35 - Я должен знать
15 июля 2023 г. в 15:03
В голове образ девчонки, совсем ещё юной. Два маленьких хвостика из светлых волос. Испуганное лицо. Он не знает, становится ли оно испуганнее, когда он выдёргивает её из рук служителя Господа. Она невинна, напугана, стук её колотящегося сердца, кажется слышен всей округе.
Он спускает блядского служителя в люк, наслаждается разрывающим чужое горло воплем.
Ему видятся его руки на тонком дрожащем теле. Он сталкивает её следом? Сталкивает?
Он натягивает дёрганными движениями пальто, не чувствует боли, когда в темноте врезается в стену.
Ему нужно проверить. Ему надо знать. Ему мерещится кровь среди светлых волос. Он не помнит куда именно запустил камень.
Ему кажется, что тело юной девушки лежит там бездвижным мешком.
— Эдвард?
Окрик сзади не достигает его.
Ему срочно надо туда. Он ведь не убийца. Так? Даже если и убийца, то не её. Епископ — да, заслуженно. Но та девочка, совсем ещё ребёнок.
— Хайд. — на плечо резко ложится ладонь, останавливая.
Он не обращает внимания. Скидывает ладонь, огибая появившегося перед ним человека. Несколько секунд его больше никто не трогает. Но рука вновь цепляет его за предплечье, удерживая.
— Эй. Куда ты?
— Мне нужно проверить. — невнятно бормочет он, порывается уйти, ладонь цепляет за вторую руку.
— Постой. Постой, где Генри?
— Откуда я знаю. — фыркает Эдвард, только сейчас обращая внимание на говорящего с ним. — Что тебе нужно, Джон?
— Куда ты идёшь посреди ночи?
— Не твоё дело. Уйди с дороги.
— Генри это не понравится.
— Плевать я хотел на этого Джекилла. — он подаётся вперёд, угрожающе выпрямляясь. — Уйди с дороги, Аттерсон. Иначе я не...
— Эдвард! — Хайд замирает, резко оборачиваясь. — Джон, господи, как хорошо, что ты оказался тут. Куда...
Эдвард кривится, словно от мигрени, поворачивается на Аттерсона. Джекилл догоняет их через несколько секунд. Он тяжело дышит от бега, а Хайд не может сдержаться от того, чтобы не закатить глаза.
— Вся компания в сборе, просто великолепно.
— Эдвард, что происходит? Почему ты...
— Я вышел прогуляться.
— Эдвард. — обрывает его Джекилл, хмурясь. — Правду.
— Отъебись, а.
Хайд выдёргивает руку, когда Генри пытается удержать его за локоть. Джон перекрывает ему дорогу, но младший одним взмахом ладони отталкивает его в сторону.
Он почти задыхается от злости. Ярости, всё ещё сковывающей тело, разум. На его руках кровь, тяжесть булыжника. Стонущий крик. С его собственных губ срывается тихий хриплый выдох.
— Хайд. — Эдвард пытается игнорировать, делает несколько шагов, пока не слышит ровное. — Остановись.
И он останавливается. Замирает как вкопанный.
Злится от этого сильнее. На себя, на Джекилла, на весь чёртов свет. Почему он стоит? Ему надо проверить. Если она умирает, лежит с тем уродом в одной сломанной куче. А он — стоит.
Эдвард переступает ногами, делая шаг вперёд.
— Я сказал, стой.
И он останавливается. Снова.
— Хайд.
Он оборачивается. Взгляд цепляется за стоящего рядом Аттерсона. Желание заполняет его, почти душит, пуская корни глубоко-глубоко.
Сомкнуть пальцы вокруг его шеи. Сжать. До хруста позвонков. Уткнуть мордой в землю, чтобы стереть это выражение лица. Стереть лицо. Превратить его в одно кровавое месиво. Лишить, лишить всего.
Он не замечает, что пальцы до судороги сжаты в кулак. Что Джон делает напряжённый шаг назад, хоть Эдвард и не двигается с места.
Раздавить. Уничтожить. Сжечь всю эту чёртову улицу. Всех людей этого грёбаного Лондона. Этого проклятого, заполненного грязью и ненавистью мира. Всех! Всю эту чернь, копотью, осевшей на каждой видимой поверхности. Но он выше её! Выше ведь? Намного.
Только её больше, словно чёрная масса она подступает к лодыжкам. Щекочет ногу, связывает её колючими верёвками.
Голоса звучат ненужным шумом, совсем на периферии. Голос в его ушах требует крови.
— Генри. Генри, это опасно. — шипит Аттерсон, порывается ухватить мужчину за руку, чтобы остановить. Только Джекилл подходит ближе. — Генри!
— Я знаю, что делаю. — кидает назад мужчина, не сводит взгляда с замершего Эдварда. Тому потребуется всего одна секунда, чтобы наброситься. Жадный блеск, заполонивший взгляд, почти слепит.
Генри двигается вперёд, пока не оказывается на расстоянии шага. Вскидывает ладонь, одним движением закрывая ею глаза мужчине.
— Хайд.
Названный резко поднимает руку, пальцы все ещё сжаты в кулак, и Джон невольно подаётся вперёд. Джекилл просто перехватывает чужое запястье пальцами. Сжимает с силой, явно причиняя боль, но младший больше не двигает рукой.
— Выдыхай. Медленно.
И Эдвард медленно выдыхает воздух, чувствуя, как с той же скоростью утекает его самоконтроль. Как пальцы дрожат от силы ненависти. Она клокочет внутри, словно часть, словно его ядро.
— Я хочу придушить его. — рычит Хайд, его голос дребезжит. Джон покачивается на месте, неуверенный сделать шаг назад или вперёд. Отшатнуться ли от ненависти в голосе, или податься вперёд, чтобы защитить друга.
