Плох тот реданец, который не умеет хорошенько повеселиться! Не поэтому ль так милы орлиному сердцу застольные песни, иначе именуемые «столовыми»? Обычно их поют во время застолий и пиров как в домах, так и в корчмах. Особо торжественные и разудалые песни именуются «кабацкими гимнами». Так, по всему реданскому югу, от Оксенфурта до Третогора, широко известен залихватский гимн из таверны «Рыжий лев», сложившийся в год пятьсотсемилетия столицы. Воротился летним днём я из Третогора - Рисовал для короля на стенах узоры. Долго дома не был я, ничего не знаю, Купу грошей заработал, нынче погуляю! Снова еду в Третогор – есть, на что напиться! Не пристало ль панычу до утра резвиться? Пил до дна я ту горилку будто бы водичку, На сегодня я забуду про свою Маричку! Угощал я панычей, пели мы, смеялись, Глядь: а тут уж два купца за девчат подрались! Всё так быстро закружилось – и пропали гроши, Воротился я к Маричке, милой и хорошей: «Куда гроши подевал - ничего не знаю. Ночью память потерял - до сих пор моргаю!» Петер Шейнис, «Реданские народные былины и песни»
Этой ночью стража расшумелась пуще обычного: гомон и гоготание, внезапно раздавшиеся в коридоре и так же внезапно утихшие, нелюбезно выудили Адду из крепких объятий глубокого сна. Не открывая заспанных глаз, королева поёжилась от лёгкого ветерка, проскользнувшего в опочивальню сквозь незапертый балкон. Ночь была тихой, серебристо-лунной, но уж больно холодной – куда же это годится в июле? Натянув одеяло по самую макушку, Адда перевернулась набок, совсем уже засыпая вновь. Она хотела притулиться поближе к Радовиду, но оказалось, что мужа нет с ней рядом. Сев к изголовью, королева подождала около пяти минут - король всё не возвращался. Тогда Адда, сонно потирая веки, поднялась с кровати, а затем, накинув на плечи халат из изумрудного атласа, отправилась на поиски мужа. Она не стала зажигать свечу, в этом не было нужды: прошлое стрыги подарило ей полезное умение – хорошее зрение даже сквозь ночную мглу. Едва Адда успела пройти несколько шагов по коридору, как из коморки ей навстречу выскочил всполошённый стражник. - Ва…Ваше Величество! – совсем молодой ещё парень, рудый, с косой саженью в плечах, заворожённо глядел на королеву. – Мы тут… - Играли в карты во время ночного дежурства? – Адда проницательно глянула за спину стражника. И хотя остальные охранники уже успели попрятать следы недавней ожесточённой партии в гвинт, по их лицам всё было ясно. - Удивляюсь, как Вы обо всём догадываетесь прежде, чем успеваешь раскрыть рот… - Я знаю всё, что делается во дворце, Ясь, - ответила Адда, заносчиво подбоченившись, а затем строго добавила: – А если бы, чего доброго, к нам с Радовидом в опочивальню проскользнули убийцы? Немедленно возвращайтесь на свой пост, пока вести о вашем головотяпстве не донеслись до ушей моего мужа. - Смилуйтесь, госпожа, не говорите Его Величеству! – взмолился Ясь. - Да он, поди уж, всё про вас знает! - Как же это? Мы всего-то минут на двадцать отвлеклись, ничего ведь не случилось! - Эх вы, а ещё личной стражей называетесь! Случилось! Король наш куда-то подевался! - Как!? – остальные стражники мигом сорвались со своих мест и подскочили к ошалевшему от ужаса Ясю. – Мы сейчас же отправимся на поиски! Но Адда жестом остановила их. - Не стоит разводить панику. Я знаю, где его искать. Но догадка оказалась неверна: Радовида в кабинете не было. Адда несколько раз надавила на ручку, но дверь всё никак не поддавалась. Муж всегда запирал кабинет, когда уходил, но никогда не запирался в нём сам. Во всяком случае, Адде ещё ни разу не приходилось этого видеть. Было бы совсем не дивно застать Радовида за каким-нибудь указом или даже за шахматами в такую пору, но, похоже, не в этот раз. Откинув с плеч огненные пряди, Адда проскочила мимо побледневшей стражи и спустилась в библиотеку. Блеклые лучи освещали мягкой синевой арки и канделябры, обнимали могучие стеллажи со столетними рукописями. Королева поёжилась от ночной прохлады – даже если бы у неё была свеча, она едва ли согрела бы пальцы. Угрожающая тишина книжного ущелья пугала Адду, время здесь будто замерло, прямо как в старом Вызимском дворце. По стенам ползли странные тени, показалось даже, что хрустнул древний пергамент и зашуршало перо. Адда ещё раз растерянно обвела взглядом залу. Нет, всё-таки никого. Оставалось ещё одно место. Королева спустилась под низкие своды коридора, ведущего на кухню. Тёплые отсветы мерцали из-за приоткрытой двери, указывая верный путь, а в воздухе витал сладкий аромат вишни. Осторожная улыбка тронула губы Адды, когда она бесшумно проскользнула на свет. Так и думала: Радовид, в одних брэ и рубашке, совершил ночной блицкриг на поднос с варениками из вишни и с наслаждением праздновал свою победу. Схватив первую попавшуюся сковородку и ритмично постукивая ей о ладонь, Адда пропела: - Молвит жалостливо муж Жёнке до проверки: "Нос мой красный потому, Что я ел конфетки!» А затем строго добавила: - Положи вареники обратно и, может быть, твоя лысина не пострадает! - А-Аддуся? – воскликнул всполошённый Радовид, не выпуская из рук вареник. - Ты почему не спишь? И зачем сразу со сковородой-то на родного мужа? - Да разве ж уснёшь, когда шум на весь дворец стоит? Громко вареники уплетаешь! Ты, значит, не вечеряешь нормально, носа из кабинета не высовываешь, а ночами вон как выкрутасничаешь? Ну хватит, я эту лавочку прикрываю! Радовид недовольно сложил руки на груди, а на его щеках слегка зарозовел румянец. - И кто ж это такой добрый подсказал меня тут искать? - Марта, миленький. Она мне да-а-авно уж поведала, да я всё никак не могла тебя подловить. - Пф... – Радовид отвёл взгляд в сторону и покраснел ещё сильнее. – Ну а что такого? Может я и ем в неурочный час, но разве это такой уж недостаток? Тебе что, запасов на кухне жалко? А дел у меня днём и впрямь невпроворот, будто сама не знаешь. - Мне никогда не жалко запасов на кухне, Радя, – ухмыльнулась Адда и игриво повела плечами. – А вот тебя мне жалко. Ты и так не высыпаешься, а если будешь отвлекаться ночами на еду, то совсем не уснёшь. Я уже молчу, что наш король рискует растолстеть. - Ну уж полнота мне не грозит! – уверенно заявил Радовид, на что Адда шутливо ткнула его пузико. - А это что? А? – Это? Комок нервов! Супруги рассмеялись, и Адда утёрла мужу с носа след от вишнёвой начинки. - А вот нервничать совсем не нужно! Тебе следует больше отдыхать. Да и мне тоже...Знаешь, я устала от дворцовой рутины! Чем бы нам интересным заняться? – Всё самое интересное обычно происходит в стенах Оксенфуртской Академии. Мне вот Яков намедни рассказал про ожесточённый диспут профессора Альдрованди с другими учёными факультета. Кафедра разлетелась в щепки, пока он доказывал существование человека-журавля! Диковинка, правда? Не то что какие-нибудь драконы, принимающие человеческий облик. - Радик, ну брось, ну какие журавли-человеки? Академические споры – это для зануд, я умру от скуки! - Ладно, давай тогда отправимся на охоту в конце недели? Неподалеку от поместья Брудера раскинулся отличный лес, а в охоте ты ещё с Вызимы знаешь толк. Я, кстати, тоже в ней кое-что понимаю, – усмехнулся король, поглаживая бороду. – Не потому, что на гербе Редании хищная птица. Меня отец в детстве почётно титуловал сокольничим – такой вот подарок юному королевичу, поиграться да покомандовать. Так вот, мои сокольники... Но Адда, казалось, уже ничего не слушала. - Раз уж нас ждёт охота, то я смогу поесть сырого мяса? Наисвежайшего, сочного, с густой кровью? ДА? Заприметив яркий блеск в Аддиных глазах, Радовид нежно улыбнулся. - Кто бы сомневался, что тебе понравится эта затея. Значит, договорились. Я велю королевскому ловчему организовать нам побольше дичи, и в субботу отправимся на охоту. Но всё-таки я бы предпочёл соколиную – она безопаснее. - Ура! А теперь - возвращаемся в