Прямиком в Ад

      Стояло раннее ясное утро. Прекрасная погода, солнце лишь недавно начало восходить, и теперь его лучи постепенно заполняли двор огромного поместья. Покрытая росой высокая трава колыхалась от лёгкого прохладного ветерка и едва заметно блестела в расползающемся по земле утреннем свете. В тени, там, куда пока не добралось восходящее солнце, на небольшой деревянной коробке сидел шестнадцатилетний светловолосый юноша. Его заношенные брюки, протёртые в нескольких местах, были кое-как залатаны. Старые, переданные от предыдущих рабочих сапоги велики, отчего вечно набивали ноги, а подошва держалась на последнем издыхании. Рукава голубой кофты, которую мальчишка носил уже несколько лет, ведь рос крайне медленно от недостатка витаминов и питания в целом, были закатаны по локоть, чтобы случайно не порвать их, если те вдруг зацепятся за какую-нибудь ветку или за деревянный забор, коих тут было не счесть. Его руки покрыты бесчисленным множеством ссадин и царапин, а на пальцах образовались плотные мозоли. Но, несмотря на всё это, юноша выглядел весьма опрятным. Одежда хоть и стара, но чиста и выстирана, длинные светлые волосы не спутаны и вымыты. Если не знать, то мальчишку можно было бы даже принять за хозяйского ребёнка, а не за простого работника.       Во дворе стояла тишина. Никто другой ещё не проснулся, да и единственная причина, по которой не спал сейчас светловолосый паренёк, лежала сейчас рядом с ним на боку, мирно сопя. Гнедая арабская, самая что ни на есть благородная порода, так ещё и выведенная семейством Джостаров, о чём свидетельствала метка звезды на её носу. Такая лошадь должна была вырасти чемпионом. Идеальной для победы в гонках на любую дистанцию. Но маленькая кобылка была совсем слабой и хилой и пока даже ходить толком не могла. И если все другие новорождённые жеребята спали рядом со своими матерями, то эта сторонилась своей и позволяла себе засыпать только рядом с молодым конюхом, как и принимала еду только из его рук. Он, в свою очередь, прикладывал все свои силы, чтобы поставить замухрышку на ноги. И, убрав выбившуюся прядь волос за ухо, он с тенью улыбки смотрел на своего жеребёнка. Больше она никому была не нужна. Если бы не он, она бы уже была мертва. Никто бы не так возился с настолько "дефектной" лошадью.       – Не переживай, Сильвер Буллет, – мягко произнёс юноша, обращаясь к спящей лошадке. – Я никому не дам тебя в обиду. Пусть только попробуют.       – Дио!!! – неожиданно раздался на всю конюшню громкий недовольный крик. Мальчишка встрепенулся, а его лошадка, проснувшись, неуверенно перевернулась на живот, поднимаясь на слабые ноги.       Никто никогда не называл Диего Брандо по его полному имени. Как за ним с самого детства, наподобие тени, увязалось прозвище, данное ему ещё покойной матерью, так оно и не покидало его. Никому не было дела до мальчишки с выдуманной фамилией и не свойственным англичанину именем. Будто бы всё в нём просто кричало об отсутствии чистой крови, оставляя грязный след на всей его жизни. С этим Диего, твёрдо давший себе клятву, что сможет прославить своё никому не известное имя, не собирался так просто мириться.       – Мудак, – выругался он себе под нос, поднимаясь с коробки. Его утренней гармонии пришёл конец вместе с этим криком старшего конюха.       – Дио! – из-за угла показалась красная бородатая рожа. – Вот ты где, дрянной мальчишка, сколько можно тебя искать?! Что ты вообще здесь делаешь?! А… – его взгляд упал на наконец поднявшуюся на ноги лошадку. – Опять ты с этой убогой своё время тратишь? Я думал, её уже забили.       – Господин Джостар позволил мне оставить её, – сохраняя спокойствие, ответил Диего. – Он сказал, что если я смогу выходить её, то…       – Молчать! – осёк его конюх. – Она и на арабскую-то не похожа! Ты же сам видишь её уши и фигуру! Позор крови да и только! Как её только угораздило унаследовать метку! – он сделал шаг к лошади, и та, спотыкаясь, спряталась за спину Диего. – Ещё и трусиха! Хозяин стыдится её, вот и оставил тебе! Ведь кому ещё взбредёт в голову нянчиться с мелкой дохлячкой, кроме такого же мелкого дохляка? Хватит уже дурью маяться! У тебя есть дела! Марш работать!       – У меня ещё есть час до начала работы, – прошипел в ответ юноша, теряя своё самообладание. – Когда придёт время, тогда и пойду. Не для того я встал раньше, чтобы меня раньше погнали работать. Или кроме меня тут никто за временем не следит?       Ему тут же прилетел сильный подзатыльник.       – Прикуси язык, щенок! Рабочий день для тебя начался, когда я тебе сказал! И чтобы через час конюшни уже были убраны!       'Урод. Кусок дерьма. Сам ничего не добился в своей жалкой жизни, вот и отрывается на молодых рабочих. Как и все остальные. Они все у меня ещё ответят. За каждый удар. За каждое обзывательство. Я растопчу их.'       Диего, продолжая злобно сверлить конюха немигающим взглядом, коротко кивнул.       – То-то же! И проявил бы побольше уважения, сопляк! Ты здесь только из-за проявленной господином Джостаром снисходительности! Молоко ещё на губах не обсохло, а уже смотрит так, будто главнее его никого нет! Раз ты такой весь из себя важный, то на тебя ложится ещё подготовка лошади для юного господина Джонатана, у него сегодня запланирована тренировка! И спрячь куда-нибудь это лопоухое недоразумение! – он указал большим пальцем на маленькую Сильвер Буллет, стоящую позади Диего, и затем удалился.       – Спрятать. Ага, ещё чего, – огрызнулся Диего и протяжно выдохнул сквозь зубы, пытаясь успокоиться. Он повернулся, опускаясь на колени рядом с жеребёнком и начал ласково гладить её по короткой гриве. – Потерпи, милая. Никто в тебя не верит. Лишь обзывают, тыкают пальцем, насмехаются. Считают слабачкой. Осквернительницей крови. Ни на что не способной. Что тебя было бы проще забить. Никто не видит твой великий потенциал. Эх, Сильвер Буллет… Как же мы с тобой похожи, да?       Невесело улыбнувшись, Диего потрепал её холку и поднялся на ноги.       – Знаешь, что я тебе скажу? Он ответит за свои слова раньше, чем он думает. Он поймёт, что никому не позволено связываться с Диего Брандо. Послужит хорошим примером для других. Уже через неделю он не будет тут работать. Я устрою это. Пошли, Сильвер Буллет, я покормлю тебя и займёмся делом. И не отходи от меня. Плевать, что сказала эта пьянь.       Картинка в голове вдруг отдалилась, будто с высоты, и её словно заволокло плотным молочно-белым туманом. Лишь через редкие прорехи, появлявшиеся в этой гуще, издалека, приглушённо, будто через слой ваты, доносились слова, а иногда даже целые фразы.– У нас опять не досчитались хлеба и фруктов! Наверняка это этот криворукий выродок! Выкрал для своего полудохлого жеребёнка, носится с ней как с писаной торбой, а про другие свои обязанности забывает! Ну ничего, сейчас это отребье у меня получит. Дио, а ну, паршивец, подь сюды! Дио!– Ах ты, мерзкий выблядок, шлюхин выкормыш! – вместе со словами доносились звуки пощёчин. – Думаешь, раз тебя приютили и дали работу, так тебе всё можно?! Считаешь себя равным? Может, даже думаешь, что сможешь сравниться с кем-то из юных господ? Не зарывайся! Ты никогда не встанешь даже близко с ними! Как был ничтожеством, хуже, чем грязь под ногами, так им и останешься! – Своей семьи нет, вот с лошадьми и нянчится! Где твоя мамаша, а, Дио? Точно, она же померла-а! Небось, от сифилиса, а? И нос перед смертью отвалился, да? Как и у всех поганых шлюх! Уверен, только и умела, что ноги раздвигать перед каждым, кто на неё позарится! Ты сам-то знаешь, кто твой папашка? На его б месте я тоже оставил такого никчёмного дохляка!       – Вшивый оборванец!       – Беспризорник!       – Отброс!       – Чернь!       Туман рассеялся так же внезапно и быстро, как сгустился, картинка вновь приблизилась. Возле конюшни, поглаживая холку Сильвер Буллет, стоял Диего Брандо. Он наблюдал, как по ипподрому поместья, принадлежащего Джостарам, двигаются лошади. Некоторых просто водили по кругу, с некоторыми отрабатывали движения, такие, как галоп, рысь или иноходь. С ещё парой тренировали прыжки через барьер. На его губах блуждала слабая, почти незаметная со стороны рассеянная улыбка, внимательный, изучающий взгляд переходил от одного жокея к другому, от одной лошади к другой, но чаще всего останавливался лишь на одной кобыле. На кобыле Джонни Джостара. Наблюдал он за Джонни не для того, чтобы отметить для себя какие-нибудь трюки. По сравнению с другими наездниками он держался очень даже хорошо, но ничего нового и полезного для себя Диего вынести не мог, для него Джонни уже был обычным любителем, не больше. Диего и сам уже часто занимался верховой ездой на любой лошади, которую получалось взять со двора, и готовился к заезду, в котором твёрдо решил принимать решение. Джонни Джостар и его посредственные навыки не интересовали его. Лошадь привлекала куда больше его внимания. Пятилетняя арабская считалась самой лучшей во всей конюшне, способной выиграть абсолютно любую гонку. Сильвер Буллет заняла бы её место, если бы хозяева не посчитали её неподходящей для этой роли, окрестив убогим заморышем. Уже прошла неделя с того момента, как старший конюх приказал спрятать её, что Диего напрочь отказался делать, и она так и продолжала носиться за ним хвостиком, куда бы он не пошёл. На любые претензии он ничего не отвечал, из-за чего на него поступила жалоба хозяевам. Однако госпожа Джостар отметила, что на этом скучном дворе её крайне забавляет их юный конюх с захудалым лопоухим жеребёнком и "пускай ходит, работает-то он исправно, коли взрастит, ему кобылу и отдадим, раз она так мне настроение поднимает". Тогда все или почти все, скрипя зубами, перестали придавать внимание их странной паре. Но Диего уже был абсолютно уверен, что его лошадка даже переплюнет свою предшественницу, если он приложит к этому свои усилия.       Стоило Джонни зайти на свой пятнадцатый круг, как Диего отвернулся от ипподрома и, повернувшись к Сильвер Буллет, присел рядом с ней на колени. Улыбнувшись, он, заглянул в глаза лошадке и цокнул языком, отмечая, что его дорогая даже не дёрнулась от неожиданного звука. В тот же момент сзади него раздался шум, с которым споткнувшаяся лошадь падает на песок, а наездник кубарем летит вперёд. Шум, который Диего слышал на конюшне очень часто, и потому мог без ошибки определить. Из конюшни тут же начали выбегать рабочие, а где-то за спиной раздался крик:       – Господин Джонатан упал! У его лошади заплелись ноги! Господин Джонатан упал с лошади!!! Он не может встать!!!       Не сумев сдержать довольную ухмылку в ответ на эти крики, Диего поднялся на ноги и, даже не оборачиваясь в сторону места происшествия, ласково обратился к лошади:       – Идём, Сильвер Буллет, у нас ещё есть на сегодня дела.       Снова примерив на себя маску спокойствия, хоть внутри него и зарождалась ликующая радость, Диего, в сопровождении своей верной лошадки, никогда не отходящей от него ни на шаг, отправился внутрь конюшни. Он, взяв с полки щётку, приблизился к взрослому вороному мустангу и принялся за свою дневную обязанность – приведение в порядок внешнего вида самых буйных лошадей, ведь только ему они позволяли себя чистить. Диего проводил мягкой щёткой по длинной гриве лошади и одновременно с этим упивался криками и возгласами, которые продолжали доноситься снаружи.       – Лошадь запуталась в своих же ногах! Как такое возможно? – недоумевал мистер Джостар. – У меня такого за всю карьеру не было…       – Джонни, милый, ты больно ушибся? – сокрушалась его жена.       – Нет, мама, всё в порядке, – отмахивался тот в ответ. – Немного болит правая нога.       – Кто ответственен? – вновь раздался голос старшего Джостара. – Где главный конюх, как его… Саммерс!!! Где он прохлаждается?! Нужно разобраться, что не так с лошадью моего сына! Быть может, он сам виноват, этому я тоже не удивлюсь! Но мне нужен виноватый!       – Е-Его нигде нет, господин… – ещё один голос, приглушённый и боязливый, принадлежащий одному из рабочих. – После того, как он вчера переподковал лошадь вашего сына, его никто не видел.       – Разыскать мне его! А пока что… Дио! – громко позвал хозяин поместья и хлопнул в ладоши. – Куда подевался Дио? Или он тоже пропал?       – Нет, господин, Дио сегодня чистит лошадей.       – Да, конечно, хоть кто-то в этой чёртовой конюшне работает, а не выходит поглазеть на моего сына, упавшего с лошади! Позвать мне сюда Дио! Он лучше всех остальных разбирается в лошадях, я уже слишком стар, чтобы заниматься этим самостоятельно!       Диего, отложив щётку, погладил на прощание мустанга и вышел во двор. Сильвер Буллет побежала за ним следом.       – Доброе утро, сэр. Мне послышалось, или вы зовёте меня? – учтиво поинтересовался Диего.       Все собравшиеся тут же обернулись к нему, и юноша едва сдержал ухмылку от эффекта, произведённого его появлением.       – Да, Дио, отлично. Я только подумал, а ты уже здесь. Поди сюда, – Джостар поманил его к себе рукой, и тут же отрывисто приказал. – Все остальные – марш работать! И приведите ко мне Саммерса!       Джонни, уже поднявшись на ноги, отряхивал себя от грязи и пыли. Диего с огромным сожалением для себя отметил, что тот и правда не получил сильных увечий. А вот о лежащей лошади судить было пока рано.       – Какая же чудная у тебя лошадка, – усмехнулась госпожа Джостар и протянула к руку к Сильвер Буллет, от чего та шарахнулась в сторону, но женщина и не заметила этого, уже обращаясь к своему мужу. – Дорогой, ты видел, какие у неё милые ушки? Совсем как и у её хозяина! Как только голова их выдерживает и шейка не ломается? Чудеса да и только!       – Миссис Джостар, прошу вас, она ещё не привыкла к людям, – отметил Диего, позволяя лошади шмыгнуть за его спину. – Чем я могу вам помочь, мистер Джостар?       – Анна, я же просил тебя молчать! Следила бы лучше за своими детьми! – рявкнул тот, не обращая внимания на слова Диего, и жена, втянув голову в плечи, тихо извинилась перед мужем, переключая всё своё внимание на сына. – А ты, Дио, слушай меня. Ты знаешь, что стряслось?       – Если честно, я с самого утра в работе, так что, увы, нет. Вышел только потому, что услышал своё имя. Но, как я могу понять, Джонни упал с лошади, сэр?       – Именно так. А Саммерс где-то пропал. Мне нужно понять, кто виноват – лошадь или мой бестолковый сын. Рассуди это недопонимание.       – Желаете, чтобы я осмотрел лошадь? – ещё более учтиво поинтересовался Диего. Сейчас он представлял собой саму вежливость и любезность во плоти. Однако вся эта благовоспитанность была насквозь фальшивой. Но знал об этом лишь Диего.       – Конечно, смотри сколько нужно. И скажи, что с ней и когда она оклемается, – купившись на показную обходительность, благосклонно разрешил ему старший Джостар.       – Разумеется.       Диего подошёл к лошади, вытянувшей свои передние ноги и тем самым опустившейся на живот. Присев рядом с ней, он внимательно осмотрел сначала правую, а затем и левую ногу. Стоило ему надавить на её голень, как лошадь болезненно фыркнула.       – Ш-ш-ш… Всё хорошо, это я… – прошептал Диего, и лошадь сразу затихла. – Мне жаль, что так случилось. Я поставлю тебя на ноги.       