— Успокойся.
— Ты не можешь го...
— Я могу. И я говорю! — обрывает его Джекилл и с силой опускает руку Эдварда вниз, всё ещё не разжимая пальцев. — Дыши. Медленно.
— Я не могу. — раздражённо шипит Хайд, ему требуется столько сил, чтобы удержать эту дикость внутри.
Генри отпускает его запястье, опускает ладонь за заднюю сторону шеи, подтягивая ближе к себе. Заставляет упереться лбом в плечо, чуть сжимая пальцы на загривке.
— Руки. — Эдвард запоздало замечает, что одна из рук, скорее на автомате, с силой цепляется за чужое запястье. — Опусти.
— Ты должен отпустить меня. Ина...
— Сейчас ты медленно делаешь вдох. — голос Джекилла раздаётся над самым ухом. — Опускаешь руку. Опускаешь, Хайд.
В голосе Генри приказывающая сталь, непоколебимая власть. Он пробирается Эдварду куда-то под корку ненависти, всей этой тьмы. И сковывает, обхватывает. Управляет.
— Делаешь выдох. Медленнее. Это чувство не имеет ничего общего с тобой. — Эдвард дёргается непроизвольно, отрицающий импульс прошибает тело. Голос же влечёт за собой. Он чувствует, как кожу на шее чуть царапают пальцы. — Ничего общего. Ты — Эдвард Хайд. — медленно произносит Джекилл. — Повторяй.
— Чт...
— Повторяй, Хайд.
Он молчит несколько секунд, выдыхает прерывисто, прежде чем в полголоса, совсем нехотя произнести: — Я — Эдвард Хайд.
— Что бы не побудило меня оказаться в этом состоянии, оно не представляет опасности.
— Что бы не... — ранее поглощенная тьмой цель всплывает мгновенно, и он замолкает. Генри чувствует, как пальцы с силой сжимают его бедро. Он уверен, что там останутся синяки.
— Почему ты здесь?
Эдвард молчит, путается, пытаясь отделить сон от реальности в собственных воспоминаниях.
— Мы уб...
Он замолкает и пытается приподнять голову, в сторону всё ещё стоящего рядом Аттерсона.
— ...он.
— Джон. — Генри легко кивает в сторону, тот молчит несколько секунд, прежде чем отойти. — Он не услышит.
— Мы не убили епископа? — слишком явное, чернильно-грязное воспоминание вновь заполняет абсолютно всё.
— Не убили. — Генри не спрашивает к чему такой вопрос.
— Девчонка?
— Она убежала.
— Убежала.
Тишина висит между ними несколько секунд.
— Что тебе приснилось, Эдвард?
— Та ночь. Что я убил и его, и девчонку.
— Это просто сон. Ты и сам знаешь, что они в порядке.
— Сон, но...
— Он нереален.
— Он чувствовался реальным.
— Эдвард, в прошлый раз тебе тож...
— Ты не веришь мне, да?
— Это был просто сон. Да, тебе приснился кошмар, но это не значит, что это произошло в реальности. Это не значит, что...
— Я до сих пор чувствую кровь на руках! — срывается Хайд. Он дёргается назад, отшатываясь, делает это так резко, что Генри непроизвольно выпускает его. Джекилл чувствует, как контроль выскальзывает из его пальцев и больше не может ухватиться за цепочку.
— Эдвард. Это все равно было только сном.
— Ты не понимаешь. Я чувствовал, чувствовал, что я убиваю его. Я чувствовал смерть.
Генри пытается удержать его за локоть, но Хайд с силой выдёргивает его.
— Не трогай меня.
Хайд только в последнюю секунду понимает, что замахивается для удара. Замирает мгновенно, смотря в непроницаемое лицо Джекилла. А затем, с бессильным рыком осознания, резко опускает руку.
— Блять. Чёрт. — он пинает со злостью землю, делает шаг назад. А затем резко подаётся вперёд, упираясь пальцем в грудную клетку старшего. — Почему ты, сука, всегда лезешь? Зачем ты, блять, пытаешься это делать? — Эдвард зло шипит, в его словах отчаяние. Они полны расстройства.
Резкий толчок в плечо заставляет отступить на шаг.
— Ты серьёзно ещё и будешь угрожать ему? Сколько всего для тебя сделал Генри?
— Ты понятия не имеешь, что значит угроза. — коротко рыкает в ответ Эдвард.
— Ты собирался ударить его.
— Какое вообще твоё дело?
Он правда собирался его ударить...?
— Джон, хватит.
Они говорят одновременно.
— Нет уж, Генри. Я молчал достаточно.
— Ха. И правда. Что же ты скрывал, Аттерсон? — со скепсисом тянет Хайд. — Что так долго держал в себе?
— Твоё отношение к Джекиллу непозволительно. Ты позволяешь себе слишком много и не заслуживаешь этого.
— Так-так?
— Джон, замолчи.
— Дай ему сказать, Джекилл. Боюсь, иначе, его разорвёт. — кидает короткое Хайд, улыбаясь с издёвкой.
— Закрой рот. Он создал тебя. И если не боготворить, то относиться с должным уважением ты обязан.
— Ты ни черта не знаешь о наших отношениях.
— О том, что ты ведёшь себя как неотесанная свинья? Да это весь чёртов Лондон видит. — Эдвард хрюкает со злобным удовольствием, заставляя Аттерсона захлебнуться возмущением. — Я не понимаю, какого чёрта он всё ещё держит тебя рядом с собой!
— Скорее питон.
— Что?
— Я — скорее питон, а не свинья. — медленно разъясняет Эдвард, видит растерянность на лице Джона и просто не может не продолжить. — Я умею глубоко заглатывать. — выражение лица Аттерсона впадает в ещё большую задумчивость.
