Берегу на берегу твоих волос густые волны

      Роза пришла на обед под руку с Хокли, он сам настоял на этом, не слушая её мнение. В её кисть впилась мёртвой хваткой донельзя холодная рука, в то время как её лицо выражало напускное безразличие и покорность, но другие видели в этом присущую дамам надменность и принадлежность к высокому положению в обществе. И только Томас, после её отведённого в сторону короткого взгляда, понял, что в их каюте, вероятно, снова было представление. Его Роза снова была несчастнее всех за этим столом. Каледон и Бьюкейтер сели рядом, напротив Брюса Исмея и него самого. Справа от Розы сидела Руфъ, которая укоризненно смотрела на дочь, рядом же с Хокли сидел Джейкоб Астор и его супруга. Так же за столом были и другие представители высшего общества, но Томасу не было дело до них.       Томас старался со всеми поддерживать беседу: то кроткой фразой, то улыбкой и кивком головы. Ему было совсем неинтересно слушать одни и те же истории по сотому кругу, однако он уже научился делать вид, что как раз таки наоборот. Лишь непосредственная и открытая Молли Браун и своеобразный Брюс Исмей могли завладеть вниманием Эндрюса. Исмей был безусловно тщеславен, он очень любил внимание, и всё же он был хорошим человеком в глазах Томаса. Амбициозный, верный своей идее, активный и красноречивый. Но его было слишком, слишком много. Эндрюс сам по себе был интровертом, он был доброжелателен к каждому, но близко подпускал к себе далеко не всех. Из-за этого высший свет считал его не столь сдержанным джентельменом, сколь скучным, зрелым мужчиной, который отлично выступал в качестве слушателя, но точно не рассказчика. Он был далеко не навязчив. И пропадал из-за стола так же тихо как и появлялся. Вечер за стаканом бренди и блокнотом с косметическими заметками изменений и улучшений корабля, был для него приятнее всех пустых слов за вечерами с изысканными блюдами.       Роза ни разу не посмотрела на него за обеденным столом, он пытался поймать её взгляд на себе, дабы понять, как она? Верны ли его предположения? Будет ли она на экскурсии? Он разве что, почувствовал на себе холодный, и даже презрительный взгляд Хокли, но не придал этому значения, ответив безразличием. Ни положение, ни состояние, не имели в глазах Томаса никакой важности, если человек внутри из себя ничего не представляет.       Роза таки посмотрела, встретилась взглядом с Томасом, с его карими глазами, в которых читалось уже не сожаление, а вопрос. Их диалоги взглядами читать могли далеко не все. За этим столом место проницательности была отведена единица. Роза быстро указала зрачками на Хокли, и Эндрюс всё понял. Он кивнул ей и на этом их диалог был закончен. Что это только что было? Отказ от их общения, реальное понимание от Томаса, в каком положении находится Роза, или вовсе, после обеда начнётся мордобой с Хокли по его инициативе? Но мистер Эндрюс не такой, она знала и чувствовала это. В нём не было присущей всем мужчинам жестокости, в нём был лишь твёрдый стержень и полностью сформированая цельная личность, стабильность и повышенное чувство ответственности. Девушка могла лишь мечтать, что бы хоть какой-то посторонний мужчина мог за неё заступиться, сделать её жениху замечание или предотвратить новый синяк на её руке. Этого никогда не случится. Кивок Томаса она растолковала как «Я понимаю, в каком вы положении, но наша недоинтрига подошла к концу. Хорошего вам дня, миссис Роза». От этой мысли ей хотелось уткнуться лбом в стол и разразиться горькими слезами.       