опочивальню! – скомандовала Адда. - А то опять не выспишься, будешь сонный и уставший. Король недовольно забубнил, однако подчинился приказу супруги. Но прежде, чем пойти вслед за мужем, Адда схватила с подноса последние два вареника и тут же их съела. - Хм, а что, и впрямь очень даже вкусные! А Радик-то, ишь какой, даже и поделиться со мной не подумал! Завидев венценосных супругов, Ясь выпрямился по струнке и неподвижно замер. Годами выработанная чуйка на опасность впервые подвела его этой ночью, и в душе юноша слёзно благодарил Вечный Огонь, что всё обошлось. В любой другой день Радовид непременно отчитал бы стражу, но, кажется, вареники совсем его раздобрили. Свирепый король лишь окинул караул ледяным предупреждающим взором, и этого взгляда было достаточно, чтобы Ясь с приятелями навсегда зареклись играть в гвинт во время дежурства у королевских покоев. Супруги вновь легли спать. Но через какое-то время Радовид, душимый кошмаром, с гортанным криком вскочил с подушки. Разбуженная Адда и сама со страху завопила, сердце у неё заколотилось, как сумасшедшее. - Когда-нибудь ты доведёшь меня своими криками до сердечного приступа…сколько уж можно? – королева тяжело отдышалась, прислонив руку к груди. Но заметив, как Радовид, страшно ссутулившись, сжимает одеяло и что-то бормочет себе под нос, Адда погладила его по плечу и продолжила уже гораздо мягче: - Ну всё-всё, успокойся, милый, всё хорошо…Опять кошмар приснился? Радовид крепко стиснул Аддину ладонь и ответил: - Мне приснились отец с матерью. Они сидели на тонущем корабле, далеко внизу, и с каждой секундой уходили всё глубже под тёмную воду. Я смотрел на весь этот ужас, а потом вдруг бросился вон. «Радя! Радя! Вернись!» - кричала мне вдогонку матушка, не сводя с меня встревоженных глаз. Но назад я не пошёл. И знаешь, что самое страшное? Мне как будто было даже не жаль родителей. Я ничего не чувствовал. Ничего. Словно сердце полностью окаменело. И вдруг передо мной оказалась Эйльхарт: она шла прямо на меня, вперившись своими ядовитыми очами. В руке у неё был кинжал. И вот тогда я ясно ощутил… - Ненависть?.. - Страх. - Ты её боишься? – Адда с тревогой прижалась к мужу и обвила его руками, словно хотела успокоить теплом своего тела. - Прямо как в детстве? - Я уже давно не тот напуганный королевич, - резко возразил Радовид, одёрнув плечо. Но как он ни старался придать силы голосу, его руки всё равно предательски дрожали. – Твой вопрос совсем не к месту. Неважно, что я чувствую к Эйльхарт, это здесь не главное…Я хочу справедливости. Хочу, чтобы Филиппа ответила за все свои преступления. Адда покачала головой. - А по-моему, тебе до сих пор очень страшно оказаться перед ней. Просто ты не признаёшься в этом. Радовид нахмурил брови и, отвернувшись на другой бок, глухо пробормотал: - Забудь, это просто кошмар. Извини, что разбудил. Давай-ка спать, завтра у нас будет долгий день. Однако сновидение ещё долго не гасло в его голове, особенно крик матери, в котором, казалось, и заключался весь смысл. Но Радовид никак не мог его разгадать. Ночь полнилась странными и печальными звуками, и прошло немало времени, прежде чем король всё-таки заснул.***
Погожим днём, когда старшие придворные дамы ушли обедать на террасу в саду, Адда с двумя юными фрейлинами – Юстиной Эшенбах и Лидвиной де Ланек, осталась в горнице, продолжая заниматься рукоделием. Фрейлины расшивали буквами червлёное реданское знамя, а королева украшала орнаментом белоснежную сорочку. Время шло медленно, и Адда попросила девушек рассказать что-нибудь о себе, пока не воротилась графиня Барцинская со своими занудными причитаниями. Синеокая Лидвина, девушка с густыми каштановыми косами и гордым взором, будто целую вечность ждала этих слов. Заколов иголку за полотно, она тут же запальчиво начала: - Я, знаете ли, хотела учиться в Оксенфуртской Академии. Наша усадьба расположилась неподалёку от университета, на Золотых полях. Профессор Шейнис с кафедры Труверства и Поэзии давал мне уроки музыки и всегда хвалил моё усердие. Он обожает народный фольклор, и мы несколько раз вместе с ним ездили в ближайшие деревни собирать песни и разучивать танцы. Но у матушки были другие планы на моё будущее. Она говорила: «У тебя дедушка в советниках у короля, а ты хочешь быть какой-то музыканткой?» Так меня и пристроили во фрейлины, да ещё и под присмотр к дедушке Чеславу… Лидвина робко бросила взгляд на лютню, приставленную к ножке дивана. - Мне немного скучно в компании старших дам, и я бы хотела почаще музицировать… - пробормотала она еле слышно, почти что в пустоту. - Понимаю тебя, - сочувственно ответила Адда. – Я очень люблю и музыку, и танцы, так что непременно хочу как-нибудь послушать твоё пение! Печаль вмиг ускользнула с лица Де Ланек. Вслед за ней своей историей поделилась вторая фрейлина. - А мы с мамушкой, наоборот, всё боялись, что меня во фрейлины не возьмут! – залепетала румяная и златокудрая Юстина. – Она мне говорила: «Завянешь, Юстя, ты в нашей глуши, так погляди хоть, каковы прикрасы королевского дворца, в свете покажись!». А я, признаться, и не думала, что жизнь в Третогоре окажется такой суетливой! Только успевай ходить по званым вечерам и ярмаркам! Мазель ван Кропп всё ворчит, что я нерасторопная, но так ведь я всего два месяца во фрейлинах…У нас-то в поместье на равнине и за 10 лет ничего не меняется. Юстя вдруг умолкла и нехотя вытащила из-за пояса сложенную пополам цидульку. - Мамушка часто спрашивает в письмах, не присмотрела ль я себе кого. Уж не знаю, что ей отвечать! Панычи при дворе меня словно и не замечают,- она задумчиво отвернулась к окну, но вдруг встрепенулась и, распахнув настежь створку, по пояс высунулась наружу. - Ясь! А, Ясь! – заголосила Юстина во всё горло. – Прогуливаешься, да? - Ничего я не прогуливаюсь, панна Юстина, - залепетал ей с улицы покрасневший стражник. – У меня тут дежурство. - Знаю-знаю я твоё дежурство, - захихикала Юстя и, схватив вместе с Лидвиной знамя с реданским всадником, развернула его из окна во всю ширь. – Погляди-ка лучше, какую красоту мы вышиваем к празднику в честь дня Третогора! Столице 507 лет! Понесёшь это знамя на параде? Я в уголочке твоё имя вышью. - Всё смеётесь надо мной, панна Юстина. Да на том параде целая хоругвь наших доблестных кавалеристов будет вышагивать, у них свои знаменосцы есть. А мне бы хоть надеяться, чтоб меня стеречь конюшни не поставили. Тут между фрейлин протиснулась Адда. - А куда тебя, к королю что ли приставить? Да вы ж с товарищами и шагу не прибавите, если на нас с Радовидом негодяи нападут. Давай-ка лучше будешь охранять мазель Эшенбах. Юстина вспыхнула до ушей, а Ясь, заикаясь и запинаясь, вихрем ускользнул из-под окна. - А он милый, правда? - хитро прищурилась Лидвина, толкнув подругу в плечо. Юстя молниеносно переменила тему: - Ваше Величество, а в чём вы с королём собираетесь пойти на маскарад? - Ну, как вы знаете, тема маскарада – старореданская мода и костюмы всех сословий. Комната придворных портних до потолка усыпана одеяниями всех мастей. Радовид посчитал слишком банальным доставать из сундука дедовский кунтуш, поэтому швеи уже во всю шьют для него сердак и украшают перьями шляпу. А я, как видишь, вышиваю узор на его сорочке. Сама я тоже приоденусь как зажиточная крестьянка. - Это замечательно, - всплеснула руками Лидвина. – А правда, что на маскарад приглашён настоящий ансамбль из крестьян-самородков и будут звучать народные песни? - Чистая правда! Мы с мужем уже начали разучивать подходящие танцы. У меня в волосах будут цветы и ленты, а ещё мне сошьют настоящий полосатый андарак из пяти цветов. Моя юбка гораздо лучше, чем у этих дзьоп-служанок, которые вечно норовят повилять задом перед самым носом Его Величества и вельми расстраиваются, как только меня заприметят. Я сказала Марте, что если ещё раз увижу горничных в такой броской