Возвращение Шерлока Холмса

Алан Грей Мы, кажется, поспорили, отправляясь на покой, что я просплю и в шесть не встану. Во всяком случае, когда я проснулся в шесть, мне показалось, что мы спорили об этом, и я счел это вполне приемлемым поводом не вставать — пусть Шерлок выиграет и получит право загадать желание в течение года. На случай, если срочного желания у него нет, я уже придумал, какое именно его желание я сам исполню. Короче, немного помучившись этими мыслями, я уснул опять, а проснулся, когда внизу застучал дверной молоток. Спустившись, я нашел в гостиной встрепанного веселого Шерлока с письмом в руках. — Ты выиграл. — Ах... — он махнул рукой. — Письмо пришло от Майкрофта. Не утерпел, — он передал листок мне. — Воспитывает! Я в своей жизни прочитал огромную массу чужих писем, не говоря уж о том, что вся переписка Майкрофта уже много лет шла через меня, и я вскрывал всю его почту. Но личные письма к брату... видимо, я еще не окончательно проснулся, потому что без всякого стеснения взял письмо и прочитал. — Не воспитывает, а беспокоится. А что за камни? Там можно нырять? — Можно, — подмигнул Шерлок, — и совершенно безопасно. Не слишком высоко и место проверенное, там даже дети ныряют. Я тебе ничего не говорил! — Абсолютно ничего, вот еще. Я что, сам не заметил бы этих камней? — засмеялся я. — Будешь отвечать — передай обратно все то же самое, и что мы учли про шесть дней. А где провизия для пикника? Мальчик вчера обещал, что принесет утром корзину... и давай вина не брать, обойдемся водой и кофе. — Анри сейчас все принесет. И, кажется, завтрак тоже принесет. Папаша Миро не одобряет нашу самостоятельность. Хорошо, вино брать не будем. У нас очередной урок рукопашного боя, вино потом, дома. Я потер виски. Да, рукопашный бой — это как раз то, без чего я сейчас точно бы обошелся... но уговор есть уговор. Тем более, от конной прогулки я отказываться не собирался. — Не одобряет, потому что не доверяет нам. Джентльмены не готовят еду, даже норвежские. Мне хотелось спросить, похвалит ли он ужин Майкрофту, но я решил, что это не комильфо, и пошел одеваться. Когда я завязал галстук и спустился, Шерлок тоже был уже готов, интересно, где он тут держит одежду? Шкаф в спальне полупустой — он мне освободил место, а свои костюмы, выходит, убрал вниз. На столе стояла корзина. — Ага, провизия прибыла! Окорок, сыр, хлеб... отлично. Персики? Надо же. И паштет. Очень хорошо. А тут что? О, господи, французский завтрак... ты так и питаешься каждый день? Круассаны... господи... извини, завтра я не просплю и приготовлю что-то нормальное. Давай, я сварю кофе. Тебе покрепче, или снова сделать с молоком? — С молоком. А что ты имеешь против свежих круассанов? — удивился Шерлок. — Против круассанов — ничего, я против того, чтобы изо дня в день завтракать только сдобой с джемом и маслом. Французы слишком много пьют с вечера, поэтому утром им приличная еда в горло не лезет, но ты все-таки на три четверти англичанин, надо нормально завтракать — бекон, яйца, каша... сосиски хотя бы. А потом уже сдоба с джемом. Садись, все готово. — Обычно меня на одних круассанах не держат. Я же норвежец, черт возьми, викинг, как никак! — рассмеялся Шерлок. — Это нам сегодня в наказание за то, что проспали завтрак. — Тогда ладно! Джем хороший, а масло и сливки просто отличные, — признал я. — Лошадей тоже берем у соседа? — У соседа, но другого... Мы позавтракали и отравились за лошадьми. Кобылки были, конечно, не образец породистости, но вполне хороши для прогулки. Мне понравилась та, что пониже, было ощущение, что она на меня смотрит. Я пожалел, что не взял с собой, как Майкрофт, кусочек сахара. — Моя вот эта, гнедая, ладно? — Ладно, — кивнул Шерлок, доставая сахар из кармана жилета. Мы рассмеялись, приторочили к седлам сумки с продуктами и всем необходимым и двинулись в сторону моря. Лошади шли рядом, было легко разговаривать. — В школе мне больше всего нравились занятия математикой, но преподаватели считали, что мне она никогда не пригодится. Наш воспитатель часто мне говорил: «Грей, тебе надо заниматься верховой ездой и риторикой, ну гимнастика не помешает»... Интересно, в кого он меня прочил? — Сложно сказать — с таким набором. Не в члены же парламента? — Боюсь, учитывая, что к седьмому классу я перецеловал всех попавших в поле моего зрения дочек учителей, сестричек соучеников и прочих… горничных... думаю, он считал, что из меня выйдет отличный жиголо. — Он идиот, — пробурчал Шерлок. — Среди учителей тоже бывают разные люди. Он наверняка хотел мне добра. Зачем мальчишке без будущего математика? Но когда я сказал, что хочу учиться дальше, именно он уговорил попечительский совет одолжить мне денег на обучение. Попечители дали мне ссуду, которую я должен был вернуть через пять лет после окончания колледжа. И знаешь, смешно... когда прошел первый год... Майкрофт узнал про ссуду, конечно, он наводил справки... посчитал, что я смогу отдать нужную сумму в общей сложности через три года и восемь месяцев, и так, между делом, в конце рабочего дня дал мне чек на оплату полной суммы. «Это служебные средства, и я буду удерживать частями из вашей зарплаты, а с попечителями расплатитесь сразу». И честно удерживал... вот только еще через пару месяцев он поднял мне зарплату ровно на ту самую сумму. А ведь мне он платил не из служебного фонда... значит, вкладывал свои. Думаю, он не рассказывал даже тебе об этом. — Майкрофт мне университет оплачивал когда-то, — заметил Шерлок. — В принципе, мой колледж он тоже оплатил большей частью, задним числом, так сказать. А когда мне исполнилось двадцать семь, он спросил, не хочу ли я пойти в университет. Сказал, что готов оплатить обучение и взять меня обратно, как только я окончу. Но я отказался, конечно. — Ну, можно по пальцам пересчитать выпускников университета, которые бы знали десяток языков. — Да даже не в языках дело. Я к тому моменту проработал у Майкрофта уже десять лет и прекрасно понимал, что никакой университет не даст мне больше, чем он... ну и потом... — И потом ты вовсе не хотел от него уезжать. — Я ни за что не согласился бы от него уехать. Я был уверен, что без меня ему будет гораздо труднее работать... да и вообще... извини. — Еще и младший брат доставлял массу хлопот, — кивнул Шерлок мрачно. — Да нет, я не о том. Какие хлопоты тогда? Ты только переехал на Бейкер-стрит, у тебя, в общем-то, все было отлично. Конечно, ты бывал у него редко, но бывал же. Я просто... мне страшно представить себя на твоем месте сейчас. Я не выдержал бы и пары месяцев. Прости. Давай сменим тему. — Хорошо. Алан, ты если вдруг... в общем, если очень соскучишься, поезжай домой. Если уж совсем будет тяжело. — Надеюсь, ты говоришь не всерьез. Нам дали еще шесть дней, и я не уеду раньше, даже если ты будешь меня прогонять. Хотел сказать: я буду сильно скучать по тебе, — я чуть пришпорил коня и проехал вперед. — Артур Пайн будет тебе писать, рассказывать, как идет его жизнь, с кем он знакомится, как общается... Ты ведь будешь давать Артуру советы? — Конечно, — Шерлок тоже пришпорил коня и догнал меня. — И скучать буду тоже. Список тех, к кому я хочу вернуться, пополнился благодаря тебе. Да уж, надо было срочно сменить тему... — Шерлок, кстати... ну, не кстати, но давно хочу спросить. Твои мальчишки... там был паренек постарше других, что с ним сейчас? Ему можно доверять? Не полностью, но в принципе — его реально завербовать в помощники... Артуру? И если да, то как это лучше сделать, не ссылаясь на то, что ты жив, конечно? Кому он пойдет навстречу? Доктору? Майкрофту? — Уиггинс? Он уже совсем взрослый. Раньше он жил на D-стрит с родителями. Возможно, они до сих пор там. Попроси Джона — он его отыщет. — Отыскать я его сам могу. Вопрос — что парню сказать, чтобы он мне помог. Подумай, хорошо? Или если не он, то кто? — Уиггинс с тобой дела иметь не станет. Ты для него будешь просто какой-то непонятный мужик с улицы. Мало ли, что у тебя на уме? Пусть Джон тебя представит и попросит тебе помочь. — Представит в качестве кого? — Например, в качестве человека, который читал, конечно, о моей смерти, но надеялся, что доктор хотя бы сможет ему помочь, дать какой-то совет? — Не пойдет. Мне нужно использовать его в деле. Нелепо обманывать с самого начала. Ты ему вообще насколько доверял? — Ах, черт, я совсем тут отупел. Пусть Джон устроит ему встречу с Майкрофтом. — Ты просто нервничаешь. Не надо, все в порядке. Скажи, если мы встретимся с ним все трое и дадим ему понять, что хотим отомстить за тебя, он станет нам помогать? — Мысль о мести как-то не пришла мне в голову сразу. Надеюсь, что Уиггинс не забыл меня.

