Иллюзорность

      Годы летели, как осенние листья по ветру. За это время Дилюк почти забыл события минувших дней: былые воспоминания стёрлись, стали нечеткими, обесценились. И только год назад, на его пятнадцатилетие, снова начала подниматься теперь уже наболевшая тема о браке. Причина была, и, если говорить начистоту, совсем не та, которую все ждали.       — Нет повода для грусти, — бесцветным голосом говорил тогда ему отец, читая заключение лекаря. Для многих эти аккуратные каракули, гласящие, что Дилюк именно омега, могли стать счастьем, но радости мужчина не ощущал от слова совсем. Надежды на сына-бету вовсе не были призрачными — ведь он рождён был от союза двух бет. «Нелогично» — твердил сам себе старший Рагнвиндр: ведь беты имели генетическую склонность плодить себе подобных, что, в общем-то, не шибко приветствовалось обществом, но и открыто уже всё меньше осуждалось. По крайней мере, в Мондштадте, где Крепус и выстроил свою маленькую империю. И всё же этих самых успехов не хватало, чтобы составить конкуренцию родам и семьям, в чьих венах текла кровь чистокровных альф и омег.       Так почему же Дилюк — омега?..       «Приятная неожиданность» — говорили союзники и партнеры по бизнесу, искренне поздравляя. Все они преимущественно беты, среди которых Крепус как раз и имел огромное влияние, являясь авторитетом в соответствующих кругах. И брачные предложения от которых теперь пришлось все до единого отменить. Сыну-омеге в пару мог подойти только мужчина-альфа. К тому же это значило, что Дилюк мало того, что не приведёт невесту в имение, так ещё и сам из него в недалёком будущем уедет. И с наследниками тоже в одночасье становилось тяжко: альфы своё потомство, естественно, не отдадут под другую фамилию.       Ко всему прочему, Крепус знать не знал и ведать не ведал, как общаться теперь с сыном и как правильно направить его по жизни дальше. Начитавшись сполна книг о воспитании омег, увы, Крепус только испугался сильнее того, что произойти может, если не уследить за взрослением сына. Оттого и решения, которые теперь он принимал, являлись не иначе, как спорными.       За какой-то год, какие-то жалкие двенадцать месяцев, Дилюк практически пал духом, замечая в себе нежеланные изменения — высоким ростом наследник винокурни похвастаться не мог. Не мог так же похвастаться и выдающейся мышечной массой — его тело сопротивлялось тренировкам, каждый едва выступающий мускул давался титаническими усилиями и явно тяжелее, чем условным бетам. И тем более альфам, с которыми общаться ему строго-настрого было запрещено. Разве что с Джинн, которая не так давно пробудилась и интереса к нему никакого не испытывала.       К наибольшему разочарованию, отец всё сильнее старался ему привить воистину омежьи интересы, считая, что так будет правильнее и лучше. Всё бы ничего, но, возможно, выгодный брак сына порадовал бы Крепуса куда сильнее, чем успехи в учёбе и всевозможных отраслях, за которые тот брался. В аристократии считалось необходимым пристроить омегу к именитому альфе как можно быстрее после пробуждения. Так как блудная натура омег, по общему мнению, могла порушить возможность выгодного брака в дальнейшем. Крепус, однако, в сына верил, но, как чувствовал Дилюк, лишь наполовину. Понимая, что инстинкты могут взять над омегой вверх.       Молодому Рагнвиндру не казалось чем-то странным вступить в брак с альфой, а не с бетой-девушкой, как планировалось изначально. Скорее, для него это ощущалось, как необходимость. И тогда, и сейчас. А вот дети для Дилюка были пока ещё чем-то очень призрачным и бескрайне далёким. Омега понимал, что после замужества будущий супруг мог потребовать от него наследников сразу, но всё же Рагнвиндр таил в себе бережно надежду, что всё сложится иначе.       