♪
Maybe won't you take it back
Say you were tryna make me laugh
And nothing has to change today
You didn't mean to say «I love you»
I love you and I don't want to
♪
***
— К чертям эту любовь, отношения, всю эту хуевертень, всё к чертям! — Брось, ты же мелкий ещё совсем, тебе всё равно ещё в жизни придётся во всё это ввязываться. — А если я не хочу больше? — Захочешь.***
Антон смотрит на свои руки, спрятанные в чужих ладонях. Кожу словно покалывает от чужого тепла. Блять.***
— Люди — твари, как вообще можно захотеть ещё раз? — Антон скривил губы в отвращении и пнул ногой пустую пачку сигарет, которая угадила ровно в небольшой костерок, окружённый обвалившимися кирпичами и булыжниками — И я тварь? — парень напротив беззлобно дёрнул бровью и усмехнулся, прислонив к губам жестяную банку какого-то дешёвого отвратительного пива. Антон уставился округлившимися глазами на собеседника и замотал головой из стороны в сторону. — Эд, нет. Не говори так. Ты… Это… Ну, ты другой… — Значит, если я не тварь, — перебив Шаста, парень стал качать головой на каждое слово, будто рассуждал на очень важную тему, а затем вдруг замер и замолчал, с дерзкой полуулыбкой вскинув глаза на Антона. — Со мной бы захотел? Глаза Шаста стали ещё больше, а рот приоткрылся в безрезультатной попытке сказать что-то в ответ. Парень напротив резко засмеялся, заставив Антона вздрогнуть. — Выграновский.. — Не парься, воробушек, — мальчишку снова перебили, избавляя от необходимости что-то говорить. — Я шучу, — Эд невозмутимо сделал очередной глоток дешёвого пойла и отвернулся к костру.***
По телевизору шла какая-то заунывная программа о здоровье, на сковороде шкварчали очередные кулинарные шедевры Серёжи, за окном красиво падал снег, поблёскивая в свете уличных фонарей, а Арсений… А Арсений уже полчаса нарезал один солёный огурец. И такая тормознутость вовсе не из-за того, что Серёжа огрел его банкой этих же огурцов, как только мужчина перешагнул порог квартиры. Как, к слову, низкорослый армянин умудрился достать её со шкафа история тоже умалчивает, но даже раздумия на эту тему не были причиной медлительности. Нет, дело обстояло в другом. — Не, ну он реально просто ничего не сказал и слился? — не выдержав гнетущего молчания, Матвиенко снова задал вопрос, который повторял в разных формах уже раз пятый. — Да, — бесцветный ответ, и Арсений снова погружается в свои мысли, достав из банки другой огурец. — Пизда, брось ты уже эти огурцы и вернись на землю, — Серёжа забрал у друга нож и положил его на разделочную доску. — Да ты хуле прокопался ко мне? — Арсений в момент вспыхнул и кинул на Матвиенко убийственный взгляд, но холодная невозмутимость в ответ слегка успокоила весь пыл, мигом превращая мужчину в ребёнка, который очень хотел нажаловаться на несправедливость жизни и непонимание людей. Серёжа пододвинул два стула, поставив их друг напротив друга рядом со столом, без слов приглашая Арса сесть. Тот послушно опустился на предложенное место и сложил руки на груди, склонив голову. Зубы принялись нервно теребить нижнюю губу в попытках отвлечься от потока мыслей. — Может я зря это? Может ему вообще парни не нравятся, а я выставил себя сопливым педиком, который ещё и пристаёт на людях, — Попов хмыкнул и ещё сильнее сжался на стуле. Мысли о том, что так и есть на самом деле заставляли чувствовать себя просто отвратительно. А вместе с ними масла в огонь подливали надежды, что Антон просто не был готов к таким откровениям, что он просто испугался, и когда пройдёт время, он сам объявится и может быть даже ответит взаимностью… Нет, чтобы оправдать все свои