Когда смолкает музыка

      Суета перед Рождеством и Новым годом всегда нагоняла на Кристин скуку и уныние. Этот праздник перестал быть для неё чем-то светлым и прекрасным ещё до смерти отца: последние годы своей жизни он был так мрачен и немощен, что никакой атмосферы радости и надежды создать было просто невозможно. Так что второй свой Новый год под крышей Оперы Кристин намеревалась провести так же, как прошлый: появиться на маскараде приличия ради, посидеть немного на ужине и убежать прежде, чем галдящие девушки смогут схватить её и утянуть на каток. Всё это веселье, помпезность и восторг не способны были тронуть Кристин. Уроки с Голосом оживляли её, учили заново радоваться и мечтать, однако вне «учебного класса» Кристин оставалась всё такой же одинокой и отчуждённой.       Танцовщицы и хористки, проживавшие в Опере и вне её, были очень возбуждены с самого утра: необходимо было тщательно подготовиться к предстоящему балу и не упустить ни малейшей детали, ведь подобные торжества — прекрасный способ показать себя; к тому же, на нём будут присутствовать не только работники Оперы, но и знатные люди, а если быть точнее — знатные юноши, с которым флиртовать куда приятнее, чем с обычными певцами и танцорами. Кристин, конечно, всё это было не интересно, однако ей некуда было деваться: всех девушек собрали в балетном классе, где было удобнее всего примерять платья и украшения, стоя перед большими зеркалами, а служанкам было легче обслуживать сразу несколько девиц, и они прыгали от одной к другой, чтобы затянуть корсет, подвязать юбку или закрепить ожерелье. Словом, ещё до начала самого праздника, в Опере уже творился кавардак: множество нарядных цветастых юбок сновали туда-сюда, тонкие голоски щебетали друг с другом обо всём на свете и сливались в один дружный гомон, прерывающийся на резкие визги, если вдруг кто-то из юношей труппы по ошибке или, скорее, из желания пошалить, заглядывал в зал. Вне балетного класса, безусловно, царило то же лихорадочное, суетливое оживление, поскольку для приёма важных гостей необходимо было сделать всё идеально, и директора Полиньи и Дебьенн, явно вымотанные чем-то ещё до начала приготовлений, едва управлялись с толпой подчинённых, каждый из которых имел совершенно различные задачи и то и дело подбегал к директорам уточнять и спрашивать. Рождество праздновалось скромнее, в узком кругу, поскольку многие предпочитали проводить его с семьями дома, балы устраивались в редких случаях, зато Новый год просто обязан был быть великолепным.       Одна Кристин была маленькой частичкой спокойствия и безразличия. Вокруг неё беспорядочно носились феи, принцессы (первых двух было больше всех), средневековые королевы, мифические существа, богини и египетские императрицы — сама Кристин не стала сильно заморачиваться с нарядом и сама наскоро изготовила костюм цыганки: льняная просторная рубашка была схвачена укороченным корсетом, многослойная лёгкая юбка складками лежала на узком кринолине; белый платок, расшитый золотыми цветами и перекинутый через плечо, крепился на бедре и соединялся в этом месте золотой брошью с тёмно-зелёной парчовой тканью с золотой же оборочкой, небрежно обёрнутой вокруг. Изящные лодыжки с туфельками на каблуках были открыты, как и белые руки, увешанные звякающими при каждом движении многочисленными браслетами. Подобный наряд, который было проще и быстрее всего сделать, возможно, не очень сочетался с голубыми глазами и светлыми волосами, однако Кристин вообще мало волновалась, идёт ли он ей: она просто зашла в костюмерную, взяла несколько вещей из общей кучи старых и ненужных костюмов (так поступали многие девушки Оперы, не имеющие денег для покупки чего-то особенного) и сообразила из них платье — вот и всё. Волосы такой образ позволял не убирать, так что Кристин распустила пшеничные волнистые локоны, в кои-то веки позволяя голове отдохнуть от пучков и сложных причёсок. На лицо заместо какой-нибудь вычурной маски с узорами и деталями, она выбрала надеть простую чёрную полоску на глаза.       