шанс всё изменить

      Резко открыв глаза, Га Он едва не упал с кровати, увидев слишком реальный сон. Болезненно скривившись, он попытался расслабить ноги, когда почувствовал судороги, но сделать это вместе с неудачными попытками выровнять сбившееся дыхание, оказалось намного сложнее.       В голове Га Она творился необъяснимый хаос. Воспоминания накладывались одно на другое, и, в конце концов, его затошнило. Зажав дрожащей рукой рот, он неуклюже свесил ноги с кровати. И только, когда перед глазами картинка перестала плыть, Га Он сумел узнать место, в котором находился. Его родной дом.       Прищуриваясь, привыкая к темноте в комнате, Га Он заметил слишком хорошо знакомую вещь, лежащую около стены. Сколько бы он ни хотел забыть о своём глупом решении надеть на себя бомбу — это не означало, что ему удалось вырезать из памяти ночь перед судным днём. Ночь, когда Ким Га Он плохо спал, поглядывая в конец комнаты, на жилет, который собирался без сожалений надеть и умереть.       — Этого не может быть, — хрипло прошептал он, слишком быстро поднявшись на ноги, чтобы суметь удержаться на месте.       Ударившись коленями о деревянный пол, Га Он вцепился ледяными пальцами в волосы, с силой сжимая их.       — Разве я ничего не изменил? Почему я здесь? Почему?! — Срывая голос, закричал Га Он, на четвереньках подползая к двери, отчаянно хватаясь за дверную ручку, и, касаясь её, задыхаясь от резкой боли в висках.       Всё, что Га Он слышал — это неприятный писк, предупреждающий о неминуемом взрыве. Это было слишком знакомо, чтобы не попытаться отпрянуть от двери подальше, но его тело оказалось парализованным. Немой крик ничем не помог, и Га Он сдался, отдавшись темноте.       ***       Задыхаться от пыли, дыма, сидя на коленях перед взорванным судом — то, что Га Он никогда не хотел вновь увидеть, но, в конце концов, оказался именно в этом месте. Мозг, будто избирательно стёр тот факт, что Кан Ё Хан выжил, и, Га Он чувствовал, как его сердце разрывалось, глядя на разрушенные стены.       Снова не чувствуя ног, но инстинктивно передвигаясь по коридору вперёд, Га Он надеялся, что всё обошлось, что Ё Хан выжил, но вместо того, чтобы подойти к заваленному проходу в зал суда, он по наитию продолжал следовать по прямому задымлённому пути.       Закашливаясь, забывая, как сделать необходимый вдох, Га Он опёрся на стену. Впившись ногтями в горло, он беспомощно открывал рот, только зная, что должен продолжать дышать, но, не справляясь с естественной задачей.       — Я не должен быть здесь! — На последнем дыхании панически закричал Га Он. Его охватил бесконтрольный страх.       Признание, что всё вокруг не могло быть реальностью, привело к встряске, и Га Он увидел себя со стороны. Он смеялся, пока Ё Хан ворчливо проигрывал ему в карты. Фрагмент из памяти приятно обволакивал его израненную душу, даря освобождение, помогая задышать. То, в чём Га Он нуждался, одновременно стирая с лица слёзы и улыбаясь. Он хотел увидеть Ё Хана, живым и счастливым, даже, если это означало, что его не будет рядом с ним.       — Я умер?       ***       Кладбище.       Га Он перестал чувствовать. Казалось, что все эмоции давно покинули его, оставив после себя горькое опустошение.       Это была могила Су Хён, и Га Он не переставал навещать её, словно это могло считаться равнозначными встречами после работы, когда они смеялись за выпивкой на излюбленной веранде, заставленной растениями.       Га Он больше не плакал, глядя на сухую землю, наклоняясь, чтобы оставить цветы. Его вина, что Су Хён оказалась втянута в опасную игру. Его вина, что всё закончилось именно так. Его вина, что он предал Кан Ё Хана.       Поднимая глаза на надгробие, Га Он истошно закричал, упав назад. В попытках отползти подальше, он снова стал задыхаться. Хватаясь грязными пальцами за горло, он сжимал его до пульсации в висках.       — Ты его убил, это твоя вина, — послышался заплаканный голос Эллии, и Га Он увидел её рядом с надгробием, на котором вместо надписи «Юн Су Хён» было совсем другое имя — Кан Ё Хан.       Эллия была без инвалидной коляске, уверенно стоя на ногах, но Га Он упустил это, думая лишь о своих ошибках.       — Я не хотел, мне так жаль, — заикался Га Он, жмурясь до кругов перед глазами, желая, чтобы всё поскорее закончилось, чтобы он наконец умер.       — Ким Га Он, как ты мог предать его?! Как ты поверил в то, что Ё Хан убил Су Хён?! — Продолжала ненавистно кричать Эллия, подходя к нему, пока не загнала его в угол, когда он упёрся спиной в соседнее надгробие, теряя шанс сбежать. — Эллия, я так виноват, — судорожно всхлипывая, Га Он не мог спрятаться от уродливой правды.       Га Он напрочь забыл о невозможном шансе всё изменить, когда вернулся обратно, чтобы спасти тех, кого потерял. Казалось, что всё это было всего лишь желанным сном, в котором он мог почувствовать облегчение за предотвращение своих непростительных ошибок. Да, это был сон, лишь отложивший страдания Га Она, чтобы вновь окунуть его в жестокую реальность, где он ненавистен сам себе.       — Ким Га Он, если бы ты не появился в нашем доме — Ё Хан был бы жив, — с отвращением произнесла Эллия, покачав головой прежде, чем отвернуться и уйти.       — Га Он, если бы ты не связался с Кан Ё Ханом, я бы не умерла, — раздался голос Су Хён, и Га Он закричал.       Подхватываясь, не обращая внимания на начавшийся дождь, Га Он побежал.       — Ты собирался умереть? Как ты мог? Га Он, какой бы ни была ситуация, ты не должен думать о смерти, как о лёгком способе справиться с болью.       Слова, звучавшие так, будто их сказал Ё Хан, но он не мог. Га Он не помнил, чтобы это было, тогда как?       Останавливаясь около дерева, боясь повернуться назад к кладбищу, Га Он зажмурился. Он не понимал, почему слова Ё Хана крутились на повторе в его голове, когда их не существовало, когда он погиб при взрыве в суде, когда…       — Как бы я хотел всё исправить…       — Ё Хан жив, а я вернулся в прошлое, — Га Он боялся, что если не произнесёт это вслух, то всё окажется иллюзией. И, борясь с тяжёлым дыханием, он сполз по стволу дерева на землю, отчаянно сжав пальцами колени.       Медленно над ним стала сгущаться темнота, а злополучное кладбище исчезло. Га Он подавленно взглянул перед собой, глядя, как его ноги, руки становятся прозрачными.       Он не мог понять, почему тонет в кошмарах, когда в этот раз всё обошлось — Су Хён осталась жива, и ему удалось предотвратить смерть помощника К, как и не позволить себе предать самого дорогого человека — Кан Ё Хана.       Сумев перешагнуть через несуществующих призраков, Га Он перестал задыхаться, пульсирующая головная боль исчезла. Он всё помнил, даже, если не мог выбраться из этого странного места.       Га Он был в коме.       ***       Осторожно протирая бледное лицо влажным полотенцем, Ё Хан слабо улыбался. Он хорошо запомнил наставления докторов, что положительный настрой всегда влияет на пациента, впавшего в кому. И за два долгих месяца он ни разу, находясь рядом с Га Оном, не показал своей боли.       Прижимая ладонь к щеке младшего, Ё Хан тихо просил о чуде, совсем, как Га Он, не веря в божества.       Двумя месяцами ранее.       Ё Хан не помнил, как добрался до дома Га Она, но, увидев машины скорой помощи и пожарной службы — он едва контролировал своё тело, когда бросился в самое пекло.       Отталкивая спасателей, Ё Хан с ужасом увидел обгоревшее строение, совершенно не похожее на тот дом, который он помнил. Как в замедленной съёмке, опустив взгляд, он был готов увидеть его тело, но кроме разбросанных досок, превратившихся в уголь — ничего не было.       — Сэр, Вам опасно находиться здесь, — опустив руку на плечо Ё Хана, настоятельно произнёс один из спасателей, — мы всё ещё продолжаем разбор завалов.       — Га Он, — тихо выдохнул Ё Хан, всё это время игнорируя звонивший телефон. Он просто не мог пошевелиться, боясь представить, что среди обломков лежал его Га Он. На него обрушились ненавистные воспоминания, когда он не спас брата, точно также глядя на разрушенное здание, не в силах помочь.       И всё же Ё Хан ответил на звонок.       — Судья Кан, я отвёз Га Она в больницу, сейчас он на операции, — торопливо доложил К, испытав явное облегчение, что наконец-то дозвонился до мужчины.       — Он… Он жив? — Запнулся Ё Хан, слегка покачнувшись, уже бросившись к машине.       — Да, сэр.       Ё Хан считал каждую секунду, пока ехал в больницу. Он не переставал винить себя за свою небрежность, когда всё, что ему нужно было — это лично арестовать Чон Сон У. Но вместо этого его мальчик должен был расплатиться за его ошибку.       Мрачно засмеявшись, столь много наслушавшись об ошибках Га Она в будущем, из которого он вернулся, Ё Хан не мог поверить, что оказался тем, кто желал получить тот же шанс ради защиты любимого человека. Он был таким же, как Га Он, но без шанса что-то изменить.       