A Farewell to Arms

Эш повернул массивный кран, подняв лицо под последнюю струю горячей воды, прежде чем она превратилась в тонкую струйку, а затем в каплю. В душе сильно пахло мылом и жесткой водой. Желтый антискользящий коврик на дне ванны был шершавыми для ног. Эш закрыл глаза. Он был чистый. Живой. И чувствовал себя хорошо. Его пальцы ощупали ноющую область на животе. Было больно, но это была зудящая, заживающая боль незараженной раны. Швы были уродливыми, грубыми и темными на фоне его бледной кожи. Он смотрел на них сквозь щит самодельной повязки — куска пакета от хлеба, прикрепленного к коже водонепроницаемым скотчем. Бланка бы не одобрил, но Эш на какое-то время покончил с обтиранием губкой, желательно надолго. Это имело свои плюсы — не было воды, чтобы сморщить и размочить кожу, натянутую швами. Он отодвинул занавеску, моргая в туманном полумраке наполненной паром ванной. Прохладный воздух из разбитого окна коснулся его влажной кожи. Это было приятно, приятно в хорошем смысле. Воздух, ветерок, вода, струившаяся тяжелыми ручейками с его волос и по шее, не возбуждали. Один этот факт вызывал у него благодарность. Это была лучшая часть Цикла. Больше, чем освобождение от Юуэ Луна, даже больше, чем возможность снова видеть, он испытал облегчение от того, что каждое прикосновение и каждое ощущение больше не были эротическим опытом. Очевидно, это был эффект предыдущей сыворотки, созданной для того, чтобы вернуть жизнь с определенными состояниями. Повышенное половое влечение и неподвижность из-за отсутствия зрения: идеальное сочетание для добровольного рабства. Добавьте к этому иллюзию смерти, и Цикл Лунного Цветка станет идеальным способом собрать гарем, не вызывая подозрений относительно местонахождения жертв. Жертва. Большую часть своей жизни Эш был именно таким; только мысль об этом слове оставила неприятный привкус во рту. Его тошнило от этого чувства беспомощности. Этот отвратительный опыт с Фоксом был последним — он клялся в этом дюжину раз. Больше никогда. И все же он только что провел большую часть недели в доме Ли Юуэ Луна, под воздействием какого-то мега наркотика для свиданий с изнасилованием. Его поведение в этом случае не имело никакого смысла для него самого, но каким-то образом, хоть он и должен был теперь чувствовать, что им воспользовались, такого ощущения не было. И на этот раз его собственное поведение вызывало у него отвращение. Эш обернул полотенце вокруг талии и рукой провел по зеркалу, чтобы очистить его от конденсата пара. Он критически осмотрел себя. Если не считать нескольких потерянных фунтов и уродливой раны на животе, вид был точно таким же как раньше. Он поискал глазами следы холодной жадности, которую так часто видел в таких людях, как Фокс и Гольцино, но не нашел там ничего, кроме того же открытого взгляда, который всегда видел. Это заставило задуматься, а не прав ли Юуэ Лун. Когда он поманил Эша в библиотеку, последнее, что блондин хотел сделать, это признаться во всем том дерьме, которое он чувствовал после их неудачной встречи несколько дней назад. Он вообще вошел только для того, чтобы предотвратить сцену — доверия к Юуэ Луну не было, и чтобы он не собирался сказать, Эш не мог этого допустить перед всеми. Но как только он закрыл за ними дверь, как только Юуэ Лун открыл рот, чтобы сказать то, что, по его мнению, было так срочно, Эш обнаружил, что сам начал говорить. «Прости, что я воспользовался тобой, — выпалил он, не подумав. — Я был не в себе». Юуэ Лун уставился на него. «Ты находился под контролем мощного афродизиака, — возразил он. — Я не думаю, что это твоя вина». Эш резко рассмеялся. «Дайте мне объяснить. Я знаю, каково это, когда на тебя смотрят только как на сексуальный объект. Чертова надувная кукла. Это не приятно». Он посмотрел себе под ноги. Было чертовски неудобно говорить такие вещи именно Юуэ Луну из всех людей. «Даже ты этого не заслуживаешь». Китаец посмотрел мимо него, его глаза сузились, а щеки покраснели. «Ты забываешь, что я был добровольным участником», — пробормотал он. Сердце Эша сжалось. Он тоже когда-то был готов отдаться добровольно, один или два раза, но это ни коим образом не избавляло от унижения, когда приходилось видеть правду. Этим ублюдкам было все равно, хочет он этого или нет — то, что они входили без боя, делало его еще большим лохом. «Это не имеет значения». Юуэ Лун посмотрел на него, и в его глазах внезапно засветилось понимание. «Ты ничего не знаешь