Помогите мне! Я не вывожу!

      – Питер, – Уэйд почти промурлыкал имя и сделал большой глоток уже не горячего кофе.       Он задал ещё несколько вопросов о свободном времени, увлечениях, о том, как проходит рабочий день. Попросил рассказать о самых въевшихся в память случаях.       Питер говорил тихо, нервно складывая салфетки в незамысловатые фигурки. Совершенно бездумно, как потом понял Уэйд. Это от волнения. К счастью, выбранное Уэйдом кафе было действительно тихим, а угол, в котором они сидели, был укрыт от чужих взглядов. Это явно шло парнишке на пользу.       – …а потом я… ой, – Питер стушевался, его руки дрогнули, почти разрывая салфетку.       – Продолжай, всё хорошо, – прошептал Уэйд, не сводя глаз с его лица.       – В общем, я хотел, а он «не могу», – прохрипел смущенный Питер.       – Как у тебя в целом с интимной жизнью?       Парнишка поднял глаза, откладывая очередного журавлика:       – Фаллос, смазка, моя рука, – произнес он, а Уэйд едва сдержал изумление от его язвительного, почти агрессивного тона. – Уже лет пять. Я нигде не бываю, мне негде знакомиться. Когда меня пытаются сватать, всё получается ещё хуже, чем обычно. Лучше я сам себя удовлетворю так, как мне нужно, а не буду бегать неизвестно за кем, неизвестно как. Одному – удобнее.       Уэйд поражённо всматривался в миг обострившиеся черты лица, понимая, что, походу, нашёл черту, за которую не следовало соваться.       А вот и та агрессия, о которой он говорил.       Бедняга, ему просто нужно понимание.       Питер тем временем взял новую салфетку и начал складывать другую фигурку.       Будто тут никого не было. Словно он был один.       Это ужасно…!       Парню явно нужна помощь.       Уэйд молчал несколько минут, пока Питер не отложил со вздохом дракончика. Салфетка была слишком мягкой, и стоять сам он не мог, но зато крылья получились довольно выразительными.       – Я же говорил – я огрызаюсь, когда меня что-то задевает. Даже на вас, мис…       – Уэйд. Просто Уэйд, – перебил его Уилсон, одобряюще улыбаясь.       – Это безнадёжно, – произнёс Питер, взяв последнюю салфетку.       – Нет, ну что ты!       – Я серьёзно. – Питер легко сделал несколько сгибов. – Из этого круга не вырваться, – углы салфетки ловко спрятались где-то внутри. – Мне нужно сменить работу, но у меня одно образование, учиться на другую профессию долго – уже поздновато, мне тридцать. – Несколько сгибов, и салфетка приобрела форму ромба. – Заканчивать какие-то курсы, надо знать какие именно и куда потом пойти. Найти себе кого-то – дохлый номер. – Края ромба были отогнуты вверх. – Съезжать одному – меня будто стопорит что-то внутри. Я просто не могу этого сделать. – Небольшие части изнутри ромба были отогнуты в стороны. – Я даже не могу говорить с родителями нормально, чувствуя себя будто на работе: молчи и делай то, что нужно. Не трепись по пустякам, – легким сгибом была сформирована голова, – а мои проблемы в голове – это полный пустяк.       Уэйд с легким ужасом ответил на тяжелый взгляд парнишки, но быстро отвёл глаза в сторону, смотря на последнего журавлика, которого Питер добавил к небольшой куче других фигурок оригами.       Кажется, тут уже психиатр нужен.       Или просто человек, который сможет взять на себя ответственность за парня.       – Спасибо за шоколад, мистер Уилсон, мне пора идти, – Питер встал, подхватывая свой рюкзак.       Он уже повернулся, когда Уэйд быстро произнес:       – Но я же не дал тебе совета…!       – Я выговорился, – ответил Питер, едва повернув голову – Уэйд ужаснулся от того, насколько обострены были черты его лица. – Этого достаточно.       Он ушёл, не останавливаясь более, а Уэйд медленно подпёр подбородок руками и уставился на оставленные оригами.       Как хотите, но его нельзя так оставлять! Он такой светлый и такой разбитый…! У меня сердце кровью обливается…!       – Это моё сердце обливается кровью, – пробормотал Уэйд, осторожно подхватывая журавлика.       Его сердце, походу, вообще ничем не обливается больше.       Уэйд сжал журавлика под крыльями, чувствуя едва уловимую влажность бумаги.       Но его руки совершенно сухие, потрескавшиеся, будто он не видит необходимости мазать их кремом, хотя бы для собственного комфорта. Уэйд знает, как болят руки, когда кожа на них настолько сухая.       Это похоже на апатию, не думаешь?       Безысходность. Он просто не видит выхода.       Он просто найти его не может.       Ему нужно показать его!       …Уэйд ушёл, забрав с собой все оригами.