— Что? К чему это…
— Да, чёрт побери, сосу я хорошо.
— Что?
— Что-что? Мистера адвоката настолько подводит слух? Или в него залилось слишком много незаконного золота?
Конечно, всем известно о непродажности Аттерсона. Но Хайду все же слишком нравится видеть, как со злостью багровеет лицо мужчины.
— Я. Хорошо. Сосу. — Хайд имитирует рукой движение ладони.
Он не хочет переводить взгляд на Генри, стоящего рядом. Это делает Аттерсон, резко оборачивается в сторону друга, прежде чем вновь впиться взглядом в лицо Эдварда.
— Не ожидал, да? Шокирующая правда о твоём любимом друге. — его глаза прищурены, а губы растянуты в почти хищной ухмылке. Он выжидает.
— Прекрати нести бред.
— Какой же это бред? Тебя же так волновало это, нет? И ты не готов услышать о личной жизни своего любимого Джекилла?
— Что за абсурд ты говоришь. Прекрати порочить...
— О ты просто не представляешь, насколько порочные вещи говорит мне Джекилл. Он называет меня "очаровательным". — брови изгибаются, словно Эдвард несколько лет уж точно прослужил в театре. — А ещё ему нравится кончать мне на лицо.
— Хайд! — окрик Джекилла остаётся неуслышанным. Мужчина распаляется слишком сильно и уже не сможет остановиться.
— Но ты бы видел лицо Генри, когда я з...
Лицо обжигает боль.
— Джон!
Эдвард фыркает, поднимая взгляд.
— Если ты скажешь ещё хоть одно слово о Генри. Сделаешь ещё хоть что-то что опорочит его имя. Я—
— Хуимя.
В этот раз Эдвард успевает увернуться.
Они оба игнорируют попытки Джекилла разнять их. В какой-то момент он вклинивается между ними.
— Хватит. — он выставляет руки, и Эдвард хмурится, всё же опуская собственные. Делает он это зря. Джон огибает руку Генри одним махом, и Хайду вновь прилетает в скулу. — Джон! Да чёрт бы вас побрал.
Эдвард рыкает что-то невнятное, кажется, про «рабочий язык», прежде чем резко развернуться уже к Джекиллу. Тот не успевает не то что бы отшатнуться, не успевает подумать, что что-то точно надо предпринять. Ведь чужие пальцы цепляют его за заднюю сторону шеи, дёргая вперёд. Губы впиваются в его так резко, что он так и замирает с вытянутой куда-то вперёд рукой. Генри чувствует вкус крови, конечно, Джон разбил Хайду губу, ведь так? Он чувствует, как дрожат скованные злостью пальцы на его коже. Как одновременно с тем мягко касаются щеки подушечки пальцев другой руки, словно на мгновение, но Генри успевает поймать этот трепет. Эдвард отшатывается также резко, как и подался вперёд, отталкивает несильным движением старшего назад, прежде чем развернуться и наткнуться расфокусированным взглядом на адвоката.
У Хайда самого дыхание сражается с бьющимся сердцем где-то посередине горла, он видит, как губы Аттерсона раскрываются что-то сказать, а затем замирает. Всего на несколько секунд, прежде чем развернуться к Генри, там и оставшемуся, в нескольких шагах от них. Он щурится, всматриваясь в Джекилла, не понимая, что именно заставило его развернуться. А затем видит за спиной старшего тень. Слова адвоката мгновенно становятся фоновым шумом.
В этот раз он движется действительно быстро. Одной рукой цепляет Джекилла за руку, толкая за себя, второй почти успевает ухватить тень. Чувствует лишь шёлковую ткань кончиками пальцев. И срывается с места в ту же секунду.
Неизвестного догнать на удивление легко. Хайд валит его, пробежав лишь несколько шагов, успев только обогнуть здание, попадая в переулок. Он стискивает пальцы на шее, наклоняясь так близко, что мужчина под ним чувствует его дыхание на лице.
— Кто?
— ч-что? — голос неизвестного дрогает, когда Хайд давит на его плечо, вжимая в землю.
— Кто ты? — Эдвард рычит, его пальцы сжимаются не столь сильно, чтобы переломить шею, но достаточно, чтобы перекрыть дыхание.
— Тебе сейчас должно… волновать не это.
— Что ты хотел сделать?
— Чего хотел, того уже не сделаю.
— Я не шутить…
— Не выпускал бы ты своего ненаглядного Джекилла из виду.
Эдвард резко втягивает воздух, оборачиваясь в проём.
— Идиот. — фыркающий звук доходит до Хайда запоздало, как и ощущение воткнувшейся иглы в шею.
Он дёргается, выпуская чужое горло из хватки, пытаясь оттолкнуть руку со шприцом. Но чёртово нечто, действует на удивление быстро. Или так это воспринимает ослабший организм. Отталкивают в итоге его. Просто сталкивают одним взмахом руки на землю. Хайд словно в замедленной съемке ощущает вес на себе, упирается ладонью в ухмыляющегося мужчину, который с брезгливостью отталкивает его руку. Перед глазами всё плывёт, но Эдвард щурится, пытаясь разглядеть того. Сейчас, почему-то именно сейчас, с плывущим рассудком, ему кажется, что он где-то его видел.
Он слышит выстрел. Один ли, два?
— Ты не сможешь его защитить. — пальцы с силой цепляют подбородок, заставляя посмотреть ровно в глаза. — Как бы ты не пытался…
— Мр-р-разь. — бессильно шипит Хайд, пытаясь бороться с то и дело застилающим глаза мороком. — Только пос-с…смей что-то ему сде-елать. Я…
Эдвард чувствует, как пальцы сжимаются на щеках сильнее, а свободной рукой мужчина проталкивает что-то ему в распахнутые губы. Запихивает, следом зажимая ладонью рот, и вовсе игнорирует слабую попытку остановить.
