Маска зверя. Арканы судьбы

Бывшему Кроко не спалось. Стоило только сомкнуть глаза, так сразу снились кошмары. Обстоятельства и декорации сна были разными, но итог один: убийство и красная жидкость с металлическим тошнотворным запахом на руках и одежде. И после пробуждения хотелось тут же встать и помыть руки, которые и без того были чистыми. Но мозгу казалось, что всё было в крови. Учащённое сердцебиение грозило унести в мир иной раньше срока, дыхание становилось сбивчивее и прерывистее. Бросало то в холод, то в жар. К горлу подступал неприятный ком, который так и норовил вырваться наружу при любом неприятном запахе, хотя бы слегка напоминавшем кровь. Чувство безопасности в такие моменты исчезало. Казалось, что предполагаемый враг где-то рядом, и Кроко всё боялся, что в случае чего защитить никого не сможет. Ему и самому нужна была защита от того, что подкидывал измученный разум. Тревога поджидала везде: дома, на сцене, в машине, в академии, в общей комнате, в гримёрке… Нигде не было безопасно. Но Кроко радовался, что хотя бы иногда мог вернуть себе «хладнокровие» и спокойно порассуждать. Он даже придумывал собственные способы борьбы с паникой: во-первых, проговаривание про себя того, где он сейчас находился, и что происходило на самом деле, а во-вторых, выручал счёт окружающих предметов. Этот метод действительно работал как рубильник, переключая из состояния «Помогите, помираю» в «Помирать рано, надо работать». Сколько плиток на полу, который ей выложен? Семь. Сколько картин висит в главном зале? Десять, на одной из них изображена синица на ели, там же двадцать четыре шишки. Ему следовало отвлечься и сейчас, но уставший мозг считать предметы отказывался: «Раз, два, четыре, пять, семь… Тьфу, кажется, сбился». Он отправился на общую кухню, зевая. Не хотелось кому-то мешать, все спали. Светильники включились сами по себе, стоило ему только войти. Он сел за стол, достав телефон. Раздался знакомый спокойный голос: — Снова кошмары? Опять будешь носом клевать весь день. Джони повернул голову, заметив не менее сонного Кира, который стоял в проходе, потирая глаза. Он накинул на себя тёмно-синий плед, который, к слову, спёр у Толи. Лев первое время возмущался, но потом махнул рукой и подарил, раз понравилось. Маг света ходил дико довольный, как будто не плед отобрал, а полквартиры. — Я тебя разбудил? Прости. — Пустяки. Надо чайник поставить… Джони слегка трясло. И Кирилл это заметил, со вздохом протянув плед. Детектив-в-отставке поблагодарил, укутываясь. От дрожи это не спасло, причина была не в холоде, но внимание было приятно. Джони наблюдал, как Кир заварил чай, иногда отвлекаясь на светящиеся шары, делая свет более мягким, чтобы глаза не резало. Он поставил чашку перед другом и опустился на соседнее место. — Эй, сам-то иди спать, я тут надолго. — Вот ещё, — хмыкнул Кирилл, протягивая руку к вазе с печеньями. Никто из них есть не хотел, но создать хотя бы видимость уюта нужно было. Мог зайти кто-нибудь, для чьих ушей разговор был не предназначен. Джони вздохнул. Носорожья упёртость опять давала о себе знать. Ладно, если хочется, то пусть сидит. В принципе, «посиделки» именно с Киром в последнее время проходили всё реже. У Туриченко было слишком много работы. Джони даже удивлялся, когда Кир хоть всё успевал: своя работа в «Иванушках», записи с Юсифом, собственные синглы, прогоны концерта, интервью, учёба в академии как дополнение. Джони бы не удивился, если бы друг ещё по ночам