Прямиком в Ад

      Проснулся Диего рано утром, хоть заснул гораздо позже, чем Хот Пэнтс. Ему долго не давали покоя произнесённые накануне слова, а вместе с теми чувствами, что стояли за ними, его душевные метания грозили превратиться в пытку. С каждой их встречей, с каждым днём, проведённым вместе, Диего становилось всё сложнее и сложнее расшифровывать те знаки, что она ему посылала, но он был абсолютно уверен – всё это уже казалось злой шуткой над ним. И при этом он никогда раньше не хотел, чтобы другой человек так долго находился рядом. Он повернулся на бок, в ту сторону, где должна была спать Хот Пэнтс, и открыл глаза, ожидая увидеть её. Но рядом никого не оказалось. На месте, где должна была бы лежать Хот Пэнтс, была лишь сложена её, то есть, его, одежда – брюки и бордовая кофта. Дверь в ванную была слегка приоткрыта, а шторы на единственном окне раздвинуты. Обуви с шапкой тоже не было, комната совсем опустела. По всему выходило, что Хот Пэнтс переоделась и куда-то ушла. С досадой выдохнув, Диего повернулся обратно на спину. Почему Хот Пэнтс уже ушла, было для него загадкой. Но задуматься над ней ему кое-что мешало. Кое-что, что в последнее время начинало его порядком раздражать.       Диего прекрасно понимал, что это было не в его власти, особенно по утрам, но эта тяжесть внизу живота, которая, по-хорошему, должна была радовать любого здорового мужчину, ему только казалась ещё одной коварной и совсем не смешной шуткой. От столь долгого отсутствия хоть какой-то разрядки хотелось выть и лезть на стену. Диего схватил подушку, что лежала рядом с ним, и положил на лицо с твёрдым намерением переждать это утреннее состояние организма. Но стоило ему сделать первый вдох, как он понял, какую ошибку он совершил.       На этой подушке спала Хот Пэнтс.       Её запах. Тот самый запах, к которому он принюхивался с помощью Scary Monsters. Сладковатый, обволакивающий и такой… возбуждающий. Диего прижал подушку ещё плотнее к лицу и сделал очень глубокий вдох. Совсем как человек, который долго находился под водой, а теперь вынырнул, но вместо свежего воздуха он вдыхал её. Заполняя каждую клеточку тела этим запахом, который просто пьянил его. Внизу живота стало тянуть совсем уж невыносимо. Хотелось вдохнуть ещё, получить ещё.       Отбросив подушку в сторону, Диего резко сел, схватил кофту и уже хотел поднести её к лицу, но остановился.       'Мда… до чего ты докатился… И что ты делаешь? Чего хочешь добиться? Посмотри на себя. Ты отчаялся. Ты безнадёжен,' – сказал он сам себе, не отводя взгляд от кофты.       – Я… просто… не… могу, – сам же себе и ответил вслух Диего, сильно сжимая ткань кофты так, что белели костяшки пальцев. – Она мне нравится. Я хочу её. Не могу сконцентрироваться ни на чём, даже на этой сраной гонке. Я как сраный подросток. Это не может больше так продолжаться.       'Тогда ты знаешь, что тебе нужно.'       – Блять… – бессильно выдохнул он, смотря на своё оттянутое нижнее бельё. – Да. Плевать. Просто плевать.       Не выпуская кофту, он вскочил на ноги и отправился в ванну. Руки дрожали, зубы чуть не скрипели от того, как плотно были сжаты. Диего знал, что способно снять это напряжение. Два варианта. И первый из них, более желанный, сейчас был ему недоступен. Оставался второй, к которому ему так долго не хотелось прибегать, но и терпеть он больше не мог.       Закрыв за собой дверь на засов, Диего опустился на унитаз. Приподняв свою кофту, он оголил живот и избавился от нижнего белья, стараясь придавать как можно меньше внимания его состоянию. Это всё будет потом. Сейчас хотелось другого. Диего наконец позволил себе приблизить бордовую кофту, которую сжимал в левой руке, к лицу и втянуть в себя её запах. Даже лучше, чем от подушки. Его член дёрнулся в предвкушении. И Диего, не теряя и минуты, чтобы не передумать, чтобы больше не задумываться, плюнул на правую ладонь и обхватил его. Сразу зажмурившись, Диего до боли закусил нижнюю губу и шумно выдохнул. Да. Ему это было необходимо. Пусть на задворках разума он понимал, какой удар по собственной гордости получает, как низко падает, но сейчас это было слишком далеко. Было не до этого. Все рациональные мысли вытесняла Хот Пэнтс. Хот Пэнтс в этой самой бордовой кофте, целующая его так, как это было вчера.       И, держа эту картинку в голове, Диего начал двигать ладонью по длине. Не слишком медленно – этого он сейчас не вынесет, но и не быстро, ведь тогда не продержится и минуты. Ради минуты оно того не стоило. Такое унижение в собственных же глазах. Ради минуты наслаждения и нескольких секунд эйфории оно просто того не стоило. Но и обойтись без этого он уже просто не мог.       С губ сразу сорвался выдох, больше похожий на выдох облегчения, чем удовольствия. И вместе с ним сменилась картинка в голове.       Теперь он, сняв мешающую кофту, обнажает грудь Хот Пэнтс. Пышную, упругую, с набухшими от возбуждения розовыми сосками, и, обхватив её бёдра, сажает Хот Пэнтс на свои колени, целует в шею и ключицу, поднимается ладонями по тонкой талии и к груди, которую мягко сжимает, вырывая из девушки стон.       И Диего не сдержал свой. Сдавленный, хриплый, сквозь прикушенную губу. Простонал и сразу прижал к лицу кофту, стараясь возбудить воображение ещё сильнее, погрузиться ещё глубже, утонуть в этой фантазии. И задвигал рукой немного быстрее.       'Как же это всё неправильно.'       Но это было неважно, ведь, целуя Хот Пэнтс, он заваливает её на кровать. Девушка лежит на животе, совсем нагая, и он, прислонившись грудью к её спине, целует её в плечо, одной рукой обхватывает горло, а вторую кладёт под её живот, приподнимая и приближая к себе. И входит в неё.       Рука двигалась всё быстрее, и её движение сопровождалось хлюпающим звуком и становящимся рваным и громким дыханием. В голове проскочила шальная мысль, что, делай он это с Хот Пэнтс взаправду, не выдержал бы и кончил спустя пару минут. Но он тут же избавился от этой мысли, представляя, как Хот Пэнтс изгибает спину и стонет под ним.       'Это неправильно…'       Входит в неё размеренными толчками, Целует шею, ласкает ладонями, скользит ими по всему телу. Чувствует её жар, слушает её стоны.       '– Ах, Диего…'       – Хот Пэнтс… – сорвалось у него с губ сдавленным шёпотом.       'Ты не должен этого делать.'       Ускоряется. Берёт за подбородок и втягивает Хот Пэнтс в поцелуй. Разрывает его. Снова кладёт одну из рук ей на мягкую грудь, сжимает, теребит сосок. Проводит языком по лопатке и кусает в плечо.       '– Диего, ещё…'       – Хот Пэнтс…       'Это всё слишком неправильно…'       Он очень близко. Ему слишком хорошо. Ещё чуть-чуть. Движения всё быстрее и быстрее. Глубокий вдох её дурманящего запаха.       '– Диего…!'       – Х-Хот Пэнтс…!       Вместе с этим, более громким выкриком, Диего накрыла волна удовольствия, и он почувствовал, как по руке стекает горячая жидкость. Рвано и быстро дыша, Диего не остановился, пока та совсем не иссякла и пока он, обессилев от оргазма, не обмяк прямо на унитазе.       Затылок был прислонён к стене. Дыхание было очень тяжёлым, а глаза всё ещё закрыты. В голове чуть просветлело. Диего ещё несколько минут так и сидел, не думая совсем ни о чём и приходя в себя.       'Ну и что это было?' – первая мысль, которая пришла к нему, стоило дыханию чуть-чуть выровняться.       'Вынужденная мера,' – снова ответил он себе.       