одежде - скормлю гулям! Вот ведь халды, как их только во дворец пустили? Но вдруг послышался звук открывающейся двери, отчего фрейлины вздрогнули и подскочили на месте – неужто мазель Барцинская с дамами уже вернулись? Но это оказалась всего лишь Даниэла Гнинская – она была бледна и очень взволнованна. Адда тут же приосанилась и встретила гостью недобрым взором, на что Даниэла ссутулилась, изобразив неловкий книксен. - Здравствуйте, Ваше Величество. Мне велено было передать от матушки (и меня это нисколько не затруднило!), что она очень ждёт Вас с Его Величеством на этой неделе на ужин в своей третогорской резиденции. Сама я не смогу присутствовать, да и на гуляниях в честь столицы меня не будет – уезжаю в наше Блавикенское поместье, думаю, надолго. После недавнего инцидента отец по настоянию короля велел мне на время разместиться там, чтобы исключить повторное нападение…Ну, не стану загружать Вас своими хлопотами. Простите за беспокойство. Оцепеневшие от недоумения фрейлины проводили уходящую Даниэлу немигающим взглядом. - Чего это она такая пришибленная? – испугалась Юстина. - Наконец узнала своё место, - самодовольно ответила королева. В душе она была вне себя от счастья, ведь Радовид, как и обещал, урезонил Гнинскую. - Вся столица только о них с мужем и толкует, про то, как их бандиты на кладбище вывезли, - сказала Лидвина и нервно поёжилась. – Дедушка мой полагает, что это какой-то дворянский заговор против пана Эбергейда. Муж мазели Барцинской, ещё недавно близкий к пану, отчего-то вдруг слёг с сердцем и вскоре отправился далеко в Туссент. - Кто же знает, что там на самом деле случилось? Во дворце всегда плетётся много интриг, - пожала плечами Адда, словно это ни капельки её не касалось, а про себя отметила: «Раскол среди приближенных Эбергейда явно порадует Радовида». Пару минут девушки вышивали в полной тишине, пока королева не прервала затянувшееся молчание. -Нет, панночки, не идёт у меня сегодня вышивка, - Адда с досадой отбросила рубашку и потянулась. – Но если не возьму себя в руки, то ничегошеньки не успею! Мне ведь к празднику ещё гобелен надо закончить … - А может нам отвлечься и что-нибудь спеть? У крестьянок, например, на всякую заботу мелодия найдется, ведь за песней любая работа спорится! – предложила Лидвина де Ланек, беря в руки лютню. - Запевай, моя подруга, да повеселей! – воскликнула Юстина. - Пускай скорей летит скучное времечко. Скоро уж целую неделю будем гулять по ярмаркам и сорить новиградскими кронами! – Тогда послушайте-ка третогорскую песню про любовь богатой горожанки и заезжего трубадура! – и, настроившись на нужный лад, Лидвина звонко запела с самым что ни на есть характернейшим реданским говором: - Уж ты прялица-кокорица моя, Пойду выкину на улицу тебя. Мне судьба таку подачку дала - Со Стефаном-трубадуром свела. Подарил колечко медное (Полюбила парня бедного!), А другое - оловянное (Полюбила окаянного!). Мы сидели с ним и плакали, А на лютню слёзы капали. Ну а лютня была новенькая, Покупная, дороговенькая. Третогорские девушки, Для нас двести крон - не денежки! - Вот уж верно! – перебила Адда. – Третогор, как мне говорили, самый дорогой город Редании. И самый аккуратненький, хоть и тесноватый. Ха, ну в таком-то небольшом городке всем и не поместиться, коли половину площади занял королевский замок! - Это ещё не всё, Вашество! – Лидвина вновь забренчала по струнам и, пока королева весело приплясывала, запела в два голоса с Юстиной: - Шла по улице я низом, Все дома кругом с карнизом: Красна крыша, белый дом, Палисадник под окном, Окна выше, двери ниже, И орлы сидят на крыше, В шахматы играют тут! Им пшеничку - не клюют И водичечку не пьют! Эх, Стефан мой, Стефанёк, Я с королём пила чаёк, В правой ручке сахарок, Ну а в левой чашечка! Будь здоров, Стефашечка! - Я не удивлюсь, если где-нибудь в башне у нашего короля есть парочка ручных орлов, которые играют с ним в шахматы! – засмеялась Адда, а вместе с ней и фрейлины. - Фигуры они двигают клювом, а в лапках у них – чай с сахарком! – подхватила Юстина. – Лидвиночка, а что там дальше? - Полно, миленький, да по миру ходить И Огня за ради Вечного просить! Подавай мне, мать, жениха, Подавай жениха без греха, На праву́ю ручку смажечку, На леву́ю обнимашечку, До сердечка прижимашечку! Подавай мне, мать, жениха! Вот так! - Браво! Браво, Лидвиночка! – Адда захлопала в ладоши. – Ты чудесно поёшь! До чего же я уважаю твой весёлый голосок. Подумываю даже пригласить этого твоего Шейниса на маскарад. Ах да, сегодня же вечером ты учишь нас с Радовидам всяким кметским словечкам! Кстати, что такое «смажечка»? - Смажечка – это смаженка, очень вкусная ватрушка с несладкой начинкой: сыром, ветчиной… - Бьюсь об заклад, Радовид такие очень лю... – и не успела Адда закончить фразу, как в дверях появился сам король, одетый в белую сорочку с чудесным узором в виде цветов с красными лепестками. – Услыхал в коридоре ваше пение и не смог пройти мимо. - Нет, милый, меня не проведёшь - ты пришёл на слово «смаженка»! – засмеялась Адда и, подойдя к мужу, весело поцеловала его в щёку. - Жаль только, никаких тут смаженок, похоже, нет, - грустно протянул Радовид. - Какие тебе смаженки в такой-то белоснежной рубашке! Правда необыкновенный узор я тебе вышила? И зацепки совсем не видно. Ох, как же ты удивился, когда увидел обновлённую сорочку! – Это был очень приятный сюрприз! Мне даже немного стыдно, что я подтрунивал над тобой, мол, ты три дня зашиваешь одну единственную зацепку...А я, собственно, пришёл спросить: не передумала ли насчёт соколиной охоты? У меня как-то вылетело из головы, что надо бы готовиться к торжеству в честь столицы, так что может быть отложим?.. Адда взяла мужа под руку и, выведя его из комнаты, еле слышно проговорила: - Забудь про охоту, Радя. Мы с фрейлинами уже пол дня болтаем про Третогор, так что давай-ка лучше прогуляемся по столице, покуда торжества не начались. Но у нас будет необычный променад! Слушай внимательно... Когда Адда шёпотом поделилась с мужем своей дерзкой идеей, тот не на шутку опешил. - Я, конечно, и сам прибыл когда-то в Вызиму инкогнито, приодевшись обычным горожанином, но я так поступил не ради праздного шатания! - А у нас и не будет праздного шатания! Покажешь мне свои любимые места, накупим себе подарков, от души попляшем под знаменитый ваш краснолюдский оркестр! Это же самый важный праздник города, и в лавки завезут разные редкие вкусности и безделушки, на площадях будет много музыки. А мы с тобой опять проедем в карете по главной улице, скажем речь и всё – назад в замок? Да если ты в самой гуще праздника не позволишь себе немного сумасбродства, то считай как реданец будешь мёртв! Нам никто не нужен – ни охранники, ни аристократы в компаньоны. Нас даже не узна́ют на улицах. Полная свобода – таково моё веление! – капризно заявила Адда. – Давай-давай, на белый свет из тьмы веков! Радовиду в своё время очень понравилось гулять по Вызиме как простому человеку, без помпы и многочисленной охраны. Повторить то же самое, да ещё и в любимом городе, в компании жёнушки – разве это не чудесно? Король внутри себя немного колебался, но вдруг нахлынувший ребяческий кураж всё-таки пересилил молодого правителя. Супруги условились провернуть свою лихую затею прямо накануне главного торжества.***