надежды, Арсений должен быть волшебником или иметь пару-тройку выгодных договоров с дьяволом. Но волшебником Арсений не был и с нечестью дел не имел, а потому и надежды стоило бы либо держать при себе, либо выкинуть из головы и забыть. Отвратительно. Лучше бы его отвергли прямым языком, послали куда подальше отборным матом, в конце-концов пусть даже влепили хорошего леща. Зато Арс бы точно знал, что ни при каком раскладе ничего не получится, и шёл бы дальше своей разбитой дорогой по своей обосраной жизни. — Слушай, ну ты тоже хорош, с такими заявлениями и так резко… Ему отойти надо, точно, — Серёжа кивнул сам себе, убеждаясь в своих доводах. — Да, его может после такого спектакля начальник нахуяк оттаскал или вообще выпер за потрёпанную гетерорепутацию кафешки, — Матвиенко попытался отшутиться, но заметив, что Арсений после всего сказанного только тяжело вздохнул и продолжил впинывать себя в яму ещё жёстче, приложил ладонь к лицу и легонько пнул мужчину тапком. — Дай ему подумать просто. Мне если бы перед новым годом такое чудо на голову свалилось, я бы тоже в ахуе был. — Подумает он и что дальше? — Арс поднял голову и устало взглянул в лицо друга, как будто Матвиенко мог знать, что там дальше будет и каким образом всё закончится. — Вот и посмотрим, что дальше, когда он раздуплится, — коротко отрезал Серёжа, вновь возвращаясь к овощам, которые уже успели слегка остыть в закрытой сковороде и ждали, когда же о них уже вспомнят. Очень удобно было отвернуться от туманного взгляда друга, чтобы не выдавать своего собственного волнения, ведь и сам Матвиенко не каменное изваяние, а значит и чувства тревоги и беспокойства за близкого человека не были ему чужды. Когда страдал Арсений, вместе с ним все тяжбы переживал и Серёжа. Это работало в обе стороны и было неоспоримой аксиомой их дружбы. Вместе и всегда. — Ты не накручивай себя. Ты сказал ему, а это уже нихера себе шаг, который ты сделал. Оставшееся за ним. Если захочет, то ответит тебе, а если не захочет, — мужчина повернулся к другу, дабы убедиться, что тот точно смотрит на него. — То и нахуй. Серёжа снова отвернулся и посвятил всего себя прекрасному овощному рагу по бабушкиному рецепту, а Арсений наконец расслабился и даже позволил себе улыбнуться. Так всё просто. Ответили тебе — радуйся, не ответили — нахуй всё. И живи себе дальше, ищи другие причины заморачиваться. Вот только сказать это реально просто, а действительно жить по такому принципу не получается, как бы не хотелось. Хотя, может просто Арсений ещё не дорос? Кто сказал, что под тридцатку лет все точно становятся умудрёнными жизнью и знают как надо проживать свой век? Вот и Арсению просто нужно ещё немного времени, и тогда он может быть научится правильно жить, а может быть даже станет счастливым человеком. Мужчина вновь возвращается к нарезке огурцов, но делает это уже гораздо бодрее и почти не думает ни о позабытых на кассе пирожных, ни о признаниях, оставшихся без ответа, ни о сбежавшем Антоне. Почти не думает.***
— Не ссы, Новый Год же, бог с этим стаканом, но всё же, чтобы больше такого не повторялось, личная жизнь не должна быть на работе, — строго но с улыбкой, Нурлан говорил по телефону с Антоном, нежно поглаживая макушку, устроившуюся на его плече. — Хорошо, я понял, ещё раз извините. До свидания и с праздником вас. Мужчина завершил звонок и отложил телефон на прикроватную тумбочку. Извинения, хлынувшие из трубки, как только Сабуров принял вызов, слегка повеселили его. Бедолага-студент извинялся за пролитый кофе и небольшую романтик сцену так, словно на самом деле произошла катастрофа мирового