***
Лёша, зевая, выдвигался из спальни в ванную. Он замер на мгновение, заметив, что любимый корги не выбежал его встречать сразу, как хозяин открыл дверь своей комнаты. Воробьёв сменил траекторию, разворачиваясь на пятках в другую сторону. — Моцарт! — крикнул он, направляясь в гостиную. Он осмотрелся. Серая мягкая мебель обставленной со вкусом гостиной с памятными мелочами, огорчала своей пустотой. Топота маленьких ножек слышно не было. Сердце забилось быстрее. А вдруг любимец заболел и спрятался, приготавливаясь к худшему? Лёша рвано выдохнул. Уход Элвиса он так очень тяжело переживал, зарёкся заводить питомцев после него, так и если с Моцартом теперь что-то случится… Нет, не нужно думать о плохом. Он помотал головой из стороны в сторону. Ему показалось, что она стала тяжелее. Лёша медленно поднёс руки к макушке. Пальцы коснулись чего-то твёрдого. «Это ещё что за…» — пронеслось в голове, но тут же забылось. Лёша заметил, как хвост любимца показался за пуфиком. Он тихо подошёл ближе и прислушался. Раздался едва слышный скулёж. — Моцарт? Моцартуля? Что с тобой? Он присел на четвереньки. Корги с ужасом в глазах выбежал и встал в позу, призванную угрожать, широко расставив лапы. У хозяина это вызвало только волну умиления. Его любимый пушистый комочек показывает, кто тут главный, какая прелесть. Весь в папку! Гордость. — О, только взгляните на эти крохотные лапки! Просто вооружён и очень опасен, — проворковал он, любуясь своим маленьким воином. — Сдаюсь-сдаюсь, — поднял руки Лёша. Но Моцарт начал рычать ещё сильнее. Воробьёв вздохнул, почесав голову. — Да что с тобой? Корги тявкнул и показал клыки. Лёша, не отдавая себе отчёта, оскалился в ответ. Он провёл языком по зубам. «Острые», — машинально отметил он. Лёша потянулся к питомцу рукой. Моцарт понюхал ладонь и уткнулся в неё носом, успокаиваясь. Лёша погладил корги по голове, тот наконец-то признал хозяина. Воробьёв поднялся, направился к зеркалу и остановился возле него, шокировано оглядывая себя. «Что это… со мной?» — он провёл рукой по синим волосам. На такой покрас ушла бы целая банка. А ему бесплатно досталось. Цветные рога были даже милыми, не такими большими. Лёшу больше беспокоил зелёный глаз. Он даже слегка светился. Воробьёв повернул голову. «Хотя мне даже не больно. Я похож на Монстрика. Как будто он стал бы человеком…» Лёша обратил внимание на пушистую синюю игрушку, стоявшую на столике. Воробьёв сделал её сразу же, вдохновившись, как только впервые увидел свой костюм. Он взял копию Монстрика в руки и улыбнулся. — Что ж. Это… странно. Но раз уж ты такой красавчик, то тебя надо выгулять, — вслух сказал он, обращаясь к собственному отражению, и потянулся к кепке. «Вероятно, что-то началось… Что же делать теперь?» — Воробьёв робко застыл у зеркала кусая губы до крови острыми клыками. Когда Лёша приехал на студию, он не поверил своим глазам. Всё здание было покрыто чёрной пылью. Он вышел из машины и прикоснулся к стене. Руку обожгло. — Ай! «Магия тёмная как сажа. Это тебе не белые искорки исцеления… Что у человека в душе, а?» — Лёша, вошедший внутрь, с ужасом смотрел на стены, которые были оплетены чёрными нитями, словно паутиной. Источник такой страсти, напоминавшей больше спутанные провода, чем магию, определить было невозможно. Он был повсюду. Лёша заметил фиолетовую ленту, которая мерцала разноцветными искрами. Стало интересно, кому принадлежал этот след. Стоя на сцене, Монстрик заметил, что от Славы летят светлые искорки. Он улыбнулся, отмечая, что в этом клубке из чёрных нитей ведущий был словно фонарь в ночи. Тогда Лёша сделал ещё одно интересное открытие: вокруг Родригеза клубился фиолетовый дым. «Вот оно! Второй!»