***

— Хорошее место. Никого. Песок, море, солнце. Я широким жестом обвел рукой маленький пляж, куда мы приехали. Лошадей поставили в тени. — Искупаемся и подеремся? Или подеремся и искупаемся? — спросил Шерлок. — Искупаемся, подеремся, потом опять искупаемся, я так думаю? — А вы опасный тип, мистер Грей! — он погрозил пальцем и стал раздеваться. — Я опасный? Да вот еще. Мне жарко, вот и все! И, в конце концов, я так редко вижу море! Я вспомнил, как мы с Майкрофтом поначалу вели себя на берегу, усмехнулся, быстро снял одежду и побежал в воду, пока Шерлок возился. Проблему раздевания я обдумал заранее, и понял, что если я и на этот раз останусь в подштанниках, он меня засмеет, тем более мы эту тему уже затрагивали. Ну, не станет же он меня рассматривать? А если станет — мне нечего стесняться. Шерлок не торопясь вошел в воду по пояс и поплыл в мою сторону, я подождал его и, когда он почти меня достиг, прибавил ходу. Хулиганство, конечно, но почему не поплавать наперегонки? Если он не захочет, то не станет догонять, ничего страшного. — Ты напрасно тратишь силы! — крикнул он вслед. — Если хочешь просто отдохнуть — так и скажи. Подеремся дома. — Я не устану в воде! — Ну, не хочет соревноваться — не надо. — Я просто заранее хочу попробовать хоть в чем-то тебя победить. Я хорошо плаваю, хоть и ниже тебя ростом. Поскольку он не стал догонять, я тоже остановился и лег на воду. — Хорошо лежишь, — усмехнулся он, подплывая и дрейфуя рядом. — Ничего мышцы. Делаешь подъемы туловища? — Обязательно. У меня же сидячая работа, если не прилагать усилий, то не видать хорошей фигуры. А меня всегда интересовало, как я выгляжу. Не знаю, каков был мой отец, тем более мать, но тетя, сестра отца, была, мягко говоря, полновата. Так что... А ты не любишь воду? — Почему? Люблю. Но лениво люблю. Никогда не увлекался плаваньем как видом спорта. Пресс мне приходилось качать, занимаясь боксом. Без него не обойтись. Удары в солнечное сплетение опасны. — Я в школе обожал плавать, потому что в воде можно побыть одному... а то всегда вокруг одноклассники сновали, так что я полюбил воду из благодарности за возможность отдохнуть от людей. Но за последние двадцать лет все как-то некогда было, по пальцам могу пересчитать разы, когда хоть в Темзе удавалось искупаться. Разумеется, не в черте города. Грести еще приходилось, а купаться — увы. А уж удары я отражать вообще не умею, — сменил я тему. — Пресс у меня... ну, сам видишь, тут все хорошо, если и пропущу удар, то не смертельно... но вот что пропущу — это почти наверняка. Я вообще никогда в жизни не дрался. Ну что, к берегу? — Как же ты обходился в школе? — спросил Шерлок, когда мы вышли на берег, вытерлись и надели подштанники. — Молча позволял себя дубасить? — Конечно, нет. Меня не трогали, — признался я. — В четыре с половиной года попал в школу все-таки, был хилым, щуплым — ростом никогда не отличался, вон и сейчас тебе по плечо. Когда меня привезли в школу, никто не рискнул меня поколотить, а потом я очень быстро понял, что надо правильно себя вести. Я был таким... как сказать... шутом. Веселил всех, рассказывал смешные истории, кривлялся. Можно сказать, меня все любили. Стремились заполучить в свои компании. У меня никогда не было друзей, но зато я был в хороших отношениях со всеми. — Интересно, есть ли в природе идеальная школа? Где бы человек не заработал себе кучу проблем на будущее? — Кто ее знает? Но я свою даже любил. Иногда просто хотелось хоть немного побыть одному. Зато потом наверстал, после учебы... А ты дрался в школе? Вы разве не вместе с братом учились? — Майкрофт уже закончил, когда я поступил. Попал я туда поздновато, да еще меня не навещали месяца полтора, так что пришлось отбиваться, как только возможно. Получалось плохо, как ты понимаешь. Вообще там со мной случилась неприятная история, но потом приехал Майкрофт и все вдруг разом догадались, что я его брат. Потом меня старались не трогать, но и друзей у меня так и не появилось. — Вон оно что. А я почему-то думал, что у тебя и в детстве были друзья. Думал, я один такой... — Это Джону повезло: он общительный, всегда умеет находить себе приятелей. Ну, что?.. Отдохнул? — Давай, показывай, как мне защищаться, если меня захотят убить! — Тогда убивай меня, — усмехнулся Шерлок. Минут десять я пытался нанести ему хотя бы какой-то удар, потом возмутился: — Да ну, ты просто все время уворачиваешься! Так не интересно, и я все равно так не сумею. Покажи, как бить в ответ! — Умный боец лучше увернется, чем ударит в ответ. Любой удар можно обратить против нападающего. Я еще раз попытался ударить его, и он вдруг сменил тактику, применил захват и, вывернувшись, швырнул меня на песок. Другое дело! Я вскочил, и кинулся на Шерлока снова. Теперь он не уворачивался, но пытался что-то сказать, однако я не слушал, и продолжал раз за разом на него налетать, падать на песок и снова вскакивать. Мне почему-то очень хотелось повалить его на землю, но все не удавалось. На бокс это не походило, и на борьбу не очень, Шерлок просто снова и снова меня ронял, песок уже был у меня во рту, в волосах, в глазах... не понимаю, что такое на меня нашло, но я так хотел его свалить хоть раз! Мне было не справиться руками, и я попытался боднуть его в грудь головой, но он снова перехватил меня и отшвырнул. В этот момент мне показалось, что моя левая рука загорелась, ну или ее кто-то проткнул чем-то горячим. Я все равно вскочил и бросился на Шерлока, но боль усилилась и я, видимо, потерял сознание. Во всяком случае, я до Шерлока, кажется, не добежал. Шерлок Холмс Доигрались... Уняв волну паники, я оттащил Алана в тень. Он был в обмороке. Алкоголя у нас с собой не было, но была фляжка с водой. Так что я попытался привести его в чувство, побрызгав на лицо и похлопав по щекам. Когда Алан открыл глаза, я костерил нас обоих так, что если бы Майкрофт слышал, он бы покраснел. — О, ты все-таки на песке! — радостно произнес Алан. — Что это было? Ай! — Это вывих. Надеюсь. Иначе Майкрофт меня убьет. — Тебя-то за что? — запротестовал он. — Это я виноват, ты же пытался меня остановить, а я не слушал. И вообще, мы ему не скажем... ой! Что на меня нашло, черт... Как я завидовал Джону и его способности не паниковать, когда нужно оказывать помощь. — Не шевелись, лежи спокойно. Я пошарил в сумке, притороченной к седлу лошади, и достал яблоко. — Открой рот. — Вставил такой своеобразный кляп. — Посмотри туда! Алан отвел глаза, и мне удалось вправить ему запястье. Доедем до города, пошлю записку знакомому врачу. — Пошевели пальцами. — Вроде все нормально. Шерлок, ты только не обижайся, пожалуйста. Я не знаю, что на меня нашло, я всего лишь хотел, чтобы у меня получилось... Надо было остановиться и слушаться тебя, я понимаю. Я больше не буду! — закончил он совсем уже по-детски. — Если уж мне впору обижаться на кого-то, то на себя — на то, что я такой идиот, — проворчал я. — Сядь. Осторожно только. Голова не кружится? Я заставил Алана потихоньку поднять руку, посгибать в локте. — Надо бы тебе зафиксировать запястье. Огляделся в поисках дощечки или палки потолще. — Ты зря переживаешь, — сказал Алан. — Ты точно совсем не виноват. Я же сам на тебя все время налетал. И неужели ты думаешь, что Майкрофт, действительно, рассердился бы на тебя, если узнал бы? Я уверен, что нет! Но я все равно ему не скажу, не переживай. Давай лучше... мне кажется, надо смыть песок с меня, а то он в рот попал и в глаза немного. — При чем тут Майкрофт? — отмахнулся я. — Я не понимаю, — признался Алан, вставая, — ты же явно испугался. Чего? — В каком смысле — не понимаешь, чего я испугался? Ты же сознание потерял. — Извини, если я говорю глупости, — пробормотал Алан, невольно отплевываясь. — Да, надо окунуться. Песок — это совсем невкусно. Я помог Алану раздеться и довел его до воды. Песок, конечно, вещь невкусная, но морская вода — тоже. Поэтому, когда мы вылезли на берег, вытерлись и оделись, я сунул ему фляжку. — Тут еще есть вода. Прополощи рот. — Спасибо. Надо было... хм... Завтра возьмем с собой вино на всякий случай. А то и коньяк. Вдруг я опять... но я буду слушаться! — Завтра, братец, ты будешь отдыхать дома. В крайнем случае — в городе. Приедем — покажу тебя врачу. — Зачем?! — ахнул он. — Ну, вывих был, ты уже все вправил. Уже не болит рука совсем! Я бы и сегодня продолжил, но я вижу, что ты не в настроении. Но завтра — обязательно. Я же хочу чему-нибудь научиться. И вообще, у нас там кроме яблока еще полно всего, даже не надейся, что я соглашусь вот так сразу ехать обратно! Нет, не надо нам никаких врачей! — Ты такой же непослушный, как Майкрофт, — прервал я этот поток красноречия. — Только он не слушается лениво, а ты сразу кидаешься в бой. — Я буду слушаться. Старших братьев надо слушаться, — засмеялся он. — Но со мной реально все в порядке. Ты наверняка получал в жизни куда больше травм, и куда более серьезных, так? Ну да, я непривычен к боли, потому и свалился. Тем больше причин повторять это все... мне же надо привыкнуть! — Вот и слушайся. Нет — значит нет. Потому что там может быть трещина в кости, не дай бог. Посмотрим, как рука себя поведет. Понаблюдаем. — А как она себя должна вести? Если трещина, то что я должен чувствовать? — То же, что и сейчас. Боль. И не заговаривай мне зубы. Я решительно разорвал полотенце вдоль. А оставшуюся половину порвал наподобие бинтов. Дощечку я все же нашел, сполоснул ее в море. Скатал из ткани комок и велел Алану взять его в ладонь. — Рука должна какое-то время побыть неподвижной. Так что двинемся домой, поедим уже там. — Ну вот, еще и голодом морят... — проворчал Алан. Но ему пришлось подчиниться, раз уж он пообещал слушаться. Мы поехали назад. — Черт... плохо, что левая рука, — Алан взял поводья. — Придется писать правой, письмо я имею в виду, и он, конечно, заметит. — Напишешь, что тренируешься. Вроде как леворукость — яркая примета, а Пайн должен от тебя отличаться. — О, это мысль! — воодушевился Алан. — А вообще, я чувствую себя странно. Словно мне не сорок, а как максимум лет двадцать. Что такое, не пойму... Представляешь, как удивлена лошадь? Наверняка она впервые видит, что люди повезли провизию погулять и теперь везут домой. — Не нервничай, все в порядке. У тебя первое боевое крещение, — улыбнулся я, ласково потрепав Алана по правому плечу. — Представляю, что ты обо мне теперь думаешь. То цветочки нравятся, то вот... либо в детство впал, либо вообще непонятно что... Ладно, я повзрослею. Пообещай, что следующим летом в Италии поучишь меня на берегу? — Ничего такого я не подумаю. А цветочки мне и самому нравятся, если ты читал рассказы Джона, то должен помнить. — Может, мы не настолько непохожи, как нам всегда казалось? — Знаешь, похожесть и непохожесть