какую-нибудь подработку взял и параллельно собственный бизнес-проект начал, достраивая вторую Эйфелеву башню где-нибудь в Подмосковье. Кирилл постоянно что-то делал, казалось, что без деятельности он просто зачахнет. Но Джони знал: Кириллу работа в последнее время была откровенно в тягость. Он даже не мог появится где-то не в «идеальном» состоянии, тут же бы сфотографировали и выложили в Интернет. А желающих сфотографироваться всегда было так много, что впору было автограф-сессии проводить отдельно от основного мероприятия. Кириллу первое время нравилось, людей он любил, но не в те моменты, когда времени на себя даже не оставалось. Он говорил, что каждый раз после концерта выходил через чёрный вход с одной-единственной мыслью: просто прийти домой и упасть в кровать. Джони его понимал, но на Туриченко популярность обрушилась в двойном размере, и теперь только и оставалось, что отыгрывать роль вечно идеального «ангела», каковым он не являлся. — Ну что, пойдёшь сегодня на встречу? — Пожалуй, — Джони задумался, бросив взгляд на пар, поднимающийся из чашки. Кирилл покачал головой. — Может, передумаешь? Предчувствие у меня плохое. — У тебя каждый раз чуйка срабатывает правильно, но тебя это не останавливало. И меня не остановит. — Ох, не превращайся в Юсифа и не читай мне нотации, пожалуйста, мне одного за глаза хватает. До сих пор мне припоминает, — Кирилл тяжело вздохнул. Да, проблемно… Юсиф в последнее время начал друга заботой просто душить, не давая и шагу ступить без контроля. Тот случай на Новый год так подействовал что ли? Уже и не разобрать. Как говорил сам Носорог, пересадили из одной клетки, в которой не давали свободы творчества, в другую, правда, золотую, в ней тоже инициатива была наказуема. Кирилл-то вполне себе живой человек, который имел право на собственное мнение и свободу действий. Из возраста, когда за ним нужно было присматривать и беспокоиться, что сделает что-то не так, он уже лет этак двадцать как вырос. Но Юсиф, вероятно, всё равно чувствовал некоторую ответственность, принимая даже не такие уж и важные решения самостоятельно. Помнится, даже на Новый год песню выбрать Киру не дали, аргументировав: «Я лучше знаю, как нужно. Просто слушай меня, и всё будет хорошо». А то, что Кирилл хотел бы иметь право голоса, это же мелочи. Или нет? Но Джони в чужие разборки не лез, выполняя, скорее, роль жилетки. Но то, что Кир охотнее проводил время с ним, радовало. Пусть и времени этого было мало. — Прости-прости, больная тема. Опять? — Снова. В последнее время я уже себя и человеком-то не чувствую. И уже не знаю, что делать. Сейчас, помимо гиперопеки, появился ещё один прикол. Джони удивлённо моргнул. Надо же, из раза в раз что-то новенькое происходило. Кирилл замолчал, переводя дыхание. Джони сделал глоток чая. Горячая жидкость приятно прокатилась по горлу, снимая ощущение удушения. Глотать стало приятнее, он выдохнул уже спокойнее. Кир, посмотрев в стену, продолжил: — Недавно мысль одна в голову пришла. Прямо, когда мы в очередной раз спорили… — он прикусил губу, проведя пальцами одной руки по костяшкам другой. Говорить дальше он не решался, Кроко начал немного раздражаться: — Так, ну сказал «А» — говори «Б»! — Стоило мне разок ошибиться, тут же на меня посыпалась тонна упрёков. То не так, это не так, в ноты не попадаю, к микрофону далеко стою, в словах запинаюсь… И он уже начал сомневаться, тот ли Носорог ему понравился. Приходится быть идеальным, а не ценят! Вот