— от радости захотелось хлопать в ладоши. Но был и минус: магии было так много, что и без того плохая видимость в маске снизилась до нуля. Нужен был выход, нельзя же вот так постоянно ходить как ёжик в тумане. Сидя в гримёрке, он провёл эксперимент. Лёша по очереди закрывал то левый, то правый глаз. Изменивший цвет на зелёный отвечал за магию. Лёша зачесал отросшую синюю чёлку на правую сторону. Наконец-то следы магии он больше не видел и выдохнул спокойно, мысленно отмечая, что нужно сшить повязку на глаз. Монстр-пират… К такому его жизнь не готовила. Друзья тоже несколько изменили обличья, лиц, он, конечно, не видел. Решив, что раз его так изменило неведомой силой, то прятаться уже бессмысленно, он перестал носить зеркальный шлем. Первые дни люди относились настороженно, но потом смирились с необычным внешним видом участника. Дракон, с которым удалось подружиться, пожалуй, ближе всех, называл Монстрика Мальвиной. Шутка ушла в народ, и прозвище закрепилось как второе имя. Настоящее он, конечно же, не называл. До определённого момента.***
Лёша поклялся больше не напрягать зрение, чтобы не бродить в этой черноте чужой души, переполненной печалью, но кое-что его заинтересовало. Он стоял, по привычке рассказывая забавный случай из жизни другим участникам. Ребята его полюбили. С Драконом у него оказалось много общего, в том числе — любовь к дурачеству. Большой ящер, который при появлении после, так называемого, «катаклизма» немного всех напугал кожистыми крыльями, которые нельзя было спрятать, оказался довольно весёлым и весьма компанейским. Мухомор всегда обо всех заботился, приглашая на чай, помогая успокоить нервы, таская с собой кучу трав. А так же Лёша знал, что и у Мухомора был питомец. Но тот его тщательно скрывал. Он посвятил в тайну о ожившей с костюма белочке только Лёшу. Монстрик вот с ней не поладил, при попытке знакомства она укусила за палец. С Малышом Монстрик был в отличных отношениях с самого первого выпуска и очень надеялся, что дружба продлится и дольше. Девочки держались особняком. Все, кроме одной, которая и запала ему в душу. Леопард… Сколько грации и красоты было в этой девушке. И что только Лёшка не делал, чтобы заслужить её благосклонность: таскал цветы и конфеты, писал горы стихов, делал маленькие сюрпризы в виде записок, даже рисовал её портрет. Но хищница наметила себе другую добычу. Вернее, добычей Лёша хотел считать своего соперника. Проще думать, что проиграл не более, чем обеду, а не тому, кто гораздо обаятельнее. Было слегка обидно, но Воробьёв смирился. — В Америке часто требуется консультация, если снимают про русских. И, когда меня спросили, как назвать охранника, я предложил простое русское имя — Ыгорь. На нашивке так и осталось, — говорил он, смеясь. Лёша заметил на себе чей-то тяжёлый взгляд. От него невольно по телу побежали мурашки. На него смотрел Козерог. Травоядный, он не должен был быть угрозой для всеядного Монстрика. Но конкретно от этого экземпляра веяло опасностью. Козерог отпугивал многих, и Лёша хотел найти причину. Вернее, он о ней уже догадывался. Наблюдатель куда-то удалился, Монстрик последовал за ним. Он осторожно поднял чёлку, заметив, что одна деталь костюма Козерога была чёрной. Но рассмотреть получше не получилось, тот закрылся в гримёрке. Лёша выругался, прислонившись к стене, и стал ждать. Вдруг из-за двери полился золотой луч магии, по которому катились шестерёнки, гайки и циферблаты механических часов. Лёша выдохнул: — Как красиво! Творить чудеса сам он не мог. Только видеть, как это делают другие. И это обижало. Когда все вокруг особенные, а ты обычный, кажется, словно тебя чем-то обделили. Значило ли это, что магия ему не дана? Лёша гнал эти мысли прочь. В отличие от остальных, смирившихся со своим положением, ему хотелось пройти испытание и узнать все секреты. И Козерогу, вероятно, тоже. Это могло значить только одно: теперь они должны пройти всё вместе. Но для начала надо Козерогу помочь, иначе проклятье станет хуже. Лёша вошёл в гримёрку и, улыбнувшись, решил познакомиться. Ему даже захотелось назвать своё настоящее имя. Коллега отнёсся настороженно. Оно