A Farewell to Arms

Эш не понимал, что происходит. Казалось, он очнулся от снов — красочных, громких, нелепых, смущающих — только для того, чтобы обнаружить, что дрейфует в абсолютной пустоте. Было темно и спокойно. Тихо. Он пытался шевелить руками и ногами, прикасаться к лицу, говорить, но как будто у него не было тела, чтобы двигаться. Это было слишком странно даже для паники, и он начал сомневаться, не являются ли сны на самом деле реальностью, а эта спокойная и рациональная пустота — сном. Но это невозможно: его сны были полны Эйджи Окумуры, цирковых клоунов и кошек, достаточно больших, чтобы на них можно было ездить верхом — а сейчас только темная тишина, в которой он вспомнил, как позволил Эйджи уйти, как получил удар ножом от Лао, и как выпил то, что дала Надя. Он рассмотрел возможность того, что мог быть мертв, но не стал задерживаться на этом. Логика настаивала, что небытие было реальностью, и поэтому он решил спать, сколько мог, предпочитая фантазии пустоте. *** Ритмичный стук сердца и пульсация крови, казались достаточно громкими, чтобы разбудить мертвого. За исключением того, что это был вовсе не звук, а скорее осознание того, что происходит внутри его тела. Желудок был пуст – чувство голода сравнимо с болью. Значит, не умер. Это было облегчением. Он снова погрузился в сон. *** Эш ощутил кислый привкус во рту. Сначала это ничего для него не значило, хотелось просто жевательную резинку или глоток воды, чтобы смыть это ощущение. Потом он понял, что действительно чувствует вкус, и провел языком по зубам. Или, по крайней мере, подумал; не было ощущения на языке, чтобы убедиться, что его движение было реальным. Тогда он открыл рот, пытаясь попробовать что-то еще. Знакомая горечь. Шелк. Ему достаточно затыкали рот шелковыми галстуками, чтобы запомнить их вкус. Он вдохнул и, вспомнив, что вкус и обоняние связаны, почувствовал запах шампуня. Аромат. Цветы. Должно быть он у Нади. Очевидно, она смогла получить второе лекарство из Цикла Лунного Цветка. Он тщательно обдумал свою ситуацию. В последний раз, пока не спал, он был уверен, что не чувствует запаха и вкуса, но теперь мог. Означало ли это, что его чувства постепенно возвращались? Потом он вспомнил о ножевой ране в животе. Была ли это больница? Он глубоко вздохнул, ища в воздухе острые следы антисептика. Как будто бы нет. Вместо этого чувствовался запах мыла и вина, и едва заметные следы готовящейся пищи. Надя и Алекс, видимо, уберегли его от больницы, что, должно быть, спасло от тюрьмы. Интересно, кто из них зашил рану и сколько дней прошло? Эш подумал об Эйджи. Он хотел к нему. Можно было представить себе разочарование в его глазах, когда он понял, что Эш не придет проводить. Представить себе смиренную грусть, которую испытал Эйджи, не обнаружив его в Японии, и билет на самолет потрачен впустую. Я пытался, Эйджи! — подумал он, иррационально пытаясь отправить сообщение через весь мир своему другу. Подожди меня. *** У него не было способа следить за временем, поэтому нельзя было определить, через сколько дней или даже недель после того, как он вновь открыл для себя вкус и запах, появилось ощущение, что возвращается осязание. Сначала это был еле уловимый зуд на своде левой стопы. Недолго думая, он согнул правую ногу и поскреб пальцами. Ах, как хорошо… По телу разлилось осознание, что он чувствует. Это было еще более захватывающим, чем тот первый шокирующий вкус. Это означало, что он все правильно понял. Еще немного терпения — а какой у него был другой выбор? – и в конце концов вернутся зрение и слух. А пока он был счастлив тем, что имел. Эш вжался в мягкую упругость под ним, которая была похожа на гусиный пух, наслаждаясь тесным сплетением гладкой ткани, обвивающей его ноги. Воздух вокруг был прохладным для кожи — и он вдыхал и ощущал его ртом и носом, упивался вкусом и ароматом. С осязанием пришло и ощущение пространства. Руки скользили по ткани и дереву, опускаясь на пол, чтобы нащупать махровый ковер. Он попытался стать на колени, поморщившись от резкой боли в животе — рана еще