о сексе, не так ли?» — спросил он из ниоткуда. Его голос был странным для ушей Эша — впервые не угрожающим и не наполненным шелковистым обманом. Теперь настала очередь Эша покраснеть. «С чего ты взял?» — изумился он. Он знал о сексе все. Он был чертов эксперт в этом вопросе. Он мог заставить мужчин кончить, даже не прикасаясь к ним; Дино Гольцино позаботился об этом. Он нахмурился, иррационально раздраженный тем, что Юуэ Лун принижал его навыки, несмотря на то, что всю свою жизнь стыдился их. Юуэ Лун покачал головой. «Дело не всегда в использовании людей», — сказал он, недоверчиво глядя на Эша. «Во все времена люди делали это просто для того, чтобы им было хорошо. Это не про любовь или что-то в этом роде, но это и не только то, что ты думаешь». Эта идея не была новой для Эша. В конце концов, разве Алекс не спал всегда с девушками, которых никогда не любил? Девушками, которых он едва знал? И девушки, казалось, не возражали против такого внимания, а Эш никогда не думал об Алексе как о хищнике. Но это было другое. Он не совсем понимал, почему, но это определенно было по-другому. «Забудь об этом», — пробормотал Эш, смущенный тем, что вообще заговорил о сексе с Юуэ Луном, не говоря уже о том, что было между ними с согласия или без. Сам факт, что было то, что можно обсуждать, был более чем неправильным. На мгновение Юуэ Лун выглядел смущенным, как будто он хотел сказать больше, но не знал, как это сделать. Эш скрестил руки на груди и посмотрел на него сверху вниз, недоумевая, как такой сильный парень может выглядеть таким слабым. «Так что ты хотел?» — резко спросил он. «Я больше не собираюсь считать тебя своим врагом». Слова были сказаны в спешке, как школьник приглашает девочку на танец. Принц выглядел несчастным. Он сделал глубокий, успокоительный вдох. «Я серьезно. Мне надоело. Я устал от этого». Эш изучал его, задаваясь вопросом, что за этим кроется. Он был очень хорош в невинных поступках — те недели в Калифорнии доказали это — но в прошлый раз Эш смог разглядеть его уловки. На этот раз их вроде бы не было. "Почему?" — спросил он наконец. В ванной Эш схватил еще одно полотенце и вытер им волосы. Юуэ Лун отказался объяснять. А Эш уже решил не сильно на этом зацикливаться — он все равно не собирался оставаться в Нью-Йорке. Все, что нужно было сделать, это скрыть свои следы; если Юуэ Лун был хитрым, Эш был хитрее. Сейчас были более насущные проблемы. Например, его волосы. Он бросил полотенце на раковину и расчесал пальцами влажные волосы. Это было так давно. За последние месяцы он стал совершенно лохматым — сначала был слишком занят, чтобы стричься, а затем, когда Эйджи оказался в больнице, не мог заставить себя заботиться об этом. В любом случае, Эйджи был тем, кто стриг его; было слишком много хлопот, чтобы найти кого-то еще, чтобы следить за волосами. Теперь, когда пришло время избавиться от них, он чувствовал сентиментальность и сожаление. Но даже полностью мокрый, он был ярким блондином, совсем не практично для того, кто не хотел, чтобы его заметили. Это нужно исправить. Он убедился, что полотенце вокруг его бедер надежно завязано, и бросил последний долгий взгляд в зеркало. «До свидания, Эш Линкс», — тихо сказал он. Несмотря на то, что это имя ему дал Дино, Эш сожалел о потере имени. Несмотря на все случившееся, ему нравилось то, что он сделал с Эшем Линксом. Надя ждала на кухне с ножницами и машинкой для волос. "Готов?" — спросила она с улыбкой. Прошло уже два дня с тех пор, как он обосновался у нее, и хотя она всегда встречала его с улыбкой, тот факт, что за все это время никто ничего не сказал о Чарли Дикинсоне, вызывал у Эша беспокойство. Тень печали, которая, казалось, всегда витала вокруг нее, в последнее время казалась более существенной. Эш подозревал, что это из-за него, и ему это ничуть не нравилось. Но никогда не было подходящего времени, чтобы говорить о таких вещах. Слишком много дел и слишком мало времени, чтобы разобраться. «Готов как никогда», — заверил он ее, улыбаясь в ответ и присев на табуретку. «Режь». Она притворным жестом отдала честь и схватила его за волосы. «Последний шанс», — предупредила она. «Мы всегда могли покрасить их». "Неа". — Эш покачал головой, насколько позволяла ее хватка. «Надо избавиться от них». Она глубоко вздохнула, и Эш услышал ровный звук острых ножниц, срезающих волосы. Надя пискнула, хихикая, держа прядь волос так, чтобы он мог ее видеть. «Мы прошли точку невозврата», — сказала