***

      Лежа в кровати, Питер думал о новом знакомом. И хотя воображение рисовало ему какие-то чудесные картины, они были слишком размыты и нереальны, словно сон, что приснился пару ночей назад, от которого осталось лишь призрачное воспоминание.       Это просто новый знакомый. Возможно, он работает психологом, возможно, собирается начать карьеру.       Возможно, он просто такой же пациент, решивший пообщаться. Ничем не примечательное общение, не более того.       Просто случайно встретились. Больше не встретятся.       Питер отмел лишние мысли и провалился в сон. Ему снился сосед-собачник с лицом Уэйда.

***

      – Я сказал – отвянь!       – А я сказал – по-хорошему дай!       – Да нельзя мне!       – Ты хочешь чтобы я нашёл ту же информацию, но другими способами, а потом всем рассказал что ты растрепался о ней добровольно?!       – Да чёрт бы тебя побрал, Уилсон!       Карл взмахнул руками и достал с полки тонкую папку с надписью «Паркер П.»:       – Подавись! Там всё равно ничего нет!       – Тогда чего ты так нервничаешь, Ньют? – пробормотал Уэйд, открывая папку.       Один лист. Фамилия, имя. Адрес, телефон. Больше ничего.       – Маловато, – пробормотал Уэйд. Карл выхватил папку из его рук, и грозно припечатал:       – Я надеюсь это был первый и последний раз! Я всё ещё твой лечащий врач, Уилсон, и я могу сдела…       Уэйд вышел из кабинета, не дослушав.       Ньют слишком много о себе думает, а Уилсон – давно не пациент, и ничего хуже, чем запись о том, что он был на учёте, с ним не случится.       Но никакой новой информации у Карла о Питере нет.       – Что же делать…?       Спасать!       Нужно понять, с чего начать.       – С работы.       Нет, начать надо с его родителей.

***

      Уэйд не любил слова.       Уэйд не любил и долго думать.       Но в данной ситуации ошибиться было нельзя. Пришлось думать.       – Подожди, а работа...?       Нет, если мы придём к нему домой…       СТОП!       Уэйд подскочил на диване и внимательно прислушался к Белому.       Сперва, мы должны найти подходящее для Одуванчика место работы. С маленьким дружелюбным коллективом.       Затем, когда место будет найдено, мы приходим с утра к нему на работу, ставим на место Майло, или Кларка, и Джона, и Грега       Марка       Не суть! Ставим их всех на место, загораживая малыша плечом. И уводим его. Приводим на новую работу. Говорим, что сегодня он может просто познакомиться, осмотреться.       Забираем вечером. Провожаем домой.       Думаю, он будет достаточно замкнут, чтобы не говорить родителям об этом.       С утра следим, чтобы он благополучно добрался до новой работы. Топаем на его нынешнюю работу, объявляем, что он уволен. Собираем его вещи и сваливаем, по пути разбив что-нибудь важное.       Забираем его с работы пораньше, вручаем его вещи и объявляем, что он переезжает. Ведь ему надо съехать от родителей.       Помогаем ему собраться. К этому моменту его предки точно будут дома. Говорим с ними, желательно без Одуванчика, пусть он пока свою сумку собирает.       Объясняем всё, что не мог за тридцать лет объяснить Питер, и уводим его.       Куда…?       Да хоть в соседнюю квартиру! У нас две хаты на этаже свободны, и ещё одна под нами.       Вскроем дверь, наведём порядок, поменяем замок.       – Принято! – Уэйд отдал честь. – А пока мы не нашли подходящую работу?       А до тех пор ты должен видеться с ним как можно чаще – парнишка должен к тебе привыкнуть!

…а Уэйд всегда любил действовать.