Утром небольшая дорожная карета выехала за ворота столицы. Спустя чуть более, чем полстаи, экипаж остановился, и из него вышли Радовид и Адда. Супруги сбросили тёмные накидки, под которыми на них уже были надеты весьма непривычные наряды. Король облачился в длинную тунику малинового цвета, с буфастыми рукавами и отороченную у края подола белыми полосами, а также льняную рубашку, модный нынче воротник-фрезу, тёмно-серые шоссы и сапоги из светлой кожи. Его Величество подпоясался коричневым ремнём, на который прикрепил толстенький узорчатый гаманец. Адда была одета в бордовую котту с рукавами до локтей, на пуговицах, собранную от талии в пышные сборки и стянутую ремешком; под коттой на ней была рубашка и нижняя юбка для пышности, а через плечо королева перекинула узорчатую сумку-тайстру, которую обычно носили реданки из Предгорья. На дне кареты был припрятан сундук, из которого Радовид достал очки с ложными стёклами и морковную шляпу с пером. Адда сложила волосы в две косы и убрала их под высокий красный чепец-капор с белыми оттопыренными полями и длинным "хвостом", спадающим на плечо. Со стороны король и королева могли бы сойти за купцов средней руки и преуспевающих лавочников. Но только внешне. Радовид, конечно, кое-что понимал в торговом обороте, но по своей натуре он был далёк от «купца-ловца» и «купчика-голубчика, деньголупчика». Впрочем, по иронии, эта роль, ещё меньше подходила капризной и расточительной Адде, которая не имела никакого представления о векселях, товарных накладных, паях и спекуляциях. Она скорее могла бы сойти за кокетливую мещанку, ради которой торговцы снижают цену до минимума, постепенно доходя до разорения. «А всё-таки даже в этом простеньком платье Адда выглядит как королева», - подумал Радовид, любуясь своей супругой. Королева велела кучеру ждать до вечера в ближайшей деревне и радостно обратилась к мужу: - Ну как, ловко я наплела коронному маршалку, что мы собираемся сегодня весь день провести на природе? Он явно не обрадовался этому, но возражать не стал. Так что никто и не подумает искать нас в городе! Хоть нагуляемся вволю, а то завтра после твоей помпезной речи в честь столицы нас быстренько уведут обратно во дворец. - Я всё ещё не уверен, что это хорошая затея. Понимаю, церемониальный выход в город по главной улице – это не самое интересное занятие, но очень важное для нашего образа перед придворными. - А может то, что мы считаем важным, на самом деле не имеет такого значения, а то, что кажется второстепенным – это и есть главное. Знаешь, почему я редко заплетаю локоны в сложные причёски? Чтобы чувствовать ветер в волосах! И это совсем не то же самое, что ветер в голове. Но разве ж ты, Лысик, когда-нибудь такое чувствовал? – и вдруг Адда наступила прямо в грязную канавку, образовавшуюся из следа от колёс. Подошва и мыс её светлого сапожка насквозь были запачканы влажной землёй. - Фу, гадость, - королева достала платок и попыталась хоть как-то оттереть грязь. - Как тут не вспомнить про гладкую каменную дорожку в замке, верно? – иронично заметил Радовид, поддерживая жену за локоть. – А ветер в волосах – это, конечно, хорошо, но согласись, что ещё лучше – это иметь мужа и правителя с обострённым чувством долга. Надёжно и спокойно. - А-а-а, чепуха! Долгом человека только вяжут! – раздражённо воскликнула Адда. – Неужели ты не заметил, что все эти высокие и статичные принципы – напыщенная пустышка, за ними ничего нет! - Но ведь должно быть что-то, побуждающее короля заботиться о народе, беречь семью и родную землю? - Только любовь…вправе побуждать, - сорвалось у неё с уст. - Я хочу как можно чаще видеть тебя живым, чувствующим, без холодных острот и мрака. 14 лет моей жизни были ничем, а следующие несколько лет – одной сплошной раной. Я не хочу отдать оставшиеся годы долгу и этикету. Так что, расправь-ка крылья, Орёл, и насладись этим беззаботным днём, - сказав это, королева поглядела на мужа истинно орлиным взором. Радовид лишь тихо усмехнулся, но внутри себя в который раз восхитился тому, что дворцовый этикет словно вовсе не довлеет над Аддой. Она чувствует себя свободной, пока он при подданных старается даже лишний раз не смеяться, чтобы не показаться легкомысленным. Мимо супругов проехала крестьянская повозка, и им пришлось посторониться. Старик-возница с любопытством оглядел дивную парочку: Радовид и Адда, одетые не то как горожане, не то как купцы, но без товара, стояли друг против друга посреди дороги и создавали странное впечатление. Не теряя более ни секунды, король и королева двинулись в город, прямиком к воротам Радовида I Великого. У самого поста стражи их уже поджидал Ясь с товарищами: охрана должна была следовать на почтительном расстоянии от монархов и следить за безопасностью. Третогор по праву считался самым стройным и аккуратным городом в Редании. Упорядоченные ряды высоких белых домов с красными крышами и свежевымытыми окнами, резные однотипные веранды, украшенные многочисленными цветочницами, были не чета хаотичному Новиграду. Но на фоне огненного Новиграда, где царили кутёж, забавы и бойкая торговля, столица на первый взгляд казалась слишком тихой и строгой, дождливой и не шибко радушной из-за своей дороговизны. Но всякий, кто задерживался здесь подольше, постепенно открывал для себя чарующее обаяние этого древнего города. Парочка быстро свернула с главной улицы и начала свой путь с неспешной прогулки по узкой дорожке между высокими каменными домами. Денёк выдался на редкость погожий, на омытом дождём небе не было ни облачка. Каждое дерево и дом – да что там! – каждый цветочный горшок и тонкий завиток дыма над крышей – всё светилось яркими красками и вырисовывалось в тёплых лучах летнего солнца. И казалось, что голова пойдёт кругом от сладкого благоухания белых пионов, пышно распустившихся в чьём-то саду. Адда наклонилась к одному из кустов: она обожала цветы, и, будь её воля, унесла бы с собой в охапке целый букет. Заметив это, Радовид отвёл супругу в лавку цветочницы и купил для неё несколько бутонов амариллиса – очень редкого цветка с красно-белыми лепестками, завезённого в Реданию из Зеррикании. Королева тут же поспешила украсить ими свою сумку. - Чудесные цветы! Это так мило с твоей стороны, - и вдруг её взгляд приковало к себе нечто совершенно удивительное. - О, погляди-ка, Радя! Это же мы! На боковой стене Посольской резиденции, чей массивный фасад расположился совсем неподалёку от замковых ворот, красовалась обширная роспись в духе книжных иллюстраций: Радовид и Адда скакали на великолепном реданском дрыкганте – дивном высокородном жеребце белоснежного окраса, с пятнами и полосами, словно у рыси или леопарда, и большими пламенными очами. Благородный скакун мчал венценосную чету вдоль бескрайних земель северных королевств, на которых художники заботливо вырисовали горы и долины, леса и реки, замки и деревеньки. Краска выглядела совсем свежей, словно работа была закончена на днях. - Красиво. Но не эту ли роспись нам должны были представить на завтрашнем празднике? - усмехнулся Радовид. - Ох, какая удача, - Адда прыснула в кулак. – Завтра я совершенно искренне удивлюсь этому подарку. - Знаешь, мне вспомнилась одна история. Вот представь: мне лет десять, не больше, - начал король свой рассказ о неприятном знакомстве с законом, - я иду по улице вместе с матушкой, а на прогулке нас сопровождает маршалок великий коронный. Мы шагаем вдоль выбеленной стены Приказа общественного призрения, а она покрыта озорными рисунками мелом. Часть из них принадлежит мне…Маршалок останавливается, указывает на них тростью и трубным голосом провозглашает: «Мы поймаем этих шкодников, которые портят своими каракулями стены, и назначим им Пять Ударов Берёзовой Розгой!». Если б ты знала, как я перепугался! Колени у меня подогнулись, в горле всё пересохло! Я разнёс эту весть моим товарищам, и в тот же вечер длинная шеренга перепуганных мальчишек, намочив носовые платки, пыталась стереть эти злосчастные рисунки! Хотя, признаюсь, смешной портрет Филиппы мне до сих пор жалко, уж очень он мне удался. - Радя, я и подумать не могла, каким ты, оказывается, был хулиганом! – удивилась Адда и с весёлой усмешкой добавила: – Вот только никакой судья не присудил бы королевского наследника к розгам, даже если бы застиг того на месте преступления. - И то верно…но урок я свой получил. Закон нужно уважать – тогда вокруг будет порядок. А