она, вжимая влажные пряди ему в руку. После это не заняло много времени. По его настоянию она укоротила его — по-военному. Машинка для стрижки жужжала вокруг его ушей и по шее, когда она состригала следы того, каким он был хорошеньким мальчиком. «Я оставлю немного сверху», — сказала она ему голосом, не принимающим возражений. «Не слишком длинные — ровно столько, чтобы не сильно торчали». Когда она закончила, то протянула ему зеркало, и он посмотрел на свой новый вид, пока она убирала волосы с плеч и шеи. "Что ты думаешь?" — спросила она. Это было ужасно. Не стрижка, Надя проделала фантастическую работу, а неловкий взгляд парня, отражавшийся в нем. Все было по-прежнему — глаза, рот, структура лица — но почему-то все не складывалось так, как раньше, без смягчающего эффекта его волос. Его челюсть была слишком острой, а нос слишком маленьким. Он по-прежнему был хорош собой, но уже не таким запоминающимся. «Это прекрасно», — сказал он ей. И это было так. Молодой человек в зеркале едва ли заслуживает второго взгляда. Надя рассмеялась. «Твоя реакция в сто раз лучше, чем у Шортера. Однажды я подстригла ему волосы — ему выдрали клочья в драке, и выглядел он довольно глупо. Поэтому я все сбрила». Она улыбнулась вдаль, ясно помня реакцию своего младшего брата. «Я думала, он будет плакать». "Эй! Я помню это!" — когда они впервые встретились в исправительной колонии, голова Шортера была гладкой и белой, как бильярдный шар. «Я устроил ему все виды ада за эту стрижку!» — Эш рассказал ей о том времени и о том, как встретил Шортера в колонии и подумал, что он какой-то жуткий азиатский скинхед. Внутри него словно рухнула какая-то стена. Впервые после той ужасной ночи у Гольцино мысли о друге не терзали изнутри. Он и Надя разговаривали до тех пор, пока оба не начали плакать — на этот раз скорее от смеха, чем от печали. Они обменивались историями и вспоминали, и Эш заметил в ее движениях какую-то жизнерадостность, которой не было уже очень давно. Надя рассказывала ему о фиаско первого танца Шортера в средней школе, цепляясь за его голое плечо для поддержки, пока она хохотала, когда вошел Шин. Эш заметил его первым, застывшего в дверном проеме, широко раскрытыми глазами глядящего на пару в кухне. «Эй, Шин», — поманил он его, приглашая войти. Мальчик покачал головой. Выглядя немного дико, он бросил три пакета Burger King, которые нес, на стол и кинулся прочь. Мгновением позже хлопнула дверь. «Он какой-то странный», — сухо заметил Эш. Надя покачала головой. «С тех пор, как мы привезли тебя сюда», — согласилась она, потом глубоко вздохнула и схватила метлу. «А теперь брысь. Обед здесь, и я должна убрать этот беспорядок. Иди одевайся». Эш повиновался. Вернувшись в ванную, он запрыгнул обратно в душ, чтобы быстро ополоснуться. Волосы ощущались странно под пальцами, но это было приятное чувство. Жестко и ново. Быстро вытершись полотенцем, он надел джинсы. Реакция Шина раздражала. Шин всегда был эмоциональным, нервным ребенком, но он считал их крутыми. Особенно после последнего эпизода с Фоксом. Но у Эша было о чем подумать и что спланировать. Ему пришлось создать новую личность и получить паспорт и документы для въезда в Японию. Он должен был убедиться, что никто, даже Надя и Алекс, не догадаются, куда он направляется. Он должен был лгать всем. У Эша просто не было времени анализировать странное поведение Шина. Назад на кухню, где Надя уже разложила на столе гамбургеры и картошку фри. Шина по-прежнему нигде не было видно, но тем временем появился Алекс. Когда Эш вошел, он поглощал воппер, бутылка пепси у его локтя. «Привет, Босс», — поздоровался он с набитым ртом. «Красивые волосы; делают тебя похожим на морпеха». Эш ухмыльнулся. «Слишком худой, — возразил он, хватая горсть картофеля фри. — Так что у тебя есть для меня?» Алекс вытащил крошечный блокнот из внутреннего кармана своей грязной джинсовой куртки. Эш был удивлен — он никогда раньше не видел своего друга таким организованным. «Квартира вычищена и со вчерашнего дня официально выставлена на продажу. Леди думает, что сможет продать ее в течение недели». Алекс остановился, чтобы откусить еще кусочек от своего гамбургера. «Мой двоюродный брат сказал, что может достать тебе новое удостоверение личности к завтрашнему дню. Тебе просто нужно спуститься и сделать фото. Сегодня мы прошлись по мертвым парням, чтобы найти тебе социалку. Я выбрал это специально для тебя». Он вырвал страницу из