Кристин сидела на кушетке и скучающе играла с браслетами, поскольку её корсет давно был зашнурован, а бархатный чокер с вуалевой розочкой на боку закреплён на шее. Голова уже начинала побаливать от беспрестанного разнобойного шума, и Кристин собралась уже уйти, как к ней подскочили Жамме и Мэг Жири — восточная царица и фея. С самого Сочельника эти двое не оставляли Кристин одну, навязывая зачем-то свою дружбу, и это очень её злило, но больше — расстраивало, поскольку за это время она так и не смогла хоть раз ускользнуть в артистическую в надежде застать там Голос. Сотни вечеров в обществе самых прекрасных мужчин она бы променяла на один вечер в Его компании.       — Неужели ты собираешься просидеть так всё время?       — У меня раскалывается голова, — устало пожаловалась Кристин, однако не встретила никакого сочувствия.       — А у меня сейчас глаза на лоб полезут от того, насколько туго зашнуровала меня Лиззи, — ответила Жамме. — Но это совершенно неважно! В прошлом году ты так и не потанцевала ни с одним кавалером, и к тому же тебя не было на катке.       — В этот раз тебе от нас не отвязаться так просто! — поддержала Мэг.       — И что это ты на себя нацепила? Ты даже не попыталась подчеркнуть свою красоту! А ну иди сюда! — и Жамме на пару с Мэг схватила стонущую Кристин за руки и подняла, развернув к зеркалу. Она встала за спину девушки, затянула корсет потуже, чтобы сузить и без того тонкую талию, приспустила буфы платья на плечи и, растрепав для большего объёма, распределила волосы Кристин по спине и груди. — Так-то! Теперь ты намного очаровательнее.       Недовольные замечания Кристин потонули в неожиданном крике девушек. Это было совсем не кокетливое повизгивание, которым они одаривали забегающих мальчишек, этот крик был наполнен неподдельным ужасом. Кристин обернулась и увидела, что в зал зашёл смуглый мужчина с зелёными глазами и красной феской на голове. Он, казалось, и сам был напуган не меньше девушек и, рассыпавшись в горячих извинениях, выскочил вон.       — Кто это? — недоуменно спросила Кристин. Она уже видела этого мужчину пару раз, однако никогда не задавалась вопросом, что он делает в Опере — его нахождение тут было как будто бы самым естественным.       — Это перс, — с некоторым презрением ответила Жамме.       — Он работает здесь?       — Никому не известна его должность, но он всегда в Опере.       — И у него дурной глаз, это все знают, — заметила Мэг. — Плохо, что он зашёл сюда. Обязательно что-нибудь теперь пойдёт не так…       С этого момента и вплоть до маскарада Мэг и Жамме не выпускали Кристин из виду и старались держать её при себе. У них уже были на примете юноши, с которыми она могла бы потанцевать, и Кристин оставалось только подчиняться, лелея в душе мечту улучить момент и сбежать. Маскарад с самого начала пошёл на шумный и развесёлый лад, люди болтали, смеялись, плясали и, в общем и целом, развлекались как могли. Кристин искала пути побега, продумывала варианты, но сосредоточиться было невозможно, когда вокруг такой шум и гам. Она знала, что Жамме и Мэг хотят представить её некоему виконту де Шаньи, который приехал в Париж после долгой экспедиции, однако Кристин это совсем не интересовало. Это имя, казалось, было ей знакомо, но что толку, для неё все эти графы и виконты как один! Кристин оглядывалась, вертелась в тщетных попытках найти место, где можно было укрыться от назойливых девушек, но, прежде чем она успела это сделать, Мэг и Жамме потащили её за руки куда-то в противоположную сторону танцевального фойе. И им бы даже удалось сломить её сопротивление и, наконец, привести девушку к цели, однако все присутствующие разом замерли, увидав что-то совершенно необыкновенное в дверях зала. Стоило Мэг разглядеть там высокого, худощавого человека в чёрном плаще до пола, она ахнула.       — Призрак Оперы!       Человек и впрямь напоминал привидение: черты его лица не угадывались за маской и плотной чёрной вуалью, спадающей с широкополой шляпы; тело было настолько худо, что даже множество слоёв одежды не могли это скрыть. Плащ его был настолько длинным, что издалека его фигура напоминала мрачного жнеца смерти. Шпага в ножнах, заткнутая за такой же чёрный, как всё многослойное одеяние незнакомца, кушак, угрожающе покачивалась при движении. Странный мужчина не произнёс ни слова и спокойно, ступая степенно, с почти женской грациозностью, прошёл в зал. Люди перед ним расступались и стремились как можно быстрее сбиться в кучки и отвлечься светским разговором. Даже те мужчины, что оделись демонами, смотрелись на его фоне, как глупые мальчишки-чертята.       