когда ты король – то ты по определению законопослушен, ведь сам эти законы и принимаешь, согласно своей политике. Кстати, мы ведь совсем недалеко от этого Приказа. Пойдём-ка посмотрим, не нарисовали ли там чего-нибудь ещё? Супруги с озорным нетерпением помчались по узкой цветущей аллейке к Приказу общественного призрения. Но вместо безобидных рисунков Радовид и Адда обнаружили на белёной стене коронованную стрыгу, нарисованную красным мелом. Над ней была надпись «рыжая курва», причём буквы неаккуратно скакали по строчке – видать, горе-художник сильно торопился. Радовид взглянул на жену: её лицо было полно безмолвной ярости, а из-под стиснутых губ едва не проглядывали клыки. Мимо супругов прошлёпали несколько дородных чиновников, даже не отрывая взгляда от своих бумаг. Кто знает, как давно эта карикатура красуется на стене? - Я велю отыскать негодяя. Уж поверь, берёзовыми розгами не отделается, - заверил Радовид жену, обнимая ей за дрожащие плечи. Адда ничего не отвечала – лишь до боли сжимала в кулаке сапфировый дукач, висевший на её шее. Казалось бы, она уже давно не в Темерии, а гадости на стенах нисколько не изменились. Король утешительно продолжил: - Знаешь, сколько про меня гадостей в подворотнях пишут? Тоже «курвой» обзывали. А если кому-нибудь в голову придёт назвать меня «старой курвой»? Королева на секунду задумалась. - Ну ладно «курва» - родное для реданцев ругательство, но почему «старая»? - Когда хотят оскорбить – особого смысла не ищут. Им главное, чтобы звучало дерзко и обидно. Надеюсь, я никому не подал бесплатную идею, как в будущей похабной частушке высмеять короля, а потом за это провести чудесную ночь в кутузке? – и Радовид притворно огляделся кругом, будто выискивал непрошеных слушателей. - Словом, не бери в голову. Наша честь не настолько хрупкая, чтобы трескаться из-за таких вот недоумков. Адда вдруг выпрямилась, и, шмыгнув носом, заявила: - Раз уж этот негораздок решил украсить моим портретом Приказ общественного призрения, то так тому и быть. Здесь ведь заведует Церковь, так? Управляет народными школами, госпиталями, приютами для больных и умалишённых, богадельнями и тюрьмами? Я тоже не останусь в стороне. Королевы издавна занимались благотворительностью, так что пора бы сделать приписку этому учреждению: «имени Её Королевского Величества Адды Второй». Пускай подивятся, как «рыжая курва» ловко управится с делами милосердия и поможет нуждающимся. Быть может, тогда реданцы не посмеют видеть во мне вот эту тварь, - и Адда указала на стрыгу. – Я сердечно благодарна твоему заступничеству, милый, но хочу и сама гордиться собой. - Мне нравится твоя решимость. Но мой совет: не обязательно переубеждать всех, - ответил Радовид. – Сила наших недругов – хоть твоих, хоть моих, - в едином мнении. И порой достаточно того, чтобы они усомнились. - Спасибо, - Адда довольно улыбнулась. – Пойдём отсюда поскорее. Пора бы заглянуть в какую-нибудь лавку или кондитерскую – еда поднимет нам настроение!***
Как в любом приличном городе, в Третогоре была развита характерная кулинарная традиция: на каждой улице здесь пестрела целая россыпь заведений, которые предлагали готовые холодные и горячие блюда на любой вкус и кошелёк. Особо много «кулинарных лавок» было в порту, и обслуживались в таких местах в основном лодочники, докеры и путешественники – те, кому особенно требовалась разогретая еда. Тут и там доносились выкрики: «Горячие мясные пироги! Говяжьи рёбрышки! Вафли с клубникой!». А вот ближе к Соборной площади и королевскому дворцу расположились заведения очень недешёвого ассортимента: здесь можно было отведать и фазана, и выпь, и каплуна, и дикую утку с жареным цыплёнком. Однако всё это – довольно привычные для богатеев блюда, поэтому Радовид и Адда остановились в небольшой уютной лавке неподалёку от порта. Молодая хозяйка подала им зерновую кашу – фрумент, парочку жирных бараньих ножек, котлеты и горячие булочки. Еда была очень сытной и вкусной, поэтому Радовид щедро расплатился с женщиной и попросил у неё ещё несколько пышек с собой. - Ежели пожелаешь, милсдарь, - сказала хозяйка, заботливо заворачивая румяные булочки с вишнёвой начинкой, - я при тябе тесто замяшу и какой хочешь сдобы напяку – только начинку свою приняси. Или к пиру какому полсотни пирожков состряпаю. - К пиру, говоришь, - Радовид задумчиво почесал свою короткую бороду. – Будет у меня пир на днях. Кухня моя вроде справляется, уже с другими лавочниками договорилась, но твоя помощь всё равно будет не лишней. А сколько будет стоить? Хозяйка давно смекнула, что гости к ней пришли состоятельные, и назначила изрядную цену. Радовид поначалу слегка опешил. - Дороговато. Я слыхал у себя на кухне, что даже в лавке на Соборной на десять крон дешевле берут. - Дак я сама те' до порога донясу, милсдарь. Сам посуди: енто ж я какую бандуру с полста пирогами на сябе притащу. Али шкура моя десяти крон не сто́ит? Бяри, тябе таки' в сам раз будут! И смаженки, ежели хочешь, напяку, и варенички – лучче не придумаешь! Бяри-бяри, пока предлагаю. А то скоро другие закажут, ничаво ня будет. Радовид усмехнулся и, подбоченившись, махнул рукой. - Ладно, уговорила. Велю послать к тебе мальчонку с кухни с заказом. И помимо прочего напеки с десяток вареников… Только смотри, не опозорь меня перед поварами и гостями! Когда Радовид с Аддой наконец покинули лавку, королева иронично спросила, не преминув при этом закусывать пышкой: - Такой теперь заказ продовольствия на королевскую кухню? Раньше, бывало, по пятьдесят мешков муки запрашивали, а теперь - точь-в-точь одна тарелка вареников? - Ты что, тоже читала записки Текли? Неужто привычка проводить на кухне свободные часы – наша общая? - И ничего я там не провожу, – отмахнулась покрасневшая Адда. – Меня в той записке больше всего позабавило, что Текля заказала четыре штуки ивовых прутьев «для воспитания поварят». Надеюсь, ей не придётся пустить их в ход. - Только если они принесут из лавки испорченный творог. Такое однажды было, лет десять назад, ещё при прежних поварах: когда после поста наступило время разговеться, все два десятка сливочных пирамидок, заготовленных в замке к праздничной трапезе, оказались испорчены. Ох, как я тогда расстроился! В это время с колокольни Краснокаменного собора донёсся долгий звон. Супруги остановились на Соборной площади, прямо перед церковью. - Мне раньше очень нравилось бывать на праздничных службах: всё такое торжественное, таинственное, – проговорил Радовид, скользя задумчивым взором по безукоризненным каменным горельефам с изображениями святых. – Я будто наново слышу рыдающий бас священника, с трепетом взираю на алтарь с Негасимым Пламенем, а после, глубокой ночью, возвращаюсь со свечкой домой, окутанный запахом ладана и с горячими восковыми каплями на пальцах... - А сейчас тебе это всё не нравится? – полюбопытствовала Адда. - А сейчас...