— Ты только и можешь что бахвалиться, твоя напускная сила не значит ничего. — с презрением шипит мужчина, а Хайд знает единственное, единственное, что важно. Что оказавшиеся под его языком, по всей видимости, таблетки — рассасываются. И это пускает тревогу по всему его телу. — И ты никак не остановишь того, что произойдёт, Хайд. Это неизбежно. — мычание Эдварда вызывает лишь ухмылку на его лице. — Что, дорогой, хочешь что-то сказать? … Ах да, ты, наверное, хочешь спросить, что это такое? Не переживай, ты узнаешь об этом совсем скоро. Ты это почувствуешь. Ты уже это чувствовал.
Следующий звук выстрела заставляет вздрогнуть, Хайд дёргает головой, скидывая руку. Он сам не уверен, откуда в нём берётся сила, чтобы столкнуть всё ещё незнакомца. Возможно, картинка застреленного Генри перед глазами.
— Как ты жалок.
Смешок над головой заставляет поднять голову. Хайд взгляда не отводит, щурится, в край сужая область собственного зрения. Фигура расплывается, размазывается, становясь одним грязным пятном. Впрочем, вся его реальность сейчас это и представляет.
— Я уничтожу тебя.
Ответом ему следует явно веселящийся смех.
— До встречи, золотце.
Эдвард не успевает заметить, насколько быстро тот исчезает. Он матерится сдавленно, выдёргивая наконец из шеи шприц и упираясь обессиленной ладонью в землю.
— Блять. — он шипит, каким-то неведомым чудом поднимаясь на ноги.
Выстрелы всё ещё стоят в ушах, поэтому, когда он выглядывает из-за угла, за которым оказался, то может наконец позволить себе осесть на колени. У адвоката в руке пистолет, второй — Аттерсон всё ещё удерживает Джекилла за локоть, рядом с ними лежит одно тело, два...? У Эдварда в глазах всё невероятно двоится.
Генри живой. Это пока единственный плюс, который видит Хайд. Это практически единственное, что он видит.
Одно из пятен начинает стремительно приближаться, и Эдвард понимает — Генри.
— Эд, что случилось? Что с тобой?
— Какой ты невыносимо звонкий… — шипит Хайд, пытаясь отстраниться, лишь покачивается слабо на месте.
Пальцы цепко, но аккуратно цепляют его за подбородок, поднимая голову.
— Что, Хайд?
— н-нье знаю. Запихал чт-о-то. яа…
Недовольство Эдвард может выразить только где-то глубоко внутри. Ему в рот вновь пихают пальцы. И хоть во второй раз это Джекилл, он бы предпочёл, чтобы пальцы того оказались там в другом контексте.
— Сколько их было?
Эдвард опускает глаза на ладонь Генри, смотрит взглядом, как будто тупеющим с каждой секундой. Пытается наклониться, чтобы рассмотреть, что вообще оказалось в ней, пока тот не прикрикивает.
— Таблеток, Хайд! Сколько их было?
Тот кривится словно от удара, честно пытаясь вспомнить. Но он не то что бы не почувствовал их количество, он их и не видел-то.
— …три? чет…
— Суй пальцы в рот. — на приказ Джекилла Эдвард только недоуменно морщится.
— Свои?
— Ну не мои же, чёрт возьми, Эдвард.
В голосе Генри столько беспокойства, что Эдвард спорить и не пытается. Но у него, видимо, верно всё-таки не получается. Потому что рука Джекилла касается его пальцев, складывая, наконец, два.
«Вы кого-то убили?» — хочет спросить Хайд, но получается у него лишь согнуться вполовину, когда пальцы давят на корень языка. Он уже не уверен, чьи пальцы, в конце концов, у него во рту.
Слабость заваливается на него одним массивным телом, когда его вновь и вновь выворачивает. Он чувствует поддерживающие руки Генри, его тихий голос, который чередуясь обращается то к нему, то нет. Он всё равно не понимает ни слова.
На третий раз Эдвард сам понимает зачем он это делает. Ощущение чёртовой чуждости в организме, которая сковывает, ограничивает, пугает. Так до чёртиков пугает.
Лёгким воздуха не хватает, а желудок сжимается до боли сильно, когда его перехватывают за запястье.
— Тише, тише. Всё, хватит.
Он почти падает, но рука направляет его, позволяя навалиться на старшего.
— Нам надо уходить. Срочно. — над головами раздаётся голос Аттерсона.
Хайд выдыхает коротко, прежде чем упереться ладонью в асфальт, поднимаясь. Чувствует, как со второй стороны его подхватывают под руку. И хотел бы отстраниться, да не для гордости время.
*************
За стеной Джекилл что-то объясняет Пулу, оставив мужчин наедине. Эдвард сквозь ресницы смотрит в стену, утопая в кресле, когда внезапно разбирает голос до этого молчащего Аттерсона.
— Одни проблемы от тебя.
— Отъебись. — коротко рыкает в ответ Хайд.
— Я вот что не понимаю, откуда они…
— Ты не представляешь, как сильно я ненавижу себя, за то, что продолжаю причинять ему боль! — внезапно выпаливает Хайд, резко поднимаясь на ноги. Он ударяет рукой о стол, оставляя ладонь там в качестве опоры. Аттерсон только непонимающе моргает, морщась, когда тот повышает голос. — Ты не имеешь ни малейшего представления! Что каждый раз, когда он касается меня, я продолжаю думать, что не достоин. Потому что это Генри. — на имени его голос дрогает. — Я знаю это. Ты думаешь открыл для меня что-то новое? Думаешь, я не понимаю, насколько Джекилл лучше меня? Я знаю.