Склонившись ниже, он осмотрел её копыта и неодобрительно покачал головой, при этом цокая языком.       – Что там, Дио?       Диего, нахмурившись, не обратил внимания на оклик Джостара. Он поднялся на ноги и обошёл лошадь, осматривая уже задние копыта. Вновь, ещё более явно, Диего покачал головой и ещё громче зацокал языком, отчего господин Джостар снова не сдержался.       – Дио, ответь мне немедленно, что случилось!       – Увы, я думаю вина не лежит ни на лошади, ни на вашем сыне, сэр, – заключил Диего, отряхивая руки от песка. Он замолчал, ожидая, когда Джостар сам задаст следующий очевидный вопрос.       – Тогда на ком?! – нетерпеливо спросил он, совсем как и рассчитывал Диего.       – Понимаете ли, – сделав плавный жест рукой, Диего обогнул лошадь и сделал шаг к семейству Джостаров. – Вы в своё время были наездником, но можете не знать особенности снаряжения ездовой лошади, и как оно закрепляется. Например, подковы. Видите ли, подковы отличаются друг от друга в зависимости от того, для какой ноги они предназначаются. Внешняя ветвь подковы немного длиннее внутренней и несколько круче изогнута, поэтому производители отмечают какая же это подкова – правая или левая. Если не соблюсти маркировку, то даже опытная лошадь легко может запутаться в своих ногах, особенно когда начнёт уставать… – он выдержал небольшую паузу и, поставив руку на бедро, бросил короткий взгляд на лежащую кобылу. – И, как вы уже, наверняка, догадались, подковы этой лошади напрочь перепутаны, вот она и упала. Поэтому виноват тот, кто подковывал эту лошадь, сэр. Всё донельзя просто.       Закончив, Диего убрал руки за спину, в очередной раз наслаждаясь тем, какую реакцию вызвали его слова. Мистер Джостар, казалось, оцепенел. Его глаза остекленели, а рот слегка приоткрылся. Лишь через минуту он встряхнул головой и медленно, будто ему тяжело было подобрать необходимые слова, спросил:       – Насколько… тяжела её травма?       – К великому сожалению, она потянула связки на левой ноге и ближайший месяц будет восстанавливаться. На мой взгляд, ей ещё очень повезло. В худшем случае, она бы совсем не смогла больше участвовать в заездах, а так пропустит лишь пару-тройку. Что, конечно, тоже большая потеря для вашей, кхм, семьи, – он смерил Джонни самым пренебрежительным взглядом, какой только мог себе позволить в своём положении. – Благо, заезды лишь пробные.       Но мистер Джостар не придал этому вида. Его лицо побагровело от злости, а грудь расширилась от набранного в лёгкие воздуха. Диего в предвкушении незаметно прикусил губу.       'Сейчас что-то будет.'       – САММЕРС!!! – что есть мочи крикнул Джостар, и Диего почувствовал, как позади него вздрогнули сразу две лошади, и поспешил повернуться, что успокоить тех прикосновением и ласковым "ш-ш-ш".       – Мы нашли его, господин! – раздался ответный крик от темноволосого рабочего средних лет, который на пару с ещё одним мужичком тащил на себе еле волочащего ноги начальника конюшни. – Он в стельку пьян! И двух слов связать не может! Может, с вами он будет более охотно разговаривать!       Диего приподнял бровь. Он часто видел своего "начальника" в нетрезвом состоянии, но такое было впервые. Он вызывал у юноши даже большее презрение, чем обычно, что, казалось бы, было невозможно. И теперь он даже не пытался этого скрывать. Да и в этом не было никакой необходимости, ведь это чувство полностью разделял и хозяин поместья.       – Саммерс! Старая ты пьянь! Опять за своё?! Сколько раз я должен повторять, что у нас запрещено пить этот палёный самогон?! У тебя есть обязанности!       – Но 'эр! – заплетающимся языком возразил конюх. – Я ж законч-л все д-ла.       