***

      Только действовать было сложно.       Питер, который, казалось, с удовольствием шёл на контакт, внезапно становился угрюмым и грубым. Раздвоение личности, ей-богу!       И Уэйд даже не мог предугадать, когда его «накроет».       Но Белый верно заметил, что обстоятельства их знакомства дали свои плоды – Питер иногда выговаривал свои переживания, вываливая их скомканной кучей или выдавая скромными порциями.       В любом случае это было хорошо. Хотя сдержаться Уэйду было всё сложнее – хотелось размазать этого Марка по стене.       – По некоторым причинам, – безразличный голос Питера отдавал дрожью где-то под ребрами, – нам необходимо закрывать кабинет, когда мы с коллегами внутри. Я вышел на обед – парни остались. Когда я пришёл и постучал, услышал изнутри: «припёрся». А когда Марк открыл, он даже не попытался убрать с лица мерзкую ухмылку.       На немой вопрос Уэйда – молчи, ничего не говори! – он ответил:       – Я хотел сказать «да, припёрся», но просто сел за свой стол и продолжил работать.       Уэйд только кулаки сжал.

***

      Питер оказался крайне смышлёным парнем. Теоретически, думал Уэйд, он может справиться с любой работой. Главное – дружелюбный коллектив и адекватное начальство.       Но работа должна быть комфортной для него.       На вопрос, кем он хочет стать когда вырастет, Питер сдержанно рассмеялся:        – Я понятия не имею.       …от пропитанного отчаянием голоса, хотелось удавиться.

***

      А потом Уэйд обратил внимание на то, что общаться с людьми – незнакомыми – на темы, которые были ему крайне близки, Питеру очень сложно.       Было ощущение, что ему больно говорить – его голос срывался, подбородок подрагивал.       Пиццерия Логана – мимо.       Если только с бумагами заниматься. Одуванчик точно справится с его простой бухгалтерией.       – Нет, не думаю, что это хорошая идея, – пробормотал Уилсон, наблюдая за пятнами нездорового румянца на скулах Питера, разговаривающего с консультантом в магазине.       Он быстро переключил внимание продавца на себя, не желая больше нервировать парнишку.

***

      Самым сложным было найти время, в которое они могли встретиться и пообщаться. Уэйд просто ждал Питер на улице, у перекрестка или парковки, мимо которых он проходил по дороге домой.       Созвониться с ним было почти не возможно. В рабочее время он или не брал трубку, или отвечал односложно. Когда он был дома, он просто игнорировал телефон. Удавалось поговорить, только если Питер был на улице. Но даже в это время, Питер не всегда с удовольствием разговаривал.       Казалось, будто он разучился общаться по телефону.

***

      – Да, тетя Мэй, привет, – Питер ответил на звонок, но от Уэйда не скрылась гримаса, исказившая на мгновение его лицо. – Я знакомого встретил, мы погуляем немного. Нет, не беспокойся, ужинайте. Да, я буду позже.       – Потеряли? – Уэйд с интересом посмотрел на Одуванчика, убравшего телефон обратно в карман.       – Да, – слишком поспешный ответ.       – Они волнуются за тебя, – сорвалось с губ быстрее, чем он успел подумать. Желтый хотел ударить его. Жаль, что он просто табличка.       – Я знаю. – Питер опустил голову, но тут же вскинулся: – Я уже большой. Я могу гулять с кем хочется!       – Рад, что тебе хочется гулять со мной, – широко улыбнулся Уэйд, радуясь, что быстро сменил разговор в безопасное русло.       …да только Питер опять был раздражен.       Хмурил брови, чувствуя себя ужасно – он редко пропускал ужин дома. Да и потом Мэй опять будет кружить рядом с ним, пытаясь уделить как можно больше внимания. Внимания, которого Питеру совершенно не нужно.

***

      Уэйд плёл ему, что работает недалеко – они не рассказывали друг другу каких-то конкретных подробностей о себе, – и потому им просто по пути.       Он провожал его до угла улицы и с болью замечал порой, как Питер облегченно-раздраженно выдыхал, поправляя рюкзак.       – Что это? – однажды спросил он, увидев, как парнишка, отойдя на несколько шагов, достал небольшой флакон из кармана и вытряхнул одну таблетку на ладонь.       – Валерьянка, – ответил тот, закидывая таблетку в рот, словно конфету. – Последний приступ был жуткий. Не хочу повторения.       Спасать его надо…!       Срочно.