— О чём ты вообще. Твоя всепоглощающая ненависть к…
— Закрой рот. Ты не имеешь права так говорить.
Джон непроизвольно делает шаг вперёд, впериваясь взглядом в Эдварда.
— Давай уж я сам буду решать, что мне говорить, а что нет, и…
— Ты не знаешь, о чём ты, сука, говоришь. — пальцы Хайда сжимаются на воротнике адвоката.
— Ты и сам не знаешь, потому что не даёшь мне договорить. — огрызается в ответ Джон, с хмурым выражением лица скидывая его ладонь.
— Не смей смеяться. Я люблю его больше этой ёбанной жизни. И я тоже не понимаю, "какого чёрта он всё ещё держит меня рядом с собой". Но я не собираюсь упускать этот единственный грёбаный шанс на что-то хорошее в...
— А теперь послушай меня ты. — Аттерсон кривится, одним движением загребая воротник младшего в кулак. — То, что ты…
— Хватит!
Они отшатываются друг от друга словно разные полярностью.
— Какого хера, стоит мне сделать шаг в сторону, вы сразу бросаетесь, чтобы начистить друг другу морды? Я даже не буду разбираться, что произошло в этот раз.
Раздражение и злость в голосе Генри практически физически ощутимы. Это внезапно бьёт по Хайду больнее, чем он того ожидал. Эдвард морщится, пытаясь унять вновь плывущие перед глазами круги, до этого отступившие на несколько секунд из-за вспышки гнева.
Он кидает взгляд на Аттерсона, а тот внезапно пересекается с ним взглядом. Указывает коротким движением на нос, заставляя автоматически коснуться его пальцами. Те окрашиваются в бордовый в ту же секунду.
Невнятное ругательство срывается с губ, когда он упирается второй рукой в стол, теряя на несколько секунд равновесие. Кругов перед глазами больше, они окрашиваются в такой же кроваво-бордовый, как и пальцы, на которые кровь капает прерывистой струйкой.
Что-то касается его руки, спины, и он пытается отстраниться, пока не слышит короткое.
— Сядь. Эдвард, сядь.
Он поддаётся. Кровь капает на рубашку, штаны, когда он пытается не уронить голову. Перед глазами словно пляшут горящие черти, весь мир несправедливо пошатывается, фигуры меняются. Он пытается проморгаться, только сноснее тени не становятся. Его мутит.
Эдвард с каким-то необъяснимым запозданием чувствует, что на носу и подбородке лежат пальцы, ведёт взглядом вверх, смотря на частично отвёрнутого от него Джекилла. Тот переговаривается о чём-то с Аттерсоном, но в ушах стоит гул, и Эдвард даже не пытается разобрать хоть слово. Держать глаза поднятыми оказывается сложно, и Хайд морщится, упираясь взглядом в пол.
Он, кажется, выпадает из реальности ещё на несколько секунд, потому что его встряхивают за плечи. Слабость сковывает тело, но он всё же нехотя поднимает голову, смотря на встревоженного Джекилла. Ладонь того ложится на лоб, а сам Генри в тревоге кусает губу, всматриваясь в расширенные зрачки младшего.
Он делает шаг назад, затем ещё несколько, быстро подходя к столу и начиная перерывать записи. Хайд в это время ведёт взглядом по комнате, натыкается на Аттерсона, теперь уже не сидящего в кресле, а стоящего в нескольких шагах. Почему он всё ещё здесь?
Джон словно читает его мысли и коротко кивает в сторону суетящегося Генри. Тот в несколько шагов подлетает обратно, держа в руках склянку. Эдвард косится на неё подозрительно.
— Пей.
Хайд кривится, смотря на жидкость, а затем на старшего. Кидает короткий взгляд на Аттерсона, а потом вновь фокусируется на склянке. Чуть сдвигается на кресле, словно пытаясь отодвинуться.
— Оно должно помочь. Если в тех таблетках, как я понял, не было конфликтующих элементов, то…
— Погоди. А то…
— Просто доверься и выпей, Хайд.
— А то, что…
— Чёрт бы тебя побрал.
Генри делает шаг вперёд, пальцы цепко перехватывают Хайда за подбородок, тот в общем-то и не сопротивляется. Жидкость прохладой скользит по горлу. Кругам перед глазами это, честно говоря, не помогает. Как и общей плывущей реальности.
Когда Джекилл делает шаг назад, Эдвард наконец запускает руку в карман. Из пальцев почти выскальзывает подобранный тогда шприц, когда он протягивает его Генри.
— … что это?
Вместо ответа Хайд просто взмахивает неопределенно ладонью, указывая на шею. Глаза Джекилла расширяются, и он подлетает впритык, чтобы откинуть волосы в сторону, впиваясь взглядом в явный след инъекции на бледной коже.
— Какого чёрта, ты не сказал раньше? — Генри почти рыкает, цепляясь пальцами за воротник младшего. Тот непроизвольно подаётся вперёд, пытаясь избавиться от натяжения.
— Я пытался!
— Да ты хоть знаешь, к чему это может привести?!
Хайд морщится, словно от боли, втягивает воздух, который практически ощутимо пропитан страхом Джекилла. По плывущему рассудку громкий голос бьёт сильно. Откуда он мог вообще что-то знать?
— Ты меня не слушал, как я…
Перемену в его голосе, кажется, замечает и Аттерсон, который перехватывает Генри за плечо, удерживая.
— Не говори, что ты хочешь прикончить его быстрее, чем эта дрянь.
— Джон. Ты понимаешь, что…
— Ты пугаешь его, Генри.
— С чего ты.