Миссис Джостар брезгливо наморщила носик, а затем прикрыла тот красивым, обшитым кружевами, батистовым платочком. Диего разделял её отношение – его и самого чуть ли не наповал сразил исходящий от конюха запах спирта.       – Это не отменяет того факта, что ты напился, как свинья! – вновь повысил голос Джостар. – Скажи, кто вчера подковывал лошадь моего сына? Ты?       – К-н-шно я, 'эр! – он с гордостью хлопнул себя по груди ладонью и пошатнулся. – Никому ещё б я такое дело не довер-л. Вы ж знаете.       – То есть ты, старый пьяница, даже не отрицаешь, что из-за тебя наша бесценная и незаменимая лошадь получила травму, а мой сын с неё рухнул?       – Чт-Что? – непонимающе сощурил и без того едва приоткрытые глаза краснорожий бородач. – Кто рухнул…?       – Объясни ему, Дио! – взмахом руки приказал Джостар. – Я не желаю тратить время на всякую дрянь!       – Видишь ли… – смакуя каждое слово, начал Диего, выходя вперёд. – Когда ты вчера подковывал лошадь Джонни, ты в своём пьяном угаре перепутал правые и левые подковы, из-за чего сегодня бедное животное потянуло связки и упало вместе со своим наездником. Повезло, что никто не погиб, и травмы не самые серьёзные, но… Лошадь выбыла из соревнований на месяц, оставив Джонни без напарника. Такое несчастное стечение обстоятельств! Да и сама она без должного ухода не сможет достичь былой формы. Что же теперь ты прикажешь нам делать, м? Где искать замену?       – Я… перепутал? – сбивчиво пробормотал конюх, будто это единственное, что он понял из сказанных слов, но всё равно не мог в них поверить.       – Именно так, и ты только что сам в том сознался! – крикнул из-за спины Диего мистер Джостар, и шагнул вперёд, становясь с ним бок о бок. – Я долго терпел твои выходки, но теперь вижу, что даже совсем юный парниша вроде Дио гораздо лучше тебя справится с этой работой! Он хотя бы капли в рот не берёт и работает исправно, не жалуясь каждый день на всякую чепуху, как ты жаловался на него! А вот из-за Дио ещё ни одна лошадь не охромела! Наоборот, выхаживает любую убогую! А тебе лишь бы синячить, да жалование получать! С меня хватит! Вон со двора!       – Ч-Что… вы сказали? – от таких слов, казалось, даже пьяное сознание конюха несколько просветлело.       – Я сказал вон! Выведите его! И чтобы ноги больше не было, иначе пристрелю!       – Подождите, господин, я могу исправиться! – жалобно воскликнул старый конюх, падая на колени перед мистером Джостаром. – Я сделаю всё заново! По высшему разряду! Я брошу пить! Пожалуйста, не прогоняйте меня!       Диего победоносно смотрел на него сверху вниз, но вердикт мистера Джостара не заставил себя долго ждать.       – Я всё сказал. Уводите.       Всё те же два работника послушно подхватили конюха под локти и потащили прочь от ипподрома.       – Нет! – вырываясь, кричал он. – Нет, подождите! Вы совершаете ошибку! Мне нужно кормить семью, пожалуйста, господин Джостар!       – А мне нужно сохранить своего оставшегося сына… – холодно ответил хозяин поместья и отвернулся, поворачиваясь уже к Диего, на чьём лице не было и тени жалости от увиденного. – Это давно пора было сделать. А ты доказал, что являешься прекрасным конюхом, несмотря на свой возраст. Я человек, готовый признавать талант, когда его замечаю. С этого дня ты будешь главным конюхом, Дио. Ты должен поставить лошадь Джонни на ноги. Не подведи меня.       – Разумеется, сэр, – почтительно кивнул Диего. – Это большая честь для меня.       – Я сделаю объявление чуть позже. Сейчас мне нужно заняться работой. И ты тоже уже можешь приступать. Если что говори, что ты теперь главный по моему распоряжению, – мистер Джостар кивнул в ответ и, поманив за собой жену и сына, отправился в сторону хозяйского дома.       