***

      – Зачем ты вошкаешься со мной?! – упрямо сжатые губы, твердый взгляд. – Чего тебе надо?       – Нам по пути, с тобой веселее ходить домой, – соврал Уэйд, понимая, что сейчас отступать нельзя, но и давить тоже. Хуже чем с подростком: один не верный шаг, и ты провалишься под лёд. А вместе с тобой и сам Питер.       – Я могу дойти сам.       – Конечно можешь, я поним…       Питер не дал ему договорить: развернулся на пятках и ушёл, не желая сегодня видеть этого мужчину.       Никогда.       Он не нужен ему. К чему всё это, это ни к чему не приведёт. Однажды Уэйд скажет, что Питер должен быть благодарен ему, или что-то ещё в этом роде. Не нужно привязываться, не нужно лишних надежд.       …и Питер давно перестал мечтать.       Всё равно его мечта не исполниться – из этого круга не вырваться. Можно читать приятные истории, завидуя героям, радоваться за друзей в сети, можно мечтать иногда…       Но от этого только больнее засыпать.       …в обнимку с плюшевым зайцем.

***

      Уэйд перебрал все вакансии, которые смог найти, но ничего не выглядело достаточно подходящим. К тому же – нельзя было забывать о зарплате. Питеру предстояло жить одному, и он не мог получать жалкие пятьдесят долларов в неделю. Хотелось, что бы парень мог позволить себе нечто, что не мог позволить сейчас.       Зато он точно знал, что работает парнишка в научном центре – обрабатывает данные. Сам никакие опыты не проводит.       Думаю, это не предел его мечтаний.       Его просто волей обстоятельств туда занесло! Уверен, сейчас он бы не пошёл на эту же должность.       И зарплата у него должна быть вполне приличная.       – Что же найти?       Вопрос с квартирой зато был решён в кратчайшие сроки.       Срезать замки не пришлось – Уэйд поговорил с арендодателем и просто снял квартиру, расположенную под его собственной.       Навёл в ней порядок, принёс кое-какие вещи – немного посуды, постельное бельё, недостающую бытовую технику. Повесил шторы в спальню. Принёс пару растений в горшках.       Ему понравится.       Уверен.

***

      Весна почти закончилась, но уже было по-летнему жарко.       Питер поморщился, прикрывая глаза:       – Ненавижу солнце, – пробормотал он.       Уэйд удивленно вскинул брови:       – Почему?       Парнишка покачал головой, расстёгивая толстовку:       – У нас кабинет на южной стороне. Как только выглядывает столь яркое солнце, Марк сразу выключает верхний свет. При этом он не выносит закрытые жалюзи. Их просто нельзя закрывать, – горькая усмешка. – Говорит, что от верхнего света у него болят глаза, давление, все дела. Мне нужно было на днях документы перебрать и отсканировать. Но вместо сканера мне удобнее пользоваться старым фотоаппаратом – быстрее получается, и я могу сразу перебрать что мне нужно, а что нет. Только старый фотоаппарат лучше фокусируется, когда свет падает сверху, а не только сбоку. В общем, я включил верхний свет, и опять выслушал от Марка всё, что можно было. Джон попытался даже вступиться, но заткнулся после первой же фразы. А Марк ещё долго выговаривал мне, что у него давление поднимается, и что если он сляжет, то работать за него буду я. И что фотографировать можно и на подоконнике, и вообще, быстро показывай что там у тебя…! – Питера пробрала дрожь, он замедлили шаг, едва не спотыкаясь. – Устроил террор. И никто сказать ему ничего не может. Никто не хочет с ним связываться. А я боюсь его и… – он судорожно втянул воздух, и Уэйд крепко сжал его плечо:       – Всё будет, – прошептал он.       – «Хорошо»? – от его оскала хотелось сбежать, но Уэйд выдержал этот взгляд.

***

      – Сколько журавликов ты уже сделал?       Питер обычно не соглашался куда-то заходить поесть – что ж творится в его голове…? – но иногда, как сегодня, Уэйду везло.       Они умяли небольшую пиццу, и пока Уэйд пил кофе, Питер складывал очередную фигурку из салфетки.       – Не знаю, – он дёрнул плечом.       – А знаешь, – Уэйд подался вперёд, уложил подбородок на сцепленные в замок ладони, – что если сделать тысячу, то желание исполнится?       – Тогда их надо собирать и считать, – небольшая складка пролегла между его бровей.       – Нет, – Уэйд мягко улыбнулся в ответ на настороженный взгляд, – их надо просто делать. Считать будет Вселенная.       …Питер ничего не ответил, но вскоре поймал себя на том, что чаще делает журавликов, нежели другие фигурки.