Хайд смотрит из-под бровей, пальцы сомкнулись на коленях, а дыхание, и так спёртое, сбивается от направленной злости старшего. Он никак не может это объяснить, лишь смотрит как загнанный зверь. Забывает, что Генри ведь и не зол, что ему лишь страшно за ошибку. Тяжелый ком застревает в горле, а сердце колотится так глубоко внутри, что он не может и пошевелиться, даже когда Джекилл и делает аккуратный шаг назад.
— Извини. — его ладонь аккуратно скользит по опущенной макушке, с губ младшего срывается тихий выдох.
Эдвард опускает голову, сжимая пальцами переносицу. Перед глазами всё кружится, оно меняет цвета, каждый раз возвращаясь к бордово-красному.
— Откуда у тебя пистолет? — Генри кидает короткий вопрос Аттерсону, вновь застывая у стола.
— Я адвокат, Генри. — хмыкает мужчина, но Джекилл лишь качает головой.
— К сожалению, Джон, я не приму это за ответ.
— Справедливо. Несколько дней назад в офис пробрались. Ночью. Меня там не было, но исчезло несколько дел.
— И ты говоришь мне об этом только сейчас? Постой… что за дела? Что-то связанное с криминалом или…?
— Связанное с ним. Точнее вами. — нехотя отвечает Аттерсон, кивая в сторону Хайда.
Руки Генри замирают на несколько секунд.
— Дела о нападениях, ха? Их всё же завели.
— Завели, хоть и отозвали в последний момент по… неизвестной причине.
Джекилл молчит, подходит наконец к Эдварду, мягким движением касаясь плеча. В этот раз он выпивает то, что тот даёт молча и без вопросов. Опускает голову на руки, чтобы от кружащегося мира не замутило вновь, чувствуя, что Генри садится на подлокотник его кресла.
— И ты думаешь, что это связано?
— Очевидно. — хрипло отзывается Хайд. — Это не совпадение. Они знали, как меня зовут. И тебя. — мужчина поднимает голову, прищуренными глазами смотря на старшего. — Они хотят добраться до тебя, Джекилл. Кому-то ты очень насолил.
— Ты уверен, что…?
— Меня они пытаются убрать как помеху. — коротко стреляет глазами в сторону Аттерсона Хайд. — Иначе я бы здесь не сидел. Он дал понять, что их цель — он. — указывая на Генри, Эдвард хлопает того по колену, и с дрожащим вздохом откидывается на спинку, прикрывая глаза.
— Но кому. — на лице Джекилла мучительная задумчивость, он перебирает в памяти тех, кому мог перейти дорогу. Тех, кому хоть как-то мог насолить. Ответ в голову не приходит.
— Это уже вопрос к тебе.
— И больше ничего не пропало? — Генри обращается к Джону, в его голосе надежда. Надежда на то, что это всё же не связано с ними. Но она рассыпается с ответом адвоката.
— Ничего.
Джекилл медленно кивает, выдыхая сквозь сжатые зубы. Только вот вспомнить кого-то — не удаётся. Они молчат какое-то время. Аттерсон поднимается на ноги.
— Не смей говорить, что ты собираешься домой. — отзывается Генри на это движение, не сдвигаясь с места. Только смотрит цепким взглядом на замершего Джона. — Ночью, особенно сейчас, ты не переступишь порог этой квартиры, Джон.
— Но…
— Если они проследили за нами до сюда, даже выходить не безопасно. — Эдвард следит из-под полуопущенных век за Аттерсоном, который падает обратно на место, молчаливо соглашаясь.
*************
Ты уже это чувствовал.
Чувствовал. Узнаешь. Почувствуешь.
В этот раз ему ничего не снилось.
Не снилось, но распахнул он глаза от ощущения того, что задыхается.
Что кто-то зажимает ему рот ладонью. И нос. Глаза. Уши.
В ушах гул, долгий, протяжный. Он бьёт по растревоженным нервам. Эдвард тонет в абсолютной сенсорной депривации. Вжимается спиной в стену, взмахивает ладонями в воздухе перед собой, не натыкаясь ни на что.
Прячет голову в согнутых коленях, сжимает дрожащими ладонями, чтобы вернуть хоть какое-то из чувств. Вернуть дыхание, оно было бы самым востребованным.
Надо успокоиться, понять, что это сон и… Какой чёртов сон? Почему он тогда не просыпается? Ему ведь и не снилось ничего. Почему тёмные тени окружают и давят, тянут когтистые пальцы, пытаясь стянуть его с кровати.
Ему жарко, душно, ворот рубашки давит, душит. Он тянется его ослабить, но не находит. Здесь попросту нет ворота. А удавка медленно, но верно затягивается на шее
Он дёргается, впечатываясь затылком в стену. Шипит от боли, внезапно отрезвляясь.
Паническая тревога всё ещё окутывает тело, заставляя выпустить голову, спустить ноги с кровати.
Всё плывёт. Эдвард с трудом находит опору, вцепляясь в неё пальцами, чтобы удержаться в вертикальном положении. Плывёт, всё кажется туманистым, словно он напился. Да ещё и так, что имя-то своё позабыл. Но имя он помнит. Помнит куда ему надо дойти. Кто единственный сможет ему помочь.
Ткань липнет к телу, практически плавясь, оставаясь кровавыми ожогами. И Эдвард тянет её с себя. Хочется стянуть и кожу. Сфокусироваться на том, что нужно сделать, сложно.
Действительно, когда в последний раз он так дерьмово себя чувствовал?
Он продвигается, словно немощный, сгибается, пытаясь удержаться на месте. Пока тревога душит, душит. Эдвард даже не понимает по какому поводу, и это самое ужасное. Ему просто ужасно страшно. Он вздрагивает, услышав за спиной шаги, сжимается, пытаясь стать меньше, а потом оборачивается, смотря в туманный тёмный коридор.