не так уж сильно влияют на взаимные чувства людей. — Наверное, ты прав. Просто мне всегда хотелось стать похожим на твоего брата. Я понимаю, что это глупо звучит из уст сорокалетнего. Ты наверняка в детстве, ну, когда был маленьким совсем, тоже хотел быть как он, но у детей это проходит... а у меня в детстве не было никакого примера перед глазами, вот я и припозднился с этим. Быть как он... А сейчас я вдруг почувствовал то же самое с тобой. — Будь собой, — предложил я, стараясь скрыть, что тронут. — Ты более чем хорош, чтобы оставаться таким, какой ты есть. — Ну, люди же должны стремиться к совершенству... Мы приехали и Алан, спрыгивая с лошади, машинально ухватился левой рукой за седло. И, конечно, тут же ее отпустил и чуть не полетел носом вниз... — Черт! Не хватало еще ногу сломать. — Держись! — Я подхватил его. — Все, вымоешься, и повешу тебе руку на перевязь, а то так и будешь хвататься, за что попало. Я свистнул, и через некоторое время прибежал наш юный друг. Он с удивлением смотрел на руку Алана. — Ой, а чего это вы делали? Дрались? — Боролись. Я же тебе показывал кое-какие приемы, помнишь? — Деду сказать, чтобы послал за доктором? — парнишка почесал в затылке. — Обязательно. Мальчишка убежал, а мы прошли в дом. — Зря ты, — упрекнул Алан. — И объяснять придется врачу, еще разговоры пойдут — надо было сказать, что я с лошади упал и все. — Мальчик не из болтливых. Не волнуйся. — Я усадил Алана на диван. — Будешь бегать и не слушаться — привяжу. Я пока растоплю печку на кухне и согрею воду. Не разматывайся! Я занялся делами, поглядывая на Алана. Он сидел на диване и думал, как принимать душ с этой штукой на руке. А голову как помыть? Писать правой рукой он умеет, а вот делать что-то такое... физическое никогда, наверное, не пробовал. А еще синяки, их ведь заметит Майкрофт, вдруг понял он. Что бы ему такое сказать... — Правду, — ответил я на мысли Алана, которые так явственно читались у него на лице. — И ничего, кроме правды. Примешь ванну, голову я тебе вымою. — Черт, когда Джон это описывает в книгах... но Майкрофт хорошо меня натренировал, и я всегда думал, что по мне вот так прямо все не прочитать. Расслабился я в вашей этой Франции. — Да просто на твоем месте я думал бы о том же самом, — рассмеялся я. — Ты голоден? Хочешь немного перекусить, пока вода греется? — Честно? Хочу. Давай съедим то, что с собой возили. Эх... у меня были такие планы на приготовление ужина... ты сумеешь почистить рыбу? Одной рукой я не смогу. — Сумею, конечно. На кухне я не только печку растапливал, но и разложил по тарелкам закуски, которые мы брали с собой, оставалось только принести поднос. — Чайник я поставил. А пока запьем вином. — Спасибо. И вино не повредит. Анжуйское? — Местное, месье. Я вручил Алану бокал и придвинул к нему тарелку с сэндвичами. — А себе? — спросил он. — Ты ешь и пей, не волнуйся, себя я не обижу, — я взял бокал. — Ну, за боевые ранения. Чтобы прошло без осложнений. — И чтобы обошлось без реально боевых. А за ужином тост за мной. Мы еще не успели доесть, как пришел доктор. Осмотрев руку Алана, он уверил, что трещины можно не опасаться, но дал общие в таком случае рекомендации: плотно бинтовать запястье и стараться руку не утруждать. — Пошли приводить тебя в порядок. Расческа у тебя в несессере? — Да, все наверху. Ты уж извини, но тебе правда придется помочь мне с волосами. Так-то я сам, а волосы... остричь их коротко что ли... — Зачем? — Доктор же сказал — дня три руку не напрягать... Я вообще-то каждый день голову мою. — Ну так и что? Вымоем. — Я принес гребень и стал вычесывать из волос Алана песок. — Да, такой шевелюре можно только позавидовать. — Смеешься? — И не думал даже... — ответил я, отделяя пряди и расчесывая их по отдельности. — Ну, и повалял я тебя. — После второго наскока надо было остановиться. Ты прости меня. Нашло что-то... у меня вообще какое-то странное ощущение, словно в детство впал. — Хватит извиняться. В ванной комнате я поставил возле ванны табурет и развел пару ведер теплой воды. — Разденься до пояса. Давай помогу... Черт возьми! — это относилось к многочисленными синякам, которые я понаставил Алану. — Что такое? Неужели синяки уже проступили? — Можно подумать, тебя злонамеренно били. До чего кожа нежная, хоть и загар есть, а все равно. Майкрофт подумает, что мы с тобой по-настоящему подрались. — Не подумает, он не поверит в такое. Я ниже тебя на голову, и он знает, что ты понимаешь — я совершенно не умею драться. Он не поверил бы, что ты способен сделать это специально, даже если бы ненавидел меня от всей души. А в это он тоже не поверил бы. Правда в то, что я могу вести себя так глупо, он тоже может не поверить... но синяки за пять-шесть дней не пройдут же? Нет, ты был прав. Спросит — расскажу правду. — Надеюсь, что пройдут. Уж слишком они у тебя быстро появляются. — Я усадил Алана на низкую скамеечку, так что ему оставалось только податься назад, опираясь шеей о край ванны. — Теперь молчи и зажмурься. С шевелюрой его пришлось повозиться. Это был второй человек, которому я мыл голову. Первым был Майкрофт, когда он ломал запястье. Надо же — опять запястье. Будем надеяться, что это единственное подобное повторение. Вероятно, я мыл Алану голову слишком… ласково, так что его окончательно разморило, и, когда мы спустились вниз, а я пошел заваривать чай, он просто заснул на диване и даже не почувствовал, как я его укладываю. Пока он спал, я прибрался на кухне, почистил и выпотрошил рыбу. — Проснулся? — констатировал я, когда встрепанный Алан ввалился ко мне через пару часов. — Ты вовремя. Что ты планировал делать с рыбой? Алан молча смотрел на меня, хлопал глазами, так что мне пришлось повторить вопрос. — Хотел приготовить с овощами и горчицей, — встрепенулся он. — Собственно, мне показалось, что я ответил, но раз ты спрашиваешь второй раз, значит, я промолчал? Головой я ударился, что ли, когда падал? А обо что — о песок? Почему я теряюсь? — Господи, ты как маленький. Просто не проснулся до конца. Так бывает. Что делать с рыбой-то, говори. — Ее надо нарезать на небольшие куски, и я обжарю, а ты пока мелко овощи нарежь, хорошо? Морковку и томаты, а лук я сам, а то ты пропахнешь... оливковое масло есть? — Нет уж, сиди. Я все сам сделаю. Овощи понадобятся уже после того, как обжарится рыба? — Я хотел свалить тебя на землю, теперь ты хочешь научиться готовить? Приятно осознавать, что не только я — мы оба сошли с ума. Ладно, давай, попробуй справиться. В принципе, овощи понадобятся после того, как рыба будет пожарена, но к тому моменту они тоже должны быть обжарены, так что надо делать все одновременно. Ставь сковороду на огонь; пока она греется, режь рыбу. Когда нарежешь половину, налей на сковороду масло, но не очень много, потом дорезай рыбу — как раз сковорода нагреется до нужной температуры — и выкладывай кусочки. Пока они жарятся с одной стороны, чистишь морковь. Потом переворачиваешь рыбу — и режешь морковь, мелко-мелко. Потом снимаешь рыбу, кладешь вторую порцию, дорезаешь морковь, переворачиваешь и снимаешь сковороду с огня, но огонь не гаси. Пока вторая порция со второй стороны без огня обжаривается на горячей сковородке, чистишь и режешь сладкий лук тонкими кольцами. Потом рыбу снимаешь, сковородку ставишь на огонь обратно, еще чуть масла добавляешь, кладешь туда морковь и лук и помешиваешь, пока они обжарятся. И одновременно колечками томаты нарезаешь... продолжать? Уже с середины скороговорки, которой Алан излагал рецепт, меня начал разбирать смех. — А что случится с луком и морковью, если их приготовить заранее? — все же спросил я с серьезным видом. — Они пустят сок и маринад получится менее ароматным. И потом — надо оптимизировать труд. Да, так вот, после того, как нарежешь томаты, ставь головы от рыбы вариться, только глаза выковыряй (кажется, я немного изменился в лице, потому что Алан довольно усмехнулся), нам потребуется рыбный бульон. Туда соль, специи, конечно... Потом снимешь лук с морковью и поставишь обжарить томаты, пока они жарятся — нарежешь половинку лимона и приготовишь горчицу и белое вино, смешай по вкусу... примерно на три четверти вина четверть горчицы. Снимешь томаты, поставишь вино с горчицей на огонь, как закипит — через пять минут туда сцеживаешь рыбный отвар, пусть варится еще минут пять, после этого добавляешь морковь, лук, томаты и вторую половинку лимона выжимаешь, ну и еще минут десять все это варится на медленном огне. Пока выкладываешь в керамическую посуду рыбу, потом заливаешь маринадом горячим — и в плиту, вовнутрь, минут на десять еще. Запомнил? — Нет, — рассмеялся я наконец-то вслух. — Ты нарочно выбрал такой энергоемкий рецепт? — Так ведь нечестно будет — я с борьбой не справился, а ты с рыбой справишься! Давай вместе, а? Я буду стараться делать все одной рукой, я обещаю. — В следующий раз рецепт буду выбирать я. Но мне пришлось подчиниться. Мы стали готовить рыбу в три руки. Не знаю, как у Алана, а у меня настроение было отличное. — А признайся, ты ведь согласился, потому что не хочешь выковыривать рыбе глаза? — подначил он. — Я трупы препарировал в анатомичке, и ты думаешь, что не смогу выковы... удалить рыбе глаза? — Трупы-то тебе потом съесть не предлагали! — Не вижу связи, — заупрямился я, хотя, конечно, понимал, что он имеет в виду. — Связь простая... вина добавь... когда сам ковыряешь... некоторые потом есть отказываются. Ну, Майкрофт бы точно отказался. А вообще, чья очередь задавать вопросы? Можно я тебя спрошу еще кое-что? — Вывод: из Майкрофта повар не выйдет. Задавай. — Тебе приходилось убивать людей? Ничего себе ассоциация с мертвой рыбой… — Нет, к счастью. Единственный выстрел в человека — и тот мне Джон приписал в выдуманной истории с Сокровищами. — Несколько лет назад Майкрофта пригласили на охоту. Ну, охотиться было не обязательно, там шли переговоры. Майкрофта никто, конечно, не заставил в ней участвовать, но мне предложили, и я согласился. Мне было интересно... и, в общем, как ты уже понял, я банально так и не смог выстрелить в эту... косулю. Потом, когда мы вернулись в Лондон, я решил проверить... подвернулся случай — лошадь болела у знакомой, надо было пристрелить. И я опять не смог. Я очень старался заставить себя. И ничего не вышло. Хотя лошадь НАДО было пристрелить, она мучилась... Вот... А в людей я стрелял, Шерлок. Извини, если шокировал, но я и убивал. Это я к тому, что черт знает... но я бы не дал тебе выковыривать ей глаза — этой рыбе. Вдруг бы ты потом... побрезговал ее есть? Такой рецепт бы пропал! — Когда успел-то? — мрачно спросил я, проигнорировав слова о брезгливости. — За почти четверть века-то? Извини, что шокировал, правда. Можешь со мной теперь «раздружиться». Я уставился на Алана, как