Мой единственный

Наступила полночь, когда подъехал грузовик. Приехал он в четверг вечером, правильнее сказать, в пятницу ночью. Ровно в полночь. Стэйси стоял на балконе, сощурив глаза, будто пытаясь разглядеть луну. На самом деле он смотрел на грузовик. Ровно в полночь. Полночь. Бородатые и грязные мужчины в тёмных плащах сновали туда-сюда. Стрелки часов тикали, тик-так. Запертые в загонах беспокойные Судьи рычали, когда их загружали в грузовики. И увозили. Увозили. Как и на прошлой неделе. И позапрошлой. Ровно в полночь. — Чего они так долго возятся, — пробормотал стоящий за своим столом Джейкоб. Он провёл рукой по встрёпанным волосам; час был поздний, и Джейкоб выглядел напряжённым. Эта бессонница была особым подарком войны, его ветеранской меткой. Равно как и эти чёртовы Судьи. Но их можно убить. И Джейкоба тоже. Эта мысль заставила Стэйси в глубине души вздрогнуть. Слишком опасно думать о такой приятной вещи, слишком опасно. Если найдёшь успокоение в своей голове — то станешь слабаком. А Стэйси не мог позволить себе слабость. — Сэр? Джейкоб нахмурился. Сел. Потёр переносицу. — Я отправил охотников несколько часов назад, — пояснил он. — От них всё ещё никаких вестей. Она как-то ускользнула от них? Она. Конечно. Младшая Помощница. Даже до Стэйси, всё время ходящего за Джейкобом верным псом, доползли слухи. Вера была мертва. Слава революции на востоке. Эти новости пришли почти неделю назад. Вместе с сообщениями о том, что Помощница уже добралась до гор. С медведем, не меньше. Джейкоб трахнул его (по-настоящему, действительно трахнул) впервые в ту ночь, когда они получили отчёт о тех событиях. Стэйси не противился этому; просто лежал на спине и позволял Джейкобу делать, что он захочет. Он не противился губам Джейкоба, сомкнувшимся вокруг его члена, широким, грубым пальцам, толкнувшимся в него и… Стэйси перевёл взгляд на часы. Потом вновь на грузовик. Уже пятнадцать минут первого. Пятнадцать. Шестнадцать. — Твои охотники — лучшие из лучших, — сказал Стэйси правду. Даже если бы и хотел, чтобы это было не так. Джейкоб тренировал только лучших. Нечто меньшее было просто… просто… Неприемлемо. Лицо Джейкоба ожесточилось. Пальцы дёрнулись. — Ты пытаешься успокоить меня, Пратт? Стэйси сглотнул, пожав плечами. К чему всё это притворство? Когда закончится эта игра? Джейкоб трахнул его; он дрожал, стонал, пытаясь пережить потерю своей приёмной сестры. В странную ситуацию они себя загнали. Ещё более запутанную и сложную, чем раньше. Ещё более безумную, потому что попали они в неё из-за решений Стэйси. Песня всё ещё была там, в его голове, влияла на поступки, но эти решения Стэйси принял сам. Джейкоб развернулся на стуле спиной к столу, склонив голову набок. — Я задал тебе вопрос. Стэйси опустил взгляд. — Я пытаюсь успокоить вас, сэр. Джейкоб с подозрением сузил глаза. Он, как всегда, не доверял. Это было сложно назвать паранойей, скорее, разумными мерами предосторожности. Джейкоб стал осторожничать ещё сильнее с того момента, как Салага добралась до Уайттейла. Салага… Разве мог Стэйси до сих пор её так звать? Она убила одну Вестницу, смогла навредить другому Вестнику. Она сделала куда больше, чем Стэйси, беззащитный и бесполезный, мог мечтать. Она смогла достать даже Джейкоба, хотя Стэйси думал, что Джейкоб был недосягаемым. Но, может, план Джейкоба был ещё не готов. А если он её поймает… Если поймает, то это станет лишь вопросом времени. Охотники Джейкоба действительно были лучшими из лучших. Только лучшими. Джейкоб засунул руки в карманы. Вытащил оттуда музыкальную шкатулку и принялся вертеть её в ладонях. Это была угроза. Змея разевала пасть. Стэйси снова как можно быстрее скосил взгляд на часы. Джейкоб, кажется, не заметил это движение; он неотрывно смотрел в лицо Стэйси. — Пожалуйста, — сказал