За его спиной никого нет. Все вообще спят (или мертвы, услужливо подсказывает разум). Только дыхание жуткое на затылке.
Да что же это он, не мужик, думает Хайд. Делая несколько уверенных шагов вперёд.
Не мужик. — соглашается нехотя, когда через несколько шагов чуть не падает, теряя опору, ровную выверенную траекторию. Ноги дрожат, он чувствует, как в уши возвращается протяжный гул. Его задавит паровоз. Задавит. Размажет по деревянному паркету. Раскидает кишки по окрашенным стенам.
Пальцы цепляются за дверную ручку. В следующую секунду он прижимается спиной к двери, словно пытаясь удержать кого бы то ни было за ней. Он внутри. Комната не большая, конечно, только она вся заполнена теням. Мурашки бегут по коже, цепляют колючими ноготками, оставляя маленькие кровоточащие ранки. Дверь также впивается в кожу, пытаясь вонзить опилки, и он отшатывается, запоздало понимая ошибку.
Без единой опоры, посередине комнаты он и шагу то не сможет сделать. А тени теперь водят хоровод вокруг него. Несколько хороводов, опоясывают его как кольца дерева. Их голоса почти слышны.
Он, кажется, опускается на корточки, следом на колени. Так передвигаться проще. Надёжнее, в крайнем случае. Какая-то его часть, кажется, желает присоединиться к сумасшедшему танцу, потому что комната плывёт. Плывёт настолько, что несколько секунд он вовсе не понимает в какую сторону двигаться.
— Генри. — не с первого раза губы лепят имя создателя.
Эдвард замечает, что тот лежит к нему спиной. На шее практически повисает привязанный к ней камень. Что если он мёртв? Что если его лицо выжрали могильные черви? Что если вместо лица там тьма? Что если черты его лица искривлены яростью? Что если это не Генри…?
— Джекилл. — дрожащая рука легко толкает плечо мужчины, заставляя его перевернуться.
Гул в ушах почти глушит, как и тяжесть на шее — душит. Он почти теряет сознание, смотря как Джекилл медленно открывает лицо. Это его лицо. Целое. Абсолютно.
— Генри! — Хайд шипит почти злобно, только слышно в его голосе лишь отчаяние и паника.
Он пытается, правда, пытается не рассыпаться прямо здесь, сидя на полу у кровати старшего. Только когда тот потерянно приподнимается на локте, непонимающе смотря на Эдварда, у того, кажется, кончаются все силы.
— Эд, что… — он чиркает спичкой, касаясь пламенем свечи, а Хайда слепит. — эй-эй!
Возможно, он не слышит того, что говорит ему Генри следующие несколько минут. Рушится на него, когда тот оказывается рядом, до боли сильно цепляясь дрожащими пальцами за руки. Хрипящими выдохами выплёвывает воздух, ни видя абсолютно ни черта. В лёгкие словно набили ваты, не позволяющей вздохнуть.
Ему кажется, что он умрёт. Задохнётся в этом чёртовом вакууме, слепоте, глухоте грёбаной. Умрёт. Умрёт, точно умрёт. Когда кончится кислород, совсем немного ведь надо? Он ведь сам считал, так. Раз, два… Он точно умрёт. Умрёт, когда…
Щёку внезапно обжигает боль, и он вздрагивает.
— Понял меня? Не умрёшь.
Голос достигает слуха, Эдвард чувствует, что рот зажимает ладонь, затылок врезается в мягкую обивку. Он дёргается, пытаясь сместить дрожащие ладони. Ровный голос тут же отвечает, едва касаясь уха.
— Дыши через нос.
Руки держат крепко, не позволяя сместиться, Эдвард знает, что распахни глаза, ничего не увидит кроме кругов. А так дышать страшно.
— Медленнее. Вдох – выдох. Вдох. Слушай меня, Хайд. — и приказные нотки в голосе действительно заставляют слушать. — Медленный вдох.
Его трясёт, сконцентрироваться ещё тяжелее, но он это делает. Цепляется за голос, словно за спасительную нить и тянется. Тянется, пока не перестаёт задыхаться, пока не прекращает попытки выплюнуть собственные лёгкие. Пока не начинает дышать, сбивчиво, всё ещё напугано, но дышать.
— Всё хорошо. Я держу тебя.
Эдвард не помнит, чтобы плакал, но чувствует пальцы, стирающие слёзы. Он дрожаще втягивает воздух приоткрытыми губами, чувствуя ладонь в волосах. Круги пляшут, когда он приоткрывает глаза. Всё продолжает плыть, но его держат.
— Как ты? — почти шёпотом спрашивает Джекилл. Он сидит у Хайда на ногах, наверняка тот опять пытался отбиться. Эдвард качает головой, слабо, но этого достаточно. — Я не знаю, как тебе помочь, малыш. — в голосе Генри печаль и вина, и Хайд точно не хотел бы этого слышать.
— не твоя вина. — тихо отзывается он, трёт переносицу, на несколько секунд рассеивая туман. Вновь кривится, потирая шею. — жарко.
Ладонь легко касается шеи, лба, и Джекилл морщится.
— Помнишь ощущение, когда ты болел? Похоже?
Эдварду нужно несколько секунд, чтобы ответить: — Да… холодные ладони.
— мои? — Генри вопросительно вскидывает брови, на что младший только кивает. — извини.
— Оставь. — Хайд молчит, прежде чем сказать. — Как тогда.
Джекилл хмурится, в его глазах видно озарение.
— Как после вправления твоего вывиха? — Эдвард неоднозначно кивает. — Эдвард, ты чувствуешь себя также?
— Хуже. Намного. Но жарко.
— Тебе надо… — Генри порывается встать, но рука цепляет за рукав.
— Нет. Сядь.
