся изнутри. Кожа, на которой тут же отпечатываются следы пальцев Хайда, когда он наконец останавливает её, дёргая на себя. Сжимает пальцы, скользя ногтями по мягкому плечу, когда она прогибается ближе, тянется тонкими пальцами, чтобы убрать упавшие ему на лицо волосы. Она улыбается, ей не привыкать к боли, не привыкать проводить часы, пытаясь избавиться и замаскировать оставленные кровавые следы. Хайд одним рывком подминает её под себя, вжимает в кровать, сжимает пальцами упругую грудь. Девушка скользит ладонями ему под рубашку, оглаживая. Тянется коснуться губами его лица, Эдвард отстраняется, перехватывая её за челюсть. Она понимает. Она больше не лезет. Его попытка выглядит почти отчаянной, и она знает это как никто лучше. Стягивает с себя остатки одежды, одними губами шепча: - Это не поможет. Хайду же помощь не нужна. Однако он всё же матерится сдавленно через несколько минут, со злостью запуская чужой бюстгальтер в стену. Отталкивает девушку обратно на кровать, небрежно кидая на пол несколько купюр. Сносит торшер, чудом не отправляя его в голову замершей. Его рубашка смялась от чужих пальцев, в голове всё смялось от того, насколько же это было неправильно. Только в этом нет её вины, абсолютно точно нет. В этом нет ничьей вины. ------------- Он пьёт, снова пьёт, разбивает бутылку. Кидает сверху купюру. Деньги вновь решают. Пьёт ещё, пока его не выгоняют. Разбивает костяшки об чужое лицо, разбивает губу об чужой кулак. Шатается по городу, пока не понимает, что раз за разом возвращается к одному месту. Пока не понимает, что металл ручки врезается в ладонь, когда он проворачивает её, возвращаясь. Снова возвращаясь. Смотрит несколько секунд на подпёршего стену старшего, прежде чем отвернуться, направляясь к лестнице наверх. Он не сможет притворяться в таком состоянии, не сможет врать. Джекилл знает. Медленно отделяется от стены, нагоняя его, когда Хайд безуспешно тянет дверь на себя, забыв, в какую именно сторону она должна открываться. - Тебе придётся сказать правду. - голос Генри за спиной заставляет замереть. Эдвард прикрывает глаза на несколько секунд, чуть ли не головой ударяясь о дверь, прежде чем ответить короткое и ёмкое. - Отъебись. Ладонь касается плеча, и Хайд дёргается, впечатываясь в дверь, которая наконец открывается, затягивая его в тёмную комнату. - Я сказал, отъебись от меня. - шипит он, когда мужчина удерживает дверь, не позволяя её захлопнуть. - Пока ты не ответишь, я не уйду. Всё дело было только в похоти? - Да, проваливай. Джекилл не отступит, Хайд надеется на обратное, Генри же в себе уверен. Он всматривается в глаза Эдварда, которые от полумрака комнаты выглядят темнее, ещё темнее. Смотрит, как тот хмурится, сильнее сжимая пальцами косяк, пытаясь скрыть так невовремя лезущие эмоции. - Просто скажи, что ты чувствуешь. Тебе не надо ничего скрывать. Хайд фыркает, вновь делая попытку захлопнуть дверь. Генри не даёт. - Ты все ещё надеешься на что-то? Мне казалось, я пред-дельно ясно высказал свою позицию. - он щурится, почти скрипит зубами, с силой сжимая их. - Я хочу правды. Лицо Эдварда дрогает в борьбе с самим собой, и он слабо качает головой, пытаясь прогнать туман из глаз. В следующую секунду перехватывает старшего за руку, втаскивая в комнату и с силой толкает к стене, вжимая за плечи. - Хочешь узнать правду? - рычит Хайд, а Генри морщится, когда пальцы сильнее сжимают плечи. - Хочешь узнать о моих чувствах? Эдвард фыркает, стискивая пальцами чужой подбородок, двигаясь так близко, что у Джекилла перехватывает дыхание. Вблизи особенно видно, что глаза Хайда сверкают опасностью и сумасшествием, и Генри становится не по себе. Эдвард не дожидается ответа старшего, резким движением подаваясь вперёд, впиваясь губами в шею мужчины. Он игнорирует, что ладони упираются ему в плечи, а Джекилл что-то протестующе говорит. Проблема решается просто, он закрывает ему рот своим собственным. На языке вкус алкоголя и крови. Вкус отчаяния. - Эд-Эдвард. Стой, стой. - сбивчиво бормочет Генри, пытается оттолкнуть, только сейчас Хайд правда прилагает все силы, чтобы удержать его в приколотом к стене положении. Эдвард больше не сдерживается. Цепляется зубами за кожу, холодными ладонями пробираясь под чужую рубашку, вжимаясь нетерпеливыми касаниями. Генри дышит тяжело, пытаясь остановить чужие руки. Но только злит Эдварда ещё больше. - Ты же хотел узнать, да, Джекилл? - шипит он, отдирая старшего от стены, и пока тот пытается не упасть в заплетающихся ногах, с силой толкает на