Сейчас вместо помпезных служб, где все вокруг на тебя глазеют, я предпочитаю уединённые размышления, – коротко ответил Радовид, а сам припомнил тихие молитвы матери перед горящей лампадкой во дворцовой часовне. – Но правила обязывают нас с тобой проявлять известное прилежание в вопросах веры. Читая между строк: «в вопросах обрядов и церемоний». Королева поморщилась. – Готова поспорить, что даже епископ Кириакий и Иерарх вместе взятые не сравнятся в своём религиозном прилежании с твоим усердием в шахматах. Его Величество загадочно улыбнулся. -Раз уж ты сама напомнила... Осознав свою фатальную ошибку, Адда замахала руками и замотала головой: - О, нет-нет, Радя, избавь меня от этого хоть сегодня! - Я ведь поддержал твою затею с прогулкой, неужто ты за это не уступишь мне две-три партии в шахматном клубе? Адда тяжело вздохнула: дело ведь не в самих шахматах, а в том, что Радовид всякий раз рискует увлечься больше меры. Ну ладно, две-три партии – это недолго, да и мужу маленькая радость. Однако в шахматном клубе Его Величество устроил самый настоящий переполох и совершенно заморочил Адде голову этюдами и гамбитами! Поначалу Радовид очень раздосадовался: когда супруги вошли в клуб, все доски были свободны, а немногочисленные посетители как-то не спешили приступать к священной игре. Чтобы выманить их из нор, король расставил простейшую ловушку: в качестве приманки за стол вместе с Радовидом уселась и Адда, которая играла не ахти как, но с творческим подходом. И, конечно, едва они сделали несколько ходов, как возле них остановился один из посетителей, потом ещё один, а вскоре отыскались и долгожданные партнёры, охотно предложившие сыграть партеечку. Сыграв несколько коротких и разгромных партий с третьеразрядными игроками, Радовид предложил провести сеанс одновременной игры. К этому моменту в клубе собралась значительная публика. С первых же ходов оппоненты были ошеломлены точностью и быстротой ходов Радовида. Казалось, что он читает их по книжке. Попутно король умудрялся указывать соперникам на ошибки и припоминать забавные истории: - У моей супруги, - Радовид нежно кивнул в сторону Адды, - есть особый способ определять, что происходит на доске. Она пересчитывает мои пешки, и если их оказывается не меньше, чем у соперника, то позиция, на её взгляд, очень благоприятная. И раз сегодня моя жена присутствует при партии, зная о её необычном методе, я стараюсь бережно обращаться со своими пешками. Но вдруг нашёлся противник по уровню, оксенфуртский профессор с кафедры современной истории. Его энергичная защита сбила темп королевского нападения, а затем он умело ускользнул от расставленных ловушек. Радовид сидел неподвижно и тихо, пристально глядя на доску; его тяжёлые веки почти совсем прикрыли глаза. - Пат, - проговорил он едва слышно, - хорошо задумано, профессор. Но я не пойду на это. Я форсирую размен, и Вы никуда не денетесь от моей следующей атаки. Однако преимущество было уже не на его стороне. И вот, через десяток ходов, партия наконец разрешилась. - Мат, - спокойно произнёс старый профессор. На миг воцарилась полная тишина. Вдруг сразу стали слышны и шум с рынка, и шаги гуляющих, и тонкий свист ветра. Адда уже было поднялась с места, понадеявшись, что теперь можно наконец покинуть шахматный клуб. Но в это мгновение, к её досаде, Радовид хрипло произнёс: - Реванш. Королеву испугал вызов, прозвучавший в голосе супруга. Он скорее напоминал кулачного бойца, готового тотчас врезать по роже, чем сдержанного государя с холодной головой. Проигрыш больно уязвил королевское самолюбие: Радовид покраснел, ноздри его раздулись, на лбу выступили капли пота, - Сперва стоит поразмышлять над партией, проанализировать ошибки, а уж потом отыгрываться, - наставнически заметил профессор. – Не торопитесь. Не спехом дело спорится, а толком. В глазах короля мелькнул яростный огонёк какого-то давнего воспоминания и на его лице очень резко обозначились складки на подбородке и у носа. Но возражать Радовид не стал. Вдруг профессор встал и на прощание слегка поклонился – вроде бы просто с почтением к сопернику, а вроде бы... «Неужто он догадался, кто перед ним?» - пронеслось у короля в голове. Но старик уже покинул шахматный клуб. Вместо профессора вызвался сыграть какой-то кругломордый чиновник, один из проигравших оппонентов в сеансе одновременной игры. Адда внимательно следила за мужем. Предыдущее поражение настолько задело короля, что сейчас он, как безумный, не моргал, следил за движением фигур и беспрерывно обдумывал комбинации и манёвры. Но казалось, что Радовид размышляет над совсем другой партией – ходы стали менее отточенными, он несколько раз подставился под шах. Лишь близость нового поражения заставила его на время позабыть о профессоре. - Послушай-ка, я рассержусь, если ты и после этой партии не закончишь! – строго сказала королева, хотя в душе она скорее переживала, чем сердилась. – Опять увлёкся, как ребёнок, и кроме своих шахмат ничего вокруг не замечаешь! - Ещё один ход, дорогая, - ответил Радовид, не отрывая внимательного взора от доски. – Милсдарь чиновник уже в одном шаге от поражения. Эта ремарка очень встревожила оппонента, который до сей секунды был искренне уверен в своей победе. Он надул щёки и, превратившись в каменного истукана, семь минут думал над ответным ходом. Не выдержав этот похоронный темп, Адда шепнула мужу, что будет ждать его на ярмарке. Через некоторое время Его Величество наконец покинул стены шахматного клуба и дал знак заскучавшей страже следовать за ним. В ту минуту мимо проходили мазель Барцинская в компании Аддиных фрейлин. Юстина с любопытством поглядела на здание клуба. - Ой, стражи-то сколько – словно сам король внутри. Это Ясь там спиной стоит, или мне чудится? - Его Величество вместе со своей несносной супругой уехали на природу, – кислым тоном отозвалась графиня Барцинская и добавила вполголоса: - Нашли времечко, ничего не скажешь. Пока старшая дама без малейшего интереса мерно зашагала вперёд, девушки задержались на месте. - Странно, – пробормотала Юстина, - кто этот лысый, что перед ним стража так расшаркивается? Купец? - Бакалейщик. В порту лавку держит, – пояснила Лидвина. - На короля-то как похож! - Да перестань! Наш король в сто раз красивее! А этот ещё и злющий какой, прям фанатик шахматный. Пошли-пошли, а то мазель Барцинская заругается. Да и неприлично так пялиться на людей! Сам Радовид вовсе не заметил, что угодил в фокус женского внимания. До торговой площади он побрёл смурной, глубоко погрузившись в свои мысли. Не без труда отыскав Адду на ярмарке, король молчаливо потянул её за локоть. – Ой! Радя, напугал! Зачем подкрадываешься? – встрепенулась королева. - Ну как, победил того мордатого чиновника? - Угу, – только и пробормотал король в ответ. Выражение лица у него было очень недовольное. Кажется, победа в финальной партии никак не утолила горечь предшествующего поражения. - Либо ты сейчас же прекращаешь думать про шахматы, либо ступай домой, во дворец – мне таких гулянок не надо! – зашипела разозлённая Адда. – И вообще, за то, что я сидела с тобой несколько часов в шахматном клубе, ты купишь мне всё, что я попрошу! А теперь погляди-ка, какую посуду я нам присмотрела. На ярмарке уже во всю гудела пестроцветная суматоха из народных мастеров и умельцев. Каждый здесь выдавал себя за неповторимого гончара и резчика, познавшего все секреты изготовления прочной и изысканной утвари. Народ толпился у лавки с фарфоровыми блюдцами и чашками, однако Радовид и Адда даже не поглядели в ту сторону: такого-то добра у них и во дворце хватало. Пока ушлый лоточник нахваливал какому-то простаку тарелку с косой трещиной во всю ширь, уверяя, что познал редкое хакландское искусство фигурных щелей по фарфору, Адду куда больше заинтересовала безыскусная, но милая посуда из тёмного дерева с резными узорами на все лады. Она не пропустила ни одной лавки и великодушно вручила в руки Радовиду целую корзинку утвари – кружки, имбрики, тарелки и ложки. Следом прибавились три сундучка для украшений. Притом кошель стал заметно тоньше. Издавна особую любовь и слабость реданцы питали к диковинкам из Офира, поэтому смуглый купец в изумрудной чалме с сизым пером не мог ускользнуть от внимания супругов. Он был торговцем тканями, а, как известно, через руки офирцев на великом торговом пути проходили лучшие материи: парча, алтабас, бархат и страшно дорогой офирский атлас с золотыми и серебряными нитями. Пояс из этой ткани, украшенный стеблями и цветами васильков и незабудок, стоил как половина войска, поэтому Радовид необычайно гордился тем, что такой кушак имеется в его гардеробе. Но сегодня на прилавке у купца красовалась истинная редкость – белоснежный атлас в тонкую чёрную полоску. Адда ни за что бы не упустила его. - Отмерьте нам пять локтей этого белого офирского