я и подумал: «А что бы было, если мы не встретились? Или бы я исчез насовсем… Или забыл бы прошлую весну как страшный сон». Кир отвёл глаза и вздохнул. Джони обдумывал сказанное, поражаясь тому, как у них совпали мысли. У Кира были свои проблемы без «звериных снов». Вторая проблема, например, бесшумно появлялась в коридоре с кошачьей грацией перемещаясь по корпусу академии. Для бывшего Носорога это стало своеобразным воплощением пережитого страха. Джони видел, как тот держался изо всех сил, но невольно делал шаг назад при виде Толи, или же едва заметно вздрагивал, стоило ему двинуться резче обычного. Непроизвольное движение, выдающее недоверие и страх. Кирилл был большим молодцом, никто не заметил. Кроме самого внимательного, естественно. Но сам Кир предпочитал эту тему не поднимать, говоря, что пройдёт совсем немного времени, и глупое тело, поддающееся инстинктам, забудет тот инцидент. Оба понимали, что это ложь. Детектив вздохнул. — Мне из-за всех этих потрясений тоже начинает казаться, что лучше бы прошлой весны не было. Очень жалею, что в прошлый раз согласился на всё это. Кажется, мне становится только хуже с каждым днём. — Я предлагал тебе сходить к психологу, — вставил пять копеек Кир. — Чтоб потом меня притащили к психиатру? Ну какого чёрта мне постоянно снятся звериные сны? Захваты пастью всякой дичи, которая близко к воде… Не могу больше. Уже и днём глюки ловлю. Ещё месяц, и что-то с собой сделаю… Друг на такое заявление положил руку на плечо и заставил посмотреть на себя, толкнув. — Ну, это не выход. Я всё-таки настаиваю на специалисте. Может, Влад смог бы помочь. — Влад уже так помог, что до сих пор аукается. Да я сам справлюсь. Нужно будет успокоительные купить… Кстати, удачи тебе сегодня. Ну, на концерте. — Спасибо... Чёрт, я вам даже завидую. Давненько у меня свободного вечера не было... – А ты присоединяйся. Быстренько отработал, и бегом к нам.

***

Он сидел в ресторане напротив Маши. Зайцева в этот день выглядела по-особенному нарядно: золотое платье с вырезом на бедре чрезвычайно ей шло, оттеняя тёмные волосы и глаза. Она ласково улыбнулась, проведя наманикюренными коготками по руке. — В последнее время ты совсем плох, — покачала головой она. — Неужели так заметно? — Ага. Я даже чувствую твоё напряжение. Это всё из-за него, да? В её глазах мелькнули злые искры. — Расслабься. Давай просто насладимся вечером. Она поставила бокал с белым вином чуть резче, чем следовало. Раздался характерный звук стекла. Маша вдруг, словно что-то вспомнив, полезла в сумку, вынула золотую коробку и протянула ему. — Вот. Совсем забыла. Это тебе. Он улыбнулся. — Надо же. Не иначе – снег красный пойдёт. Это с чего такая щедрость? — Просто так. Кроко осторожно развязал ленту и открыл коробку. На секунду даже разочаровался, думая, что сразу увидит подарок. Но Маша любила затягивать интригу. Вскоре он с интересом разглядывал розу. — Счёт равный, один — один. — Опять ты про это... Я уже десять раз пожалел... Признаюсь, был грешок! — сказал он, припомнив попытки ухаживаний. — Возьми в руки, посмотри, — кивнула Маша. Что-то её улыбка показалась ему подозрительной. Но Джони довериился и тут же уколол палец. — Ай, блин. Вот это шипы! Ты их срезать не думала? Голова на мгновение закружилась, он приложил ладонь ко лбу, тихо выдыхая. — Всё нормально? Маша накрыла его ладонь своей и тревожно посмотрела в глаза. Кажется, с ним подобное случалось… Или нет? – Уже прошло. О чём мы говорили?..