На самом деле, Томас и вправду понял, в каком положении находится его знакомая. Он не знал, какое место в его жизни она занимает. Он до последнего отмахивался от мыслей о симпатии или даже влюблённости. Это слишком высокие слова, а он в ней лишь заинтересован. Так Томасу хотелось думать. Он понял, что Роза еще не связала свою жизнь узами брака с мистером Хокли, а уже подверглась насилию. Он вспоминал Розу на фоне довольного и общительного Каледона за столом. Ситуация в глазах инженера была довольно критической. Сначала предотвращенное самоубийство, потом тирания жениха над невестой во всех красе, и всё это всего лишь за два дня… Томас знал, что Роза была несчастлива с Хокли изначально, с самого первого их появления в этом месте. Любящие люди смотрят друг на друга по другому, они могут надевать лживые маски в обществе, но друг для друга быть искренними. Он не мог допустить их помолвки, хотя и знал, что это не его дело. — Господа, — начал мистер Эндрюс — Если у вас нет никаких планов, я бы хотел предложить вам экскурсию. Как бы лестно не звучали слова мистера Исмея, он прав, на этом судне я знаю каждый винтик. И будь вам оно угодно, расскажу обо всех! Их к слову, три миллиона! Люди сидевшие за столом смеялись и восхищенно шептались. Некоторые даже похлопали, а лицо Брюса Исмея выражало сначала детский восторг, а потом открытое самодовольство. Рыбные деликатесы, которые господа высоко оценили, были самые разнообразные: от чёрной икры, до поданого с шикарным гарниром из пасты и вяленых овощей, лососем. Хокли, не стесняясь, сам выбирал за Розу блюда, но ей было всё равно, к еде она практически не прикасалась, и к бокалу тоже. Пришло время десерта, и между будущими супругами завязался диалог. — Милая, я настаиваю, что бы ты попробовала этот бисквитный торт с миндалём. Я восхищен им! — Хокли бросил взгляд на Брюса Исмея. — мистер Исмей, пожмите пекарю руку от меня. — Спасибо, но я не буду десерт. — Роза отвернулась от Хокли. — Дорогая, на фоне твоего детского поведения, тебе было бы свойственно отказаться от основного приёма пищи и налегать на сладости. Хоть это и очень плохо сказывается на твоей фигуре. Официант был в замешательстве. — Каледон, — Томас специально не стал добавлять обращение «мистер» и обращаться по фамилии. — Насколько мне известно, мисс Роза любит безе с малиновым кремом. Может быть, вам стоит предложить его? Если ей так тяжко даётся проба чего-то нового. Хоть я и не отрицаю великолепие предложеного вами бисквита. Хокли перевёл холодный взгляд с Брюса на Томаса, и на периферии взгляда заметив просиявшую Розу, которая смотрела прямо на Эндрюса, выпалил: — При всём моём уважении к вам, вы наверное переработали, раз забыли как вежливо обращаться к представителям высших сословий. И еще, меня сильно смущают ваши интересные познания в предпочтениях моей будущей жены. Люди за столом не обращали никакого внимания на их словестную перепалку, они меж собой по сотому разу обсуждали деньги, весёлые семейные истории и технику приготовления принесённых им десертов. — Знаете, мистер Эндрюс, мне кажется, или вы очень сильно сблизились с Розой Дьюитт Бьюкейтер? Я даже боюсь предположить, известен ли вам любимый цвет её сорочек? Чем ещё она с вами успела поделиться? — Так, всё, с меня достаточно. — Роза отодвинула стул и вышла из-за стола. С неё хватило этого душащего напряжения длившегося всё утро и день. Пускай Хокли и мистер Эндрюс остаются в этом чёртовом зале, и не смеют к ней подходить. Ради общего благополучия. Роза удалилась из зала. — Если вас так волнуют правила этикета, мистер Хокли, вы бы могли не говорить за общим столом, при своей же леди, настолько развратные вещи. Только в ваших интересах сделать всё возможное, что бы мисс Роза полюбила вас по настоящему, и в ваших же интересах сделать её счастливой. Не думайте, что сидящие за эти столом люди слепые, если бы это было так, мистер Хокли, как таковой темы интриг не существовало бы. Я не желаю вам зла, и вовсе не соперничаю с вами, в моих интересах лишь сделать то, чего вы так страшитесь. Почти незнакомый мужчина относится к вашей будущей жене лучше, и уважительней чем вы сами. Именно это вас и злит. Томас встал из-за стола. Каледон только хотел открыть рот, но инженер его перебил: — У меня нет ни времени, ни желания с вами разговаривать. В другой раз, возможно, я уделю вам крупицу своего драгоценного времени и выслушаю вас. Можете не идти за мной следом, лелея, как и все, ваше самолюбие. Розу я стану навещать. Ни меня, ни вас она видеть сейчас не желает. Всего вам доброго.