атласа, – предприимчиво заявила она. Но Радовид, осознав, как мало денег осталось у него в гаманце, поспешил возразить: - Адда, давай лучше закажем этот атлас, когда вернёмся домой... В ответ на это предложение королева очень строго посмотрела на мужа. Радовид тяжело вздохнул, но решил дальше не прекословить и просто наблюдать за дальнейшим ходом событий, хоть и без особого удовольствия. Повернувшись к торговцу, Адда продолжила: - Семь локтей офирского атласа, – с нажимом поправила она саму себя. - Сколько стоит? - Двести крон, прекрасная милсдарыня. - Двести? За такой небольшой кусок? - Мисдарыня, – офирец натянуто улыбнулся, – мой атлас высшего сорта, какого не сыщется ни на Севере, ни на Юге. Его ткут из тончайших серебряных и золотых нитей... Но Адда не стала ничего слушать. - Мне хорошо известно, как производится офирский атлас, я разбираюсь в полотнах лучше, чем большинство местных. И, простите, мне всегда казалось забавным, что вы гордитесь тем, что не подпускаете женщин на ваши мануфактуры. Как бы вы не прикрывались легендой про чернеющие от женских прикосновений нити, дело-то совсем в другом: по вашим обычаям полотно, сотканное женщиной, стоит в разы дешевле. А как по мне, за такое безобразие цена вашим полотнам даже не сто, а в лучшем случае – восемьдесят крон! Такого офирец стерпеть не мог. Развернулось самое настоящее сражение между покупательницей и продавцом. Радовид недаром прикинул в начале прогулки, что Адда способна выторговать себе товар по разорительной для купца цене. Офирец стал для неё настоящим противником, которого она по правилам стратегии должна была настигнуть, окружить и принудить к капитуляции. Так и вышло – спустя минуту громких уговоров с обильной жестикуляцией эти двое договорились на шестьдесят пять крон. Военно-финансовая операция была завершена. Король покрутил в руках оставшиеся золотые монеты, на которых красовался его гордый, но безусый тогда ещё профиль – денег осталось впритык, как раз на ужин в «Рыжем льве». Говорят, сегодня там будет выступать знаменитый духовой оркестр краснолюдов из Медянки, рудника близ Третогора. Радовид вручил все покупки одному из стражников и велел занести их через чёрный ход с кухни. - Боюсь, офирский гость никогда не видывал таких убытков, - Адда пыталась изобразить сочувствие, но в душе ничто её не удручало. Напротив, в час победы она была безмерно счастлива, что ухватила атлас почти за бесценок. - Ничего, он может попытать счастье на Больших Третогорских скачках, там всегда щедрые выигрыши, – деловито заметил Радовид. - Сделает ставку на правильного коня - и готово. – Не все такие везучие, как ты. До сих пор удивляюсь, что твои ставки в основном выигрывают. – Ха, мой тонкий расчёт лишь слегка приправлен везением! Я, как истинный реданец, очень серьёзно отношусь ко всему, что касается лошадей и организации соревнований. Поэтому-то в Редании самые захватывающие конные скачки. Ну ладно, пойдём-ка в «Рыжего льва». Там есть маленькие ложи, и нам никто не будет мешать наслаждаться ужином.***
«Рыжий лев» расположился в узком переулке и представлял из себя небольшую корчму, по-своему уютную, немного аляповатую и с несколько сомнительной славой. Хозяин слыл не то охотником за древностями, не то контрабандистом, не то просто удачливым дельцом, и таверну свою он украсил офирскими балдахинами, коврами и статуэтками. Каждый вечер здесь собирались третогорцы и, по-домашнему рассевшись вокруг круглых непокрытых столов, они обсуждали насущные дела города и мировые проблемы. Ступенькой выше вдоль стены тянулась череда лож, изолированных друг от друга перегородками. В ожидании краснолюдского оркестра таверна к вечернему часу уже была порядком заполнена, поэтому Радовид и Адда сумели отыскать для себя лишь одну свободную ложу в углу. Славилась корчма и тем, что здесь подавали блюда по рецептам со всех королевств Севера, несколько изысков из Империи, но поистине безупречными были лишь варёное мясо с абрикосами и финиками, фаршированные орехами куропатки в кисло-сладком соусе, а также алкоголь. Всё это и заказали венценосные супруги с одним лишь дополнением: Радовид решил оценить, как здесь готовят классические реданские вареники с вишней. Однако первый же укус заставил короля поморщиться, и он едва дожевал до конца. - Ну это просто безобразие! - разочарованно воскликнул Радовид, отодвигая от себя тарелку. - Я и не думал, что в наших столичных корчмах не умеют готовить вареники! Тесто не пропеклось, формы толком нет, а вишня – кислее не придумаешь. Нет, с этим надо разобраться… Тем временем краснолюды уже во всю принялись играть, и корчма наполнилась звуками чудесной весёлой музыки. Вдруг к супругам подошёл темноволосый мужчина в длинной оранжевой тунике, с тарелкой каэдвенских шанежек и кружкой реданского лагера. - Я извиняюсь, – сказал он, блестя глазами и улыбаясь в угольно-чёрные усы, – разрешите сесть рядом с вами? Нигде больше нет места, всё забито до отказа. Оно и понятно: многие хотят послушать краснолюдский оркестр. Я сам впервые сегодня попал на выступление… - Ну так и быть, садитесь, - пригласила Адда, подобревшая от изысканного вкуса куропаток, и тут же поинтересовалась: - Вы не местный? - Нет-нет, я из Оксенфурта. Простите, не представился: Петер Шейнис, профессор кафедры Труверства и Поэзии. Сейчас я собираю по сёлам и городам народные песни для своего сборника. Надеюсь и в этой корчме что-нибудь этакое записать, - он похлопал по своей кожаной сумке со свитками и письменными принадлежностями. - Карл Мердер, из купеческой гильдии, - Радовид представился именем своего наставника в военном деле и поглядел на Адду. Та отчего-то с большим удивлением взирала на их собеседника и не проронила ни слова, поэтому королю пришлось представить и свою супругу. - А это моя жена Аделаида. - Очень приятно, - Шейнис доброжелательно кивнул и поправил очки. – Я ненароком услышал, что Вам не понравились здешние вареники? Радовид бросил ещё один недовольный взор в сторону тарелки с варениками и ответил: - Похоже, что все силы хозяина ушли на то, чтобы украсить корчму всякими диковинками. На продуктах он явно экономит… - Знаете, как говорят у нас на Оксенфуртщине? «Таки-сяки варенички всё лучше варениц, таки-сяки паняночки всё лучше молодиц», - весело пропел профессор и, отведав каэдвенские шаньги с картошкой, с наслаждением причмокнул. - Зато ячменное пиво очень даже ничего, - заметила Адда, оправившись наконец от изумления. – Уж мне есть с чем сравнить. Никогда не пробуйте «Вызимского чемпиона», я вас предупредила. - У меня с реданским лагером связана одна история, - продолжил Шейнис, доедая последнюю шанежку. - Оказался я как-то раз в «Золотом петухе», корчме на окраине Третогора. Она была битком набита местными кметами. Кто-то достал и пустил по кругу кварту пива. Бутыль переходила от одного рта к другому. Не могу описать ужас, нараставший во мне по мере приближения той бутылки. Когда настанет и моя очередь глотнуть из горлышка, побывавшего в чужих губах, меня, я чувствовал, стошнит. С другой стороны, я не осмелился бы отказаться и тем самым оскорбить этих добрых людей, - виновато вздохнул профессор. – Тяжело бороться с высокородным снобизмом. - Снобизм ведь связан с воспитанием, - хмыкнул Радовид, отложив кружку с двойным элем. Уж больно живо он представил себе историю, рассказанную Петером, и пить ему как-то перехотелось. Впрочем, хмель уже успел его развеселить и раззадорить. – Забавно, что ребёнку из знатной семьи одновременно внушается необходимость мыть шею, готовность умереть за Родину и презрение к простолюдинам. - К слову о простолюдинах. Не хочу хвастаться, но меня официально пригласили на королевский маскарад, посвящённый старореданской моде и нарядам всех сословий. Воистину, реданцы очень любят свои традиции, так что интересно посмотреть на знатных