Когда прошло двенадцать часов, Ё Хан перестал справляться с дрожью в руках, сжимая их перед собой в замок, жалко сгорбившись на скамейке перед дверями операционной. Он перестал ориентироваться с определением времени суток, думая лишь о том, чтобы Га Он справился. Га Он был сильным, чтобы победить.       — У него были серьёзные травмы внутренних органов, два перелома ребёр и задет позвоночник, но, пока он не придёт в сознание, мы не сможем говорить о последствиях. Нам пришлось ввести его в кому, — произнёс доктор, позволив Ё Хану пройти в палату.       Опустившись на пол перед кроватью, Ё Хан осторожно взял ладонь Га Она в свои руки, боясь причинить ещё больше боли. Ссадины покрывали все видимые участки тела младшего, в особенности лицо. Он был слишком уязвим.       Га Он мог самостоятельно дышать, что увеличивало шансы на скорейшее восстановление с минимальным ущербом для здоровья, но это не могло гарантировать, что он очнётся.       — Лучше бы ты ничего не менял, мой глупый самоотверженный оленёнок, — прижав хрупкую ладонь к губам, Ё Хан беззвучно заплакал.       За первую неделю сердце Га Она остановилось дважды. Оба раза Ё Хан стоял рядом, беспомощно наблюдая за действиями докторов, лишь прося, чтобы Га Он жил. И после временами слыша экстренный писк приборов жизнеобеспечения в своих кошмарах, с криком просыпаясь на диване в палате. Только лично проверив пульс Га Она, прижимая пальцы к его шее, Ё Хан сползал на пол, вспоминая, как правильно дышать.       Когда же прошло полмесяца без улучшений, Ё Хан оформил все необходимые документы на перелёт в Швейцарию. Это было рискованно, но, оставаясь в Корее, доктора могли лишь разводить руками, не имея решения, которое могло бы помочь Га Ону.       — Ты уверен, что так будет лучше? — Эллия всё ещё плакала, говоря о Га Оне.       Эллия почти сразу после случившегося была отправлена в Швейцарию вместе с Ин Гуком и женщиной, имевшей хороший опыт в помощи для людей с ограниченными возможностями. В конце концов, Ё Хан не мог позаботиться о девочке, проводя всё время рядом с Га Оном, но главное — Эллия это хорошо понимала, послушно выполнив указания дяди.       — Чем дольше Га Он находится в коме, тем меньше шансов, что он очнётся, — сглатывая горечь во рту, выдохнул Ё Хан.       И так Га Он оказался в Швейцарии.       Заранее подготовленная комната в их новом доме была идентична больничной палате, в которой постоянно присутствовал доктор. Теперь всё зависело только от борьбы Га Она.       Сейчас.       Был вечер, и Ё Хан должен был забрать Эллию после реабилитации. Заботливо убрав отросшую чёлку с глаз Га Она, Ё Хан нежно коснулся губами его лба.       — Я люблю тебя, Га Он-а, — тихо произнёс он, с болью выходя из комнаты.       Сейчас Га Он был подобен спящей красавице, и казалось, что он должен вот-вот очнуться, но этого не происходило.       Забрав Эллию, Ё Хан хорошо держался, даже несколько раз улыбнувшись после рассказа племянницы о прошедшем дне. Только это не значило, что они привыкли к происходящему, к тому, что Га Он лежал без сознания без прогноза на выздоровление.       Они оба переживали, стараясь хоть на время надевать беззаботную маску, ради друг друга, ради Га Она. Ведь Ё Хан знал, что если бы Га Он увидел их такими подавленными и опустошёнными — он бы сильно расстроился.       — Ё Хан, я так скучаю по нему, — тихо призналась Эллия, когда они остановились около дома, но всё ещё оставались в машине.       — Я тоже, Эллия, — прошептал Ё Хан, пересаживая девочку в инвалидное кресло, получая негласное разрешение, чтобы завести её в дом.       По иронии судьбы, решив просмотреть новости, Ё Хан узнал о смерти Чон Сон Ы. Она не пережила нахождения в тюрьме, покончив с собой. Это был слишком лёгкий приговор для неё. Сжимая челюсти, Ё Хан жалел, что не убил её собственными руками.       Выдыхая, Ё Хан вернулся к Га Ону. Взяв несколько влажных полотенец, он стал протирать его тело. Убирая одеяло, снимая с парня пижаму, Ё Хан осторожно касался его кожи, переворачивая набок, удерживая под живот, чтобы избежать пролежней. Он действовал аккуратно, доведя процедуры ухода до автоматизма.       