будто он сам стал говорящей рыбой, потом отвернулся и пожал плечами: — Будем считать, что я не слышал этой ерунды. — Ну, мне показалось, что тебе неприятно. Вообще-то я всего лишь хочу сказать, что трупы в анатомичке — не показатель. А Джон рассказывал, как вы когда-то ужинали у Майкрофта, и ты не хотел есть поросенка, потому что он на вас «смотрел». Я интересовался потом — многие не любят, когда пища на них якобы смотрит. Так что ничего особенного в этом нет. — Я имел в виду, при каких обстоятельствах тебе приходилось убивать. Ты же мирный секретарь. — Я не просто секретарь, а доверенный помощник. Но ты не думай, первым я никогда не стрелял. И в безоружных тоже. И те, кого я застрелил, этого заслуживали. Но есть вещи, которые… а рецепт чего ты выбираешь на завтра? Ну, более простой? Надо же будет ингредиенты подобрать заранее. Я усмехнулся. «Есть вещи, которые Майкрофт не может поручить никому другому», вот что он хотел сказать. Но остановился. Приказы-то и правда отдавал мой брат. Иногда не сказать — значит, сказать слишком много. Вот поэтому я никогда не лез в политику. Может быть, это чистоплюйство, тем более что я имею дело с уголовщиной. Но уголовщина иногда честнее. И там хотя бы знаешь сразу, где правая сторона. — Зря я, конечно об этом заговорил вообще... — теперь Алан отвечал на мои мысли. — Но, с другой стороны, если уж называешь человека другом — должен знать некоторое вещи... Хотя, если дружба не сложится, будет очень, очень обидно. — Как рука? Не заболела? Только честно, — спросил я на это. — А? Нет, нормально. Ну так, ноет немного. Рыба готова, открывай дверцу, я достану. Где тут полотенце... — Еще чего... Я достал рыбу сам. Потом обнял Алана. — Я рад, что ты здесь. Он перевел дыхание. — Ты извини, я, наверное, болтаю много. Какое-то у меня странное состояние, сам не пойму... А вместе готовить весело, правда? Будешь помогать иногда готовить субботние ужины? Пока Майкрофт с Джоном в гостиной о литературе рассуждают. — Болтай, сколько хочешь. Я ведь тут по большей части молчу целыми днями. И ужины я буду помогать готовить. Обязательно. Чмокнул Алана в макушку. — Тебе в детстве хотелось иметь друзей? — спросил он. — Конечно, как всякому ребенку. Ведь я редко видел своего единственного друга. — Меня священник лет в десять... ругал, почему, мол, у меня нет задушевного друга. Как это так — у всех есть, а у Грея нет. Ну, не то что ругал, но считал, что со мной что-то не так, потому что я говорил — зачем мне друзья, они же всегда предают в самый неподходящий момент. Священник меня даже каяться заставлял... и на ночь в часовне как-то запер. — Тьфу... вот кретин. Страшно было? — Страшно. Он говорил, что это гордыня — нежелание иметь друзей. Хотя, на самом деле, все было проще. Мальчишки рассказывали ему друг про друга, и он был в курсе, кто и что думает или делает... А я говорил, что не хочу ни с кем сближаться, вот он и... воспитывал меня. — Нигде не встретишь столько идиотов и садистов, как в педагогике или религии, — вздохнул я, погладив Алана по спине. — Ну, что? Тут сядем? — Давай. Ну, можно, я хоть еду разложу? А то уже чувствую себя инвалидом. А ты пока вино открывай. — Ладно, — согласился я. Минут через десять мы сели за поздний ужин, и я перехватил инициативу. — Ты обещал тост, но я все-таки скажу первым. За тебя. — Ну вот, не успел... спасибо, Шерлок. За самое удивительное лето и самую удивительную осень в моей жизни. — Да. И за вас с Майкрофтом. Будьте счастливы вместе. — Спасибо. За то, чтобы как можно быстрее произошло то, чего нам не хватает для счастья. Нам всем. Майкрофт Холмс Я ужасно скучал по Алану, но постоянно напоминал себе, что он уехал по чрезвычайно важным делам — начиная с профессиональных консультаций у лучшего в Европе (если не в мире) сыщика, заканчивая наведением родственных связей. Но дни в календаре я втайне все-таки вычеркивал, хотя точной даты возвращения мы с Аланом не намечали — лишь приблизительный день. Утром я зачеркнул очередной квадратик и убрал листок в стол, мечтая только о том, чтобы день поскорее закончился — вот завтра уже буду волноваться в ожидании. Приближалось время чая, который мне предстояло пить в одиночестве — Джон был чрезвычайно занят с пациентами. Я позвонил лакею и вскоре дверь в кабинет отворилась… На пороге стоял Алан с подносом в руках. Смешно, но у меня в первый момент мелькнула мысль, что поднос должен быть у меня в руках, и я его должен вместе со всеми чашками грохнуть об пол. — Ты... ты.... Поставь это! — немного истерично воскликнул я. — Конечно, сэр! Одну минуту! — Алан поставил поднос на стол и сразу выскользнул обратно в приемную — судя по звукам, он запер дверь в мои апартаменты. — Вот и я! — уже другим тоном, широко улыбаясь, возвестил он, вбежав в кабинет. Боюсь у меня на лице расцвела такая же улыбка. И вообще это не по правилам. Не с моим ростом кидаться Алану на шею. — Иди же ко мне! — прорычал я, раскрывая ему объятия. Алан бросился ко мне, я стиснул его в своих медвежьих лапах и даже приподнял немного, а потом мы принялись целоваться, как сумасшедшие, стаскивая друг с друга пиджаки и галстуки. Очнулись только на диване минут через десять. Но после такой долгой разлуки всего десять минут на поцелуи мало. Однако, я позволил нам обоим немного перевести дух. — Как ты тут? — спросил Алан. — Теперь хорошо, — ответил я, рассматривая через плечо Алана живописный «натюрморт» из наших пиджаков и галстуков на кабинетных стульях. Откинувшись на спинку дивана, я усадил Алана к себе на колени, лицом к лицу. — Но я скучал и волновался. — Я же писал тебе, дорогой мой. Там все хорошо. Это был практически второй отпуск. Я научил Шерлока готовить рыбу под маринадом, мясо по-французски и пару десертов. И я тоже скучал... — Вы мне много чего понаписали. И слишком все выглядело в письмах радужно, чтобы я сразу поверил. Мне потребовалась некоторая пауза на еще один поцелуй. Рубашки еще как-то спасали нас от того, чтобы возмутительным образом пропустить чай. Но часы тикали — интересно, кто кого? Они нас или мы их? — И что? Ни разу не поссорились? — с прищуром спросил я. — Нет. Я больше никогда не поссорюсь с Шерлоком. И да — на самом деле все и было именно так, как мы писали. Знаешь, он очень хороший человек, — выпалил Алан. — Я рад, что ты наконец-то это понял, — добродушно усмехнулся я. — В тебе что-то изменилось, Лани. — Я погладил его губы. — Чувствую что-то мальчишеское. — Правда? Вот и я... мне все время кажется, что я сбросил минимум десяток лет, а то и больше. Наверное, потому что ты всегда относишься к Шерлоку как к младшему брату, я как-то невольно воспринимал его как... объект заботы, что ли... а знаешь, он и сам умеет заботиться, быть мудрым, старшим... и с ним очень легко чувствовать себя мальчишкой. Тебе... не нравится это... во мне? Алан запинался, пытаясь поймать губами мои пальцы. Я чувствовал, что уже пылаю. — Мне все в тебе нравится, — сказал я немного глухо. Нет, все-таки «они — нас». — К черту чай, — сказал я самую возмутительную в моих устах вещь. — Потом... все потом, — отозвался Алан.

***

Чаепитие грозило плавно перекочевать в ужин. Мы лежали у меня в спальне, и несколько минут я мог только изредка вздыхать — глубоко и от всего сердца. Алан приподнялся на кровати, потянулся к тумбочке и зажег лампу. Я уже давно не боялся, что он смотрит на меня «полу» или «совершенно» голого. Да и мне наконец хотелось полюбоваться моим сокровищем. Но когда я увидел его бока и грудь, лицо у меня вытянулось. — Это что такое? — прошептал я. Я насчитал шесть синяков, потом бесцеремонно повернул Алана на живот и обнаружил еще парочку на плече. — Вы чем там занимались? — шлепнул его по заднице. — Дра-а-ались, — протянул Алан и засмеялся в подушку. — Что? Что вы делали? — Мне казалось, что я сошел с ума или мне это снится. — Дрались?! Алан перевернулся на бок и посмотрел на меня с улыбкой. — То есть, когда я сказал, что научил Шерлка готовить рыбу, ты не удивился, так почему тебя так удивляет, что он учил меня драться? Правда как учитель я оказался куда способнее, чем как ученик — Шерлок готовит куда лучше, чем я дерусь. Но это только пока —он обещал, что следующим летом в отпуске покажет мне еще пару приемов... что? — Господи, как же долго вы раскачивались, и как быстро поладили. Наконец-то. Слава богу. — Я притянул Алана к себе. — Но осторожнее с Шерлоком. Придется за вами присматривать следующим летом. Он все-таки почти профессиональный боксер, не забывай. И владеет... как же это называется... этот французский бой ногами. Не помню. — Да Шерлок и сам будет осторожен. Он когда увидел синяки на мне, еще сильнее испугался, чем ты сейчас. Хотя я сам виноват: мне так хотелось повалить его хоть раз на песок, что я наскакивал на него раз за разом, просто сумасшествие какое-то. Собственно, это следы не от ударов, а от падений — поразительно, что песок может такие оставить. Ну, и от захватов тоже есть, вероятно, — железные пальцы у нашего брата! — У брата? — пробормотал я, поглаживая Алана по волосам, по спине. Он, правда, вернулся каким-то другим. Три мысли вертелись у меня в голове: надо поговорить с Джоном; чтобы этот чертов полковник сдох, собака; и каким же я был идиотом так долго. — Я очень надеюсь, что ты не против... но у меня теперь тоже есть старший брат. Алан принялся рассказывать мне о соседском мальчишке, о его оговорке, а я слушал и поражался —господи, просто сон какой-то наяву! — И знаешь — это такое счастье, когда у тебя есть брат! — закончил Алан. — Знаю, Лани. — В хитросплетениях наших связей уже могла завязнуть не одна нога. — Это счастье, когда у тебя есть любимые люди. Но я раньше говорил Шерлоку, бывало: зачем мне кто-то еще, когда у меня есть ты? — В общем-то, и я мог бы еще несколько месяцев назад сказать так же... но мы были неправы, пожалуй? Наверное, любви много не бывает. — Не бывает, — кивнул я и поцеловал Алана. — Будем пить чай? Ты разожжешь ту ужасную штуку? Я умею, но у тебя лучше получится. — Чай? Это наша судьба — пропускать чай, — засмеялся он. — По-моему, уже ужинать скоро пора. Но «штуку» я разожгу... до ужина у меня есть еще разговор к тебе. — Давай одеваться, — сказал я без сожаления, ведь Алан вернулся домой. И вот мы сидели у меня в кабинете за запоздавшим чаем. Разожгли «ужасную штуку», опять согрели воду и накрыли для себя на маленьком столике между двумя креслами — в сторонке, у камина. Того угощения, что принесли мне к чаю, нам вполне хватило на двоих. Алан хлопотал у столика и так трогательно за мной ухаживал, а я сидел себе и блаженствовал, чувствуя, тем не менее, что меня ожидает какой-то подвох. — Что за разговор? — спросил я, когда мы отставили опустевшие чашки. — Просьба… — меня одарили