Омега, хоть и не показывал этого, ощущал весь этот год за собой груз вины. Он, очевидно, не оправдывал отческих надежд. Всё это накладывало свой отпечаток: Дилюк часто уходил в себя и испытывал неуверенность во всем, что делал. Находиться в поместье становилось невыносимым ещё и потому, что свою первую течку он провёл, будучи запертым в своей комнате, как девица в темнице. И вместо привычных мягких, шелковых простыней ему постелили неприятную пелёнку, покалывающую и раздражающую нежную кожу. Служанки, занимающиеся всем этим, как бы намекали, чтобы он не пачкал роскошное белье своими порочными выделениями.       От обиды хотелось плакать, но он просто терпел, закусив щеку с внутренней стороны до крови. Сначала сильный жар терзал его тело, потом тянущая боль, комком образовавшаяся где-то внизу живота, а затем и всё вместе. В глубине души всё странным образом млело, рвалось, металось. В тот момент Дилюк понял, что вместе с сущностью омеги пришла и ментальная воля. Судя по ощущениям, пока ещё чрезмерно слабая и противно податливая к телесным желаниям. Радовало только то, что слуги и отец — беты, которые никак не могли его прочувствовать. Ни по запаху, ни ментально. Несмотря на это, в собственном доме к нему относились теперь совсем по-другому. Он не понимал, почему так обходятся с ним и правы ли люди вокруг. Любимый и глубоко уважаемый отец заверял, что так нужно и что все так живут, при этом всём вообще запираясь в своём кабинете.       Именно поэтому, когда на днях Крепус снова завёл тему о выгоде брака, юноша согласился на смотрины. На самом деле, его не особо кто и спрашивал. И, скорее всего, Дилюку просто мерещилось, но с его уездом из родного дома все вздохнули бы с облегчением, спихнув при этом омегу будущему мужу и его семейству. Всё же юноша надеялся, что ему только казалось.       

***

             Дилюк стоял возле широкого зеркала, придирчиво оглядывая себя в отражении. Сегодня с утра пораньше он выезжал в город, довольно часто замечая за собой любопытные взгляды. Это внимание ему чем-то даже льстило, потому что дома на него предпочитали не смотреть вовсе. Но стоило оказаться снова на родной винокурне, как к нему вернулись сомнения. Достаточно ли он хорош? Рагнвиндр выпрямился, отходя чуть дальше от зеркала, чтобы оценить свой внешний вид от макушки до пят: идеально прямая осанка, а на боках нет и лишнего миллиметра подкожного жира — что и говорить, он стройнее даже большинства бет, которых знал. Голодом себя не морил, но и за столом не объедался, оставляя всегда около трети еды нетронутой. Несмотря на это, под глазами всё же имелись небольшие синячки, пролегающие под тонкой бледной кожей. Дилюк понимал, что это последствия стресса и постоянного морального напряжения. Но избавиться от этих недуг ему не представлялось возможным.       Взяв с полки кушон с косметической пудрой, он тонкой вуалью нанёс её на лицо, скрывая недостатки.       — Люк, ты не обязан кому-либо из них нравиться, — Джинн, до этого молча сидевшая за столом, уже вконец замучилась наблюдать за этой невеселой картиной, — Это они должны стараться понравиться тебе, — сделав глоток кофе из небольшой чашки, альфа громче нужного поставила чашку на блюдце.       — Если бы всё было так просто, — выдохнул Дилюк, отодвигая стул и чинно садясь за стол. Его чай уже давным-давно остыл, но попросить прислугу подать новый он так и не собрался.       — А зачем усложнять? — конечно, Джинн не могла понять всей тяжести мук омеги, но с её стороны никакой трагедии не существовало. — Твой отец…       — Да знаю я, что его позиция тебя не устраивает, — раздраженно цокнул омега, нервно закусив губу. — Но он прав. Он столько в меня вложил, — на последних словах его голос заметно поник. Подумать только, что он стал сплошным разочарованием. Немыслимо. Но так и есть, разве нет?       — Как скажешь, — Джинн допила свой кофе и отставила чашку подальше от себя, теперь посматривая на нетронутый чай друга. Дилюк тоже на него смотрел, уйдя в очередной раз в себя. Это не дело. — Если что, всегда существуют фиктивные браки, — логично рассудила девушка, ботинком под столом хорошенько двинув по ноге красноволосому. Тот мигом поднял на неё гневный взгляд. — Я, кстати, как раз альфа, — как бы невзначай протянула она.       — И будем посмешищем для народа, — изогнул алую бровь Дилюк, под нос себе недовольно хмыкнув, — Без наследников. Без будущего.       Грубо говоря, всё упиралось в то, что могли дать обществу подобные пары. Конкретно в паре женщины-альфы и омеги-мужчины — ничего. Максимум могла родиться бета при искусственном оплодотворении. Примерно такой же расклад был в паре двух омег или двух альф, однако там потомства можно было не ожидать вовсе. Конечно, меньшинства существовали, но аристократия предпочитала этот факт игнорировать. По крайней мере, на публике. Так же общественное порицание получали пары, где один из партнеров бета, а другой либо омега, либо альфа. Потому что с большей вероятностью они наплодят именно бет. И сугубо между бетами это вовсе не проблема, однако чистокровные семьи и рода имели шаблон от подобного открещиваться, предпочитая в родословной иметь только особей с сущностью. Ведь, как известно, с бетами до определенного момента вообще не считались. Срок их жизни значительно меньше, а отсутствие ментальной воли — можно сказать, души — сводило смысл их жизни к нулю. В глазах великих родов, опять же.       Но, похоже, господину Крепусу легче было бы управляться именно с сыном-бетой. Дилюк фыркнул, ещё раз об этом подумав.       — С каких пор ты стал настолько пессимистичен? — словно прочитав все мысли друга, устало выдохнула девушка, прислоняя руку ко лбу. Сколько можно?       — С тех самых… — поёжился юноша, припоминая мокрые пеленки под собой, от которых уже болела и чесалась кожа. Пока что он пережил только одну течку, но этого сполна хватило.       — Думаю, твой отец в чем-то, да прав. Тебе определенно нужна хорошая встряска, — Гуннхильдр неспешно поднялась со своего места, намереваясь уйти. У неё на сегодня было ещё много забот. В конце концов, то, к чему она стремилась, требовало немалых усилий и времени. Даже для неё, альфы. Если всё получится, то Мондштадт уже никогда не станет прежним.       — В конце недели она мне будет обеспечена. Ты придёшь? — в надежде на положительный ответ спросил Дилюк, постно заглядывая снова в свою чашку. Зефирки, любезно положенные кем-то из служанок, заплясали на поверхности чая от лёгкого порыва ветра, словно в танце. Танцы… Когда-то это было весело, не так ли? — Не так ли? — прошептал омега в пустоту, забывшись.       — Что? — переспросила непонимающе Джинн, но быстро осознала, что друг снова ушёл в себя, — Не могу обещать, но постараюсь, — девушка осторожно положила Дилюку руку на плечо, несильно сжимая. — Береги себя.       Дилюк не бросился её провожать, не ощущая в этом никакой нужды. Дверь позади захлопнулась, оповещая, что Джинн покинула его общество. Что ж. И правда, он стал слишком неуверенным в себе. Сам себя не узнаёт. Может, встряска действительно пойдёт на пользу? Или станет только хуже? Он сам не знал, сколько ещё времени просидел над холодной фарфоровой чашкой, обдумывая всевозможные варианты событий. Выдернули его из этого состояния только под вечер: Аделинда, главная горничная, подошла к нему, дабы позвать на ужин. Очередной ужин, где теперь царят молчание и неловкие переглядывания между отцом и сыном. Очередной тусклый вечер, сопровождающийся пресной на вкус едой. Или Дилюк уже просто разучился ощущать вкус, в том числе и от жизни.