Когда же Ё Хан возвращал Га Она в изначальное положение, укрывая одеялом, то оставлял несколько невесомых поцелуев на его лице. Придвигая кресло к кровати, он садился в него и тихо читал книги, которыми когда-то интересовался Га Он, любопытно осматривая его книжные шкафы. Это могло продолжаться до глубокой ночи, пока глаза старшего не начинали покалывать от усталости. Тогда Ё Хан откладывал книгу, снова целовал Га Она и ложился в подножье большой кровати, даже не думая оставлять его одного, ведь хорошо помнил, что ночи для них обоих были всегда самыми мрачными моментами. Болезненное прошлое преследовало именно, когда наступала темнота. Ё Хан не мог позволить, чтобы Га Ону было страшно.       Каждое утро Ё Хан надеялся, что, проснувшись, столкнётся с любимыми глазами, по которым так сильно скучал. Смиряясь с тем, что сегодняшний день такой же, как и вчерашний, мужчина отвозил Эллию на реабилитацию, по пути заезжая в неприметную кофейню, в большей степени, ради девочки.       Ё Хан перестал давить на докторов, которые ежедневно осматривали Га Она. Они и так старательно управляли организмом младшего, позволяя ему правильно функционировать, применяя различные антибиотики, чтобы не допустить никаких инфекций, вкалывая препараты для поддержания и улучшения работы мозга. У Га Она был лучший уход, который возможен.       Как то, возвращаясь домой, Эллия настояла на покупке цветка в горшке. Это был гиацинт, который она сразу поставила в комнате Га Она.       — Когда ты проснёшься, мы обязательно посадим цветы по всему двору, — мечтательно произнесла Эллия, зная, как сильно Га Он любил растения.       Засидевшись с книгой, Ё Хан не заметил, как уснул, положив голову на край кровати. Он просто устал, чтобы хотя бы перебраться на кровать. И, когда ему снился сон, в котором он видел счастливую улыбку Га Она, он не хотел просыпаться.       Чувствуя неприятную боль в теле, понимая, что всё из-за неудобной позы, Ё Хан неохотно пошевелился, приподнимаясь, в тот же момент теряя ощущение веса на своей голове. И, думая, что тёплое касание к волосам было всего лишь его сном, он растерянно взглянул на слабо сжавшуюся руку Га Она.       — Га Он-а, — выдохнул Ё Хан, замирая при виде едва заметной улыбки на пересохших губах младшего.       — Ё… Ё Хан, — слишком хрипло выдохнул Га Он, жмурясь от непривычной рези в горле, но продолжая хлопать сонными оленьими глазами.       — Как же ты нас напугал, — наклоняясь над ним, Ё Хан бережно обхватил его лицо ладонями, мягко соприкасаясь лбами, не переставая смотреть в любимые бездонные глаза.       И Га Он совершенно неумело поднял руки, неуклюже схватившись за спину Ё Хана в слабом подобии объятий, пока не почувствовал более уверенные руки на своём теле, так хрупко прижимающие его к себе.       Личный доктор стал проверять жизненные показатели Га Она, переходя на общие вопросы, касающиеся его воспоминаний, прежней жизни. И Га Он всё помнил, пусть и отвечая хрипло и едва разборчиво. Три месяца комы не могли пойти на пользу.       — Мистер Ким, Вас что-то тревожит? — Сменив капельницу, внимательно уточнил доктор, видя, что Га Он не сводил взгляда с Ё Хана, неловко стоящего в стороне.       — Я думаю, всё нормально, — запнувшись, Га Он ненадолго замолчал, кусая губу.       — Но?       — Мне кажется, я не чувствую ног, — тихо выдавил Га Он, только сейчас обратив внимание, что его движения не имели смысла, оставляя его на месте.       — У него были серьёзные травмы внутренних органов, два перелома ребёр и задет позвоночник, но, пока он не придёт в сознание, мы не сможем говорить о последствия.       Ё Хан помнил слова докторов в Корее, как только Га Он пережил операцию, но надеялся, что всё обойдётся.       — Почему я не могу пошевелить ногами? Ё Хан… я не смогу ходить? Ё Хан! — Отчаянно закричал Га Он, одними слабыми руками пытаясь сползти с кровати, но оказываясь прижатым к груди Ё Хана.       — Мистер Ким, не волнуйтесь, мы должны провести диагностику и несколько анализов прежде, чем говорить о Вашей возможности двигаться, — быстро объяснял доктор, пока Га Он пытался вырваться из крепких рук Ё Хана.       — Хён, мне страшно, — со слезами на глазах прошептал Га Он, теряя силы, чтобы бороться, лишь обмякая в объятиях Ё Хана, чувствуя его тёплое дыхание на шее.       — Всё будет хорошо, Га Он-а, — едва коснувшись губами его уха, шептал Ё Хан, успокаивающе покачивая Га Она, когда, на самом деле, страх, что его мальчик не сможет ходить, парализовал его тело.