Воспользовавшись замешательством подруг, Кристин шагнула вперёд, чтобы затеряться в толпе, однако зловещий гость преградил ей дорогу. Она резко остановилась и подняла взгляд на возвышающееся над ней лицо, но увидела лишь две горящих жёлтых точки. Будь она более впечатлительной, эти глаза снились бы ей в кошмарах. Нет, конечно, это был не Призрак, однако вид у него был в самом деле жутковатый. Кристин стояла некоторое время, не зная, что предпринять, но незнакомец протянул ей чрезвычайно длинную и худую руку в чёрной перчатке и тихо, почти шёпотом, спросил:       — Разрешите?       Кристин смутилась на мгновение, однако, рассудив, что, протанцевав с таким человеком, она сможет легко после исчезнуть в толпе, согласилась. Она протянула было руку, однако Мэг резко одёрнула её.       — Нет, Кристин! Виконт…       — Вы хотели, чтобы я потанцевала, верно? С кем именно, решать уже мне, — спокойно заметила Кристин и вложила руку в ладонь незнакомца.       И он тут же увлёк её в начавшийся вальс. Кристин и не подозревала, что в таком худом теле может быть столько силы и ловкости: он крепко удерживал её за талию, легко кружил в самых искусных па и приподнимал над полом, будто бы это не стоило ему никаких особых усилий. Кристин доводилось танцевать раньше: на уроках в консерватории, на балах при ней же, и никогда у неё не было партнёра лучше того, что сейчас танцевал с ней. Кристин знала, что обыкновенно танцы используются для милой беседы и флирта, а не ради музыки и движения, однако её спутник был крайне молчалив и не произносил ни слова. Лишь рассматривал её своими светящимися глазами, будто бы изучая. Кристин, в общем-то, была не против помолчать: кокетничать и вести светские беседы она никогда не любила и не очень-то умела. К тому же, незнакомец танцевал так хорошо, так самозабвенно, что любой разговор просто испортил бы всё впечатление. Кристин и сама постепенно вовлеклась в танец так, словно не она некоторое время назад упорно сопротивлялась, когда её тащили в зал. Казалось, всё вокруг перестало существовать — остались только эти горящие глаза, сильные руки, её собственное прерывистое дыхание и музыка. Будь на месте Кристин другая девица, более эмоциональная, наивная — она непременно бы влюбилась без памяти. Молодой человек, не обладающий привлекательной внешностью, но умеющий отменно танцевать, имеет шанс соблазнить любую — это известная истина. Однако в ней так просто не зажечь огня любви, тем более, что лицо её партнёра, да и весь он, составляло большую тайну. Он определённо хотел произвести эффектное впечатление, и ему это удалось, но Кристин не настолько романтична, чтобы этот вечер заставил её теперь мечтать и мучиться от чувств к пленительному незнакомцу. К тому же, ни один даже самый таинственный и прекрасный «некто» не смог бы вытеснить из её мыслей загадку Голоса, по которому Кристин успела соскучиться за те две недели, что они не виделись. Так, как-то само собой она вновь пришла к размышлениям о своём Учителе, и танец перестал так её занимать. Видимо заметив это, странный человек отпустил её и, откланявшись, ушёл — испарился среди пёстрых костюмов и масок. Вот бы ей так уметь!       Кристин огляделась. Мэг видно не было, а вот Жамме уже танцевала с каким-то молодым человеком, так что у неё появилась отличная возможность, чтобы улизнуть до ужина. Кристин выбежала из зала и ушла к себе. В артистическую она пока опасалась идти — вокруг было слишком много людей, а в той отдалённой части Оперы, в которой обитал Голос, в это время можно было наткнуться на парочку влюблённых, а то и не одну. Так что Кристин заперлась в своей спальне и пролежала на кровати вплоть до ужина. Она не хотела есть, однако появиться там было необходимо. С неохотой встав с постели, Кристин добрела до столовой и, пробыв там некоторое время и для приличия съев пару кусочков пудинга, удалилась в разгар веселья, под шумок. Человек в чёрном на ужин не пришёл, однако его активно обсуждали, гадая, кем бы он мог оказаться. Кто-то называл имя какого-то богатого графа, кто-то предполагал даже кого-то из правительства, не обошлось, конечно, и без теорий о Призраке Оперы, решившим напомнить о себе, чтобы никто не расслаблялся. Однако, конечно, призраки обычно не танцуют с прелестными девушками, так что все сошлись во мнении, что это определённо был кто-то, кто хотел привлечь внимание, но не хотел быть узнанным. Кристин, в сущности, было всё равно. Она не гадала, кем был человек под вуалью, она думала лишь о том, застанет ли Голос в часовне сейчас. В конце концов, там она впервые услышала его.       