улыбкой. — Что такое, мой хороший? — Я ведь никогда не просил ничего, — осторожно напомнил Алан, — я специально тут вспоминал, пока ехал. Во-о-от... — Ты правда скинул лет двадцать, — рассмеялся я. — Двадцать лет назад я был очень серьезным и выдержанным молодым человеком, не так ли? Мой шеф всегда был доволен мной... Майкрофт, у меня личная просьба, я четверть века ничего не просил, и я обещаю, что еще четверть века ничего не попрошу. Пожалуйста, отправь Джона туда, к Шерлоку, прямо сейчас и до самой развязки. Я опешил. Вот так просьба! Я всегда полагал, что мой брат обладает способностью, когда ему нужно, пользоваться своим обаянием как непобедимым оружием. И сперва я подумал, что он сумел за такой короткий срок так расположить Алана к себе, что тот готов был уже на что угодно ради его интересов. — Господи, Алан! — воскликнул я. — Неужели ты думаешь, что я стал бы держать Джона здесь, появись возможность отправить его к Шерлоку, как только тот поселился во Франции? — Не думаю. И я знаю все, что ты мне скажешь. Но сейчас опасность для них, когда они там, вдалеке, будет сведена к минимуму. У полковника не осталось людей, которым он мог бы доверять, Кларк не опасен сам по себе, и как только я начну его разрабатывать, он будет постоянно у нас на виду. К полковнику мы приставим молодого человека, одного из бывших Шерлоковских мальчишек. Мы будем знать о его передвижениях абсолютно все. Если он вдруг хотя бы посмотрит в сторону Франции, мы тут же узнаем об этом. Мы отправим Джона очень осторожно, никто не будет знать, куда именно он уехал. Полковник не найдет его, я уверен. Ему сейчас не до доктора Уотсона, он даже не вспоминает о нем, о нас... и вот до того, как мы начнем активные действия против Гриффита, нам и надо позволить Джону уехать. Тогда это не привлечет внимания. Таким образом, дорогой мой, мы выводим его из возможно опасной зоны, если полковник поймет, что мы что-то замышляем... Это важно не только для Джона, но и для Шерлока. Майкрофт, он обрадовался даже мне, как только я приехал. Он там... он не может больше жить один. Майкрофт, прошу тебя! — Алан, это нечестный прием. Осталось не так уж много времени. Думаю, Шерлок все прекрасно понимает. Джон и так поедет к нему на Рождество. Я не могу рисковать, пойми. — Я сначала задумал еще более нечестный — пообещать ему, а потом рассказать тебе об этом. Я этого не сделал, но не потому что... просто я надеюсь, что ты сделаешь это сам. Поверь мне, Майки. Я понимаю, ты видел брата недавно, и тебе показалось, что с ним все в порядке... но ты ведь понимаешь, что он бережет твои нервы как может. А я вижу, как оно есть. Он даже передо мной дважды сорвался. Не жди Рождества, пожалуйста. Представь, как он будет счастлив, когда Джон приедет вот прямо сейчас. Я впервые пожалел, что не курю. Определенно, в этой дурной привычке Шерлока что-то есть. Она помогает, видимо, собраться с мыслями. Я забарабанил пальцами по столу. — А как же его пациенты? — При всем моем уважении к доктору — он не единственный врач в городе. В конце концов он может «заболеть» и лежать себе в доме. Полковник никогда в жизни не узнает, что его там нет. А навещать доктора в доме Майкрофта Холмса никто не станет. Если же кто-то очень уж будет настаивать на переписке — ну, письма будут идти на два дня дольше. У Джона нет настолько близких людей, кроме, собственно, нас, кому он обязан был бы отвечать сразу, чтобы не вызвать подозрений. Но если ты не согласен с этим планом, то можно отправить Джона в кругосветное путешествие. Или в Австралию, к примеру. Решать тебе. — Он не единственный врач в городе, но он особенный врач для некоторых пациентов. Я спокойно пожертвую своими интересами, но мне что-то нужно будет сказать этим людям. — Майкрофт, дорогой, единственный пациент, который действительно с большим трудом сможет обходиться без доктора Уотсона, — это ты. Но тебе я обещаю и массаж, и гулять тебя уговаривать стану регулярно, и все, что хочешь... а если, не дай бог, тебе понадобится серьезная медицинская помощь, Джон тут же приедет, ты же понимаешь. Что же касается тех пациентов, с которыми доктор работает по нашей просьбе — ну, сейчас ведь ничего срочного нет, не так ли? Неделю назад точно не было. И Джон — не единственный агент влияния у нас. Три, четыре, ну максимум пять месяцев дела потерпят. А сказать можно что угодно — в зависимости от той легенды, которую ты выберешь, любовь моя. Либо он болен, либо срочно уехал куда-то, это уж на твой выбор. Я подготовлю любую легенду, которую ты решишь использовать, не в первый же раз. За это не волнуйся. Конечно, Джону придется задержаться на два-три дня, нам надо будет найти молодого Уиггинса, и без доктора он может просто не захотеть с нами связываться... Мы с Шерлоком решили, что с Уиггинсом можно будет говорить откровенно... о том, что мы все трое хотим отомстить человеку, из-за которого погиб его бывший покровитель. Шерлок, кстати, пытался настаивать, чтобы вообще сказать парню правду, но я убедил его, что вот на это ты никогда не согласишься. Так что по легенде мы мстим полковнику. Ну а вот Берту придется как-то ввести в курс — во всяком случае, что касается доктора, если мы решим, что он лежит дома больной. Но я лично считаю, что ей можно доверять полностью. — Лежит дома четыре месяца? — хмыкнул я. — Это уж он будет при смерти, не меньше. Уехал лечить нервы после «смерти» жены. Поедет кружной дорогой, через Швейцарию на всякий случай. — Четыре месяца можно лежать с каким-нибудь ужасным переломом, — он машинально потер кисть. — Потому что лечить нервы после смерти жены надо было год назад, сейчас уже как-то поздновато. Допустим, он сопровождает пациента в путешествии в Африку, в колонии? Я даже подберу того, с кем он уехал... и кого невозможно будет отследить. Миссионер... что-то такое? Завтра у тебя на столе будет полностью разработанный план и легенда. Спасибо тебе. Я заметил жест Алана. — Что-то с рукой? — Да вывихнул там... тогда же. Ничего страшного. Но с камней мы не ныряли, честное слово! А теперь ты вообще сможешь быть спокоен, Джон присмотрит, чтобы Шерлок к камням и близко не подходил. Я лично напишу ему, что это было твоим условием, хочешь? Я ничего не ответил, а только мрачно посмотрел на Алана. Мне уже «заговаривали зубы». — Ну, не сердись. Не хочешь, чтобы я писал, сам это сделаешь. И я хочу послать подарок этому соседскому мальчишке, как думаешь — что бы ему купить? — Я сержусь — немного, но не на то, о чем ты думаешь. Возможно, даже на себя. Ты так нервничаешь. — Я помолчал. — Что же я делаю не так? — Ты? — встрепенулся Алан. — Что ты говоришь... ты все всегда делаешь правильно. Просто я легко могу представить себя на месте Шерлока. Когда ты уезжал, даже раньше, а я вынужден был оставаться, работать и ждать — это было мучительно. Сейчас меня не было десять дней, но я знал, что с тобой точно все в порядке — и то я соскучился ужасно, под конец ты мне снился все время... А Шерлок вынужден быть один месяц за месяцем, за два с половиной года он трижды видел тебя и дважды Джона... Я бы такого не выдержал. Всему есть предел, любовь моя. — Я не об этом. Ты нервничаешь из-за меня. Знаю, что Шерлоку тяжело, Лани. Если бы не эти чертовы бумаги, полковника бы давно отправили на тот свет. Я бы не поморщился. — Если бы не эти чертовы бумаги, я бы сам давно его на тот свет оправил, лично. Так давай и разбираться с ним будем мы с тобой, а не Шерлок с Джоном. Джон конечно, военный, но все равно — он врач, ты ведь и сам не хочешь втягивать его в это. А тем более брата. И я нервничаю потому, что когда обдумывал все это... ну, что я скажу тебе... мне пришла в голову мысль... неприятная мысль. Я подумал: ты можешь решить, что я уговариваю тебя из личных соображений... чтобы остаться с тобой вдвоем в доме... я понимаю, что ты можешь так подумать обо мне, но не станешь это озвучивать. Но это не так, клянусь, причина не в этом. Я не стал бы просить о таком только ради себя, только чтобы побыть с тобой наедине... — Лани... — Я подался вперед и подпер кулаком подбородок наподобие Мыслителя. — Иногда я, конечно, бываю тугодумом, когда речь заходит о хитросплетениях чувств, но не на столько же. Чтобы подумать такое. Дорогой, ответь мне на один вопрос: ты не уверен в наших отношениях? — Я уверен, что люблю и всегда буду любить тебя, — ответил Алан, — больше всех в мире, вместе взятых. Я уверен, что ты не сомневаешься в этом, и в том, что я всегда буду твоим другом. Я уверен, что ты меня любишь и доверяешь мне полностью. Вздохнув, я выпрямился и откинулся на спинку кресла. — То есть не уверен. — Ты считаешь, это называется — не уверен? — Да. В своем чувстве ко мне ты уверен, разумеется. В определенных, как ты делаешь допущение, моих чувствах к тебе, — тоже. В отношениях — нет. — Прости, — Алан опустил глаза. — Я не хочу тебе врать. Я говорю, что чувствую. Допускаю, что ты остынешь со временем... мне будет очень... — он замялся, подбирая слово, — очень жаль, если так случится. Но я приму это. Мне важно быть рядом с тобой всегда, в любом качестве, какое на тот момент будет нужно тебе. — Всегда терпеть не мог эти пиротехнические сравнения, — пробурчал я. — Горения, затухания. Пожар в сердце. Старый хрыч дорвался до телесных радостей, так это называется? — Ты не старый! — возмутился Алан. — Я буду счастлив оставаться твоим любовником всю жизнь. Но допускаю, что надоем — вот именно в этом качестве. Я же получаю в постели гораздо больше, чем умею отдать. Увы, я это понимаю... тебе может захотеться большего. А сердце — нет, не путай. Сердце тут ни при чем. Я не сомневаюсь, что ты меня не разлюбишь. Я же хорошо тебя знаю, любовь моя. — Ну, тут непаханое поле для моего воспитания, мой дорогой, — улыбнулся я. — Ты, главное, не стесняйся. Я сомневаюсь, правда, что ты получаешь больше... может, в моральном плане... — Я и не стесняюсь, собственно, — губы Алана тронула ответная улыбка. — Но когда мы вместе — теряю голову. У меня отключается что-то в мозгах, видимо. Раньше никогда ничего подобного со мной не происходило, и я... прости, что упоминаю, но ты ведь понимаешь, у меня большой опыт... с дамами. И я всегда держал себя в руках. Нет, я получал удовольствие, но это не мешало мне точно знать, к примеру, сколько времени прошло... до минуты уж точно. А с тобой все не так. Я теряю чувство времени еще при первых поцелуях. Я просто уплываю куда-то... половину того, что мы делаем, я вообще не осознаю. Это ненормально для мужчины, я думаю... но увы... — Почему же ненормально? Думаю, что нормально. Или у нас семейный сумасшедший дом. Алан вдруг резко поднялся, подошел, присел на подлокотник и обнял меня. — О… — вырвался вздох. — Я люблю тебя, Лани. Поцелуй меня, пожалуйста.