***

Маша разочарованно щёлкнула по экрану, закрывая электронное письмо. Снова отказ. Есть у них уже штатный тёмный маг крови. Интересно кто. И какие испытания проводит. А то и наврали, ведь никто не хочет принимать на работу жнеца, даже бывшего, говоря, что это якобы это призвание. А в последнее время она больше не выдерживала. И как назло почти всегда ставили ночную смену, самую тяжёлую. Приходилось мотаться по всему городу, собирая народ, и вести всех к порталу. Маше бы очень хотелось, что за века выработался профессиональный цинизм, и ей стало всё равно. Но вчерашний случай опять её подкосил. Никогда она не привыкнет. Жнец тихо брела вдоль улицы, чёрное строгое пальто образца ещё двадцатого века с пуговицами в два ряда согревало плохо. Но другое Маша надевать не хотела. Она остановилась и сверилась с местом, отмеченным на карте. Всё-таки как теперь всё просто. Смартфоны, Интернет, сотовая связь, машины. Всё это могло соперничать с магией на равных, а в некоторых моментах было даже удобнее. Когда она только начинала работать, карты были бумажные, иногда нарисованные неумело, приходилось бродить по незнакомому городу, ища тот самый чёрный крестик и натыкаться на тупики. В некотором роде было даже интереснее, чем сейчас. Но века сменяли друг друга, медицина тоже шагала вперёд, уровень смертности падал. Это должно было её огорчать? Нет. Точно нет. Она была бы счастлива не видеть лицо человека, понимающего, что он не увидит своих родных, следующий первый снег или опадающие листья, что не попробует он больше любимой еды или не услышит знакомой песни, навевающей воспоминания о, возможно, счастливой жизни. Но все, в основном, сожалели. «А я ведь так и не пожил» — это девиз её профессии. Поэтому, возможно, она научилась ценить каждый дарованный ей миг. Отдушиной было и хобби – пение. Но по ночам она старалась не петь. Грустный мрачный жнец, словно призрак, бесшумно шедший по улице и напевавший тихую мелодию, людей выгонял в ещё большее отчаяние. Светлый напарник мог исцелять, если это было нужно. Их пути практически и не пересекались. Она только собирала души, приходя после него. И вот сейчас, стоя у детской больницы с жёлтыми огнями, Маша ненавидела свою работу. Поднимаясь по лестнице, она сверилась с данными. Девочка, 5 лет. Самый тяжёлый случай. Вошла в палату и сразу заметила совсем ещё малышку, сидящую на кровати рядом с собственным телом. Её светлые волосы блестели в лунном свете. Девочка обернулась на звук шагов. Маша дружелюбно улыбнулась: — Привет. Не бойся. Пойдём со мной туда, где тебе больше не будет больно. Девочка подняла взгляд. И посмотрела как-то по-взрослому, тихо спросив: — Почему? Почему я? Маша никогда не знала, как ответить на этот вопрос. Потому что так надо? Кому? Она только покачала головой, позволяя себя обнять. Печаль вновь захлестнула её. Всё. Пора менять работу. Это не для неё.