и понятно: не привык к хорошему отношению других участников к себе, во всём искал подвох. Наверное, ему было одиноко. Монстрик проникся сочувствием, отмечая, что золотая для обывателя брошка в виде шестерёнки, несла в себе следы проклятья, отпугивавшего окружающих. На него эта штука так сильно не действовала, только чуть-чуть. Лёша спокойно отстегнул шестерёнку, не обращая внимания на протесты и ругань, и с силой швырнул её на пол, а после растоптал для верности. — Что ты делаешь? — строго поинтересовался коллега, представившийся Никитой. — Не переживай. Уже всё позади, — заверил Лёша, разглядывая осколки, — считай, что лишняя деталь твоей железяки отвалилась. Козерог удивлённо замер, а затем, скрестив руки на груди, гордо заявил: — За помощь спасибо. А дальше я сам. Лёша был готов поклясться, что тот просто очень смутился с непривычки к чему-то хорошему. «Да, тяжёлый случай. Паранойя. Будем исправлять!» –твёрдо решил Лёша, намереваясь остаться здесь подольше. Он улыбнулся, больше не показывая клыки. Не стоит пугать того, кто и так находился в постоянном напряжении как пружина. Лёша надеялся узнать о загадочном коллеге больше. Почему тот вечно чем-то занят? И задумчивый такой, словно судьбу чью-то вершит? Козерог вздохнул, сдвинул Лёшу в сторону рукой и вышел из гримёрки. Монстрик увязался за ним, как утёнок за мамой-уткой. — Никита, эй, ну подожди! Что ты такое делаешь? Давай помогу? Козерог хмыкнул. — Сам разберусь. Иди к своим. — А мне с тобой интересно! — бескомпромиссно ответил Воробьёв, выбирая модель поведения. Детям же прощаются маленькие капризы? Вот и Козерог привыкнет. Ник пожал плечами и направился к двери с надписью «Монстрик». — Тебе зачем? Козерог сказал ледяным тоном: — Ты подозреваемый в преступлении. Я обязан обыскать твою гримёрку на наличие улик. Воробьёв мысленно отметил: «Час от часу не легче. И когда ж я успел? Что я наделал? Белочке Мухомора хвост отдавил? Признаюсь, были мысли надрать Зайцу уши, чтоб не зарился на чужое… Но я же этого не сделал!» — Так, стоп! Лёша схватил Козерога за плечи и развернул к себе, всматриваясь в золотой окуляр. — Объясни поподробнее. Это частная собственность! Туда нельзя вламываться вот так! Мужчина вздохнул. — Вещь ищу чужую. Которая может натолкнуть на мысли… Дневник там, ежедневник… «Что-то подобное я видел…» Монстрик сделал шаг назад. Он поднял чёлку, мир опять погрузился во тьму. «Этой тоненькой зелёной нити изначально тут не было. Куда она ведёт?» — Лёша схватил незадачливого детектива за руку и повёл по следу магии. Под лестницей одиноко лежал блокнот. Лёша заметил, что от него исходил зеленоватый свет. Слабый, словно его хозяин только начал изучать магию. На нём проступали и чёрные пятна. Его касался и тёмный маг, бросил сюда, пытаясь избавиться. Воробьёв взял его в руки и протянул Козерогу. — Вот, Ник, это то, что ты ищешь. Он чужой. Тот удивлённо рассматривал находку, быстро пролистывая, отмечая нацарапанные карандашом строки песен Джони. – Не думай, что это я. Понятия не имею, зачем он тебе. Но магия на нём тёмная.***
Кирилл приложил ладонь ко лбу и закрыл глаза. Голову словно долбили молотом изнутри, и каждый удар отдавался в висках. Магический светильник рядом начал мигать. Концентрация была утеряна. Взволнованный Джони тут же оказался рядом, схватив стакан с водой и пластинку обезболивающих таблеток. — Опять болит? — Ничего, сейчас пройдёт. — Выпей, говорю! — Джони буквально впихнул ему в руку стакан. Кирилл с благодарностью принял лекарство и слегка вымученно улыбнулся. — Всё уже хорошо. Иногда такое случается. — В последнее время всё чаще, — друг скрестил руки на груди. — Может, к врачу сходишь? Кирилл покачал головой. — Нет, дело не в этом… — А в чём? Взгляд Джони Кириллу не нравился, уж слишком серьёзным и взволнованным он выглядел. Беспокоить его не хотелось. — Ерунда, — ответил он, щёлкнув ручкой о стол и посмотрев в