не зажила, не стоит рисковать. Эш быстро подсчитывал как долго он был под действием вещества, тем временем достигая границ и изучая свою новую вселенную. Фактурные обои. Резная кровать с балдахином. Шелково-парчовое постельное белье. Где он был? Он прикинул, что с того дня в библиотеке должно было пройти всего три-четыре дня — определенно недостаточно времени, чтобы продать квартиру, ведь только так можно было представить, что Надя и Алекс могли бы получить деньги на такую роскошную комнату. Он все еще размышлял над этим, когда почувствовал нечто в своих волосах. Прикосновение руки ко лбу. Что-то коснулось его губ, и он приоткрыл их. Еда. Это был виноград, сочный и сладкий. Эш проглотил его, тут же потянувшись за добавкой, желая еще. Его пальцы поймали тонкое запястье, и он потянул его к себе, открывая рот, чтобы получить еще кусочек. Ему и в голову не пришло тревожиться. Отчаянная потребность в еде и наконец завершившееся одиночество отодвинули в сторону его естественную настороженность, и он поймал себя на том, что надеется, что этот человек — кем бы он или она ни был — останется еще ненадолго. Следующая виноградина была даже лучше. Эш не мог припомнить, чтобы когда-либо пробовал что-либо столь чудесное: гладкая кожица, терпкая и податливая под зубами, сочная внутренность взрывается влажным вкусом. Пальцы Эша сжались на запястье его сиделки — оно было маленьким и гладким, и он чувствовал пульсацию крови прямо под тонкой, как бумага, кожей. Невесомые пальцы скользнули по его губам. Еще одна пухлая виноградина протолкнулась сквозь его зубы. Это ощущение послало дрожь удовольствия по всему телу. Как будто все его чувства слишком обострились. Каждое прикосновение и вкус были усилены, интенсивны. Трапеза была недолгой, и Эш остался не удовлетворен. Он достаточно хорошо понимал, что на самом деле это была не та еда, которую он жаждал. Он хотел контакта. Все его тело ожило и гудело от потребности прикоснуться и чувствовать прикосновения. Даже незначительное трение его пижамы о ноги казалось соблазнительным. Он надеялся, что это не Надя кормила его, потому что не был готов думать о ней так, как думал об этом запястье, об этих пальцах. И не хотел представлять, как Надя делает то, что, он почти надеялся, могли бы делать эти руки. Его шокировало и унизило осознание того, чего он хотел. Признание самому себе в том, что, несмотря на — или благодаря — своему пресыщенному прошлому, он жаждал сексуального контакта с безликим незнакомцем. Разве этого в его жизни было недостаточно? Но нет, у его тела была своя точка зрения, и оно желало. Отчаянно. Оно реагировало обычным образом – напрягалось, твердело, пока все его нервы не сосредоточились там. Он застонал. Не сейчас. Ему не нужно было ни этого, ни путаницы мыслей, которые неизбежно приходили с этим. Эйджи. Эйджи, его губы приоткрыты, из них исходят мягкие умоляющие звуки. Эш представил, как толкается в него, чувствует тесное тепло его кожи вокруг себя. Образы были яркими, и Эш был потрясен, обнаружив, что они пришли с такой готовностью, так легко. В течение месяцев он был таким осторожным, таким уравновешенным. Эйджи заслуживал большего уважения. А теперь он чувствовал себя грязным. Он чувствовал себя слабым. Эш осознал, что на этот раз он не собирается сопротивляться. Есть тут кто-нибудь? Он попытался заговорить, надеясь, что говорит, но не имея доказательств. Слух еще не вернулся. Тогда он прижал пальцы к горлу и попытался снова. Вибрация. «Значит тебя уже нет здесь?» — спросил он. После долгих мгновений без ответа Эш вздохнул. Значит это будет безопасно? Он скользнул рукой вниз, его пальцы скользнули по передней части пижамы. Даже сквозь ткань они казались горячими и чуждыми. Он возился с пуговицами, позволяя ногтям скользить по каждому новому дюйму обнаженной кожи. Было интересно не видеть и не слышать. Захватывающе. Это означало отсутствие отвлекающих факторов. Его рука опустилась ниже, скользнув под эластичный пояс брюк. Там он был горячим и твердым, и громко ахнул, когда его пальцы коснулись