***

      И всё же, Томас навестил её. Роза стояла, положив локти на бортики и смотря на винты. Мисс была как в трансе, вода её завораживала, но очарование красотой океана не было вредоносным. Она больше не хотела убить себя. Она искала тот кусочек гармонии и безмятежности, который не могла урвать уже долгое, очень долгое время. Роза почувствовала чьё-то присутствие спиной, но не повернулась, только надеялась, что это не Каледон. Томас молча встал рядом с ней, засмотрелся на её задумчивый, аккуратный профиль. Минут двадцать или же целую вечность они вместе смотрели на океан, как его воды разрезают винты, как дневное солнце украсило бликами волны, как где-то прыгали дельфины. Он нежно коснулся рукой её плеча и удалился.       Молчание — золото, ненавязчивые жесты и лишь одно присутствие, без лишних слов говорили ей о многом. Роза разделила с ним свои печаль и спокойствие. Она знала, что он хотел как лучше, и Розе было невероятно, невыносимо стыдно за слова своего будущего супруга. Роза и Эндрюс не такие, они не вожделели друг друга, а понимали, любили, но обоим было сложно это признать, а Эндрюсу особенно. Они знакомы лишь два дня, а тот ураган событий, разговоров и эмоций которые они получили друг от друга, открыл им глаза на жизнь. Ты можешь прожить два дня как месяц, а можешь прожить год как минуту. Они полюбили, и прониклись друг другу самым непорочным образом, всеми фибрами своей души. Хоть вечность она и не узнает тепла человеческого тела, эту вечность ей хотелось бы быть рядом с ним. Он был частью того спокойного океана и тёплого солнца. Томас стал частью её жизни, счастливой жизни, о которой она знала так мало. Роза знала, что её мысли, это самые настоящие чувства, но списывала всё на юношеский максимализм, который в скором времени пройдёт.

***

      По умолчанию через два часа все собрались возле парадного входа. Томас приветливо улыбался каждому пришедшему на экскурсию и был искренне доволен интересом людей, пусть и не таким глубоким, как хотелось бы. Участников было не так уж много: Руфъ, на удивление, Хокли, Брюс и чета Асторов. К ним еще хотел присоединиться Бенджамин Гугенхайм, но к большому сожалению, не смог.       Роза присоединилась позже всех, за что получила от Руфъ укоризненный взгляд. Её это раздражало, она имеет право опаздать. Ей досталась эта привилегия, как только акушеры выкрикнули: «Девочка!», тем более, мероприятие было в формате «по желанию», и очень хорошо, что это желание появилось.       До того, как пришла Роза, Томас уже успел рассказать про парадную лестницу, старинные часы и главный холл. Дамы, кажется, были искренне заинтересованы в интерьере: как его подбирали; что значит каждый узор на лестнице, каждая вырезанная из дерева фигура, каждая картина и любая мелочь, которую хоть как-то можно было соотнести с роскошью, высоким искусством и глубоким смыслом. Вероятно, они сами осознавали некоторую бессмысленность своей жизни, и были готовы заполнить её всем, что даже не имеет никакого отношения к нему.       Роза немного развеялась. Ей было крайне интересно на экскурсии, особенно когда они с группой дошли до фитнес-зала. Розе было не столь интересно слушать про тренажеры, сколь смотреть на людей, внешность и манеры которых, словно образ очеловеченного чревоугодия. Она ехидно посмеялась, на что Руфъ сделала ей замечание, но оно не смогло угнести хорошего настроения Розы. Их долго водили по холлам, курительным комнатам, коридорам, салонам и прочим местам, в которых они уже были, только всё это сопровождалось увлекательной историей. Розе было почти всё равно, что говорил Томас. Она всё никак не могла наслушаться его голоса — он был добродушен и бархатист, как и его обладатель. Он увлечённо расказывал о своём творении, не забывая упоминать тех, кто это судно строил. Он был робок, его интеллигентность была подлинной, а не напыщенной и взращённой искусственно, как у большинства. Он был старше её почти в три раза, но ей хотелось пожать руку его отцу и матери за то, что они воспитали такого прекрасного человека и сделали из него настоящего джентельмена.       