— Эд…
— Не уходи.
И Джекилл остаётся, что он может сделать. Опускает ладонь на горящую кожу того, когда младший подаётся ближе, словно кот. Упирается лбом в плечо, тревожно выдыхая. Вторая ладонь прохладой скользит по обнаженной спине, Хайд прогибается, упираясь теперь подбородком в чужое плечо. Ведёт головой, замирая на несколько секунд.
— Мне не нравится. — Генри замирает, пока мужчина не продолжает. — Всё это. Отвратительно. — он выдыхает устало, сминая пальцами рубашку старшего.
Несколько минут проходят в тишине, пока Эдвард вновь не начинает елозить. Он явно сдерживается, чтобы не пожаловаться. Генри легко взмахивает ладонью, словно пытаясь сбросить чужой жар. Вновь опускает её на грудную клетку, легко щекоча.
— Рассказывай.
— Душно. — словно того и ожидая ноет он, скребёт пальцами по боку.
— С тебя больше нечего снять.
— Сними кожу.
— Жуть.
Хайд фыркает, притираясь ближе, чувствуя, как тяжесть затянутой удавки медленно растворяется.
— Тебе ведь было жарко.
— Всё ещё.
Они сидят так какое-то время, пока Генри не чувствует, что голова младшего тяжелеет.
— Ты уснёшь. Вставай.
— Я не усну. — бормочет Хайд, пытаясь не проваливаться в дрёму.
— Эдвард. — он мягко отстраняет мужчину за плечи, игнорируя ухватившиеся за рубашку пальцы. — Вставай. В кровати спать удобнее.
Хайд кидает взгляд в сторону двери, чувствуя, как тени моментально сгущаются вокруг неё, любого места вне Джекилла.
— Нет, я не хочу спать. Я… — он пытается быть как можно более убедительным, но Генри только кивает в сторону кровати, делая очередную попытку подняться на ноги. Эдвард от неожиданности его и выпускает, оставаясь на полу. — Всмысле… на твою?
— Ложись. Я не оставлю тебя одного, я же сказал.
Хайд хлопает глазами так потерянно, что старший протягивает ему ладонь, легко улыбаясь. И кто Эдвард такой, чтобы её не принять. Оказавшись на ногах, он легко покачивается, но тут же падает на кровать, раскидывая руки звездой.
— Тебе пять? — фыркает Джекилл, а Эдвард подрывается слишком быстро, заметив, что тот собирается уйти.
— Куда ты?
— За водой. Пить хочу. — он легко толкает его в плечо, заставляя опуститься обратно.
Эдвард ощущает отсутствие старшего практически физической болью, режущей чуть повыше сердца. Но когда подбирает ноги, подтягивая к себе его подушку, становится легче. Когда он сидит в одеяле, окутанный запахом Джекилла, становится безопаснее. И руки дрожат не так сильно.
Как оказывается, Генри не столь хочет пить, сколько споить эту воду Хайду. Тот не против, губы пересохли так, словно он не пил несколько недель.
То, что спит у стены именно Эдвард, решается единогласно и без вопросов.
Ситуация странная…?
Оба не уверены, какую степень неловкости стоит испытывать. Стоит ли вообще? Казалось бы, практически все возможные рамки между ними были разрушены. Но делить сон? Было ли что-то интимнее? Было, признают они. Конечно, было. Но одну подушку, одеяло? Они делили один воздух, чёрт возьми, думает Хайд. Ему ведь не свойственно сомневаться, так?
Они двигаются ближе одновременно. Эдвард хмыкает лихорадочно глупо, спихивая одеяло в сторону. Бормочет что-то, когда Джекилл запускает пальцы в волосы. Перед глазами всё ещё пляшет всё что только может. Плывёт, хоть он и лежит, да только нет больше боязни этого. Не когда рядом Джекилл, который недовольно фыркает, когда одеяла лишается.
Только от жары это не спасает. Простыня под ним со стремительной скоростью становится теплее от горячего тела, а прохладной кажется только ладонь старшего, от остального также жарко.
И он мается. Находит одно прохладное место, минуя несколько минут оно становится невыносимым, поворачивается на другую сторону, и та повторяет судьбу предыдущей. Делает он это, не забывая тихо фыркать что-то под нос и бормотать, поэтому терпение у Генри кончается довольно быстро.
Он перехватывает того за плечо, подтягивая ближе, а потом просто перекидывает собственную руку, придавливая к месту.
— Хватит ворочаться.
— Мне жарко. — недовольно бормочет Эдвард, делая попытку сдвинуться с места.
Прохладная ладонь касается лба, проверяя, а потом остаётся у него на шее. Хайд внезапно понимает, что на самом деле упустил самое прохладное место на этой кровати. Путается ногами с прохладными ступнями старшего, подаваясь ближе.
— Тебе было жарко.
— Нет.
— Дурак. — беззлобно фыркает Джекилл, взмахом потушив пламя свечи.
Он чувствует, как после этого движения, руки Эдварда обхватывают его, словно спасительную шлюпку. Несмотря на то, что он успокоился, он всё ещё дрожит, и Генри скользит ладонью по его спине, в успокаивающем движении.
— Зажечь обратно?
— Нет. — шумно выдыхает Хайд, утыкаясь носом куда-то в шею. — Не говори, что думаешь, что я боюсь темноты.
Джекилл мягко смеётся, его смех отдаётся вибрацией в губы младшему.
— Нет, конечно нет.
— Это сарказм?
Прохлада, скользящая по разгоряченной коже, остужает, тепло успокаивает. Эдвард отключается всего через несколько минут.
Генри, слушая тихое сопение, сможет заснуть только под утро, утонувший в мыслях и беспокойстве за это периодически тревожно вздрагивающее существо.