чувствительной головки. Он обернул пальцы вокруг себя, представляя другую руку. И застонал в подушку, представляя другой голос. Сколько прошло с тех пор, как он позволял своему разуму дрейфовать в этом направлении? Год? Дольше? И тут ему показалось, что он что-то услышал. Точнее не услышал, а почувствовал. Внезапно он перестал быть так уверен, что один. "Привет?" — Его рука медленно сползла в сторону, и он перевернулся, обхватывая руками подушку. Ощущение, что за ним наблюдают, исчезло так же внезапно, как и появилось, и он нахмурился. Он просто не мог говорить. Разочарованный, Эш провел несколько часов в одиночестве, прежде чем, наконец, заснул. Его сны состояли из вздохов и долгих прикосновений, которые перерастали в страстный, энергичный секс. Он часто просыпался, ошеломленный и неудовлетворенный, образы мелькали в его голове: глаза Эйджи, лицо Эйджи, его худые, мускулистые плечи и спина. Даже стыд, который всегда наполнял его, когда он поддавался таким фантазиям, казался тусклым по сравнению с непреодолимым желанием, пульсирующей в его теле. Он никогда не чувствовал себя так, и размышлял, насколько это связано с новым открытием его чувств. Или, может быть, это как-то связано с Циклом Лунного Цветка. Он подумал, а не было ли во второй смеси чего-то, что работало как афродизиак. Зарычав, Эш ударил кулаком по подушке. Он даже не знал, где, черт возьми, находился. И если он не мог понять так много, то более сложные вопросы были бессмысленны. Неважно, почему он так себя чувствовал, важно то, что он не поддался этому. Как бы то ни было, он не знал, был ли один. И даже если бы знал, что это не так, то уж точно не знал, кто был с ним в комнате. Это была не та ситуация, когда можно ослабить бдительность, как бы хорошо это ни ощущалось. *** Через некоторое время Эш проснулся от нежных ласк. Он с трудом открыл глаза, все еще удивляясь тому, что это действие было отмечено лишь слабым намеком на свет. Ручейки прохладной жидкости стекали по его груди, и он понял, что ласка была влажной губкой. Верх его пижамы исчез, и кто-то осторожно мыл его кожу мыльной водой. "Кто ты?" — спросил он, все еще не слыша, и потянулся за рукой. Она застыла под его прикосновением, и он понял, что это было то же тонкое запястье и тонкие пальцы, что и раньше. "Я тебя знаю?" Рука отдернулась, но Эш крепче сжал её. Он не собирался позволить этой особе уйти и практически исчезнуть из его мира, не дав ему никаких ответов. «Нет, — прорычал он, даже внутренне застонав от ощущения пенистой воды, скользящей по его руке и вниз по предплечью. —Ответь мне». Персона долго колебалась, и Эш задавался вопросом, что произойдет. Им пришлось бы довольно сильно побороться, чтобы разорвать его хватку, но он был не в том положении, чтобы сражаться, если бы пришлось. К его удивлению, сиделка наклонилась ближе. Эш учуял запах жасмина и мыла, ощутил влажное дыхание возле уха. Каскад длинных волос соскользнул на его влажную голую грудь, пряди слиплись от мыльной воды. Девушка, значит. Казалось, она шепчет ему на ухо, не подозревая или не заботясь о том, что он не слышит ни слова. Девушка. Эш вдохнул ее запах, обхватив пальцами ее запястье, чтобы еще больше коснуться ее гладкой кожи. Эшу нравились женщины. Они означали безопасность. Он отпустил. Рука резко отдернулась, и он застыл от страха, что напугал ее. Должно быть, это одна из подруг Нади. Это имело смысл. Она явно не могла держать его у себя — ведь Чарли практически жил там, — и, мягко говоря, у Алекса тоже не было способностей сиделки. Благотворительная третья сторона была единственным вариантом. Он попытался вспомнить все, что говорил за последние несколько дней. Эйджи всегда отмечал, что его тон был злым и требовательным, когда он уставал и не обращал внимания на то, как он звучит. Теперь Эшу стало интересно, не рявкал ли он на эту бедную девушку все это время. Возможно. Через мгновение купание возобновилось. Она провела губкой по его груди и плечам, сжав губку так, что теплая вода заструилась по коже. Эш почувствовал, как выгибается от ее