масштаба. Как будто мужчине было дело до всех этих мелочей. — Личная жизнь не должна быть на работе, ну-ну, — парень, до этого молча лежавший пол боком, ехидно хохотнул, тыкнув мужчину в бок локтем. — Мне можно, я начальник, — Нурлан самодовольно ухмыльнулся и несильно тюкнул шутника костяшками пальцев по лбу. — А вот что на счёт тебя, Алексей? — А я сплю с начальником, мне тоже можно, — деловито заявил Лёха, прежде чем его рот накрыла широкая мужская ладонь, а сам он не оказался под одеялом, придавленный чужым весом к поверхности. Нет, Сабурову точно нет дела до всяких мелочей.***
Тем временем в одной Питерской двушке было совсем тихо и пусто. И Антон никак не пытался это исправить. Просто «наслаждался» этой пустотой в компании собственных мыслей, потому что скоро должны прийти Дима и Катя. Такой скромной компанией они договорились справить Новый Год вместе, хотя Шастун думал, что Димка предпочтёт провести этот праздник наедине со своей девушкой, но тот, не пожелав бросать друга одного этой ночью, планы расставил иначе. И хоть Антон до глубины души тронут таким милым поступком, сейчас парню было не до праздников и не до друзей. Сейчас он просто сидел на полу рядом с кроватью в своей комнате, сняв все браслеты и разбросав их по подушке, и гонял по кругу одни и те же картинки, запечатлённые в его мозгу теперь уже точно надолго. Кофейная лужа на столе и на полу, позабытый всеми пакет пирожных, чистые голубые радужки глаз, в которых отражался свет ламп и тепло всего мира, сцепленные руки. Одна картинка сменяет другую и так по кругу, как по накатанной. И от этого в глубине души было до гадостного хорошо, а в голове точно взрывались сосуды и, видимо, трескались кости черепа. Таблетка какого-то бюджетного обезболивающего, принятая сразу по прибытию домой, по какой-то блядской причине до сих пор не начала действовать, а потому Антону оставалось стойко игнорировать разбушевавшуюся мигрень. «Так, нужно перестать думать. Так и башка пройдёт и может быть проблемы чудным образом исчезнут» — подумать просто, а вот сделать пиздец как сложно. Антон поднимается на ноги и глядит на раскиданные браслеты. Взгляд цепляется за потёртый и затасканный браслетик из бусин, цвет которых с некогда красного превратился в непонятный коричневый. Парень взял браслет в руки и повертел его в пальцах, изучая так, будто видит эту безделушку впервые. Истёртые и облупившиеся бусины выглядели совсем неаккуратно, а пожелтевшая от времени резинка держалась на добром слове, и Антон мог только удивляться тому, что она всё ещё не лопнула. Браслету этому было от силы года три, но он успел пройти и огонь, и воду, и медные трубы. В самом прямом смысле. Этот браслет Антон надевал каждый день, с того момента, как дрожащие татуированные пальцы вложили его в худощавую мальчишескую руку. «Любителю побрякушек от человека, который не врубался, чё тебе подарить.» Антон тепло улыбнулся, снова надевая браслет на запястья, вскользь проходясь кончиками пальцев по белым полосам на коже. По спине пробежала волна мурашек, стоило перед глазами мелькнуть воспоминанию, как этот же браслет смотрелся на фоне потрёпанных бинтов и пластырей. Шастун сильнее натянул на запястья рукава домашней толстовки и убрал все остальные браслеты в шкатулку.***