***

Джон прислал в клуб записку, что задержится где-то на полчаса, и просил садиться за стол без него, но, конечно, об этом не могло быть и речи. Так что мы дождались нашего доктора, и вид у него был уставший, надо сказать. — Джон, дорогой! Как там мигрень поживает? Надеюсь, ей не лучше? — попытался пошутить я. — Я все жду, когда от этой женщины мигрень начнется у меня. Здравствуйте, Грей, с возвращением. Давно приехали? — Здравствуйте, доктор. Спасибо, все хорошо. Я привез вам письмо и цветок в горшке, Шерлок выкопал его в предпоследний день, растение было с бутоном. Еле довез. Я взял на себя смелость поставить его на стол у вас в комнате, а письмо вот, — Алан протянул конверт. — Переодевайтесь, дорогой, ужин будет через, — я вздохнул, — через двадцать минут, хорошо? Я все больше убеждался, что Алан прав — Джон как-то совершенно вяло и безжизненно принял письмо, кивнул и ушел к себе. — Ты разрешишь мне сообщить доктору радостную новость? — спросил Алан. — Только дадим ему некоторое время, чтобы прочесть письмо. — Можно, сердце мое, — улыбнулся я. — Спасибо! Мне нравится быть добрым вестником! Джон вернулся минут через пятнадцать. — Извините... — сказал он, войдя в столовую. — Садитесь, дорогой. Ужинаем сегодня быстро, у Алана еще дела вечером, надо кое-кого найти. Собственно, вы помните Уиггинса? Того паренька, что помогал Шерлоку когда-то? — Конечно, помню, — кивнул Джон. — Он может помочь, я уверен. Значит, Холмс знает, где он живет? — Где он жил два с половиной года назад, во всяком случае. Надеюсь, Алан его найдет и договорится о встрече завтра утром в «Диогене». В десять утра вас устроит, Джон? Спать долго завтра не получится, нам всем предстоит очень напряженный день. Надеюсь, что Уиггинс согласится помочь нам отомстить за смерть Шерлока. Вас, дорогой мой, я попрошу еще придумать какие-то обстоятельства, которые вы как бы не внесли в рассказ, но которые могут навести на мысль о причастности полковника к гибели моего дорогого брата. Я понимаю, что это не совсем комильфо... но я обещаю, что когда все закончится, сам объясню молодому человеку, почему нам необходимо было хранить секрет даже от него. В этот момент вошла Берта с супом, и я замолчал. За ужином Джон выглядел ничуть не веселее, чем до получения письма, хотя пытался вежливо расспрашивать Алана о поездке, лишь изредка улыбаясь, слыша знакомые названия: «Да, я там бывал с Холмсом». Когда мы встали из-за стола, он даже не остался, чтобы выпить коньяк, сослался на напряженный день и ушел к себе. Через минуту Алан улыбнулся мне и пошел в комнату доктора. Джон Уотсон Подобные цветы попадались мне и в Британии, в Брайтоне я их точно видел на клумбах, но этот, кажется, был диким — не такого ярко-лилового оттенка, как садовые. Поставив горшок на окно, я достал письмо Шерлока и принялся его перечитывать. Оно вышло длинным и подробным. Но это было не то письмо, которое я хотел бы прочесть. Холмс писал о погоде в Монпелье, о законченной работе в лаборатории, о визите Грея, намекая, что он сообщит нечто такое, что порадует и Майкрофта, и меня. Наверное, речь шла о завязавшейся между ним и Греем дружбе. Если бы я не знал Холмса так хорошо, тон письма показался бы мне донельзя спокойным. Но Холмса я знал как себя. Стук в дверь заставил меня сложить письмо и спрятать его в карман. — Доктор, можно к вам? — Конечно, Грей, заходите, — ответил я преувеличенно бодрым тоном. — Я вас не отвлекаю? — Нет, — удивился я, указывая на стул. — У вас что-то с левой рукой, я заметил. — Небольшой вывих. Пытался научиться драться. Шерлок — отличный учитель, вы не подумайте, это я оказался нерадивым учеником. — Кто вам вывих вправлял? — Шерлок. — Грей сел. — Но вы не подумайте — он потом вызвал врача, и тот подтвердил, что перелома нет, все в порядке. — Ну, Холмс учился вправлять вывих на мне, — кивнул я, опускаясь на край кровати, — так что в его способностях сделать все правильно, я уверен. — На вас? — поразился Грей. — Однажды я вывихнул плечо во время одного из расследований, тот случай я не описывал. И Майкрофт о нем ничего не знает. — Я посмотрел на Грея вопросительно, ожидая, что он все-таки как-то обозначит цель своего прихода. — Я вот хотел спросить у вас, доктор… вам что больше нравится лично: боль в ноге, язва или постоянные мигрени? — А? — У меня даже рот приоткрылся. — Язва — это ужасно. Мигрень — тоже мало хорошего. К болям в ноге я как-то привык. — Вот и я думаю, что боль в ноге предпочтительнее. Тем более что вы писали про нее в своих рассказах, да и ваши пациенты, наверняка, иногда и сейчас в дождик слышат от вас что-то вроде «проклятая нога», а? Слышат? — Ну... слышат... Я все не мог понять, к чему Грей клонит. — Это хорошо. Нам... нужен курьер. Конечно, письма можно посылать с оказиями или использовать профессиональных агентов, но иногда Майкрофт не может доверить письма никому, кроме меня. Ну или вас, конечно. А я сейчас ну никак не могу уехать. Придется вам. А чтобы ваши пациенты не удивились вашему отсутствию, лучше всего, как мне кажется, сказать, что вы едете подлечить — вот, например, ногу. Вы ведь не откажетесь отвезти пару писем? — Да, конечно. — Я откашлялся. Посмотрел внимательно на Грея. — Лечение ноги — это же не дело двух дней... — Нет, конечно. Подозреваю, что ответные письма вы привезете уже после Рождества. Ну... заодно, правда, ногу полечите. Вам ведь нет нужды брать уроки рукопашного боя? Но если что, учтите, песок там на берегу жутко плохо вымывается из волос! Мы его и вымывали, и вычесывали... два дня ушло. — Вы! Вы! Я вскочил на ноги. — Чтобы... следили тут за… за ним… и… Закрыл лицо руками, пытаясь успокоиться. Грей обнял меня и ободряюще похлопал по спине. — Конечно, Майкрофт будет по вам скучать, но вы же сможете отправлять ему письма. Я прослежу за ним, не волнуйтесь. Только перед отъездом вы познакомите меня и Майкрофта с тем пареньком, с Уиггинсом. И пока вы не получите письмо, в котором мы оба, причем на одном и том же листе не напишем, что ждем вас к определенному числу домой, вы не уедете из Франции ни под каким предлогом. Я ставлю на середину января. Ну полно, Джон, полно… Я повис на Грее, а он что-то говорил, и я, честно, не все понял. Правда, я уловил, что опять стал Джоном, а не доктором. Следовательно, и мне разрешалось называть Грея по имени. Когда я успокоился и мы опять уселись, ему пришлось еще раз втолковать мне план. — На крайний случай, если Майкрофту потребуется врач, обращайтесь к Вернеру. Он все-таки родственник. — Майкрофт все равно ни на какого другого врача не согласится, так что ему придется вообще не болеть. Ну... зато теперь я не буду переживать, что не могу предложить ему сделать массаж в ваше отсутствие — вполне могу. — Вы сами будьте осторожны, пожалуйста! — попросил я. — Я уже пообещал обоим Холмсам, что не стану рисковать, вам тоже обещаю. Вы как? Все в порядке? Меня все еще немного трясло. — Налейте мне бренди, пожалуйста. Грей достал из кармана фляжку и пересел ко мне на кровать. — Держите, коньяк настоящий, французский. Фляжку потом отдадите — подарок. Давайте-ка посидим. — Конечно, отдам, — усмехнулся я. — А чей подарок? — спросил машинально. — Ну уж точно не от женщины. Шерлок подарил, когда провожал. Я сделал пару глотков, улыбнулся и похлопал Грея по плечу. — Рад, что вы наконец-то поладили с ним. — Знаете, это было не сложно. Шерлок отзывался на доброе отношение... как будто давно его ждал. — Я помню, он пытался наладить с вами отношения. Он понимал, почему вы к нему не расположены. Я его спросил как-то, что он так переживает? Он сказал, что это неправильно, когда два человека любят кого-то одного и при этом с трудом друг друга терпят. — Он пытался, да, — кивнул Грей. — Я не пошел навстречу. Я жалею теперь, Джон. Шерлок был прав, конечно. Но тогда я не поверил в его искренность. Думаю, если бы не весь этот... водопад, мы пришли бы к этому раньше. Он считал, что я... ревную? — Он никогда не говорил о ревности. — Думаю, моя ошибка была в том, что я не встал на позицию Майкрофта тогда. Я готов был во всем помогать, но не разделял даже близко его отношения к брату. Майкрофт всегда все прощал, а мне иногда хотелось применить силу. — Вы же не знали по сути ничего об их детстве и юности, о семье, об отце. Вам, вероятно, казалось, что Шерлок... с жиру бесится? — Нет, почти ничего не знал. Я не мог наводить справки о своем шефе, это было бы неэтично. Я, честно говоря, и сейчас не так много знаю. — Теперь-то узнаете, я думаю. Вряд ли Майкрофт станет что-нибудь от вас скрывать. — Я не уверен, что стану спрашивать. Разве что он сам захочет рассказать? Сейчас ведь это уже не важно... Понимаете, Джон, я ведь сирота, рос вообще без всякой родни с трех лет, а родителей потерял и того раньше. Так что я полагал, что Шерлок относится к брату с позиции выросшего ребенка, который и любит «родителя», и стесняется этого, ведь он уже взрослый. Я тогда судил обо всем с позиции мальчишки, у которого не было не только любящего брата — вообще никакого. И который впервые в семнадцать лет увидел вблизи человека, который кого-то любит. Я не понимал, как можно не хотеть заботы или ласки. А мне казалось, что Шерлок именно не хочет. Когда я повзрослел достаточно, чтобы понять, что неправ, появились вы и Шерлок постепенно начал вести себя иначе. Мне жаль, что я был настроен так скептически и мы не подружились раньше... — А вы представьте, Алан, наступит новый год — и все у нас будет хорошо. И это уже не изменится никогда. — Я даже представляю, что вы меня когда-нибудь возьмете на какое-нибудь расследование. Хотя бы в Лондоне. И чтобы с самого начала до конца, — улыбнулся Грей. — А потом мы втроем расскажем Майкрофту, как все было! А потом вы это опишете... не упоминая меня, конечно. Но мы-то будем знать, что я там тоже был! — Это прекрасная идея, Алан. — Я сделал всего пару глотков коньяка, но чувствовал себя как после двух бокалов. — А не сбрить ли мне усы? — вдруг спросил я. — В целях конспирации. И для контраста. Шерлок, когда я видел его в последний раз, был усат. — Сейчас он опять гладко выбрит, — заметил Грей. — Я думаю, что будет счастлив, если даже вы приедете обритым налысо. Вы только не давайте заранее никаких телеграмм и вообще проявляйте осторожность. Майкрофт и так боится за вашу безопасность. — Не волнуйтесь, Алан, все будет в порядке. — Завтра я сделаю все документы. Шерлок знает, куда и как писать, чтобы письма шли «правильно». И подпись... опять