***

      Всё будто бы повторялось, а может, так и было. Прислуга хлопотала по дому денно и нощно в преддверии смотрин. Дилюк же опять не находил себе места. Но теперь он склонялся к мысли, что для него этого самого места нигде и не было. Кроме одного — которое впоследствии и сыграло с ним злую шутку.       А дело было так: днём, ровно в часы обеда, когда знатные и крайне ожидаемые гости уже вот-вот должны были подъехать… Да, в момент, когда омега должен быть внизу вместе с отцом и встречать их, он, Дилюк, сполна наволновавшись, заснул в архиудобном кресле, расположившись в библиотеке на втором этаже. Прислуга обыскалась молодого Рагнвиндра, а отец, видя, как бедная Аделинда беспомощно разводит руками, набрался моральных сил побольше и взял дело в свои руки, спокойно объясняя гостям, что сыну необходимо время на соответственные сборы.       Проснулся Рагнвиндр от какого-то непонятного шума. Сонно разлепив тёмно-алые, почти карие глаза, омега сладко потянулся в кресле, ещё раз прислушиваясь к странным звукам, доносящимся откуда-то с первого этажа. Поскольку заснуть снова не получилось, Дилюк поднялся с кресла, ещё раз потягиваясь, и затем направился на выход. В животе урчало, а на голове абсолютно точно не сохранилось ничего от былой укладки. Багровые, слегка кудрявые волосы, каскадом спадающие на плечи, щекочущие своими кровавыми локонами лопатки и достающие до поясницы… превратились сейчас в какую-то мочалку. Одежда же, сшитая на заказ для такого важного случая и разглаженная лично Аделиндой утром, вся смялась и выглядела крайне небрежно.       Выйдя к лестнице, Дилюк остановился, прислушиваясь. Столько голосов, причем незнакомых, звонких, мужских! Омега взволнованно втянул носом воздух, принюхиваясь. Изобилие запахов ударило в непривыкший к феромонам нос, отчего Дилюк резко прикрыл его широким рукавом блузы.       — О нет, нет, нет, — в панике хватаясь второй рукой за растрепанную голову, омега стал восстанавливать хронологию сегодняшних событий. С каждой секундой тревога накатывала всё больше и больше, так что он суетливо попятился назад. И определённо бы больно упал, если бы не такой знакомый смех, доносящийся снизу из зала. Чистый, задорный. Этот смех… Рагнвиндр незамедлительно присел на корточки, подбираясь поближе и пытаясь разглядеть гостей сквозь лестничные перила.       Дилюк нашёл его почти сразу, потому как он выделялся среди остальных. По крайней мере, для Рагнвиндра. Альфа стоял к нему спиной, о чём-то резво общаясь с оппонентами. Похоже, парень даже позабыл, что люди перед ним — потенциальные соперники, настолько расслабленными выглядели его мускулистые плечи. Нет, очевидно, альфа просто не считал всех прибывших за соперников. И Дилюк понимал, почему. Эти растрёпанные рыжие волосы, на которые так идеально ложились лучи дневного солнца. Этот высокий рост и ладно сложенное тело, которое не могла скрыть даже тонкая ткань белой рубахи. А ещё этот потрясающий звонкий голос! Да, абсолютно всё манило к этому альфе.       Надо немедленно привести себя в порядок и спускаться. Однако Рагнвиндр невольно расплылся в дебильной улыбке, позабыв обо всех своих ненастьях. Неужели этот шикарный молодой мужчина приехал сюда ради него? Вспомнил о нём, спустя столько лет? От одних этих мыслей щёки омеги зарделись, а багрово-карие глаза лихорадочно заблестели. В своих мечтаниях Дилюк бы утонул, уже взахлёб вспоминая рассказы об Истинных Парах и прочих вещах, которые ничего общего с реальностью сейчас не имели.       — Так и дыру в человеке прожечь можно, — незнакомый и крайне насмешливый голос позади не только прервал ход великолепных в своей наивности мыслей, но и напугал Дилюка настолько, что тот на мгновенье потерял всякий дар речи. И фраза «сердце ушло в пятки» стала не то, чтобы понятной, а вполне даже ощущаемой.       — Святые Архонты, — клацнул зубами от страха Дилюк и тут же повернул голову, встречаясь буквально лицом к лицу с источником проблемы. Зрачки омеги мгновенно расширились от дополнительного испуга. — Вы меня напугали, — онемевшими губами прохрипел Рагнвиндр, шокировано всматриваясь в кристально-чистый, серо-голубой глаз напротив и чёрную повязку, закрывавшую другой глаз нарушителя покоя, — И как долго Вы тут?.. — прокашлялся красноволосый, теперь различая лицо молодого человека в целом, а не частями. Смуглое, с правильными, заостренными чертами.       — Достаточно, чтобы начать волноваться за господина Аякса, — многозначительная ухмылка заиграла на тонких губах незнакомца. Парень поднялся с корточек во весь рост, возвышаясь над омегой. Он с непроницаемым выражением лица протянул свою загорелую ладонь, предложив помощь.       Только сейчас, склонив набок голову и пройдясь по незнакомцу взглядом ещё раз, Дилюк вспомнил, что они уже встречались ранее. Правда, имени он не помнил. Да и никакой повязки, честно говоря, тоже. Парень, что когда-то прошмыгнул на праздник много лет назад, значительно вытянулся и похорошел, больше не напоминая задохлика или же замарашку. Его сильные руки с чуть выступающими венками под смуглой кожей, а так же мышцы груди, виднеющиеся из-под расстегнутой на пару пуговиц рубашки, не давали усомниться в том, что перед ним именно альфа. По крайней мере, таких бет или омег Дилюк ещё не встречал.       Рагнвиндр осторожно втянул носом воздух, пытаясь почувствовать запах, чтобы подтвердить свои догадки. Запаха не было. Значит, человек перед ним либо бета, либо полностью закрыт ментально, не давая себя прочувствовать даже частично. И второе было логичнее, как посчитал юноша.       Судя по всему, парень напротив тоже проводил зрительную оценку, и это осознание поначалу сильно смутило Дилюка. То есть, на него сейчас смотрели оценивающе. Как альфа на омегу. Непонятное сердцу волнение почти сразу перечеркнулось уже знакомым раздражением. Так смотреть на него могут только знатные альфы! Ради которых и начался весь этот сыр-бор. А не левые проходимцы. И что он снова здесь делает? Ответ для Дилюка был очевиден.       Задрав повыше голову, он смело посмотрел в глаз парню, вставая сам и затем складывая руки на груди. Тёмноволосый, к удивлению, нисколько не изменился в лице, только чуть выгнул бровь и неспешно убрал свою ладонь в карман брюк.       — И кто Ваш господин? — требовательно спросил Рагнвиндр, смеряя гостя ледяным взглядом. Похоже, подействовало. Дилюк с упоением заметил, как собеседник на пару секунд впал в замешательство. Не дожидаясь ответа, молодой Рагнвиндр стал спускаться вниз по лестнице. За ним вслед послышались шаги.       — Мой кто? — напряженно переспросил знакомый из прошлого.       — Ну, с кем Вы приехали? — уже открыто начал показывать свой талант в догадливости Дилюк. И вот должен он какому-то заморскому слуге повторять дважды?       Обо всём своём раздражении и уже успевшем надоесть собеседнике Дилюк напрочь позабыл, стоило выйти в холл. Как только его нога спустилась со ступеньки на пол, все взгляды резко повернулись на них. И лишь от одного Рагнвиндр просто плавился.       Что-то было не так.       Это Дилюк понял уже спустя пару секунд. Да, все смотрели на него, но на лицах гостей вместо восторга хорошо читалось непонимание, а у некоторых и вовсе насмешка. Дилюк растерянно начал искать взглядом отца, совсем ничего не понимая.