— Почему именно красный? — спросил Антон, перебирая бусины в пальцах. — А хер его знает. Увидел просто, какой-то сразу подумал, что тебе бы подошло, — Выграновский пожал плечами и усмехнулся, почёсывая указательным пальцем рисунок над бровью. — А тебе не нравится красный? — Нет, наоборот, — Шастун криво улыбнулся. Эд постарался не смотреть на пластыри на левом запястье. Вчера было меньше. — Он снова? — глухо спросил парень, сглотнув вязкую слюну, собирающуюся в один комок, мешающий говорить. Антон опустил глаза, сжимая браслет в ладони. А что ответить когда и так всё очевидно? Что ещё говорить, когда на теле снова синяки от чужих кулаков, а сам парень всё ещё вздрагивает, стоит только вспомнить какими словами посыпал его собственный отец? Эд, осторожно кладёт руку на плечо мальчишки, и тот сразу ныряет в тёплые объятия, которые всегда служили единственным искренним обещанием безопасности.***
— Антох, ты че, уснул там? — Шастун не заметил как хлопнула входная дверь, и в квартиру вошли Дима и Катя, потому громкий голос заставил парня резко повернуться на звук, ударившись бедром об угол кровати, и тихо выматерить себе под нос длинный ряд ругательств. Антон вышел из комнаты и как ни в чём не бывало поздоровался с Катей, скромно приобняв её за плечи, и хлопнул Поза по плечу с шутливым «Сам от себя не оглох?» Все трое прошли на кухню, и квартира наконец-то начала наполняться звуками жизни. Только Антон, пусть и пытающийся соответствовать всей обстановке, выделялся своей пришибленностью, что заметил наш проницательный Дима. — У меня где-то в комнате же гирлянда длинная валялась, давайте на окно налепим? — Катя согласно закивала головой и Позов, улыбнувшись, чмокнул девушку в лоб. — Шаст, пойдём, найти поможешь, — Дима ухватился за капюшон антоновской толстовки и поволок его в комнату, оставляя Катю на кухне одну. — Давай колись, — без прелюдий Дима решил начать с главного, как только закрыл дверь в комнату. Антон непонимающе выгнул бровь и уставился на друга. Он пришёл сюда искать гирлянду и на расспросы не рассчитывал. — Да бля, не прикидывайся, тебя как будто на кол посадили, чего прибитый такой? И Антон колется, потому что хотелось уже хоть кому-то сказать, что на него спонтанно обрушилось то, что ему и в сладких снах не снилось, да только сам Антон не знает, радоваться ему или плакать. Дима внимательно слушал его, периодически округляя глаза. Когда Шастун замолчал, он снял очки и потер переносицу, вдруг растягивая губы в улыбке. — Чё ты лыбишься? — Шаст непонимающе покосился на Диму, эта улыбка заставляла Антона буквально чувствовать, что задница горит в преддверии ещё чего-то, к чему парень не готов. — У тебя часто перед носом фуры с красивыми мужиками переворачиваются? Антон глупо похлопал глазками, смотря на друга, как на умалишённого. — Не понял. — Что ты не понял? — Дима засмеялся, ещё больше вводя Шаста в ступор. — Он тебе нравится? — Ну… Эм… Так-то… — Да всё же понятно по тебе — нравится, а значит бери своего красавчика, и совет вам да любовь. И Дима выходит из комнаты, прихватив с собой злоебучую гирлянду, которая у него действительно была, и которую он без труда нашёл в полке комода. А Антон остаётся, охеревая от такой святой простоты. Он-то уже успел надумать тысячу причин, по которым всё обязательно сложно. Правда назвать эти причины он едва ли сможет, если у него спросят. Он просто решил, что всё сложно бещ объяснений, просто потому что так было всегда. Через несколько минут Катя позовёт еоо на кухню, где Дима уже будет с удовольствием хомячить бутер со шпротами. Ещё чуть позже они вместе сядут за стол, чтобы отчитать двенадцать ударов курантов, так же как и в другой Питерской квартире, где Серёжа будет восклицать новогодние поздравления, а Арсений разливать шампанское, чтобы загадать одно желание на двоих. «Любить и быть любимым» Желание, охватываемое огнём, превращается в пепел на дне бокала. Наступает 2024 год.