станете доктором Джонсоном? — Куда ж без него? — рассмеялся я. — Это, можно сказать, мой постоянный псевдоним. Я даже описал случай, когда впервые назвался так, только этот рассказ лежит у Майкрофта в сейфе. — Джон... — Грей запнулся, — а можно мне прочитать... ну, неопубликованное? То, что есть у шефа? Я когда смотрю на эти тетради, всегда... облизываюсь! — Конечно! А что — Майкрофт не даёт? Возмутительно! — Я просто не спрашивал у него. Но теперь скажу, что вы разрешили! — Кстати, — я посмотрел на часы, — чем он сейчас занят? — Полагаю, пишет письмо. Но он не обидится, я уверен, если вы его прервете. Я отправляюсь на поиски Уиггинса, а вы побудьте с Майкрофтом, пожалуйста. Особенно учитывая то, что вы нас скоро покидаете. — Я пойду к нему, Алан. Спасибо вам за все, друг мой. Поднявшись на ноги, я спохватился: — Чуть было не утащил. Держите фляжку. Мы пожали друг другу руки, Алан отправился на поиски, а я подошел к двери в кабинет и постучал. — Не помешаю? Я ожидал, что застану Майкрофта за письменным столом, но он сидел у камина и наливал себе коньяк, а при виде меня поспешно поднялся и достал из шкафчика еще один бокал. — Когда Алан ушел, я начал было писать письмо, но потом решил, что лучше сделаю это ночью. Потом вспомнил, чем еще могу заняться ночью, раз Алан вернулся... и теперь не могу сосредоточиться на письме! Держите! — Да погодите с бокалом. — Я поставил его на столик у кресел. — Решили оба меня напоить? — Со вздохом я обнял Майкрофта. — Спасибо, мой дорогой. Но я буду скучать по вам. — Я тоже буду скучать, мне сложно представить, что я не увижу вас несколько месяцев. Но Алан был прав, когда убеждал меня. Это ему надо сказать спасибо. Вы ведь будете писать мне? — Разумеется, дорогой! — Я разжал руки и незаметно вытер глаза. — Давайте выпьем за Алана. Обещайте, что будете слушаться его, пока меня не будет. — За Алана! Мы выпили, поставили бокалы, и Майкрофт опять обнял меня и поцеловал в висок. — Обещаю вести себя хорошо, мой золотой. Не волнуйтесь, со мной уж точно все будет в порядке. Вы мне пообещайте, что будете очень осторожны там. И что заставите Шерлока есть! Скажите ему, что я согласился на эту авантюру только при условии, что он поправится на пару сантиметров в талии! — Боюсь, что мы оба там похудеем, — рассмеялся я. — Сколько бы не съели блюд папаши Миро. А вы, мой дорогой, чтобы не так скучать обо мне, перечитали бы с Аланом мои рассказы. Он оказывается ни один из ваших запасов в руках не держал. — От этого худеют? — Майкрофт с сомнением посмотрел на свой живот. — Хм... Читать... читать мы тоже... то есть, стойте, как это не держал в руках? Серьезно?! — Конечно. Он ведь никогда не спрашивал у вас разрешения, а у меня тем более. Пусть он почитает вам вслух. И нечего себя разглядывать. Вы заметно постройнели. — Постройнел? Мне показалось, что да, но я все думал... кажется... Черт знает что! — Майкрофт пошел к сейфу, открыл его и достал пачку тетрадей и запечатанный конверт. — Да, судя по всему, с верхней полки Алан ничего не брал. Надо же, я думал, он читал... — Если бы он читал, он бы давно посмотрел на Шерлока моими глазами. — Да... это мое упущение... — Майкрофт крутил в руках конверт. — Мы обязательно прочитаем с ним вместе. А вы там... еще напишите! — Обязательно! И Шерлока привлеку, опыт у него есть. А что это за конверт? — Это завещание, дорогой мой. Которое я написал, когда пришло известие о смерти Шерлока. Я его оставил в сейфе, когда поехал тогда... в Италию. Я не был уверен, что смогу вернуться, и оставил вам письмо и новое завещание. До того ведь все было просто — кроме содержания слугам, все отходило брату. Надо, кстати, составить новое завещание... я совсем забыл про это. — О, господи! — Я подошел к Майкрофту. — Уберите куда-нибудь эту ересь. — И не ересь вовсе! Между прочим, вы — мой душеприказчик, Джон, вы не должны называть такой документ ересью, там написано, что все выплаты остаются на ваше усмотрение! — Милый мой, ближайшие лет сорок — это ересь, я настаиваю. Уберите это с глаз долой. А лучше сожгите. Я вовсе не против завещаний как таковых, но это... — Сожгу. — Майкрофт сунул конверт в карман. — Хотя там все просто на самом деле. Вы оставались не только душеприказчиком, но и основным наследником, и все выплаты оставались на ваше усмотрение — кому и сколько вы посчитали бы нужным, за исключением пятнадцати процентов мистеру Грею, и поручений ему — сжечь письма и дневники, которые хранятся в сейфовой комнате. Я приобнял Майкрофта и прислонился к его плечу. Что тут скажешь? Мы, наверное, не перестанем вспоминать те дни, даже когда Шерлок вернется. Я никогда не расспрашивал Майкрофта подробно о тех днях в Италии, довольствуясь только тем, что он сам рассказывал, как никогда не говорил, как сам добирался из Швейцарии и вынужден был попросить проводника подселить ко мне кого-нибудь, хотя поначалу взял целое купе — мне казалось, что одному будет легче. Но слишком много было искушений не доехать. — А ведь пройдет максимум полгода, Джонни, — сказал Майкрофт, — и мы станем вспоминать все это как дурной сон. Или вообще не станем вспоминать. Вы напишете, что Шерлок внезапно вернулся домой... и все пошло по-старому. И все пойдет по-старому! — По-новому, мой друг. Наша семья стала больше. — До сих пор поверить не могу... я смешно выгляжу со стороны, когда смотрю на Алана? Наверное, я самый нелепый тип в стране — влюбился в человека, который рядом со мной больше двадцати лет. — Влюбленный никогда не выглядит смешным, Майкрофт. И вы поскорей забудьте думать об этом, не тратьте ваше с ним время на такие вещи. — Всегда был уверен в обратном — что влюбленные выглядят смешно... Но я вам верю! — Уж поверьте. Вряд ли выглядит смешно человек, помолодевший лет на десять и с юношеским блеском в глазах. — Я подмигнул и уселся в кресло. — Такими темпами к Рождеству я превращусь в подростка. И станете вы, мой дорогой, главой семейства — по старшинству, — Майкрофт плеснул нам обоим еще немного коньяка. — Алан говорит — Шерлок наоборот, вроде как повзрослел... — Не выйдет! Я тоже намерен помолодеть. Вот стану подъезжать к Монпелье и сбрею усы в целях конспирации. — Усы? Да Шерлок вам не позволит! Вы уже один раз их сбривали, помните? Он, помню, даже мне «жаловался», что ревнует вас теперь к каждому столбу. — Перед возвращением опять отпущу усы, а то пациентки занервничают. — Может, мне отпустить бакенбарды? — неожиданно спросил Майкрофт. — Пойдет мне? — Не надо! Бога ради не надо! К чему разводить такую растительность? Про себя я подумал, что баки сделают лицо Майкрофта шире и только состарят. — Алан бреется утром и вечером... но когда утром... ну, иногда я просыпался раньше... — Майкрофт смутился, но все-таки договорил, — мне нравится, когда он еще не успел побриться. Как вы думаете, если я попрошу его не бриться перед сном, это будет очень неприлично? — Наоборот, — я заулыбался, — очень чувственно. — Я серьезно спрашиваю. Вы понимаете, дорогой мой, у меня-то вовсе нет опыта. У Алана хотя бы с женщинами. А я даже никогда не фантазировал толком на этот счет. Так что представить сейчас, что делать, чтобы Алану было хорошо, я толком не могу. У меня иногда возникают мысли... что ему это может быстро надоесть. Нет, я понимаю, что эти мысли беспочвенны... но как-то... Так, кажется, я выпил лишнего. — Знаете, — я протянул руку и сжал ладонь Майкрофта,— у меня толком тоже не было опыта с мужчинами. Я просто доверился Шерлоку. И нет ничего страшного, чтобы озвучивать свои желания. — Вы молодые были... встреться вы сейчас, вы решились бы? — Да, конечно. Разве возраст имеет здесь значение? — Не знаю... хочется верить, что нет. — Майкрофт, когда мы любим кого-то, нам безразлично — что там с возрастом, с комплекцией, с красотой. Любимый человек всегда самый лучший. Во всем. — Ну... мне определенно нравится, как выглядит Алан, хотя, конечно, я люблю его не за это. Забавно... всегда считал, что люди делятся на две части. Одни любят тех, кто им нужен, другие — тех, кому они нужны. И что удачны те пары, в которых встречаются эти разные подходы. А теперь я в замешательстве. — Так посмотрите на нас с Шерлоком. Мы в равной мере нуждаемся друг в друге. — Тут все сложнее, Джон, как мне казалось, люди могут при этом реально нуждаться друг в друге одинаково... наверное. Ну вот возьмем Алана. Для него, чтобы любить кого-то, необходимо, чтобы он был нужен этому кому-то. Понимаете, о чем я? Только если он будет чувствовать, что в нем нуждаются, то сможет полюбить, привязаться... в любых отношениях он — заботящаяся сторона. — Мне кажется, вы ошибаетесь, Майкрофт. Иногда люди становятся такой вот заботящейся стороной, думая, что это их крест, и что иначе им не получить в ответ хоть немного любви и привязанности. Что мешает и вам заботиться об Алане? Зачем рассуждать, если можно поступать по велению сердца? — В том и дело, дорогой мой. Я привык заботиться о брате с детства... да и об отце тоже — после смерти матери. Когда мы подружились с вами, я очень боялся, что вы не захотите принимать заботу, что я вам попросту не буду нужен сам по себе. Вы ведь тоже такой — вы отдаете больше, чем получаете, и вам это нравится — отдавать. Но потом я понял, что дружить вполне могут и два похожих человека. А теперь я опять волнуюсь... вы же знаете, Джон, дорогой, и я знаю этот свой недостаток — я сильно давлю. Только вы и можете со мной справиться, что уж там говорить. А тут Алан. Человек, который знает меня абсолютно. Но который всегда заботился обо мне, отдавал... а я брал и принимал за должное... — Алан столько лет отдавал вам свою заботу, любил вас. С чего бы вдруг ему это надоест? Не понимаю. Если вы считаете, что должны отдавать что-то взамен — кто вам мешает? — Я боюсь... вдруг он разлюбит меня, если я стану вести себя не как всегда? — Что вы. Никто еще не разлюбил никого за ответную заботу. Почему вы думаете, что Алан в ней не нуждается? — Не знаю... я запутался, если честно. Умом я понимаю, что нуждается... все нуждаются в заботе, даже я. Но вдруг я что-то нарушу... что-то изменю... ох, я не знаю, правда. — Говорите с ним. Не держите в себе. — Как ни странно это звучит, я боюсь его разочаровать. Я пытался вспомнить, случались ли у нас с Шерлоком такие казусы в отношениях на первых порах, но тщетно. — Вы себе противоречите. Алан же, по вашим словам, изучил вас совершенно. Значит, вы его разочаровать не можете. А если появится что-то новое в отношениях — так только