блокнота и швырнул ее через стол. Эш взглянул на него. Белый мужчина, родился 15 мая 1968 года. Достаточно близко. Номер социального страхования состоял в основном из четверок и семерок, и его было достаточно легко запомнить. Имя: Брайан Джереми Эшфорд. Эш поморщился. «Брайан? — недоверчиво спросил он. — Ты хочешь сказать, что с этого момента меня будут звать Брайан?» Алекс ухмыльнулся. «Вроде того, — признал он, делая глоток своего напитка. — Но посмотри на фамилию, Босс. При этом ты все еще можешь называться Эшем, и никто не ничего не заподозрит». Он взглянул на Надю в поисках одобрения, на его лице была маска самодовольного счастья. Эш задумался. Это было неплохо. В прошлый раз отказаться от Аслана было не так уж сложно. Не осталось никого, привыкшего к этому имени, а на улице его так долго называли Блонди или Кид, что было бы неплохо получить хоть какое-то имя. Но ему нравилось быть Эшем. Он не мог представить, чтобы Эйджи называл его как-то иначе. «Спасибо», — сказал он наконец. «В любом случае, дети не должны были выбирать себе имена». Он полагал, что шанс обрести имя Брайан был таким же, как и любое другое. «Во сколько ты хочешь завтра выйти?» Они планировали и ели. В какой-то момент Шин прокрался внутрь, скользнул на пустой стул и потянулся за гамбургером. «С возвращением», — с улыбкой сказал Эш. Шин покраснел. «Голоден», — пробормотал он, открывая коробку и глядя на воппер. Он снял лук и помидор, прежде чем откусить огромный кусок. «Я говорил для тебя с тем парнем на почте, — сказал он наконец. — Он говорит, что может кое-что устроить, но ты должен принести свою фотографию». «Как скоро он сможет это сделать?» — спросил Эш, радуясь, что его друг, по-видимому, избавился от того, что беспокоило его ранее. Он кивнул, пока Шин отбарабанил информацию. Надя сидела с ними и слушала, ее глаза время от времени расширялись от подробностей. «Ты столько тратишь только на паспорт?» — спросила она, ошеломленная, когда услышала, сколько пришлось выложить за подпольную срочную работу, выполненную агентом с государственной лицензией. «Нужно сделать это официально», — сказал Эш, ухмыляясь. Он дал им поверить, что торопится, чтобы никто не стал слишком внимательно рассматривать его документы и прошлое. Частично правда, но на самом деле это больше касалось Эйджи. Эйджи думал, что он мертв. Слишком много времени уже было потрачено впустую. Эш не хотел думать о днях и ночах, которые Эйджи уже пережил. Ему нужно было добраться до Японии и все исправить, вернуть улыбку на это лицо. Как только он получит свое новое удостоверение личности, он рискнет воспользоваться несколькими старыми связями Папы Дино, чтобы ускорить оформление въездных документов. Он просто надеялся, что там не было никого, кто мог бы узнать его. «Итак, — лукаво начал Алекс. — Ты собираешься уехать всего через несколько дней, да?» Эш кивнул, потянувшись за картошкой фри. «Послезавтра, если все пойдет хорошо». «Я не думаю, что ты передумал ехать в Японию, не так ли?» — быстро спросил его друг. «Ребята беспокоятся об Эйджи и…» Итак, дело снова дошло до этого. Эш вздохнул. «Хорошо, все послушайте, потому что я не собираюсь повторять это снова». Звуки жевания и ерзания стихли. «У меня нет никакого намерения ехать в Японию ни сейчас, ни когда-либо. Эйджи и я попрощались несколько недель назад, и все. Закончилось. Я согласен с этим, он согласен с этим, так что теперь вы, ребята, тоже должны с этим смириться». Каждая ложь немного причиняла ему боль, но так и должно было быть. Было достаточно того, что эти ребята знали, что он жив — если он скажет им, куда направляется, он подвергнет их реальной опасности. В конце концов, старые приятели Дино были не из тех, кто просто принимает полицейский отчет как факт. Эш был уверен, что кто-то обязательно проследит, чтобы убедиться, что он действительно мертв. «Он будет в большей безопасности и лучше пусть думает, что я мертв. Я уверен, что он расстроен, но он переживет это. У Эйджи целая жизнь в Японии, о которой мы ничего не знаем, так что не думайте, что он там хандрит, потому что скучает по Нью-Йорку». Эш огляделся, чтобы убедиться, что все поняли. Его глаза встретились с глазами Шина; он был потрясен напряжением, которое там увидел. Лицо мальчика потемнело от ярости; навернувшиеся слезы блестели в его глазах. Ошеломленный, Эш позволил своему взгляду задержаться на нем. Шин не дрогнул, но через мгновение сжал кулаки и выскочил из комнаты.