Группа вышла на прогулочную палубу. Томас не искал повода заговорить с Розой, лишь надеялся на её инициативу, ибо в присутствии Хокли, было бы наглостью тесно общаться с его невестой. Но, любопытная, непосредственная и совершенная Роза, не заставила себя ждать: — Мистер Эндрюс… — обратилась она к мужчине.       После обращения, последовал самую малость напряжённый диалог, в следствии провакационного вопроса про шлюпки. Их количества было явно недостаточно для всех пассажиров. Но Томас не оскорбился от этого. В душе он лелеял её внимательность, небезразличие к другим людям. В случае беды, лишь допущенная ею мысль об этом, возродила беспокойство. Она думала обо всех: о рабочих, персонале, о первом, втором, и даже третьем классе. Эндрюс и сам иногда допускал нотки переживания по этому поводу в свою голову, однако надеялся, что заголовки газет о «непотопляемом» судне будут пророческими. И так же в глубине души он знал, что всё может утонуть. И лайнер может.       И всё же девушка была спокойна, или же делала вид. Одни разошлась по своим делам, а другая часть экскурсионной группы прогуливалась по палубе. Руфъ увела Хокли своими беседами куда-то вперёд, неосознанно обеспечив комфортную обстановку для Томаса и Розы. Они рассмеялись. Роза задумывалась, что мама заинтересована в Хокли как в супруге больше, чем она сама — обещенная женушка. И эти мысли веселили её. «Мама с женихом спелись против Розы. Мило.» — Мистер Эндрюс. Как же я рада разделить с вами общество без посторонних глаз! Простите за откровение, но я правда ждала этого момента. — Я очень вам признателен, это взаимно. Только пожалуйста, не подумайте ничего дурного. — О, как же я могу? О вас? — Роза возмутилась. Пара пошла в противоположную сторону палубы от участников завершившейся экскурсии. — Вы мне льстите. Признайтесь же, мисс Роза, вы уже очертили в своей прекрасной головушке образ алочного инженера, который пренебрегает чужими жизнями, когда спросили про шлюпки? Вы поставили меня в крайне неловкое положение, прекрасная леди. — Да нет, что вы. Я привыкла думать наперёд. Мне искренне жаль, что я поставила вас в такое положение снова, однако же, будем честны, иногда очень полезно думать о различных исходах какого-либо события? Я не сомневаюсь в вас, в вашем чуде судостроения, но согласитесь… — Мисс Роза, вы умны совсем не по годам, предусмотрительность не порок. Но к величайшему сожалению, я остался в меньшинстве, когда просил о достаточном количестве шлюпок. Не снимая с себя ответственности, я всё же вынужден это признать. — Я уверенна, что всё будет хорошо, и мы доплывём благополучно, мистер Эндрюс. — Не сомневайтесь, юная Роза. Я обещал вам индивидуальную экскурсию. К сожалению, — Томас достал свои карманные часы, — Как я и предполагал, основная экскурсия длилась дольше положенного. У меня есть некоторые дела малой важности, но я готов отложить их, что бы показать вам «неинтересные стороны Титаника» по мнению наших общих знакомых. Прошу вас, не отказывайтесь. — С удовольствием соглашусь. Было три часа дня, молодые мамочки выгуливали своих собак и детей, а отцы курили сигары и обсуждали последние новости в мире, скинув свои пиджаки на шезлонги. Солнце согревало макушки пассажиров от холодного ветра, что был свойственен любому передвижению по воде. Этот апрель был тёплым во всех смыслах этого слова. — Вам интересно посмотреть на штурвал? Обычно, я стараюсь не мешать капитану Смиту и дежурному офицеру Мёрдоку, но думаю они не будут против если мы зайдём к ним на минутку. — Учитывая мой интерес ко всему, с чего берёт начало великое судно «Титаник» было бы странно отказаться посмотреть на штурвал. — Роза осмелилась, хоть и завуалировано выразить свою симпатию Томасу, но очевидно, он этого не понял. — Мне очень приятен ваш