Стэйси. — Я не… Это не… — Отказываешься тренироваться? Стэйси покачал головой и сжал пальцы в кулаки. — Я… н-нет. Я-я-я… Он должен сказать это. Отвлечь Джейкоба. Только так он сможет избежать тренировок, только этот способ он знал. Было двадцать минут первого, и он не мог позволить себе снова утонуть в тумане песни. В тумане тренировок. — Я Только хочу помочь. Джейкоб вздохнул, положив шкатулку на стол. В лёгкой досягаемости. Двадцать две минуты первого. Джейкоб протянул Стэйси руку ладонью вверх. Шрамы от химических ожогов слабо царапнули кожу Стэйси, когда он коснулся их. Джейкоб громко выдохнул. В голове Стэйси промелькнула мысль: ему было больно? Он надеялся, что было. Подлокотники стула впились в ноги Стэйси, когда Джейкоб усадил его себе на колени. Он поднял голову и провёл носом по щеке Стэйси с какой-то непривычной нежностью. — Я знаю, что ты пытаешься отвлечь меня, — сказал он и сжал зубы на бьющейся жилке пульса. Прикусил кожу, соблюдая равновесие: благость не настолько уж благая. Его руки сжались на бёдрах Стэйси. Стэйси подавил в себе желание взглянуть на часы. Вместо этого он смотрел на свисающую с шеи Джейкоба кроличью лапку. Пять маленьких пальцев, затерявшихся в мягкой шерсти. — Не пытаюсь, — ответил он. — Не вздумай мне лгать, — выдохнул Джейкоб. Он начал возиться с ремнём Стэйси. Звякнул бляхой, расстёгивая, принялся вытаскивать кожу из петель. — Думаешь, она придёт тебя спасать? Примчится сюда? На белом коне, и всё такое, — сказал Джейкоб, уставившись на Стэйси напряжённой синевой в глазах. Словно пытался сломить одним взглядом. — Меня не нужно спасать, — сказал Стэйси. Джейкоб улыбнулся. Проворные пальцы потянули молнию на штанах Стэйси вниз. Зуб за зуб. Стэйси сжал кулаки на плечах Джейкоба. — Я сказал, не вздумай мне лгать. А ты знаешь, я ненавижу повторять, Пратт. — Я для неё почти никто, — признался Стэйси. Он всё-таки не сдержался и посмотрел на часы. Двадцать шесть минут. Издалека раздавались голоса. Люди Джейкоба грузили транспорт. Металл звенел, соприкасаясь с металлом. — Мы даже не были… — Стэйси сглотнул и покачал головой. — Мы даже не были друзьями… До всего этого. — И всё же, — протянул Джейкоб. — Всё же. Она идёт. Он вытащил член Стэйси из штанов. Горячей кожи коснулся освежающий воздух из открытых дверей балкона. Он захолодил влажную от пота шею и руки Стэйси. Стэйси настолько сильно сжимал кулаки, что костяшки побледнели, а на одежде Джейкоба под ними остались складки. Дж. Сид. Армия США. Стэйси прикусил губу, когда Джейкоб пальцем обвёл головку его члена. Слегка потянул мягкую плоть на себя, стараясь вызвать возбуждение. — Я должен знать, — сказал он, — что ты на моей стороне, бывший помощник. Джейкоб вздохнул и прислонился лбом к шее Стэйси. Стэйси уткнулся носом в его волосы, растрёпанные и пахнущие шампунем. Стэйси двинулся бёдрами. — Я с тобой. Жертвуй. — Я — твой. Я… Я понимаю. Ты дал мне возможность понять. … дал волшебство, которое ты… Стэйси задрожал. Песня снова отошла на второй план. Она вроде была здесь, вроде её и не было. Он сам делал этот выбор. Стэйси уронил ладонь на руку Джейкоба, направляя её ниже. Прикосновения были нежными и осторожными. Глубокое чувство неотъемлемой опасности заставило пробежаться электрическому разряду по позвоночнику Стэйси. Упасть в живот. Свернуться там в тугой узел. — Легко теперь говорить. Я должен знать. — Я не… Не знаю, как доказать, о, чёрт, — простонал Стэйси. На прикосновения невозможно было не отреагировать. Член начинал твердеть. Стэйси тяжело было представить, что его трогают женские руки — ладони Джейкоба были слишком широкими, слишком напористыми, со множеством мозолей. Совсем не похожи на женские. — Ты и не сможешь, — ответил Джейкоб спокойно, словно он не дрочил Стэйси, словно