***

Стоя перед первокурсниками в аудитории родной академии, Маша нерешительно улыбалась. Её приняли родные стены. Чары ей нравились намного больше, чем работа жнецом. Создание иллюзий и заколдованных предметов ей всегда удавалось. Неужели она не сможет научить других? Студенты были самых разных возрастов, но для неё абсолютно все являлись детьми. Что такое шестьдесят лет против трёх столетий? Дни начали сменять друг друга, приходилось осваивать новую профессию на ходу, много импровизируя. Хорошо, что ей удалось наконец-то уйти в отставку с должности жнеца. Отпускали неохотно, несколько веков проработала всё-таки, ценный кадр! Да и хотелось простого человеческого покоя. Как ни странно, вечная жизнь уже давно не прельщала. Её светлый напарник только обнял на прощание, пожелав удачи и снова убежал по делам. Вот что в её планы не входило, так это упёртый первокурсник, который добивался внимания слишком активно. И сейчас стоял перед ней, тепло улыбаясь и держа в руках букет роз. Его товарищ только похлопал по плечу, пожелал удачи и удалился. Маша вздохнула. — Я сколько раз говорила? Со студентами не встречаюсь. — А я не на свидание зову. Это просто подарок. Маша фыркнула, но цветы приняла. А потом как-то всё быстро закрутилось, и вот она вдвоём с не менее известным певцом Джони сидела в кино. Встречаться у них не получилось: обоюдно решили, что друзьями остаться проще. Маша начала замечать некоторые странности: рваное дыхание, дрожь, и странное желание не ходить в любые места. Даже сейчас, они пошли на сеанс, где людей было совсем мало. Увидев, как крепко он сжимал подлокотник кресла, Маша спросила: — Всё хорошо? Джони только покачал головой. — Потом расскажу. Их общение в основном проходило онлайн. И из сообщений Маша наконец-то узнала о тех испытаниях, которые проводило её желанное место работы. Она искренне ужаснулась. Так можно навсегда утратить человечность. И последствия эти она наблюдала лишь издалека, отмечая одно психологическое расстройство за другим. Её это злило. Но на шоу ей попасть удалось, осталось дело за малым — устранить угрозу и занять место по праву сильного. Выбирая маску, она практически сразу заметила Анубиса и усмехнулась: — Вы знаете, кто я… Подготовились. Женщина напротив неё невозмутимо ответила: — Подготовились. Знали, что вы не оставите наш отказ в покое. — И правильно, — горько ответила Маша. Она разглядывала чёрно-золотую маску, полную достоинства. Анубис… Как подходит её профессии. Люди забыли о существовании богов, о существовании магии эмоций, теперь везде были эти чёртовы технологии. Работу свою жнецы выполняли тихо, не ожидая ни похвалы, ни признания. Никто другой за неё не возьмётся. Кто-то же должен… Маше было жутко, что и её когда-нибудь сотрёт история. Она так и останется одиночкой среди простых людей и магов. Но теперь ей было, за что, а вернее, за кого, сражаться. И сейчас-то она точно не будет одна. С первой же передачи она буквально буравила Тимура взглядом. Хоть бы не узнал! На выручку пришло спасение: «Я мужчина». Почти правда. Сменить облик — это такой пустяк. А более тесное знакомство с Киром её окончательно уверило в том, что она должна всё изменить, чтобы покалеченных судеб стало меньше. Наблюдая за развитием несколько токсичных отношений, Маша огорчённо качала головой, позволяя Кириллу рассказать всё, что наболело. Нет. Там нужен ещё и хороший урок. Обоим. Обронённая Киром фраза: «Вот бы забыть всю весну как страшный сон», — натолкнула бывшего жнеца на мысль. А что если умертвить воспоминания? Даровать свободу от страхов прошлого. И можно не переживать, что её бросят, а проблески светлых эмоций, которые она начала чувствовать рядом с новыми друзьями, угаснут. Наоборот. В их жизни будет намного больше спокойствия. Только жнец знает настоящую цену чужих ошибок. Она точно сможет всё изменить. Маша, улыбаясь взяла в руки подарки и положила их в коробки. — Что ж… Думаю, это станет уроком для всех. Анубис точно знала, что делала. До недавних пор. Она не была готова к тому, что окажется одна против пятерых. Места ушибов неприятно горели, руки дрожали словно после недельного запоя. Из носа первое время шла кровь, переносицу разбил зеркальный шлем, слетевший так некстати. Она тяжело выдохнула, прислонившись к стене. Сердце колотилось слишком быстро. Она не знала, сколько дней прошло с неудавшейся попытки возмездия. Маша даже не знала, чего больше испугалась, возможности окрасить свой меч в красный или наткнуться на лезвие самой. Стоило обратиться за помощью к кому-нибудь и залечить раны. Улыбнувшись, Маша заметила концертную афишу. Кир, скорее всего, будет ворчать, но быстро простит. От Кроко вот прилетит несколько раз. За махинации – раз, за то, что бросила вызов тому, кому не следовало, два, за то, что избили, три.