окно. Лишь бы не видеть беспокойство на чужом лице. Погода была довольно мрачная, чёрные тучи затянули небо, было темно. Кирилл вздохнул. В последнее время действительно голова болела довольно часто. Но Туриченко заметил некую закономерность. Перед глазами в такие моменты всплывали картинки. Яркая сцена, которая старалась развеять туман времени, которое бежало вперёд, стирая подробности сновидений. Кириллу эти кадры казались знакомыми, однако вспомнить он их никак не мог. После таких снов очень хотелось есть. Особенно фрукты и овощи, они казались невероятно вкусными. А от мяса воротило. Иногда Кирилл вспоминал чей-то приятный голос, который напевал оперную арию. Исполнение тоже казалось ему знакомым, и если он пытался вспомнить, где он мог слышать это, то голова начинала раскалываться с двойной силой, а уши закладывало. Звон стоял невыносимый. Заткнуть его можно было только одним способом — перестать думать об этом. Как-то раз в комнате он спросил своего соседа: — А как мы попали в академию? Лежащий в кровати Джони от неожиданности уронил смартфон себе на лицо. Друг выругался и ответил: — Ну, тебя твои «Иванушки», наверное, затащили. Я вот испытание прошёл, когда в Россию переезжал. И после того, как он это сказал, у Кирилла действительно появились воспоминания о первом дне. Голова болеть перестала. — Кстати, ты не заметил повышенное внимание к нам? Даже странно как-то. Те, с кем мы не общались, просто поразительно хорошо к нам относятся, — сказал Джони, доставший яблоко. Вероятно, его последний эксперимент по выведению фруктов в домашних условиях с применением магии удался. Как полезно быть магом земли, и ведь не скажешь, что на занятиях по стихийной магии у него проблемы. Кирилл кивнул. — И то правда. До сих пор удивляюсь. Хотя Толю я знаю. Джони удивлённо присвистнул. — Ничего себе. Откуда? — Мы давно знакомы, — пожал плечами Кир, — но поссорились. Давно было. Повёл он себя со мной как мудак, конечно. Кажется, даже подрались. Смотри, какой шрам. Туриченко приподнял рукав жёлтого худи и продемонстрировал длинный белый росчерк на предплечье. — Это чем он тебя так? — Не помню уже. Кажется, нож. Неприятно. Надеюсь, больше ко мне не сунется. На пушечный выстрел не подпущу. Джони кивнул. — А что там… Как зовут-то? — Юсиф? — Всё ещё продолжает тебя с кем-то путать? — Ага. Не могу с ним общаться. Голова просто раскалываться начинает. Даже рядом находиться не могу. И я кое-что заметил… Джони заинтересованно взглянул на него. — Когда он до меня дотронулся, это было словно ожог… Очень больно. Почему? — Кирилл подался немного вперёд, — Ведь такого же просто не может быть. И на руке ни следа не осталось. Словно… Словно это всё только у меня в голове. Может, я схожу с ума? Кирилл улыбнулся, отведя глаза в сторону. Наконец-то сказал, и словно камень с плеч рухнул после этих слов. Каждый раз он думал о том, что с ним что-то происходило. Кир путался в датах, и было тяжело выхватывать отдельные воспоминания. Ему иногда казалось, что кто-то тщательно убрался у него в голове, наведя идеальный порядок, и теперь он не мог найти ничего полезного в своей памяти, кроме пустоты. Остались там только обрывки эти, от которых мозг просто грозил расплавиться и превратиться в кашу. Джони только положил руку на плечо. — Я понимаю, о чём ты… Иногда передо мной всплывают картинки тренировок. Но я ведь не боец. Я не умею драться толком, но почему-то в этих… снах я словно сражаюсь против хищника. Жутковатые царапины на стенах… Странно, правда? Что бы это значило? Кирилл покачал головой. — Не знаю. Но хотел бы я знать. Маякнуло сообщение, Джони потянулся к смартфону. Прочитав, он сказал: — Хочет нас видеть. Пойдёшь? Кирилл обрадовался и закивал. Настроение сразу поднялось от предвкушения новой встречи с дорогим другом. — Конечно, я скучал! Мы так давно не виделись! — Тогда хватит чахнуть над историей магии, пошли. Отвлечёмся хоть.