они сидели за одним столом и распивали вместе кофе. — Доверие требует времени, Пратт. Времени. Часы. Тридцать четыре минуты. И звуки с улицы стали тише. Люди всё ещё разговаривали, но… Но… Стэйси сглотнул. Он уткнулся лицом в макушку Джейкоба и двинул бёдрами назад, чтобы потереться задницей о член Джейкоба. — Я хочу доказать. Пожалуйста. Джейкоб провёл языком по его горлу, сжал на коже зубы. Его борода кололась. Её нужно будет скоро подстричь, что для Стэйси было тем ещё испытанием. Но сейчас он об этом не думал, не думал, не думал, он только. Только. Издалека он услышал шум заведённого двигателя. Ожившего двигателя. Грузовик двинулся с места, проехал под окном и исчез. Исчез. Исчез. Сорок две минуты первого. Сорок две. На прошлой неделе он уехал в сорок одну. В сорок семь на позапрошлой. Ровно полночь. Полночь. Джейкоб вырвал стон изо рта Стэйси, расстёгивая его рубашку. Острыми зубами впился в обнажившиеся ключицы. — Скажи, что ты мой, — проговорил он. — Скажи, что хочешь меня. Боже, как же это было заезжено. Стэйси едва не рассмеялся. Смех остался внизу живота вместе с возбуждением, с песней, с её непрекращающимся припевом, чтоб его. — Я… хочу тебя, — сказал он. От сорока одной до сорока семи минут. Промежуток времени в шесть минут. — Господи, — продолжил Стэйси. — Я хочу тебя. Он снова задвигал бёдрами, колени с такой силой впились в подлокотники стула, что ему стало больно. Наверняка останутся синяки. Среди остальных их вряд ли даже будет заметно. — Джейкоб, — выдохнул Стэйси, вцепившись пальцами в его уши, ведя ногтями по голове. — Я Только твой. — Тебе плевать на неё? Плевать, что с ней станет? Стэйси закрыл глаза. — Она сильная, — ответил он. — Сильнее меня. Может, даже сильнее твоих людей, но она… Нет. Мне плевать. У неё нет… Мне всё равно, что с ней будет. — Хорошо, — сказал Джейкоб, ещё сильнее сжимая ему член. Он дрочил Стэйси быстро, со знанием дела. Стэйси едва поспевал за ним. Он вспомнил весь свой сексуальный опыт, собрал каждое воспоминание о прикосновении влажной кожи и дрожащих звуках. Звуки, Боже, звуки. Стэйси старался изо всех сил подделать стоны, которые слышал от других. Больше для себя, чем для Джейкоба; что угодно, лишь бы выбраться из своей собственной головы. — Блядь, — вырвалось у Стэйси. — Да, да, пожалуйста. Господи, да, Джейкоб. Пожалуйста. Он был близок к тому, чтобы кончить. До неприличия близок. Промежуток времени в шесть минут… — Не прекращай, прошу, Боже, блядь… Только ты, только шесть минут, только ровно полночь, полночь, полночь. Джейкоб поцеловал Стэйси, затыкая ему рот. Всё это время он двигал бёдрами навстречу движениям Стэйси. Молния, наверное, до боли впивалась в его член, и Стэйси не чувствовал чужого тепла через все слои одежды, но… — Ты хочешь, чтобы все в здании услышали тебя? — хрипло спросил Джейкоб, почти не отрываясь от его губ. — Мне всё равно. — Ему правда было всё равно. Какая разница. — Я твой. Только… только… — Хватить повторять слова из этой песни, Пратт. Скажи это снова. — Я весь твой. И он хотел, так хотел, чтобы это хотя бы отчасти было ложью.

***

На часах было ровно пятнадцать минут второго, когда ожила рация Джейкоба. Стэйси поднял голову, не вставая со стула. Пот высыхал в его волосах и щетине. Мягкий, опавший член всё ещё выглядывал из джинсов. — Мы поймали её, сэр, — раздалось в комнате. — Везём её с другими пленными. Джейкоб опустил взгляд на рацию. Исходящий от неё красный свет тускло падал на его одежду. Он поднёс рацию ближе к губам и, поймав взгляд Стэйси, произнёс: — Слышу тебя. Приезжайте как можно скорее. Он пробежался пальцами от подбородка Стэйси к его шее. — Просите, и вам воздастся. Пришло время доказать свою преданность, Пратт. Блядь. Стэйси замутило. К горлу подступила едкая жёлчь. Блядь. Блядь.