Стоило ему отвернуться, как Диего, в чьих лазурных глазах уже играл огонёк торжества, расплылся в широкой злорадной улыбке, еле сдерживая себя от раскатистого хохота. С его губ всё же сорвался один-единственный смешок, но и тот больше походил на нервный, чем на радостный, к которому ещё и примешивался выдох облегчения.       Осуществление этого сложного плана и правда за последнюю неделю потребовало у Диего значительной затраты сил и энергии. Нужно было выяснить, в какой же день и на какой лошади у Джонни планировался пробный заезд. Узнать, когда старикан Саммерс будет её подковывать. Выкрасть из аптечки в хозяйском доме клофелин, когда госпожа Джостар, а именно она и страдала от повышенного давления, что Диего тоже прекрасно знал, подозвала его, чтобы в очередной раз полюбоваться на Сильвер Буллет. Рассчитать дозу, чтобы та не оказалась смертельной. Проследить, когда Саммерс сам закончит подковывать пятилетнюю арабскую и подсыпать ему в самогон украденный клофелин. Удостовериться, что он потерял сознание от резкого снижения давления. Собственноручно переподковать лошадь Джонни, поменяв местами подковы. Убрать на место инструменты. Пообещать себе во что бы то ни стало выходить лошадь, если та получит слишком сильные травмы от этой выходки. И наконец… ждать. Ждать, когда Джонни возьмёт эту самую лошадь и поведёт на ипподром. Ждать и считать круги, когда лошадь наконец устанет и ноги подведут её. Ждать, когда хозяева позовут его, Диего, ведь конюх будет в отключке. Ждать, когда старого Саммерса назначат виноватым и выгонят со двора. И всё сложилось в точности по плану Диего. На него самого не легло и тени подозрения в содеянном. Слишком идеально. Настолько идеально, что Диего почувствовал своё превосходство, ведь ему, шестнадцатилетнему мальчишке, удалось обхитрить и всех работников поместья, и благородную семью чистокровных аристократов, с которыми он, как твердило общество, не мог сравниться, как бы сильно ни захотел. И вот он доказал обратное. Как и в шахматах – любая пешка могла стать ферзём. И это, хоть и казалось нечестным ходом, но не нарушало правил игры.       'Я говорил, что со мной лучше не связываться. Так будет с каждым, кто встанет у меня на пути. Они будут унижены так, как им даже и не снилось. Будут стоять на коленях и вымаливать моё прощение. Но не получат его. Они узнают, что чувствовали я и моя покойная мать. И это лишь начало, самая малая капля того, на что я способен. Я заставлю их прочувствовать мою боль в многократном объёме. Я, Диего Брандо, заберусь на самый верх социальной лестницы и столкну с неё любого, кто будет мне мешать!'       Встряхнув головой, Диего расправил одежду, пригладил рукой длинные непослушные волосы и повёл обеих лошадей к конюшне, уже про себя продумывая, кому и какие приказы он будет раздавать в качестве "старшего конюха".

***

      Диего открыл глаза, его дыхание едва сбилось. Он не сразу понял, где находился. Прохладно, что-то мягкое под спиной и под головой. Но, почувствовав вес на своей груди и чужое тепло, он опустил взгляд и, наконец, вспомнил. Он участвовал в трансамериканской гонке, а сейчас остановился на ночлег на пути в Чикаго. У него на груди, мирно сопя, спала Хот Пэнтс. Диего провёл пальцами по её шелковистым волосам, будто проверяя, точно ли он проснулся. Девушка во сне что-то промычала, и он хмыкнул. Точно проснулся. Но ещё было рано. Можно было поспать ещё пару часов. Он опустил руку, лежащую до этого на плече Хот Пэнтс, чуть ниже, на её бедро, и сильнее прижал к себе. Надеясь, что в этот раз его сон будет спокойным и лишённым ненужных сновидений, он снова закрыл глаза. Воспоминание, которое ему так услужливо подкинул собственный мозг, вновь напомнило ему о данном себе обещании, которое и по сей день продолжало вести его по жизни.       Диего Брандо не любил вспоминать своё прошлое и делал это крайне редко. Но ещё реже ему снились сны.