прикосновения, его дыхание участилось, когда рука опустилась ниже, по его прессу, низу живота. Он был тверд и возбужден, но ничего не мог с этим поделать. Он зажмурил глаза в надежде, что она не обидится. Затем она коснулась его. Это было едва ощутимое прикосновение — случайное — но Эшу пришлось прикусить губу, чтобы не выпустить стон. Она омывала его бедра, и прохладная вода стекала между ними, когда ее руки – дрожали? – слишком сильно сжимали губку. Эш даже не знал, какие звуки он издавал, просто знал, что он их издавал. Девушка уронила губку, и на какой-то ужасный момент он подумал, что она ушла, убежала, чтобы рассказать Наде, какой он ужасный извращенец. Но затем, едва ли мгновение спустя, ее руки вернулись. Они были скользкими, мыльными, скользили по его бедрам вместо губки. Эш судорожно вздохнул, сжав кулаки, чтобы не схватить ее за запястья и не направить выше. Он не знал, что она имела в виду, прикасаясь к нему вот так, но был достаточно умен, чтобы не испортить это, если в этом не было необходимости. Тупые полумесяцы ее ногтей легко цепляли его плоть; ее гладкие ладони намыливали круги на его коже, каждое вращение становилось все ближе. Ближе. Не может быть, чтобы она не знала, не видела. Как будто она игнорировала слона в комнате. Эш уже почти хотел, чтобы она ушла. Его больше не волновало, ее или его руки сделают дело, главное, чтобы это было сделано. Затем кончики ее пальцев коснулись его. Эш затаил дыхание, гадая, был ли это очередная случайность или это был какой-то новый и ужасный способ подразнить его. «Пожалуйста», — прошептал он, пристыженный и все же слишком слабый, чтобы сопротивляться. Как будто это слово было волшебством, желание Эша исполнилось. Девушка скользнула обеими руками вверх по его бедрам, поколебавшись лишь мгновение, прежде чем обхватить его одной скользкой рукой. Эш вскрикнул, вцепившись руками в полотенца под собой. Он не знал, почему она это делает, но такие детали, как кто она или почему, казалось, уже не имели большого значения. Длинные пряди волос упали на него, и Эш потянулся к ним, желая прикоснуться. Ее волосы были гладкими и густыми — невероятно прямыми, как у Эйджи. Он запустил руки в эту массу, цепляясь и царапая ногтями кожу ее головы. Она подалась к его рукам, ее дыхание обжигало грудь в такт движениям ее руки. Эш был уже близок к тому, чтобы кончить. Он втянул воздух, желая успокоить тело. Казалось неправильным заканчивать это так быстро. Он схватил ее за руку, отдергивая на полпути, чувство утраты и разочарования было почти невыносимым. «Подожди, — выдохнул он, задыхаясь без всякого усилия, — позволь мне прикоснуться к тебе». Она застыла. В ожидании. Пальцы скользнули по ее узким запястьям и вверх по предплечьям. Они были маленькими и узкими; Эш почувствовал, как напряглись ее мышцы, когда он коснулся гладкой кожи. Рукава парчовой блузки были короткими, обнажая мягкие изгибы ее бицепсов. Он проследовал вверх по обтянутому тканью плечу, пока его рука снова не наткнулась на кожу над высоким воротником. Она застонала или заговорила — Эш почувствовал рукой низкие вибрации ее голоса. Затем ее рот оказался на его, горячо впиваясь с жаждой распробовать, почувствовать. Эш был так поражен, что чуть не оттолкнул. Но затем вовлекся, осознав, как давно его не целовали. Не считая отвратительных проявлений силы Дино, последним был Эйджи в тот давний день в тюрьме. Неужели прошло два года? Он подставил свои губы под губы девушки, их языки переплелись, и он вдруг удивился, почему он так и не набрался смелости снова поцеловать Эйджи за все те месяцы, что они были вместе. Пальцы снова потянулись к коже ее шеи, и на мгновение Эш позволил себе поверить, что это была другая шея — стройная, сильная и красивая. Он легко провел пальцами по гладкой коже, представляя эту мальчишескую челюсть и узкий подбородок. Его кожа загудела от легкого трения, когда он провел рукой по горлу Эйджи и легкому изгибу его кадыка. Ему нравилось, как было сформировано тело Эйджи; это было бесспорно мужское, но все же какое-то хрупкое