интерес, Роза. Они дошли до рулевой рубки, беседуя уже не только о строительстве и проектировании Титаника, светских интригах, а на удивление – всего лишь о простых вещах. Они рассказывали друг-другу разные ситуации из жизни, от которых волосы встают дыбом, или где даже самые сдержанные люди не могут громко не рассмеяться. Абсолютно глупые и неприличные. У обоих было интересное и сложное прошлое. Теперь они могли знать, из чего сложились их личность и характер. У них было что-то общее, однако, они всё-таки были разными. В ситуациях, где Томасу нужно было бы время, что бы собраться с мыслями, Роза действовала бы эмоционально и решительно. В мире полном лицемерия, злобы и несправедливости, Томас всё же нашел себе место, бережно храня тот потрёпанный жизнью огонёк доброты, трудолюбия и веры в будущее. Роза же, так и не смогла понять, что в мире правильно, а что нет. Её юная, неопытная душа металась из стороны в сторону, злилась, горевала из-за этого, но не делала шаг в сторону. Лишь неуверенно вытягивала ногу. — Это было взаправду интересно, что мы застали капитана Смита прямо в рулевой рубке за работой! Надеюсь, мы ему ни капли не помешали. Он очень вежлив и приятен в общении, но он всегда выглядит уставшим… Почему же? — Он очень долго работает в компании «White Star Line», и это должен быть его последний рейс. Он чувствует, как отставка по собственному желанию скоро настигнет его, и с лёгкой грустью наслаждается путешествием. Иначе, Роза, я не вижу причин его усталости. Офицер Мёрдок охотно подменяет его, и сном наш добрый капитан не пренебрегает. Его конечно, могла немного смутить телеграмма о дрейвующих айсбергах, но это лишь маленькие трудности. С капитаном всё хорошо, милая Роза… Не беспокойтесь, переживания нам ни к чему, ведь сегодня чудесный день. — сказал Томас и посмотрел в даль, где океан переливался аквамариново-голубыми оттенками под лучами солнца. — Мистер Эндрюс, вы несколько раз обратились ко мне на «Роза» без формальности. Я бы хотела, что бы вы взяли это за основу вашего обращения ко мне. — В таком случае, вы можете звать меня Томасом. Инженер повернулся лицом к девушке, ох хотел что-то сказать, но воздержался. Ему хотелось уйти сильнее чем обычно, он чувствовал, что нуждается в одиночестве. Принцип уходить из места где тебе нехорошо, он выработал еще в начале своей карьеры. Томас, безусловно, научился жить в светском обществе: с самого детства он знал, что к чему в этом мире.       Он не устал от Розы, но после этого этапа их взаимоотношений, он понял к чему ведёт это общение, он понял, что Роза хоть и неуверенно, но принимает счастье и отпущенье, которое даёт ей человек. И попутно взращивает из своей симпатии влюблённость. Томас по-своему любит Розу и постепенно принимает это. Однако же, ему совсем не хочется ломать ей жизнь. Он намного старше, постоянно в работе, они знакомы не так много, и вероятность того, что это обычная курортная интрижка, которой поддалось юное сердце, слишком велика. Девушка умна, но так молода, и так не разборчива в своих чувствах. Томас ощущал груз ответственности не только за свои чувства к этому прекрасному созданию, но и за её чувства тоже. — Роза, извините за грубость, но мне срочно нужно уйти. Я не в праве пренебрегать одним важным делом, а в следущий раз мы обойдем другие места. До встречи на ужине. Томас даже не услышал ответ на прощанье, ведь он слишком быстро удалился с мостика, на котором они стояли, оставив Розу с широко распахнутыми глазами. Если был бы в планах Господа день, когда Роза могла почувствовать обиду на инженера, то это был бы именно этот. Она чувствовала, что совершила очередную глупость. Её одолевало ощущение, что она слишком давит на мужчину, и она перешла все дозволенные границы. Роза осознала, что нарушила субординацию и сблизилась слишком навязчиво. Девушка посмотрела в небо, нахмурила брови то ли от злости, то ли от отчаянья, и твёрдым шагом направилась прочь с палубы.