особ, скажем, в кметских портах! А ещё я хотел предложить свою помощь крестьянскому ансамблю, но, кажется, они сами справляются. До меня дошёл слух, что в одном из номеров участвуют Их Величества, представляете?! - Будем счастливы завтра увидеться с Вами, - с искренней улыбкой прощебетала Адда, но, поздно спохватившись, поняла, что сказала лишнее. - Вы с мужем тоже приглашены? – удивился профессор. - Да…да, приглашены. В такой важный праздник купеческие гильдии не обделили вниманием. - Тогда, даст Пламя, и впрямь увидимся. В дальнем углу таверны собралась шумная компания гвинтёров, и Адде очень захотелось присоединиться к ним. - Я тебя здесь подожду, - ответил Радовид вслед супруге, которая уже уселась за стол к игрокам. Краснолюды играли всё более и более задорную музыку, и в какой-то момент один немолодой подвыпивший пан с сивыми усами, закрученными до бровей, взгромоздился на стол и ка-а-ак загорланил под звук валторны: - Были вот при Визимире молодцы! Завитые носили усы! А что же нынешний король молодой С такими хилыми усами над бородой? Но вдруг, покачнувшись, он чуть не повалился вместе со столом. К счастью, товарищи успели стащить его на пол. - Чего привязался? Хорошие усы, - и Радовид провел пальцами вдоль верхней губы, словно желая удостовериться в этом. Шейнис ответил: - Это ещё довольно безобидные частушки. О королевских особах как правило складывают самые дерзкие и непристойные вирши. Тут же с другого угла послышалось: - … а Мацей думает, что тот - полено в доспехах и короне. Ну и зря. Это ж всем известно: сердце короля хранится под платьем королевы Адды! У Радовида едва заметно дёрнулись уголки бровей, и он всё-таки сделал ещё один глоток из кружки с элем. - А почему Вы не присоединились к супруге? Не любите гвинт? – поинтересовался Петер Шейнис, на что Его Величество покачал головой. - Я не ахти какой игрок. Предпочитаю шахматы. - Понимаю. Я вот, например, очень люблю музыку, но в изобразительном искусстве не шибко разбираюсь. Меня на той неделе племянница повела в аукционный дом Борсоди – он недавно переехал к нам из Новиграда. Говорят, владелец заключил сделку с Его Величеством королём Радовидом, по которой дом взамен получает льготную ставку налога в нулевом проценте. - Разумное решение, не находите? – как ни в чём не бывало поинтересовался король. – Столь крупная коммерческая компания непременно привлечёт за собой в Оксенфурт новых дельцов и инвесторов. - Не поспоришь. Вот только Иерарху это не очень понравится, - усмехнулся профессор. – Ну так вот, на аукционе недавно выставили полотна нашего земляка, ван Рога. Слыхали про такого? Племянница рассказала, что этот художник ещё пока мало известен широкой публике, но когда-нибудь его признают великим мастером. И вот, что странно: в Третогоре, где туманы и дождь, художники пишут ярко, а в нашем тёплом приморском Оксенфурте родился такой сумрачный мастер. - Думаю, это зависит от мировосприятия художника. Наверное, порой не столь важно в точности запечатлеть реальность, сколько изобразить её со своей точки зрения. В конце концов если это талантливо – то когда-нибудь и впрямь будет оценено по заслугам. Главное, не наоборот, как в той истории: один художник так долго ждал признания, но лишь в конце своей жизни был признан бездарным. Неожиданно со стороны гвинтёрского стола поднялся шум. -Эй! Мухлевать вздумала? – дородный мужик с потным лбом и жирным выбритым подбородком грозил Адде кулаком, в котором сжимал несколько пёстрых картонок. - Что? Сам играть не умеешь, а меня винишь? Ты хоть знаешь, на кого пасть раззявил? – возмутилась Адда. - А ты чего, королева Реданская, что ли? Маленький городишка, самый настоящий курятник, без умолку кудахтующий, а каждый мнит себя важной шишкой! Поглядел бы я на тебя у нас в Новиграде, там таких фанфаронок знаешь, как на место ставят? Но тут, грубо растолкав столпившихся зевак, вперёд вышел Радовид и загородил Адду от обидчика. - А чего это ты, скобленое рыло, припёрся со своими новиградскими замашками к нам в столицу? Кто тебя пустил к приличным людям? Я смотрю, попировал ты в наших корчмах, как пан, а дурной на голову, как баран. А ну-ка выходи, я тебе покажу, как у нас в Третогоре ставят на место. У новиградца задрожала нижняя губа, но он выставил вперёд кулаки и несуразно попытался принять боевую стойку. - Радя, ну зачем тебе драться с этим мордофилей! – попыталась остановить его испуганная Адда. Но Радовид, разгорячённый элем и желанием отстоять честь своей супруги, стоял на своём. - Не боись! Я не только в политике, но и в драке хорош собой! Но стоило только Радовиду приготовиться к драке, как в корчму ввалилось пятеро королевских стражников во главе с Ясем. Они мигом скрутили новиградца и повалили на пол. - Произвол! Лысого вяжите, он мне расправой угрожал! – закричал тот, на что Ясь строго рявкнул «молчать» и посмотрел на Его Величество, ожидая дальнейшего приказа. - В темницу его, пусть всю неделю праздника посидит, - приказал Радовид, обнимая взволнованную Адду, которая крепко прижалась к мужу. Посетители проводили супругов слегка ошалевшими, но во многом почтительными взорами.***
В молчании Радовид и Адда вышли за ворота Радовида Великого и медленно зашагали по дороге, обратно к карете. Позади остались дома с красными крышами, выстроившиеся тесными рядами в коралловом свете заката. Сегодня на улицах, уже во многом опустевших, их, по счастью, никто не узнал. Временами ветер шуршал по листве, но этот июльский вечер обещал быть тёплым, поэтому супруги вовсе не торопились вернуться в экипаж – наоборот, они спустились к речке Модле. Их радушно встретило пёстрое разнотравье диких цветов и успокоительная тишина. Король и королева сбросили с себя верхние одеяния и, оставшись в одном исподнем, побежали в воду. Забравшись в реку по колени, они, словно малые дети, беззаботно плескались и подтрунивали друг над другом. Как легко и весело было у них на душе в те счастливые минуты! А затем, устроившись поудобней на песчаном берегу, по которому уже во всю танцевали синие тени, Адда прильнула щекой к щеке Радовида и сказала: - Не могу никак позабыть сегодняшний случай в корчме. Вовремя Ясь подоспел! Вот это я понимаю, королевская стража. Но ты, как истинный Орёл, первый ринулся меня защищать от этого негодяя! Я счастлива, что у меня такой смелый муж, который никогда не даст меня в обиду, - и она игриво провела тонкими пальцами вдоль его подбородка. - Но я не представляю, что бы мы сказали во дворце, если бы ты поранился! - Я разорву на части каждого, кто отнесётся к тебе без уважения, - Радовид с нежностью поцеловал руку супруги. - А во дворце сказали бы, что я защищал тебя от лесного чудовища. Это ведь почти правда. - А хорошо денёк побыть без короны, правда, Радовид? У тебя сегодня очень радостный вид! - Да уж, день выдался запоминающийся. Знаешь, так здорово – сидеть на тёплом песке, слушать стрекоз и кузнечиков, разглядывать, как переливается тысячами маленьких искорок водная гладь. Это завораживает. И ты будешь смеяться, но я, кажется, тоже чувствую ветер в волосах. Королева засмеялась и запечатлела на губах Радовида пылкий поцелуй. С кошачьей грацией расправив плечи, она томно прошептала: - Наша прогулка творит чудеса. Но этот вечер может стать ещё приятнее, - ладонь Адды ловко проскользнула к завязкам его исподников, но король успел перехватить её и вновь поднести к губам. «Подожди» говорили его глаза. И, склонившись, Радовид поцеловал внутреннюю часть Аддиного бедра, постепенно приближаясь к её лону. Король не торопился: его ненаглядная супруга заслуживала всего времени в мире. И он жаждал насладиться каждым моментом. Ах, как бы Радовид хотел оставить все свои страхи и горести в прошлом, там, где им и место! Выкинуть из своего сердца всю боль, всю ненависть! Ни на что бы он не променял этих счастливых минут с Аддой!