и небольшое, заставляющее Эша чувствовать себя защитником. Где-то в глубине его сознания сработала сигнализация. Эш отстранился от своего воображаемого любовника, разорвав поцелуй с незнакомкой на кровати вместе с ним. У девушки перехватило дыхание — Эш почувствовал жар ее коротких вздохов, когда он отстранился, — и она потянулась к его плечам, снова притянув к себе. Эш поднял руку. «Подожди», — растерянно скомандовал он. Что-то определенно было не так. Его сердце билось скорее от тревоги, чем от страсти, хотя он и не знал, что могло его тревожить. Он задумался. Было ли это как-то связано с Эйджи? И тут он понял. Адамово яблоко Эйджи. Оно было настоящим — он в действительности прикасался к нему и только притворялся, что прикасается к своему другу. Значит это мужчина. Он протянул руку, прижимая незнакомца к себе, словно собираясь продолжить. Бесспорно, к нему прижималась плоская грудь. Тревога Эша усилилась. Он мог представить только одного мужчину с длинными волосами и такой тонкой структурой костей. «Юуэ Лун?» — глухо спросил он. Мужчина в его руках напрягся и отпрянул. Казалось, он что-то говорил. Эш резко изогнулся, сбивая его с кровати. Было чертовски больно, и он надеялся, что его рана достаточно зажила, чтобы больше не открыться. «Отвали от меня нахрен», — прорычал он, шаря руками вокруг в поисках чем бы прикрыться. Его пальцы нащупали махровое полотенце, и он небрежно набросил его себе на нижнюю часть тела. Очевидно, другой парень понял, в чем дело. Эш почувствовал вибрацию захлопнувшейся двери, хотя сам трясся от ярости и стыда. Все сошлось — роскошная обстановка, забота незнакомцев о нем. Он уже начал задаваться вопросом, почему Надя и Алекс до сих пор не пришли его увидеть. Почти сразу стало понятно, что Юуэ Лун каким-то образом оказался единственным человеком, который смог произвести второй флакон вещества Лунного Цветка. Но почему Алекс вообще связался с ним? Он знал, что Юуэ Лун был одним из тех врагов, от которых он пытался ускользнуть. Это не имело смысла. Эш выдернул из-под себя влажные полотенца, нащупывая, какую-нибудь одежду. Он слез с кровати, ощупал окрестности, обнаружив пару сложенных пижам на соседнем стуле, и скользнул в одну из них, почувствовав себя немного лучше — если ты должен быть в логове твоего врага, в конце концов, лучше быть одетым. Но кроме того, он был беспомощен. С неспособностью слышать можно было справиться. Слепому тоже можно было что-то сделать. Но и то и другое вместе? Было бы самоубийством пытаться сбежать. Ему явно придется выждать, пока его чувства не восстановятся. Оставалось просто надеяться, что Юуэ Лун до тех пор будет держаться от него подальше. Позже, когда он отбросил прочь все влажные постельные принадлежности и снова устроился в постели, Эш почувствовал тягостное чувство беспокойства, которое не имело никакого отношения к заключению в особняке Юуэ Луна. Что, черт возьми, на него нашло? Никогда в жизни он ни с кем так не обращался — превращая совершенно незнакомого человека в сексуальный объект. Это вызывало у него отвращение к самому себе. Его определенно влекло к некоторым людям и раньше, но уж он то точно знал, как это ужасно, когда тебя рассматривают исключительно как тело и лицо. Он никогда не верил, что сможет поступить так с кем-то другим. Эш откинулся на подушки, вспоминая свою фантазию. Это было почти облегчением, что Эйджи находился на другом конце света. Он так усердно работал, чтобы подавить извращенное влечение к своему другу, но, очевидно, это не работало. У него не было проблем с эмоциями — он знал, что влюблен в Эйджи с того дня, как тот угнал машину Чарли и бросил Ибэ, просто чтобы помочь ему, — но он понимал, что с сексом будет гораздо сложнее. Отвратительно. Он не хотел, чтобы Эйджи увидел его с этой стороны, никогда. Эш подумал о письме и тут же ощутил знакомый прилив чувств. Интересно, как он собирается справляться с этим, если собрался провести свою жизнь с Эйджи, как будет скрывать такое сильное влечение. Он стиснул зубы. Неважно как - он просто сделает это.