на пользу. — Хорошо бы... Я впадаю в детство? — Нет, мой дорогой, вы просто влюбились, — пришлось повторить мне. — Шерлок Алана принял. Вы ведь тоже с ним подружитесь, Джон? — Да мне казалось, что мы с ним друзья, — удивился я. — Или вам нужно мое благословение? — Вас это удивляет? — Меня удивляет, как вы не поняли, что оно у вас уже есть. Майкрофт Холмс Назавтра в десять утра я ожидал визитера в своем кабинете в клубе. Мы решили, что Уиггинс почувствует себя лучше, если сперва увидит знакомое лицо, так что доктор и Алан ждали в приемной. Но вводить его в курс дела они не стали бы, и даже не упомянули бы, с кем именно назначена тут встреча. Правда, если Уиггинс читал рассказы доктора, он должен соотнести название клуба и мое имя, Шерлок уверяет, что мальчик как минимум не дурак. Но все же я хотел сам составить о нем представление. Уиггинс пришел в клуб за пять минут до назначенного времени, без двух минут десять он был в приемной, успел поздороваться с Джоном, а ровно в десять Алан открыл дверь в кабинет и они вошли. Я сидел за столом. Вставать не стал — Уиггинс не дама все-таки, но решил улыбнуться — не стоит пугать паренька грозным видом, он и так явно впервые находился в подобном месте, и был довольно напряжен. — Сэр, это Роберт Уиггинс, — представил Алан нашего гостя. — Благодарю вас, Грей. Прошу вас, мистер Уиггинс, доктор, присаживайтесь, — кивнул я на кресла. Алан сел за свой стол справа от меня. — Я много слышал о вас в свое время, мистер Уиггинс, от моего брата. — Добрый день, сэр. Паренек поклонился, не торопясь садиться. На его лице, впрочем, читалось: «Интересно, что это за господин, знакомый доктора, который желал меня видеть? У него подозрительно знакомый профиль. Клуб опять же…» — Имею ли я честь видеть мистера Майкрофта Холмса? — сделал он правильный вывод. — Именно его, молодой человек. Садитесь же. Уиггинс оглянулся на Джона и сел на предложенный стул. — И зачем я понадобился брату мистера Шерлока? — и тут же, заметив поднятую бровь Алана, юноша внезапно изменился лицом и спросил уже почти светски: — То есть, чем я могу быть полезен вам, сэр? — А вы хотите быть полезным? Мой брат был высокого мнения о ваших способностях, и он доверял вам. Могу ли я также вам доверять? — Надеюсь, что оправдаю доверие мистера Шерлока Холмса, сэр. Упоминание о моем брате заставило его помрачнеть. Что ж… — Думаю, вы, как и все, знаете о том, как погиб мой брат, из рассказа доктора Уотсона? Но на самом деле все было не совсем так. Доктор описал то, чему был свидетелем и что обнаружили местные дознаватели... Но я провел собственное расследование. И могу утверждать, что истинный виновник гибели моего брата не профессор Мориарти. Профессор погиб тогда у водопада. Но он был не один, там присутствовал его сообщник. Пока не важно, как его зовут. Именно из-за него Шерлока нет с нами... Парень стиснул зубы и побагровел, явно с трудом, но подавив в себе желание выразиться так, как когда-то привык выражаться на улице. — Только скажите — я ему шею сверну! — выпалил он все же. — Я не ищу наемного убийцу, мистер Уиггинс. А если бы искал, не обратился бы к вам. Моего брата всегда заботило ваше будущее, и хотя бы ради него я никогда не допущу, чтобы вы встали на кривой путь. Но я хочу наказать этого человека, и я сделаю это. И мне нужна помощь всех друзей Шерлока. Эти джентльмены — ближайшие друзья моего брата, они полностью мне доверяют и согласны помочь. Согласны ли вы? Это не будет противозаконным, мистер Уиггинс, но может оказаться опасным, особенно если мои распоряжения не будут выполняться максимально точно. — К риску мне не привыкать, сэр. И если я до сих пор живой и здоровый, значит, поручения вашего брата я выполнял точно. Я готов. Только скажите, что я должен делать. — Хорошо. Будем считать, что с преамбулой мы покончили. Итак, вы Роберт Уиггинс, вам 22 года, ваша матушка умерла, братьев и сестер у вас нет, последние четыре года вы ученик, а теперь уже помощник аптекаря, и, насколько я знаю, ваш хозяин чрезвычайно доволен вами. Наше дело может занять несколько месяцев, и вам придется оставить свою работу в аптеке — по крайней мере, на это время. Когда мы сделаем все, что запланировали, и негодяй будет наказан, я обещаю вам, что лично позабочусь о вашей дальнейшей карьере, в аптеке ли, или на любом другом поприще, которое вы сами изберете. Теперь вопрос: когда-то мой брат сказал мне, что не сел бы играть с вами в покер, поскольку в свои двенадцать лет вы уже виртуозный шулер и при этом совершенно не азартны за карточным столом. Его даже беспокоило это, но, насколько я знаю, вы не пошли по скользкой дорожке. Тем не менее, насколько вы утеряли этот навык? — Это смотря с кем играть, сэр. Лопуха я какого-нибудь — простите — в два счета обставлю, а вот с профессионалом придется потрудиться. — Это правда, что вы хотели стать актером? — Правда, сэр, — рассмеялся он. — Уж очень мистер Шерлок умел здорово перевоплощаться. Прямо зависть брала. — Вам представится возможность подражать ему. Вы останетесь тут. С вашим хозяином встретится мистер Грей, — я кивнул на Алана, — чтобы аптекарь не начал разыскивать вас и не поднял ненужный шум. Всю следующую неделю вы будете жить в клубе, в совершенно закрытом помещении. Никто, кроме нас троих и лакея, которому я полностью доверяю, не будет знать, что вы тут. Я поработаю с вами. Вам надо изменить облик, манеру держаться и, главное, акцент. Вы типичный кокни, мистер Уиггинс. А по нашей легенде вы станете уроженцем провинции, сыном достаточно обеспеченных родителей-помещиков. Так что от выговора придется избавиться, а также научиться носить другую одежду. Вы поселитесь в гостинице, мы устроим вам членство в паре клубов. У вас будут деньги — достаточно, чтобы заинтересовать того самого профессионала, о котором вы говорите. Ваша задача — войти в доверие к этому человеку, дать пару раз обыграть себя, а потом осторожно — крайне осторожно — дать ему понять, что вы все поняли, но не в обиде, даже наоборот, вы восхищены его мастерством и хотели бы поучиться у него и стать его, так сказать, помощником. Вдвоем «заработать» легче, так что я надеюсь, что он на это клюнет. Вы должны будете проводить с ним как можно больше времени, мистер Уиггинс. Но ни в коем случае не проявлять интереса ни к чему, связанному с Шерлоком, даже если он начнет что-то рассказывать. Нам нужна его тень... свой человек рядом с ним. И все. Никакого урона лично вы ему наносить не должны. Только глаза и уши. Это важно, мистер Уиггинс. Если вы согласны на такую роль, я объясню вам все остальное. — Да, с выговором у меня не очень, вы правы. Стараюсь избавляться, да только в Лондоне я могу копировать лондонскую речь, как бы специально. Но ведь сын богатых родителей наверняка учился в каком-нибудь Оксфорде или еще где? Мистер Холмс, я, если что, согласен, вы не думайте! — Это здравая мысль, вы будете делать вид, что стараетесь говорить на кокни специально. Но когда задумываетесь или в минуты волнения, вы должны говорить иначе. Это важно, мы будем тренироваться. Насчет Оксфорда — ну, не настолько все... ужасно. Может быть, ваши родители и мечтали бы, чтобы вы поступили в Оксфорд, но они привыкли потакать вам, а вы не выказывали особого интереса к учению, даже в колледж не пошли. Вы не хотите учиться, вам нравится прожигать деньги, которыми ваши родители снабжают вас достаточно исправно. Вы ловкий и немного нагловатый юноша, желающий красивой жизни и, возможно, в будущем — удачного брака. Вы хотите научиться обыгрывать простофиль не потому, что вам не хватает денег, а из чистого азарта — вам нравится риск и сам процесс нечестной игры. Теперь о том, почему я просто не оторвал тому негодяю голову. Еще несколько лет назад, когда Шерлок был с нами, этот человек завладел бумагами, компрометирующими нескольких людей, в том числе и моего брата. Не важно, что там, просто поверьте: если эти бумаги всплывут, они очернят его имя даже сейчас. Я не хочу этого. Бумаги не хранятся у него, он держит их у своего помощника — последнего оставшегося у него помощника. Отсечь этого помощника и найти эти бумаги — наша главная задача на этом этапе. Это будет осуществлять мистер Грей, под другим именем, конечно, и в другом облике, но в какой-то момент вы можете столкнуться... имейте в виду, даже если вы его узнаете — вы не знакомы. Ваша задача, как я уже сказал, стать нашими глазами и ушами рядом с этим человеком... будем называть его Полковником для простоты. Нам важно знать, где, когда, что делает Полковник, что он замышляет, не грозит ли мистеру Грею опасность с его стороны. Никакого вреда Полковнику от вас, вы поняли? Это крайне важно... Роберт. После того, как бумаги окажутся у нас, начнется следующий этап. И именно тогда Полковник получит по заслугам. — Вас понял, сэр. Можете на меня рассчитывать, я вас не подведу. За мистера Шерлока... словом, я ему очень многим в жизни обязан, если не всем. — Постарайтесь быть осторожным в таком случае. Если с вами случится что-то плохое, я буду всю оставшуюся жизнь чувствовать свою вину перед ним. Хотите спросить о чем-нибудь? Любые вопросы. — Да что спрашивать? Дело ясное, сэр. Как говорится, месть — это блюдо, которое надо подавать холодным. И я рад, что у мистера Шерлока брат не только... —тут он запнулся, потому что явно хотел сказать что-то вроде «штаны в клубе просиживает», но успел замолчать вовремя, молодец. — То есть, сэр, располагайте мной. Вот. Я кивнул Алану, он вышел и через минуту вернулся с лакеем. — Джордж, отведите этого молодого человека в зеленую гостевую. Сегодня вам предстоит обучить его этикету — правила поведения за столом, тонкости в одежде — фрак, смокинг... Завтра я займусь им сам. Старайтесь следить за речью, Роберт, проникайте в образ. Увидимся завтра. Парень не выдал волнения, попрощался с нами и ушел следом за лакеем. — Внешность Уиггинса, во всяком случае, привлекательная и не простоватая. При огранке он вполне войдет в образ, — заметил Джон. — Надеюсь, что так. Я как скульптор, — засмеялся я, — привык лепить из глины, а не отсекать лишнее от мрамора. Но тут придется, пожалуй, отсекать... Уиггинс не так прост, каким пытается казаться, но у меня сложилось впечатление, что он искренен. А за его смышленость ручается Шерлок. В любом случае, это единственный возможный помощник. Без подстраховки у полковника я тебя, Лани, не втравлю в это дело. Так... ну что... Джон, прогуляемся напоследок? Лани, я вернусь через два часа.