Войдя в каменную комнату, Кристин спустилась с невысокого порожка и прошла к алтарю. Наскоро помолившись, она позвала:       — Учитель? Вы здесь? — Кристин не знала, услышит ли ответ, ведь они постоянно встречаются только в артистической в установленное время, однако он же как-то оказался здесь в годовщину смерти её отца. Значит, может оказаться и теперь. Лишь возможно, так что Кристин не сильно надеялась.       Она помнила, что не должна выдать их тайны, по крайней мере, пока не придёт время, и Кристин опасливо оборачивалась на дверь, боясь, как бы кто не зашёл. Впрочем, гостям было сейчас не до молитв, а влюблённые предпочитали миловаться в более романтичных и заброшенных местах. Кристин позвала Голос ещё несколько раз, подождала некоторое время и вздохнула: никто не отзывался.       Кристин поднялась и с досадой сказала:       — Наверно, он обиделся на меня за долгое отсутствие.       — Отнюдь, — послышалось, когда девушка уже подошла к двери.       Кристин обрадованно подпрыгнула и тут же спустилась обратно, сев на колени.       — О, неужели! Простите, Учитель, что не приходила на занятия в течение двух недель… Меня против моей воли удерживали на званых вечерах и прогулках.       Ей показалось, что Голос сдавленно рассмеялся.       — Что ж, у вас есть только один способ загладить свою вину, дитя, — сказал он.       — Какой же?       — Спойте мне. Только если не забыли наши уроки, пока находились в «заточении».       — Конечно, не забыла! — обрадованно произнесла Кристин. Они занимались вот уже без двух месяцев год несколько раз на неделе, так что многие правила уже закрепились в её голове на уровне рефлексов.       Кристин запела. Арию Маргариты из третьего акта «Фауста» они начали разучивать давно, и она долго не могла взять некоторые верхние ноты, да и уверенности в исполнении совсем не хватало, однако почему-то именно эта ария сейчас пришла ей в голову. И почему-то сейчас у неё всё выходило особенно хорошо. Песня лилась из неё, словно из хорошо отлаженного инструмента. Там, где Кристин раньше боялась оступиться, спеть фальшиво, не достать ноту — она чувствовала себя непривычно уверенно, не боялась ошибиться — и не ошибалась. Может, так разгорячил, вдохновил её энергичный вальс или так обрадовала долгожданная встреча с Голосом — но Кристин пела так, как не пела никогда до этого. Она забыла об осторожности — ведь их могли услышать, и не сдерживала себя ни на мгновение. Ей так хотелось компенсировать упущенное время, так хотелось извиниться перед Голосом, что даже если бы сейчас сюда кто-то вошёл, она бы не прекратила петь. Её голос отражался от стен гулким эхом, и это придавало её исполнению некое магическое очарование. Кристин не могла понять, насколько была хороша в эти минуты. Похожие «прозрения» случались и раньше: бывало, они могли биться над одним и тем же неделями, и ничего не выходило, пока однажды Кристин внезапно не овладевала проблемным местом и исполняла его так, словно всегда умела и знала, как надо. Подобное произошло и сейчас, однако на этот раз это было нечто совершенно особенное. Быть может, из-за акустики комнаты, а может, из-за пылающего огня, который внезапно вспыхнул в душе Кристин. О да, в этот момент она осознала, какое важное место занял в её жизни Голос! До этого его присутствие казалось ей чем-то само собой разумеющимся: он ведь появился так внезапно и без каких-либо церемоний принялся её обучать, как будто бы они давным-давно условились заниматься музыкой, будто бы он действительно был тем самым Ангелом, обещанным ей отцом.       Закончив, Кристин опустилась на пол, стараясь отдышаться. Конечно, техника не была ещё доведена до идеала, безусловно, ей не хватало устойчивости, однако Кристин, наконец, достигла самого важного — она пела со всей душой, искренне и осмысленно. И хоть это ценилось в опере намного меньше, чем вокальные умения, Голос был в абсолютном восторге.       — Маргарита никогда ещё не была такой чувственной! — воскликнул он в упоении. — О, Кристин, вас ждёт триумф, и я чувствую, что он наступит очень скоро!       