кровать. Джекилл не успевает подняться, когда мужчина нависает над ним, только приподнимается на локтях, пытаясь отстраниться. Это веселит. - Помнишь, что хотел узнать? - шипит младший, налегая на Джекилла сверху. - Что именно? Пальцы сжимают ткань рубашки, и в следующую секунду Хайд нетерпеливо дёргает её, пытаясь содрать с чужого тела. Не заморачивается с пуговицами, одна из которых в ту же секунду скачет по полу. - Люблю ли я? А я способен на любовь? - рычит Эдвард прямо в губы старшего, который может только издать задушенный вздох. - Прекрати, хватит. - выдавливает он, упираясь ладонью в чужое плечо. Эдвард перехватывает кисти Генри за запястья, дергая к изголовью, заставляя вскрикнуть, вжимаясь в кровать. - Ты пьян... пьян. - И несмотря на это, ты выбрал лучшее время, чтобы начать задавать вопросы. Потому что тогда я буду искренним? - Хайд фыркает, наклоняясь ближе, чтобы и Генри смог прочувствовать абсурдность ситуации. - Так что ты скажешь. - Эдвард скользит рукой по грудной клетке мужчины, поддевая пальцами пояс штанов, смотря на бессильное отчаяние на лице старшего. Возвращается выше, задевает кончиком пальца сосок, заставляя Джекилла вздрогнуть, пытаясь избежать касания. - Тебе страшно, так ведь? Да, Генри, боишься, что я не остановлюсь, или что ты этого сам не захочешь? - Грязно шепчет он, ведя языком по щеке. Генри настолько сильно отличается от той девушки, что сносит голову. Пытаясь столкнуть с себя младшего, гнётся совершенно иначе. Его тело ощущается иначе. Всё в нём ощущается другим. Эдвард дышит тяжело, жмурясь на несколько секунд, чтобы прогнать нависший тёмный морок в глазах, сильнее стискивая руки старшего, пока тот не кривится от боли, шипя. Выталкивает его из попытки вернуть самообладание. - Прекрати, мне больно. - Тогда зачем ты спрашиваешь. - голос младшего внезапно звучит так отчаянно, что Джекилл замирает, абсолютно забывая о сжимающихся пальцах. - Я могу только причинять боль. Я был создан для этого. - рычит Эдвард, резко выпуская чужие запястья. - Я - - Неправда. - перебивает его старший, упрямо смотря в глаза Хайду. - Это неправда. - Замолчи. - Всё неправда. Ты человек, в тебе много хорошего, Эдвард. - Заткнись. - он почти кричит, с угрозой нависая на Генри. - Заткни свой лживый рот. - Я не лгу. Я никогда не лгал тебе, Эдвард. И ты зря считаешь, что... - Заткнись. - почти хрипит Хайд, с силой стискивая чужое горло в пальцах. -Ты должен бояться меня... Ты должен ненавидеть меня! Джекилл хватает ртом воздух, цепляясь пальцами за руки младшего. Это кардинально отличается от той игры, потому что сейчас, пальцы сжимаются с неконтролируемой силой. - Ты не должен быть рядом со мной. - Ты врал. - хрипит Джекилл, внезапно окончательно понимая, что именно происходит. Он хватает воздух, пытаясь отодрать руки от шеи. - То, что... что всё было игр-игрой. Ты врал, что не любишь меня. Руки внезапно замирают, разжимаясь, заставляя Генри схватиться за горло, рывками втягивая воздух. - Я уничтожу тебя. - низкий голос заставляет вскинуть голову на замершего младшего. - Я заставлю тебя поменять мнение на единственное верное. Генри страшно. Он чувствует, как все внутри испуганно замирает, когда Хайд нависает над ним. Мужчина внезапно понимает, что не видит Эдварда, видит только глубокую тьму в глазах младшего. - Эдв... - Тебе так нравится видеть в людях только хорошее. - медленно тянет Хайд, ведя обманчиво мягким движением пальца по чужому лицу. А потом внутри что-то перемыкает, и он срывается окончательно. Раздирает тонкую рубашку до конца, отталкивая чужие ладони. Впивается зубами в шею старшего, заставляя того вскрикнуть. Недостаточно сильно, чтобы прокусить кожу насквозь, достаточно сильно, чтобы выступили бисеринки крови. Через несколько мгновений он зажимает ладонью губы Генри, обрывая очередную просьбу остановиться. - Я заставлю тебя ненавидеть. - с отчаянием шипит он, оставляя влажные следы на грудной клетке старшего, сжимает сильнее кожу на боках, зная, что касания оставят следы синяков. Джекилл пытается выбраться, пинает ногами, пока они не оказываются с силой зажаты чужими бёдрами. Пытается оттолкнуть руками, только это не имеет никакого смысла вовсе, словно пытаться оторвать дикого зверя от растерзания добычи. - Ты хотел вернуть долг. Я возьму с процентами. - Хайд почти рычит, понижая голос. Не может прогнать захвативший тёмный туман, окончательно повисший плотной завесой перед глазами. Если для того, чтобы оттолкнуть, ему придётся переломать Джекилла, он сделает это.