'А ведь вчера ты мог просто переспать с ней. Она была более-менее готова. И ты это понимал.'       'Да,' – Диего опустил взгляд, с отвращением смотря на свою правую ладонь, покрытую липкой белой субстанцией. – 'Да. Была. Но не мог.'       'Почему нет? Потому что она девственница?'       'Нет, что с того? Будто я первый раз кого-то её лишаю. Дело в другом.'       'Потому что она милая.'       – Да, – вздохнул Диего вслух, запуская левую руку в волосы. – Да, она чертовски милая. Такая невинная и наивная. И я не могу просто так с ней переспать, как планировал когда-то. Да даже в моих сраных фантазиях я не могу её просто выебать. Всё выходит слишком нежно. Тьфу.       Диего выпустил свою голову и вновь откинулся назад, прижимаясь к стене. Ему было гадко с самого себя. За то, что он сделал и за свои чувства. Рука была всё такой же липкой, что лишь усугубляло всё напоминанием. Что он, как какой-то последний извращенец, нюхал кофту, которую ей одолжил, и, запершись в туалете, занялся таким несвойственным ему грязным делом. Всё его нутро просто кричало от омерзительности этого поступка. Но случившееся уже не исправишь и назад не воротишь, и, как бы то ни было, хотя бы в физическом плане он чувствовал себя лучше. Хоть и проклинал Scary Monsters, чьё обострённое обоняние считал повинным в случившемся, Диего понимал, что и правда чувствует к Хот Пэнтс гораздо больше, чем предполагал. Но смириться с этим никак не мог.       – Что же Хот Пэнтс со мной творит… – только и выдохнул он от безысходности, наконец поднимаясь с унитаза.       Диего подошёл к раковине и, включив воду, смыл с себя весь этот позор, а затем умыл лицо, чтобы ещё сильнее себя отрезвить. Закончив с этим, он поднял с пола сброшенные трусы, и, скривившись, бросил их в раковину, сразу замачивая водой. Наспех выстирав их, он в том же виде вернулся в комнату, где уже взял из сумки свежее нижнее бельё. Выругавшись, Диего опять вернулся в ванну и, забрав оттуда свои высохшие за ночь брюки, надел их.       Теперь он хотя бы выглядел как нормальный человек. Если Хот Пэнтс вернётся в номер, в чём Диего, правда, не был уверен, но на что в душе рассчитывал, то ему даже не придётся ничего выдумывать. Но, чтобы не терять время попусту, он решил собрать всё оставшееся и подготовиться к скорому отбытию, ведь ждать Хот Пэнтс времени у него не было.       Надетая синяя кофта была в приемлемом виде, поэтому постиранную вечером он захватил с собой и бросил в сумку, сверху бросая вторую пару брюк и многострадальную бордовую водолазку. В целом, свои вещи Диего собрал – оставалось только надеть обувь да перчатки со шлемом. Он оглядел комнату ещё раз, чтобы убедиться, что он ничего не упустил.       И его взгляд упал на что-то, лежащее на полу рядом с дверью. Диего пригляделся и понял – конверт. Он подошёл и аккуратно присел рядом с ним, пока не поднимая в руки, наученный стендом покойного Сэндмена, что трогать неизвестные предметы опасно. Розоватый конверт с красной сургучной печатью и тонкой витиеватой надписью: "Мистеру Диего Брандо".       Диего громко вздохнул, прекрасно понимая, от кого пришло это письмо.       'Мне, блять, нельзя расслабиться даже на пять минут. Я только выдохнул, только хоть чуть разобрался с одной проблемой, как на меня сразу наваливается следующая… Выходит, они следят за мной. Плохо. Неужели они следили за мной, даже когда я…' – Диего встряхнул головой, ужасаясь от такой возможности. – 'Нет, невозможно, в ванной нет окон. Не видели они меня, просто выследили. Но мне всё равно нужно быть осторожнее, чаще использовать Scary Monsters, чтобы предостеречься от атак. Не хотелось бы, чтобы Президент или его шайка застали меня с Хот Пэнтс врасплох. Но что же Валентайну хочется от меня на этот раз? Уж на цырлах я перед ним ходить не собираюсь, заебал уже.'       Диего поднял с пола конверт и быстрым движением его распечатал. Он ожидал увидеть целый трактат, как это было в прошлом письме, но это состояло лишь из двух предложений:       "Час после полудня, два километра к северу от Чикаго, мост. Приходите один."       Почерк внутри письма отличался от того, что выводил подпись на конверте. Его писал кто-то другой. Судя по краткости, возможно, и сам Президент. На всякий случай перечитав письмо ещё раз, хоть в том и не было необходимости, Диего убрал его обратно в конверт и шлёпнул тот на стол.       'Думает, что может вертеть мной, как захочет. Играется со мной, устанавливает правила и сам же их меняет. Ублюдок. Ну ничего, я ещё покажу, у кого здесь главный козырь. Ему от меня нужна информация и глаз. И глаз я точно ему отдавать не собираюсь просто так, да и информацией делиться без выгоды для себя тоже. Мне всё меньше и меньше хочется, чтобы Святой Труп оказался в лапах правительства. Зря я вообще с ними связался… Придётся что-то придумать, чтобы не потерять хоть какую-то выгоду. Блять, с самого утра день не задался, да что ж такое!'       Диего пришлось позабыть о своём намерении поскорее выехать из города, ведь два километра он верхом преодолеет за пару минут, а казалось, что ещё не было и одиннадцати. Диего всё никак не находил времени и места, чтобы заменить разбитые наручные часы, поэтому точного времени не знал. Но выезжать всё равно было слишком рано. Поэтому Диего сел на кровать, упёрся на неё ладонями и вздохнул.       Слишком многое шло против него. Он опускался всё ниже в турнирной таблице, Валентайн требовал исполнения обещаний, когда выполнять свои не торопился, да и то, что сам Диего только что сделал, добавляло масла в огонь.       'Валентайн бесит меня всё больше. Он следит за мной, мешает участию в гонке и совершенно точно от меня избавится, если я не смогу правильно разыграть свои карты. Нужно придумать, как вести с ним переговоры. Сомневаюсь, что он приедет собственной персоной, но уверен, что подошлёт кого-то, кому не составит труда убить неосмотрительного человека. Не меня, конечно. Я ни на секунду не буду отключать органы чувств Scary Monsters. Но зачем ему вообще всё это нужно?' – Диего глубоко вздохнул и уставился в потолок, усиленно пытаясь понять мотивы правительства. – 'Зачем устраивать дорогущую гонку и привлекать к ней тысячи людей, если ты хочешь собрать нечто, обладающее столь несоизмеримой силой, и не хочешь, чтобы кто-то об этом узнал? Это кажется совсем тупым решением. Хотя… если хочешь что-то спрятать – спрячь это на самом видном месте. Гонка хоть и тупое, но прикрытие. Конечно, некоторые участники, такие как я, Цеппели и Джостар, узнали об её истинной цели, но из трёх тысяч участников это – капля в море. Если бы мы это кому и сказали, то нам бы навряд ли кто поверил, да и рассказывать нам нет резона. Тогда появилось бы ещё больше претендентов. Вот и выходит, что все участники волей-неволей помогают правительству Соединённых Штатов, если по чистой случайности не оказались втянуты в реальную борьбу – попав в Ладонь Дьявола, под действие стенда или одной из частей. Вот и я теперь ношусь с этим глазом, который изначально мне даром не сдался. Понятия не имею, нашли ли что-то Цеппели с Джостаром, но даже мы, "знающие" играем на руку правительству. Убей сейчас Валентайн меня, их или Хот Пэнтс, и сразу получил бы несколько частей, будто для него мы их и хранили. Да, именно так. В этой гонке всё спланировано наперёд, и все мы – пешки в этой большой игре. Валентайн-то хитрее, чем кажется, не зря он стал Президентом. И настроен он решительно. Даже интересно, что им двигает. На что же способен Святой Труп, если Президент идёт на такие риски, нанимая разных обладателей стендов? Думаю, этот вопрос можно попробовать задать Хот Пэнтс. Не зря же она его ищет с "личной целью". Какова же эта "цель"? Выясню. Но что я могу рассказать Валентайну, чтобы это не было ложью, но и сыграло мне на руку? Блять, вопросы становятся всё сложнее.'       