Кристин смущённо улыбнулась. Она понимала, что никогда не станет примадонной — это совершенно невозможно, пока у Оперы есть непревзойдённая Карлотта Джудичелли, да и вообще невозможно для простой дочери бедного скрипача. Однако слова Голоса звучали более чем убедительно, и Кристин позволила себе польститься его обещаниями хотя бы на мгновение. При исполнении арии её захватили непередаваемые эмоции — и не отпускали до сих пор. Она хотела знать, кто скрывается за стеной, кто её незримый Ангел, кому она обязана тем, что вновь ощутила себя живой и талантливой!       — О, Учитель!.. Или Ангел? Господи, после того, что случилось, я не могу больше сомневаться в словах папы… он обещал прислать мне Ангела музыки, но я ведь знаю, что за стеной — совсем не небесное создание! По крайней мере вы точно обладаете физической оболочкой.       — Если ангелы существуют, милое дитя, то один из них только что пел мне!       — Нет, не пытайтесь увильнуть! — строго произнесла Кристин. Она говорила с горячностью, которую раньше никогда не проявляла. — Я хочу узнать вас, я хочу увидеть вас, я больше не могу довольствоваться одним лишь голосом! Прошу, Учитель, я сделала вам подарок — я спела так, как не пела никогда. Так почему бы вам не оказать мне ответную услугу?.. Что мешает вам выйти ко мне? Я так хочу вас обнять, в конце концов!       Голос некоторое время молчал, и Кристин подумала, не означает ли это, что он вот-вот появится перед ней. Однако, прождав, она так и не увидела никакого открывающегося потайного хода, откуда бы мог возникнуть её учитель. В конце концов, Голос произнёс:       — Нет, Кристин, простите, но пока я не могу выполнить вашу просьбу. Я обещаю вам нашу встречу, но не сейчас. Не просите меня.       — Ох! — вскрикнула Кристин и всплеснула руками, тут же закрыв ими лицо. Её трясло.       — Не расстраивайтесь, милое дитя, вы были прекрасны, великолепны, очаровательны. В эмоциональности и трогательности вам больше нет равных, и нам осталось только отточить технику. Приходите завтра в артистическую, Опера будет объята крепким сном после столь бурных празднований, и никто нам не помешает. А пока ступайте к себе и ложитесь спать. Я буду ждать вас завтра. Доброй ночи.       — Мы занимаемся почти год, неужели этого мало?.. — пролепетала Кристин, однако, по наступившей полной тишине она поняла, что никто ей уже не ответит. Голос прекращал говорить тогда, когда ему хотелось, и у неё даже не было возможности остановить его, схватив за руку!       Немного погоревав, Кристин в конечном итоге поднялась и побрела к себе, совершенно расстроенная. Ей казалось это несправедливым: она ведь так замечательно пела, а он отказал ей в такой простой просьбе! Зайдя в комнату, Кристин не сразу увидела коробочку, что лежала на её прикроватной тумбочке. Из последних сил она умылась, переоделась и легла в постель. И только теперь, при свете керосиновой лампы, заметила странный предмет, которого не было здесь до этого. Кристин с опаской взяла коробочку и открыла её. Внутри, на подушечке, лежал браслет. Тонкие ниточки белого золота переплетались между собой, а посередине сверкал голубой топаз, окаймлённый мелкими лепестками из того же белого золота. Кристин некоторое время просто смотрела на украшение, не понимая, что вообще оказалось в её руках. Тысяча вопросов ворохом кружилась в её голове. Кто? Зачем? Почему? Голос? Ангел? Незнакомец с бала? Или сам Призрак Оперы, будь он неладен?!       Внезапно безумная мысль пришла к ней. И голос, и незнакомец, и, возможно, даже призрак — всё это один человек.       — Или я просто схожу с ума, — прошептала Кристин и захлопнула коробочку.       Она спрятала её под подушку и сама легла в постель, совсем сбитая с толку. Казалось, ответ на все её вопросы очень прост, однако она не могла дойти до него сейчас. Нет, сейчас она слишком возбуждена, экзальтирована, сейчас любой бред может показаться логичным, а здравый смысл — последним бредом. Лучше поразмыслить над этим позже, а пока надо попытаться уснуть. Кристин закрыла глаза, стараясь погрузиться в сон, заставить себя заснуть, однако беспокойные мысли не замолкали ни на секунду, и ей понадобился не один час, чтобы наконец выбиться из сил и провалиться в блаженный мрак отдохновения.