Ручка входной двери комнаты наклонилась, и Диего встрепенулся, неосознанно выпуская когти. Но через порог комнаты переступил не кто-то из возможных врагов, а Хот Пэнтс. Выглядела она более угрюмой и загруженной, чем обычно, а в руках держала поднос с двумя прикрытыми сверху салфетками тарелками и двумя чашками. Диего точно почуял запах мяса и кофе, но, опомнившись, ослабил действие Scary Monsters. Хот Пэнтс же, судя по всему, даже не заметившая его частичную трансформацию, посмотрев на Диего, сразу просветлела и с приветливой улыбкой произнесла:       – Доброе утро, Дио.       – Доброе, – поздоровался он в ответ, находя, что ему стало сложно смотреть в глаза Хот Пэнтс.       'Она тебе так мило улыбается и завтрак принесла, а ты что сделал? Мудак.'       – Я принесла завтрак, подумала, что ты не откажешься. Всё же мы не ужинали.       – Да, я очень рад… Спасибо, – потерянно ответил Диего, не узнавая самого себя.       Хот Пэнтс, судя по всему, не ожидавшая от него слов благодарности, так ещё и произнесённых с такой интонацией, лишённой свойственной Диего манерности, аккуратно опустилась на кровать и, поставив на неё поднос, заботливо спросила:       – Дио, всё в порядке? Ты какой-то… – она на секунду замолчала, пытаясь подобрать слово. – Взволнованный.       'Она ещё, блять, переживает обо мне. Соберись. Не подавай виду, что что-то не так. Старайся поменьше об этом думать, у тебя есть к ней вопросы.'       – Да так, всё думаю о гонке, – стараясь говорить как можно непринуждённее, начал он. – Сейчас снова брать курс на север, а, значит, снова есть вероятность попасть в снег. Этап очень длинный, где-то месяц, так ещё и в таких условиях, ничего хорошего. Вот и напрягся.       – В этом ты прав, – согласилась Хот Пэнтс, задумчиво и сочувственно сдвинув брови.       – Но ничего, мы справимся, – самоуверенно хмыкнул Диего, вскидывая голову. – Не зря же мы одни из первых, да?       Хот Пэнтс, уведя взгляд в сторону, ничего не ответила. Диего такое даже было по душе, ведь инициатива в разговоре снова перешла к нему, как и должно было быть.       – Что же ты принесла? – поинтересовался он, подгибая под себя ноги и поворачиваясь лицом к подносу. – Пахнет мясом. И кофе.       – Scary Monsters не подводит, – благосклонно улыбнулась Хот Пэнтс.       'Ещё как, блять, не подводит,' – снова не сдержался про себя Диего.       Тем временем Хот Пэнтс сняла салфетки, которыми были накрыты тарелки. На каждой из них лежало по нескольку варёных картофелин и по говяжьему стейку. От одного вида жареного мяса у Диего во рту сразу скопилась слюна. Рядом с тарелками также лежали столовые приборы. Ему не терпелось уже их схватить, но из этого исступленного состояния Диего вывел голос Хот Пэнтс.       – Знаю, завтрак необычный, но мы давно не ели чего-то более изысканного.       – Полностью согласен, – только и ответил Диего и, всё же схватив вилку с ножом, придвинул к себе одну и тарелок.       – Нет, Дио, подожди, – протянув руку, остановила его Хот Пэнтс. – Твоя другая.       – Почему? – опешив, он поднял непонимающий взгляд не девушку.       – Я подумала, что тебе с твоими, кхм, повадками хищника… Извини, пожалуйста, – сразу неловко извинилась она. – Я хотела сказать, что, из-за действия твоего стенда, тебе больше должно понравиться мясо с кровью.       Диего, сморщив нос, положил вилку обратно на поднос.       – Я не ем мясо с кровью, – брезгливо произнёс он.       – А ты попробуй, – терпеливо попросила Хот Пэнтс и пододвинула тарелку ближе к нему. Диего лишь недоверчиво нахмурил брови, смотря то на кусок мяса с небольшой лужицей крови под ним, то на Хот Пэнтс, едва улыбающуюся ему. – Ну же, Дио.       Вздохнув, он снова взял вилку.       'Я не могу ей отказать, когда она так на меня смотрит. Твою же мать.'       Отрезав небольшой кусочек, Диего со скептическим видом поднёс тот ко рту и отправил внутрь. Только мясо коснулось его языка, только его сок стёк на него, только почувствовался привкус крови, Диего понял – Хот Пэнтс была права. Какие-то его внутренние инстинкты активизировались, стали посылать импульсы, и Диего, даже не жуя, проглотил этот кусочек мяса, который показался ему самым вкусным, что он ел со дня получения Scary Monsters. И, словно обезумев, он уронил столовые приборы, схватил стейк руками и вцепился в него зубами.       – Дио! – с укором воскликнула Хот Пэнтс, возвращая его обратно в реальность.       Растерявшись, не до конца понимая, что случилось, он разжал зубы и пальцы, роняя мясо обратно на тарелку. Проглотив оставшийся во рту большой кусок, он виновато потупил затуманившийся взгляд.       – Очень вкусно, – стараясь говорить как можно более будничным тоном, произнёс он. – Даже чересчур. Кажется, ты угадала.       – Я рада. Только жуй, Диего, – хоть и с всё тем же укором, но и с мягкой улыбкой попросила Хот Пэнтс и взяла свои столовые приборы. – И, пожалуйста, давай не руками.       Пробурчав что-то невразумительное, Диего снова взял вилку и решил всё же съесть сначала хоть одну картофелину.       – Какая же Scary Monsters херня, – недовольно проворчал он, делая глоток кофе.       – Он тебя не раз выручал, – спокойно возразила Хот Пэнтс, обеими руками держа чашку.       – Да, выручал, но он слишком сильно меняет меня. Меняет моё тело, мои рецепторы, моё восприятие. Никак не могу привыкнуть, – Диего печально подцепил кусочек мяса, рассматривая его на свет.       Хот Пэнтс, тихо опустив чашку на поднос, положила руку ему на плечо и ободряюще улыбнулась.       – Не только стенды меняют нас, Дио. И ничто не меняет нас до конца. Да, Scary Monsters оказал сильное влияние на твою действительность, но… Ты это ты – Диего Брандо. Твоя душа осталась твоей, хоть в неё и подселился инородный стенд. Но это неважно. Ты – самый сильный человек, которого я знаю. Если ты не справишься, то не справится никто. Но прости, что не подумала и принесла это мясо. Это было неосмотрительно с моей стороны.       Диего, смотря прямиком в глаза Хот Пэнтс, совсем растерялся.       'Почему… Почему она поддерживает меня? Почему ей не плевать? Никому никогда не было дела до моих переживаний, так с чего это ей есть? Не верю. Но её глаза… Они не врут. Но тогда откуда в них такая… искренность? Не может же она сочувствовать мне от чистого сердца и бескорыстно заботиться? Не может. Точно не может. Не может же? Но почему тогда мне легче от одного её взгляда и участливого прикосновения? Как Хот Пэнтс это делает? Я…'       – Не нужно ещё винить себя, Хот Пэнтс, – ответил он, чтобы наконец нарушить тишину. – Я же говорю, мне понравилось, ты всё угадала правильно.       Повернув голову вбок, Диего нежно поцеловал тыльную сторону её ладони. Хот Пэнтс смущённо улыбнулась и, убрав ладонь, сжала пальцы второй рукой.       'Ну как она может быть такой милой…'       – Давай есть, – как можно более бодро огласил Диего и снова взял в руки столовые приборы.       – Д-Да, давай, – согласилась Хот Пэнтс, выпуская свои пальцы и тоже поднимая вилку.       Какое-то время они ели в тишине, оба поглощённые своими мыслями. Хот Пэнтс хоть и пыталась казаться спокойной, но Диего видел, что это было не так. Он всегда был крайне внимательным. То, насколько крепко она держала вилку, как быстро и мелкими глотками пила кофе, как поджимала и прикусывала губу – всё выдавало её волнение. И если сами признаки Диего замечал на раз, то их причина была ему неизвестна. Но видеть Хот Пэнтс такой встревоженной ему не нравилось.       – Хот Пэнтс, – обратился он к ней, и погрузившаяся в себя девушка вздрогнула от его голоса. – Скажи, а где ты нашла нам завтрак? Здесь в отеле или где-то в городе?       – В городе, конечно, – удивившись такому неожиданному вопросу, ответила она. – Здесь были только каши да похлёбки. Мне захотелось чего-то повкуснее.       – И правильно, а то живём, как какие-то рабы, – Диего наконец закончил со своей порцией еды, и взял в руку чашку. – После гонки ты обязательно должна приехать ко мне в Хэтфилд. У меня в имении служат просто прекрасные повара, приготовят всё, что захочешь. И там очень светло, красиво и просторно. Тебе понравится.       – Спасибо, за приглашение, Дио, – снова просветлела Хот Пэнтс, и Диего вместе с ней. – Скажи, а каково вообще в Англии?       Диего уже набрал воздуха в лёгкие, чтобы с упоением начать рассказывать, насколько жизнь в Великобритании лучше, чем в Соединённых Штатах, но… Неожиданно для себя решил, что в разговоре с Хот Пэнтс, смотрящей на него такими доверчивыми и любопытными глазами, врать ради красного словца ему не хотелось. Поэтому он вздохнул и сказал совершенно не те хвалебные речи, которые изначально планировал.       – Я бы хотел сказать, что родина мне гораздо ближе, чем грязная лживая Америка, но в целом, Хот Пэнтс, Британия лишь немногим лучше. Конечно, там больше развлечений для среднего и высшего класса – театры, музыка, музеи, книги, но далеко не все могут себе это позволить. Пропасть между классами слишком велика – много людей живут на улицах и побираются, добывая себе пропитание, чем придётся. У них нет ни чистой воды, ни свежей еды, ни целой одежды, детям приходится работать, они страдают от непосильного труда и болезней, а многие из них и вовсе умирают, женщины должны вести себя робко и смиренно ждать, пока их не возьмут замуж мужчины постарше, а если женщина родила вне брака, – Диего нарочито небрежно хмыкнул, вспоминая, к чему же это привело его собственную мать. – Что ж, "прекрасный" закон о бедных позаботился, чтобы жизнь такой матери и её ребёнка стала адом.       – Что… за закон? – тихо спросила Хот Пэнтс.       – Подписали в тридцать каком-то, точно не помню. Он же закон о бастардах, – скривившись от этого слова, пояснил Диего. – Бедных много, очень много, Хот Пэнтс. И правительство ой как не хочет поддерживать их всех, а высший класс не хочет платить на их содержание налоги. И верхушка как-то сошлась на том, что нечего выделять еду и кров незамужним матерям, которых бросили обрюхатившие их мужики. Велика честь. Гораздо проще и выгоднее сослать их в работные дома трудиться за жалкие медяки и еду. Ребёнка нарекают бастардом и ни во что не ставят. Его шпыняют, обзывают, заставляют работать от зари до зари, он не может учиться наравне с другими детьми, не может быть уверенным, что завтра его не отправят в какое-то следующее поместье, где он будет жить среди умалишённых и пьяниц. Он обречён на жизнь в страданиях и грязи, только если не случится чудо. Сказали-то, что закон поможет беднякам начать трудиться, а детям и матерям – найти более надёжное место и наладить жизнь, но на деле… Сделали рабов ещё и из женщин и их детей, обрекая и их на жизнь в нищете и вечных издевательствах или на смерть от изнеможения, – закончив повествование, Диего, невесело улыбнувшись, подытожил. – Такая вот жизнь в Англии, Хот Пэнтс. Ты либо наверху и купаешься в роскоши, либо внизу и тонешь в дерьме. Среднего практически не дано.       Теперь Хот Пэнтс выглядела совсем убитой. Если до того она и так была встревожена, то его рассказ вогнал её чуть ли не в траур. Диего захотелось пробить себе лоб.       'Блять, ты просто гений. Хотел её отвлечь, а сам загрузил ещё сильнее. Молодец? Молодец. Кто тебя за язык тянул? Почему я всё порчу сегодня? Не мог сказать что-то чуть более жизнеутверждающее?!'       Но правда была в том, что искренне Диего мог рассказать не слишком много радостного и оптимистичного. Он сам, познавший обе крайности, практически утонувший в этом самом дерьме, не мог вспоминать это никак, кроме как с болью, гневом и сожалением. И даже и не хотел вспоминать, старался затолкать в самую глубь сознания, но глаза Хот Пэнтс, её полные скорби и доброты глаза, вырывали из него горькую правду, которая ему самому была не нужна. Ему, тому самому никому не сдавшемуся бастарду без прав и надежд.       – Диего…       – Чш-ш, – тот не дал Хот Пэнтс договорить. – Забудь. Я не хотел портить завтрак.       'Мне не нужна её жалость. Ни её, ни чья-либо ещё.'       – Ладно… – отпуская тему, грустно выдохнула Хот Пэнтс. – Но ты ничего не испортил, Дио. Всё хорошо и… – она на секунду замялась, собираясь что-то сказать, но всё же решила этого не делать. – Неважно.       Внутренне Диего был как никогда благодарен её тактичности, но выражать эту благодарность никак не стал. Хот Пэнтс собрала всю пустую посуду на поднос и, поднявшись с кровати, поставила тот на стол.       – Дио… А это что такое? – повернулась она обратно к Диего, держа в руке розоватый конверт.       У того тотчас ускорилось сердцебиение. Письмо от Валентайна.       – Отдай сюда! – Диего вскочил на ноги и одним быстрым движением вырвал конверт из руки девушки. Хот Пэнтс а шоке замерла, но тут же скрестила руки на груди.       – Это так. Письмо от фанатов, – соврал он уже более спокойным голосом. – Подкинули под дверь, уроды.       В глазах Хот Пэнтс, этих совсем не умеющих врать глазах, читалось сомнение, но она, как всегда, решила оставить все свои комментарии при себе. Диего же смял конверт и запихнул его в карман.       – Так, всё, ладно. Нужно собираться, – быстро заговорил он, чтобы не заострять внимание на этом злосчастном конверте, и поднял свою сумку на кровать. – Гонка совсем не ждёт, нам с тобой нужно…       – Диего, насчёт этого…       Тон Хот Пэнтс неожиданно похолодел. Да и то, что она назвала его по полному имени, сулило серьёзный разговор. Диего повернулся к ней, ожидая, пока она закончит свою фразу.       – Мне необходимо пока что остаться в Чикаго.       – Вот как, – совсем металлическим голосом только и ответил Диего. Почему-то он и ожидал услышать что-то в этот роде. Что им необходимо разделиться, чего Диего делать не намеревался, даже учитывая встречу с пешкой Президента. – С чего бы это вдруг?       – Валентайн здесь, в своём имении, Дио, – твёрдо заявила Хот Пэнтс. – И я сходила и выяснила, что он останется ещё на день, не больше. Не знаю, когда мне вновь выдастся шанс оказаться так близко к нему. Я обязана забрать у него сердце Святого Трупа. Здесь и сейчас.       – И как ты себе это представляешь? – с недоверчивым видом поинтересовался Диего.       – Я расплавлю себя, проникну в канализацию и потом внутрь дома.       – А дальше?       – Ну а дальше… Я найду покои Президента, – в голосе Хот Пэнтс было уже меньше уверенности. – Сделаю всё после обеда, когда он будет спать.       – Какова вероятность, что он правда будет спать? Да даже если так, что ты сделаешь с его женой, советниками и кучей охраны?       – Я… Если будет такая необходимость, я использую Cream Starter.       – "Если", – передразнил её Диего. – Валентайн – Президент Соединённых, мать его, Штатов Америки. Его охраняют круглосуточно. Если повезёт, ты сможешь разобраться с парой-тройкой обычных охранников, но я готов поспорить, что ближе всего к нему стоят те, кто обладает стендами. Тебя будут от пола отскребать, и даже не потому, что ты расплавишь саму себя.       – И что же это, прости меня, должно значить? – процедила Хот Пэнтс.       – То, что твой, не побоюсь этого слова, план, один из худших, что я когда-либо слышал. Ты даже в поместье зайти не успеешь, как тебя прикончат. Даже не пробуй. С таким планом не только Валентайн, но и какая-нибудь его пешка тебе не по зубам.       – И что мне предлагаешь? Упускать этот шанс? – Хот Пэнтс немного повысила голос. – Если я не заберу сердце сейчас, то не заберу никогда!       – Значит, никогда! – отрезал Диего и, предсказывая реакцию Хот Пэнтс, продолжил на повышенных тонах. – И не смей на меня обижаться за то, что я говорю правду!       – Дио, ты не понимаешь! – вслед за ним отчаянно повысила голос девушка. – Я должна собрать Труп! Я готова умереть, лишь бы успеть до этого заполучить его!       – Скажи, зачем он тебе вообще сдался, а? Что за мощь в нём заключена, раз ты так рвёшься его заполучить?       – Я… не знаю, – тотчас растеряв свой пыл, призналась Хот Пэнтс.       – Не знаешь? – не поверил своим ушам Диего, тоже несколько охлаждаясь. – Так зачем он тогда вообще тебе нужен? Как это связано с Ватиканом и монашеством? Что за "личную цель" ты преследуешь, если даже сама не можешь ответить, что он может сделать? Зачем тебе рисковать собой?       Хот Пэнтс, поджав губы, склонила голову, не желая смотреть ему в глаза или что-то отвечать. Это лишь пуще прежнего подстегнуло желание Диего наконец узнать эту тайну, что она от него всё это время скрывала.       – Ты говорила, что расскажешь, когда будешь мне доверять, – подойдя вплотную к Хот Пэнтс, Диего положил обе ладони на её щеки и поднял лицо девушки, встречаясь с ней взглядом. – Что, хочешь сказать, ты всё ещё не доверяешь мне, а, Хот Пэнтс?       Сердце в груди Хот Пэнтс заколотилось с неистовой силой. Конечно, Диего был прав. Она бросила ту неосторожную фразу и… доверяла ему так, как не доверяла никому в своей жизни. Ни одна живая душа не знала, почему же она здесь, почему стала монахиней и что произошло почти десять лет назад. Хот Пэнтс не раз видела, как падшие на самое дно люди исповедовались в своих грехах святым отцам, старались облегчить тяжесть своей души. Исповедь и покаяние были первыми шагами на пути к спасению. Однако сама Хот Пэнтс, считающая, что для искупления её греха их было крайне недостаточно, никогда себе этого не позволяла. Конечно, именно так она себе это объясняла, но на самом деле… она очень боялась. Боялась рассказать правду о содеянном, боялась, к чему это может привести. Но сейчас, когда перед ней стоял готовый её выслушать Диего и смотрел на неё своими чистыми голубыми глазами, Хот Пэнтс почувствовала, что ему она могла бы это рассказать и переложить хотя бы долю своих переживаний на его сильные плечи. Наверняка после этого он уже не захочет иметь с ней никакого дела, но молчание… приносило Хот Пэнтс боль. То, что Диего, всем сердцем ненавидящий людей и презирающий их, с ней был таким ласковым и заботливым, а она при этом так и не поделилась с ним своей самой главной тайной, было несправедливо и подло по отношению к нему. Диего пережил слишком много вранья, чтобы ещё и она продолжала его дурить. Но рассказывать то, что она держала в себе уже столько времени, было крайне тяжело. Слова будто бы застряли в горле. И Хот Пэнтс, обойдя Диего, присела на кровать, ища в себе силы и решимость, чтобы хотя бы начать. Самое сложное в любом откровенном разговоре – это его начать. Наконец открутить этот тяжёлый и тугой внутренний кран и дать словам политься.       Диего, недоумённо подняв бровь, сел рядом с ней. Хот Пэнтс глядящая куда-то вперёд, не знала, стоило ли ей повернуться и смотреть на него, пока ведёт свой рассказ. На исповеди прихожанин сидит в отдельной кабинке, и святой отец слушает его через небольшое занавешенное окошко так, что ни один из них не видит другого. Так сохранялась тайна, и грешнику было проще высказаться. Но это была не исповедь. Это был разговор с небезразличным ей человеком, чьё мнение и расположение были ей важны. Святой отец не может осудить. Диего мог. Но Хот Пэнтс была готова говорить исключительно с ним. Даже боясь этого осуждения. Диего был… другим. Тихо, но глубоко вздохнув, Хот Пэнтс повернулась к нему и наконец неожиданно для себя выпалила:       – Я убила своего брата.       Это было совсем не то, что она хотела сказать. Не то, как ей хотелось начать этот тяжёлый разговор. Хот Пэнтс сама ужаснулась своим же словам, не веря, что те и правда сорвалась с её языка так неосторожно. Она столь долго не могла решиться поведать кому-либо о правде, а теперь совершила такую огромную ошибку, так ещё и нырнув в этот омут сразу с головой. Теперь путей назад уже не было, она собственноручно отрезала каждый из них.       Диего, до этого момента смотрящий на неё с выражением пусть и заинтересованного, но спокойствия, сразу в шоке распахнул глаза. Хот Пэнтс прекрасно понимала: это было однозначно не то, что он ожидал услышать. Атмосфера в комнате сгустилась хуже некуда, став совсем мрачной и гнетущей. И теперь ни один из них не мог ничего сказать – оба были слишком ошеломлены. Но Диего, как и всегда, первым смог не только взять себя в руки, но и нацепить маску относительного спокойствия.       – Ты… убила своего брата, – вслух повторил он, и эта фраза, произнесённая его голосом, словно вонзила нож в грудь мигом сжавшейся Хот Пэнтс, повернув тот вокруг своей оси.       – Да, – совсем тихо подтвердила она, чувствуя, как к горлу подступает ком.       – Нет, ну… Погоди, – Диего тут же принялся судорожно соображать и заговорил быстрее. – Это же было не просто так, да? У меня не было братьев или сестёр, но на фермах случалось, что старшие слишком задирали младших, и те их пристреливали. Я не сомневаюсь, что твой старший это заслужил. Только… – он замялся и уже более опасливо добавил. – Что же он с тобой сделал?       Забота. Вера в лучшее. Диего, наверное, и не понимал, что проявлял эти чувства. Проявлял эмпатию, которая всегда была ему чужда. Хот Пэнтс одновременно хотелось и умилиться, и кинуться ему на шею, и разрыдаться, и убежать как можно дальше, желательно пропав навсегда. Но больше всего ей хотелось остаться на этом хрупком льду внешнего спокойствия, не давать эмоциям захлестнуть себя с головой. Однако она и сама понимала, что с каждым шагом по этой тонкой корке, та будет трескаться всё больше и больше.       – Он… Ничего не сделал, Диего, – с лёгкой дрожью в голосе произнесла Хот Пэнтс. – Он… Был младше меня. Такой хороший, милый мальчик, не мог прихлопнуть даже простого жука. И так был привязан ко мне, вечно хватался за мою руку или юбку, – она грустно улыбнулась, а на глаза навернулись слёзы. Воспоминания о брате, даже хорошие, терзали всё её существо, но нужно было продолжать, пока силы совсем не иссякли. – М-Мы были в лесу. Отправились туда, чтобы собрать разных целебных трав и чего-то съестного и… Забрели в густой малинник. Сначала мы обрадовались, ведь в наших краях они были редкостью, и мой брат сразу бросился рвать ягоды, некоторые собирать в корзинку, а некоторые просто отправлял в рот. Я лишь стояла и наблюдала за ним, хоть за поваленным неподалёку деревом и кучей веток было сложно что-то разглядеть. И я не помню, как точно это случилось и в какой момент, но мой брат воскликнул что-то про то, что нашёл кошечку, а потом… Думаю… Думаю, что он дёрнул за шерсть, ведь уже в следующий момент перед ним на задние лапы с рёвом поднялся огромный медведь-гризли. Стоило моему братику его увидеть, как его радостный крик сменился криком ужаса. Я тут же схватила оцепеневшего брата за руку и бросилась бежать, утягивая его за собой. Боковым зрением я заметила, что медведь опустился обратно на все четыре лапы и кинулся за нами. Я не выпускала маленькую ручку братика, тащила за собой, пока он кричал и плакал, и сбивался с ног, но я лишь тащила его и тащила, пусть и сама еле-еле держалась на ногах. Я чудом приметила небольшую пещерку, когда медведь уже почти нагнал нас, и мы залезли в неё, но она оказалась неглубокой. Мы прижимались друг к другу, плакали, а всего в нескольких дюймах от наших лиц была огромная пасть разъярённого медведя. Мой братик рыдал, кричал, просил спасти его, умолял не отпускать его, а я… – Хот Пэнтс не выдержала, и слёзы заструились по её лицу. – Я п-поняла, что вдвоём мы не выберемся. Медведь бы забрался внутрь, разгромил пещерку и съел бы нас обоих, и я… Я толкнула в спину. Я… Я толкнула своего совсем ещё маленького и невинного братика… Чтобы спастись самой. Заплатила им за свою никчёмную жизнь. Он зацепился за какую-то небольшую корягу, ножка хрустнула, и с неё слетел ботиночек. Такой маленький простенький коричневый ботиночек, который смастерил папа… Братик тянулся ко мне и кричал. Так пронзительно кричал и звал, звал меня, молил о помощи пока… не стих. Стало совсем-совсем тихо, и только звуки ломающихся костей и разрывающейся плоти нарушали эту тишину. Я выбралась из пещеры и бросилась прочь, а в родной деревне соврала. Сказала, что произошёл несчастный случай, и поэтому его задрали. Меня все жалели. Жалели, ведь не знали, что убийца я. Что не было никакого несчастного случая, что его смерть – моя вина. И я не смогла смириться с этой ложью, мне было так плохо от каждого слова жалости в мой адрес, и я не выдержала и, через пару лет покинув родную страну, отправилась в Италию, постриглась в монахини. Я хотела замолить свой ужасный грех, заслужить делом прощение за это убийство, но ничто не смогло облегчить мою ношу. Никакие молитвы, никакая помощь нуждающимся. Единственное, чего я всё ещё хочу – чтобы мой братик простил меня. И я готова на всё, даже умереть, ведь я просто не могу больше жить с этой ношей. Диего… – обратилась она к Брандо, чьё лицо из-за слёз, стоявших в глазах, она видела лишь как размытое светлое пятно. – Я просто ужасный, ужасный человек! Я убила ребёнка! Своими руками толкнула в острые когти! Я ужасная монахиня! Я ни на что не способна! Не могу сдержать ни один обет! Не способна никому помочь! Я не совершила ничего хорошего за эту жизнь! Моя последняя надежда – Святой Труп, и если я его не найду, то я обречена! А так, быть может, Господь будет милостив ко мне! Но я не могу его заполучить! Я не справляюсь! Но иначе поступить я не могу, и мой ужасный поступок просто грызёт меня изнутри! С каждым днём становится всё хуже! Я денно и нощно проклинаю себя за то, что совершила! Я никогда не избавлюсь от этого греха! Он задушит меня! Я не вынесу этого, Дио! – она, выкрикнув последнюю фразу, окончательно захлёбнулась в рыданиях.       Диего обвил её руками и притянул к себе. Хот Пэнтс обняла его за шею и, сотрясаясь в рыданиях, уткнулась в него лицом, выплёскивая всё. Всё, что в ней так долго копилось, всё, что она так долго хранила в себе. Диего медленно и ласково поглаживал её по спине, пока от слёз Хот Пэнтс на его груди всё шире расплывалось мокрое пятно. И она, сжимая руками ткань его кофты, плакала и плакала, не в силах остановиться. Мучительная боль заполняла каждую клеточку её тела. И Хот Пэнтс хотелось кричать, хотелось вырвать у себя жилы, хотелось покинуть этот бренный мир, но вместо этого она продолжала громко рыдать в объятиях Диего, которых точно не заслуживала. Как и утешения в его руках. Но не могла, не могла отстраниться. Такая слабая грешница, как она, была не способна одна преодолеть эти муки. Но Диего словно и правда забирал часть её боли и страданий. Впитывал в себя, словно высасывая смертельный яд, как и делал недавно. Её покой и её надежда. Надёжность и сила. Черпать их она могла только в нём, снова ощущая себя подле него как у Христа за пазухой.       – Прости меня, – сдавленно всхлипнула Хот Пэнтс, когда поток её слёз наконец иссяк.       – Не смей, – отрезал Диего, обнимая её ещё крепче. – Даже не думай извиняться.       – Но… – возразила Хот Пэнтс, попытавшись отстраниться, но Диего не дал ей это сделать, вновь притянув к себе.– Никаких но.       – Но я же…       – Я сказал: "никаких но", Хот Пэнтс, – со всей своей твёрдостью и уверенностью сказал Диего и уткнулся носом в её макушку.       И Хот Пэнтс сдалась. Закрыла глаза и просто обвила руки вокруг его рёбер, прижавшись к нему так плотно, как могла. Тихо, немного рвано дыша, она совсем обмякла в его руках. Сил больше не было, они словно разом покинули её. Диего, его слова, голос, тепло и уверенность успокаивали, через эти тугие объятья он как будто капельку за капелькой возвращал ей её собственные силы и веру. Веру в себя. Проведя ладонью по её спине, он ласково чмокнул её в макушку, будто говоря: "Всё будет хорошо", "Я с тобой", "Ты со всем справишься". Останься у Хот Пэнтс слёзы, она бы снова разрыдалась, но вместо этого лишь судорожно втянула носом воздух и ткнулась им в ключицу Диего, уже в который раз растворяясь в нём.       Она рассказала о своём самом страшном грехе, а он не осудил, не оттолкнул её, не посмотрел с отвращением. Он был рядом и утешал её, каким бы ужасным ни был её поступок. Диего Брандо, конечно же, не был святым человеком. Даже наоборот, был крайне далёк от такого звания. Возможно, в этом-то и было дело – он понимал её. Так, как не понял бы ни один кичившийся своей набожностью проповедник, за маской непорочности и непогрешимости служителя Господня которого всегда скрывался гнусный лжец. В душе монахи и священники всегда казались Хот Пэнтс чересчур идеальными, как фарфоровые куклы. Одинаковые, безэмоциональные, неживые. Не знающие, что такое искреннее сострадание, имитирующие его. В Диего же Хот Пэнтс видела и, главное, чувствовала живое тепло. Да, от него не исходил тот свет, которым чуть ли не светились проповедники. Но человек, повидавший в своей жизни столько темноты и мрака, и не должен был его излучать. И Хот Пэнтс, тоже находящейся в этом самом мраке, не нужен был фонарь. Ей нужна была крепкая рука, которая могла бы уверенно и бесстрашно вести её сквозь непроглядную тьму. И это было под силу только Диего Брандо.       – Мы достанем все части, – приподняв голову от её макушки, неожиданно сказал он, прерывая поток её мыслей. – Мы соберём Труп. И ты сможешь проникнуть в поместье Валентайна незамеченной. Действуй хитрее, а не напрямик. Попробуй втереться кому-то в доверие. Попробуй использовать кого-то ради достижения цели. Я дам тебе сильное снотворное – спрячь его под слоем Cream Starter на своём ногте. Оно действует моментально и отрубит любого на две минуты так, что он даже и не поймёт, что уснул, промежуток времени слишком мал. Усыпи его и достань сердце. Ты сможешь усыпить кого-нибудь и замаскироваться. Я слышал разного рода слухи про жену Валентайна, Скарлет. Говорят, что она на самом деле по женщинам. Это может быть тебе на руку, если ты готова потерпеть. Слухи весьма основательные, иначе я бы о них не говорил. Кто бы ни охранял Валентайна, уж жену-то он должен к себе подпустить. Если что-то пойдёт не так, то используй свой план – расплавься и уходи по трубам. Главное, не вступай в бой с Президентом. Мы не знаем, какой у него стенд. Никаких прямых конфронтаций, пока мы этого не выясним, поняла?       Отстранившись от его груди, Хот Пэнтс заглянула в небесно-голубые глаза Диего. Он говорил абсолютно серьёзно и уверенно. Без тени лукавства или легкомыслия. Правда старался ей подсказать, как будет лучше.       Хот Пэнтс думала, что в ней просто не осталось слёз, но вот они снова навернулись на глаза. Она сморгнула их, не веря своему счастью. Диего был против этой вылазки. Совсем не согласен с этой идеей, что Хот Пэнтс видела невооружённым взглядом, но ради неё уступил и пообещал помощь. Решил помочь ей с её и только её переживаниями. Диего словами подтверждал её мысли. Все её мысли касаемо него. Познавший тьму Диего, которого она и до этого считала самым близким для себя человеком, в миг стал ещё ближе. Чувство благодарности к нему перекрывало почти все остальные, кроме одного, стучащего у неё в голове мыслью:       'Влюбилась. Окончательно и бесповоротно влюбилась в него.'       – Д-Диего… – снова обрела дар речи Хот Пэнтс. – Спа…       – Чш-ш, – он оборвал её на полуслове. – Не надо.       Диего чмокнул её в лоб, и Хот Пэнтс выпуталась из его объятий. Она села прямо, положив руки себе на колени и сжимая край туники.       – Я всё равно скажу: я благодарю тебя, Дио, – не смотря на него, произнесла Хот Пэнтс как можно более отстранённым тоном.       – Лучшая благодарность будет, если ты не умрёшь. Я… – он тоже отвернулся, и устремил свой взгляд в ту же точку, куда смотрела и она. – Я не могу пойти с тобой.       – Я и не прошу тебя. Риск слишком большой. Сфокусируйся на гонке. Ты не должен отягощать себя поисками Трупа. Дио, – она снова резко повернулась к нему и взяла его за обе руки так, что он и сам непроизвольно обратил к ней своё лицо. – Когда я ехала сюда на поезде, все только и говорили, что о лидерах гонки. Потом, после первого этапа, тоже. Все уши прожужжали о Маунтейн Тиме, Дот Хане, Сэндмене и Диего Брандо. И теперь все другие претенденты на победу выбыли и, как я понимаю, мертвы, и остался только… Ты. Но о смертях пытаются замолчать. Гонка сама по себе крайне опасная, нас осталось в девять раз меньше, чем было в начале. Диего… – Хот Пэнтс подняла одну ладонь к его щеке. – Прошу тебя, будь аккуратнее.       В глазах Диего промелькнуло что-то странное и непонимающее. Он немного подался вперёд, но сразу же одёрнул себя.       – Разумеется, – сказал он и поднялся на ноги. – Меня, Дио, победить попросту невозможно. Можешь не переживать, я всегда начеку. Но… – замявшись и вспомнив про письмо, он без особого желания добавил. – Ты права, сама гонка представляет не меньшую опасность, чем сбор частей. Буду иметь в виду. Нам надо пересечься через день-два.       – Согласна, – кивнула Хот Пэнтс, заражаясь его решительностью. – Предлагаю Милуоки.       – Согласен, – эхом отозвался Диего. – Давай там, послезавтра. Погода грозится испортиться, снова будем двигаться со скоростью черепахи.       – Тогда послезавтра в Милуоки? – уточнила Хот Пэнтс, поправляя у себя на поясе кобуру.       – Да, послезавтра в Милуоки, – подтвердил он. – И, Хот Пэнтс?       – Да?       Девушка подняла голову и оказалась лицом к лицу с Диего, про себя отмечая, что и не заметила, когда он подошёл так близко. В следующую же секунду его губы накрыли её, и Хот Пэнтс чуть ли не с радостью ответила на его порыв, моментально чувствуя облегчение и разрядку от прикосновения его тёплых губ. Её карман потяжелел, и Диего, почти сразу отстранившись, мягко произнёс:       – На удачу, м?       Хот Пэнтс, порозовев, коротко кивнула и запустила руку в карман. Небольшой пузырёк, в нём, наверняка, обещанное сильнодействующее снотворное. Понимая это как сигнал, что ей было пора идти, она взяла поднос с пустой посудой, повернулась к двери и уже было сделала шаг через порог, как за спиной услышала:       – Последнее. Cream Starter – это твой стенд. Попробуй, вдруг ты можешь создать несколько баллонов, как я создаю динозавров. Чтобы тебя не могли застать врасплох, выбив его из руки.       Хот Пэнтс замерла на пороге, но потом всё же ответила.       – Попробую. Пока, Дио. Удачи.       Пусть она и стояла спиной, но мягкость в её голосе выдала Диего её улыбку. От этого у него и у самого поднялись уголки губ.       – И тебе, Хот Пэнтс, – попрощался он в ответ.       Хот Пэнтс почти сразу переступила порог комнаты и закрыла за собой дверь, оставляя его в одиночестве.       Тяжело вздохнув, Диего рухнул обратно на кровать. Завеса тайны, витающая над Хот Пэнтс и её целями, наконец была приоткрыта. Его терзали очень странные и при том разные чувства – с одной стороны он был разочарован тем, что так и не узнал о силах, скрытых в Святом Трупе, с другой ему неожиданно было жалко Хот Пэнтс, страдавшую от смерти брата, в которой она по сути была не повинна. Диего как никто другой знал повадки животных – уж гризли-то очень мстительны, медведь бы точно не оставил потревожившего его мальчика, тот был обречён, толкни она его или нет, но сказать этого Хот Пэнтс и тем самым причинить ей ещё большую боль он не смог. Беспомощность и неспособность повлиять на что-то лишь усугубляют человеческие переживания. Хот Пэнтс было и так слишком тяжело, чтобы ещё и слушать его ненужные слова. Ну а с третьей стороны всё было ещё хуже – почему-то ему было неловко. Прислонив руку к своей глазнице, Диего аккуратно заставил левый инородный глаз покинуть её и рассмотрел тот на фоне деревянного потолка. Двуличность была ему хорошо знакома. Ничего нового, просто часть его сути, уж точно более близкая, чем сочувствие и сострадание. Но наличие этого глаза, связь с Президентом и случившееся утром оставляло совершенно гадкое послевкусие, напоминающее давно позабытое чувство стыда. Хот Пэнтс видела в нём поддержку и опору, доверила правду, а он скрывал от неё абсолютно всё. Ну или почти всё, ведь ей всё равно было известно гораздо больше правды, чем кому-либо.       Как бы то ни было, его разрывало на части. Диего и правда хотел помочь Хот Пэнтс, но и сам хотел заполучить Труп, да и глаз ей не отдал. Он позволил ей одной ехать в поместье Валентайна, но сам едет на встречу с его людьми, передавать им информацию. Ему должно было быть плевать на её историю, он должен был давить на неё насчёт Ватикана, но не смог. Слишком много "но" для Диего Брандо, всегда идущего к своей цели, несмотря ни на что. Однако теперь на его пути появилось препятствие, которое ему даже не хотелось убирать, а хотелось привязать к себе и силком тащить дальше, как бы это не осложняло его движение. Но двигаться хотелось как можно быстрее.       – Определись уже, блять, чего ты хочешь, – устало сказал он себе, и вновь опустил глаз к щеке. Тот заполз в его глазницу, и Диего немного поморщился.       Он тяжело поднялся с кровати и зашёл в ванную, чтобы забрать оттуда брошенное в раковину нижнее бельё. Оставлять его на достояние публики он не хотел, поэтому и пришлось затолкать не до конца высохшие трусы куда-то вглубь сумки.       Одежда в багаже, письмо в кармане, глаз внутри его самого – слишком много неприятных напоминаниях о всех мучивших его сомнениях. Диего посильнее тряхнул головой и, надев шлем с перчатками и куртку с перьевым воротником, забросил сумку через плечо. Даже не окинув комнату последним внимательным взглядом, он быстро вышел из номера и спустился на первый этаж. Покинул он гостиницу, не сказав ни слова её хозяину. Голова была забита совершенно разными смешавшимися в кучу мыслями, которые он никак не мог отделить друг от друга. До конюшни Диего добрёл, даже не понимая, где именно он находится и почему щёки обжигал мороз. Только осознание этого факта помогло ему немного прийти в себя.       'Успокойся уже. Тебе скоро предстоит разговор с представителем Президента. Тебе и самому план нужен не меньше, чем Хот Пэнтс. Ещё бы придумать, как не подставить её… У меня есть минут пять, которые я потрачу на дорогу, чтобы что-то да придумать.'       Продолжая судорожно размышлять, Диего переложил необходимые вещи в седельную сумку на Сильвер Буллет, залез на лошадь и выдвинулся к месту встречи, указанному в письме.       Как и предполагал, Диего доехал до моста за несколько минут. Ехал он в окружении нескольких других гонщиков, тоже, по-видимому, решивших переночевать в городе. Ему даже захотелось просто проехать мимо и не встревать ни в какие разговоры, но вдруг Диего услышал голос.       – Наверное, мне не стоило предлагать встречу на мосту… Кажется, что моё тело просто примерзло. Как дела в мире гонок, мистер Диего Брандо?       Диего обернулся. Говоривший был скрыт в тени за опорами моста. Видимо, предполагалось, что он сам должен подъехать к незнакомцу. И Диего единственный из своей "компании" замедлился и свернул к мосту, пересекать который в процессе гонки не было никакой необходимости.       Пришедший на встречу с ним, как и ожидалось, не был Фанни Валентайном, и… Диего не знал, кто это. У темнокожего мужчины, стоящего перед ним, оперевшись спиной на опору моста, поперёк глаз протягивались несуразные розовые узоры, совсем как и было сказано в первом полученном им письме. Почему все люди Валентайна выглядели так странно? И при этом что-то в нём казалось Диего очень знакомым.       – Моей лошади, кажется, становится всё лучше, – наконец произнёс он, поняв, что незнакомец ждёт от него ответа. – Но… мы встречались? Ты не похож на участника гонки.       – Мой мир не должен заботить тебя, – сухо ответил незнакомец. – Вчера мы заполучили оба уха и правую руку.       Лицо Диего не выражало никаких эмоций, но внутри словно поднималась буря.       'Как… Как это вышло? Не верю, что они сами их нашли. Как пить дать, это всё Джостар и Цеппели. Нашли и сразу потеряли. Это что, выходит, я отправил Хот Пэнтс сразу за тремя, а не одной частью? А если ещё посчитать правый глаз, что у малышки Люси… Хот Пэнтс сразу завладеет больше чем половиной Трупа. Я просто обязан сейчас правильно разыграть карты, чтобы ей в этом посодействовать. Я, Диего Брандо, обязательно утру нос американскому правительству!'       – Иными словами… – Диего старался подобрать самые лучшие слова, чтобы прощупать почву. – Вы избавились от Джостара и Цеппели?       – Нет, – тут же получил он свой односложный ответ. – Но вне зависимости от этого, кажется, что они оба, их миры, смогли сбежать. Поэтому нам не осталось ничего, кроме как позволить им уйти. Возможно, они найдут для нас следующую часть Трупа в мире следующего этапа. Тем не менее, я прибыл сюда, чтобы убедиться, что ты сдержишь своё обещание.       'Конечно. Джонни и Джайро живы лишь потому, что они полезны. И я угадал, что части добыли именно они. Я уверен, что и на меня не пытаются напасть лишь потому, что я ещё им нужен. Поэтому раскрывать все свои козыри я точно не собираюсь.'       – Нам нужно, – продолжил темнокожий, не дождавшись от Диего реакции. – Чтобы ты рассказал нам о "предателе" среди наших людей. Ночью, прямо перед окончанием четвёртого этапа в Канзас-Сити, когда бушевала буря… Ты же знаешь, кто встретился с Джостаром и Цеппели, не так ли?       'Люси Стил,' – подтвердил про себя Диего. – 'В этом я уверен на все сто. И я знал, что они точно зададут этот вопрос. Что ж, я не собираюсь называть им имя. Но мне нужно отвлечь их внимание от Хот Пэнтс. Она всё ещё притворяется мужчиной и у неё не было связей с правительством. А если найдут Люси и отберут у неё глаз, то Хот Пэнтс сможет заполучить даже больше частей, чем мы изначально предполагали.'       – Эта информация располагается в мире, самом важном для нас, – нетерпеливо, хоть и спокойно, пояснил незнакомец, отходя от опор моста. – Ты же смог определить предателя по следам, да?       'Что за тупая привычка…'       – …Да-а, – медленно начал Диего, продолжая с особой осторожностью подбирать каждое слово. – А я уже и позабыл об этом… Таким было моё обещание, так ведь…? Пускай провал Сэндмена и был разочаруюшим…       'Думай, думай, соображай!'       – Ладно, наверное, мне нет смысла и дальше этого скрывать… – Диего продолжал как мог сочинять на ходу ложь, в которую было необходимо подмешать частичку правды. – Это женщина, которая весит меньше пятидесяти одного килограмма. Предатель – женщина. Этого вам должно быть достаточно.       'Прекрасно.'       Его собеседник впал в ступор и замолчал, стараясь переварить полученную информацию. Диего и сам был доволен и произведённым впечатлением и тем, как мало ему пришлось сказать, чтобы его достичь.       – Как ты можешь быть уверен, что это женщина? – наконец произнёс агент, с недоверием указывая пальцем на Диего. – Я не знаю ни одной женщины, способной проехать пятьдесят километров на лошади за одну ночь.       'А я, получается, знаю минимум двух. Хот Пэнтс может и больше. Главное, что у него нет подозреваемых, это хорошо. Можно даже расширить зону поисков.'       – Тогда можете включить ещё и небольших мужчин или стариков, если вам так угодно. Как хотите. Наверное, я не должен этого говорить, но вес преступника – пятьдесят один килограмм вместе с одеждой и багажом. Я говорю так, ведь понял по следам – не знаю, кто это, но в ту ночь вместе с Джостаром на лошади была женщина. Так что теперь мы в расчёте по той давнишней сделке.       Диего замолк, и прихвостень Валентайна тоже ничего не говорил. Какое-то время они так и смотрели друг на друга, и Диего надменно приподнял брови, ожидая хоть какого-то ответа, но темнокожий агент просто развернулся и зашагал прочь, так и не проронив ни слова.       – Пф, – недовольно фыркнул Диего, разворачивая Сильвер Буллет.       'Желаю "твоему миру" весело её поискать. "Миру", к которому я, Диего Брандо, не имею никакого отношения. Дрянь…' – Диего хлестнул поводьями и небыстрой рысью двинулся вперёд. – 'Надеюсь, мои слова хоть немного помогут Хот Пэнтс, и, когда мы с ней вскоре встретимся, следующие части уже будут у неё.'