Иллюзорность

      Рагнвиндр не знал, кто за ними едет, но точно знал, что это именно погоня. Дорога сужалась, а повозка была достаточно тяжелой и громоздкой, чтобы ловко маневрировать и выйти вперёд. Такими темпами их догонят и остановят ещё до того, как они смогут воспользоваться каким-либо преимуществом.       Повозка снова качнулась, почти перевернувшись, а потом резко остановилась, из-за чего омега, вновь выставив руки, ударился. Ржание лошадей, как плохое знамение, омрачило сознание. Он фоном слышал громкую ругань торговца.       Дилюк приоткрыл дверцу дрожащей рукой и опасливо выглянул: погода на границе бушевала, небо заполонили серые тучи, ветер поднялся, а кроны тонких и небольших деревьев прижались. Аристократ, видя приближающихся к ним лошадей, рванул из повозки, не разбирая дороги. Он уже понял, что план разваливался, так и не начавшись. Что его выдало?       — Но как?!.. — озадаченно вскрикнул где-то позади бета, озвучивая общую мысль. — Господин Рагнвиндр, куда Вы? Там может быть опасно! — встрепенулся он, ошарашенными глазами следя за удаляющейся фигурой аристократа, но не торопился следовать за ним.       Срываясь на бег, Дилюк не слышал биения собственного сердца, хотя кровь так и стучала в ушах. Он отчаялся, отчаялся настолько, что ему было уже абсолютно всё равно. Он сбежит, любыми способами. В нём проснулась решительность, возможно, губительная, но она шла вразрез с былыми устоями. Рагнвиндр, задыхаясь, не снижал оборотов, только набирал, игнорируя мышечную боль и недостаток воздуха в легких. Он сошёл с ума, нет, наоборот, он был слишком трезв, чтобы оставаться на винокурне. Волосы развивал ветер, бьющий в глаза, щеки, скулы, но Дилюк, вместо логичного сопротивления, подставил своё лицо ему навстречу.       Как быстро его догонят? Насколько жалким и тщетным выглядит его бегство в их глазах? Дилюк лелеял маленькую надежду, что у него получится затеряться в лесу, а потом осторожно двигаться к нужному месту. Но куда именно? Кажется, он потерял курс.       Когда стали попадаться деревья шире и больше, а неподалеку виднелась речка, то Рагнвиндр принялся выискивать себе убежище. Бежать действительно смысла не было, а вот если спрятаться, то, возможно, ситуацию ещё можно как-то спасти. Собак видно нигде не было, их лая омега не слышал тоже, поэтому аристократ предположил, что шансы ещё есть. Он хотел попробовать залезть на дерево, но острый слух уловил нечто такое, что заставило его передумать.       Цокот копыт привёл Дилюка в ужас, он замер, зажав ладонью рот. Не теряя и секунды, он почти бесшумно заполз под корни огромного дерева, едва там поместившись и изрядно испачкавшись в сырой земле, высокой траве и опавших листьях.       Конь шёл медленно, почти лениво, нагнетая сущность омеги всё сильнее. Было в этом что-то зловещее, почти мистическое.       Звук резко стих. Млекопитающее встало на месте, где-то около дерева. Жгучий, острый и парализующий страх расползся по напряженному телу. По щекам заструились горячие слёзы, омега просто не мог их сдержать. Всё нутро сковало от бешеной тревоги, Дилюк бегло подумал, что лучше бы его нашли прямо сейчас, потому что, если найдут чуть позже, то в ещё более позорном и мокром виде.       Рагнвиндр робко, сдерживаясь из последних сил, вдохнул свежего воздуха. Следовало успокоиться и принять ситуацию, какой бы страшной она ни была.       Он услышал, как человек, перекинув ногу и отпустив поводья, неторопливо сошёл с коня, сохраняя молчание. Омега прикрыл глаза, борясь сам с собой. Он готов был уже сам выскочить, потому что происходящее сильно давило на него своей неизвестностью. Странным было то, что его не звали, — а он отчетливо слышал до сих пор завывания людей Крепуса вдалеке. Но только не рядом.       Рагнвиндр собирался уже открыть глаза, но вдруг до носа донесся знакомый, такой приятный, морозящий запах… мяты и лилий. Сердце пропустило удар, интуиция и инстинкты говорили, что бояться нечего. Его бояться незачем. Облегчение легло мёдом на душу, Дилюк приоткрыл веки и заторможенно отнял ладонь от губ, собирая мысли. Что-то не сходилось, что-то было не так, но он не мог понять, что. Каким образом Альберих мог бы здесь находиться?       Дилюк поднял резко глаза, понимая, что всё равно попадает в зону видимости. Он чувствовал на себе требовательный взгляд и больше не мог уходить от него, глупо прятаться и делать вид, что не замечает.       Взгляд быстро пересекся с другим. Серо-голубой глаз смотрел на него сверху вниз, почти не выражая эмоций. Альфа молчал, отчего-то его чрезмерное хладнокровие в этой ситуации прошлось неприятно по внутренностям. Омега в безмолвном вопросе уставился на него, не торопясь вылезать из своего убежища.       Кэйа Альберих, не моргая, чуть присел и протянул к нему руку, подзывая. Дилюк знал, что можно ему доверять, сущность ликовала от такого исхода. Да, сейчас принц поможет ему сбежать, прикроет. А потом настигло понимание. То есть появление альфы точно не было случайностью. Как и то, что за ним и торговцем шла погоня. Сомнений быть не могло.       — Ты?.. — сдавленно прошептал Дилюк, вглядываясь в угрюмую и высокую фигуру альфы. Пазл сложился воедино. — Ты! — громко и обвинительно, бесновато слетело с поджатых губ. Рагнвиндр вжался сильнее в древесину. Бежать, скорее всего, было бессмысленно, но гордость у него никто не заберет.       Кэйа безмолвно наблюдал за меняющимися эмоциями на бледном лице, он горько улыбнулся краешками губ, будто окончательно подтверждая все предположения своего омеги.       Дилюк задышал чаще, теряясь в ощущениях, разочаровываясь, печалясь и злясь, отказываясь верить. Если причина его бедствия — Альберих, то у него не было против него никаких шансов с самого начала. Отменный нюх альфы, хищника, Истинного не мог подвести Кэйю. Дилюк мог бы попытать удачу и скрыться от других, но от него — никогда. Как же это было нечестно. Но что мог рассказать Кэйа Крепусу? Какие раскрыть карты? Зачем?..       Кэйа любил его, любил всем сердцем страстно, пылко, жадно. Дилюк, может быть, и хотел бы засомневаться сейчас в чувствах Истинного, если бы только не связь, не дающая даже такой мысли пробиться сквозь другие. Любить можно по-разному. Вот только эта любовь должна была принести столько же боли и разочарования, сколько и блаженства. Это ломает, даёт трещину внутри. Чувства спутались настолько, что Рагнвиндр не мог ими нормально управлять.       — Это всё ты? — не унимался омега, начав дрожать. Он был расстроен, растерян, но ещё больше зол. Последняя эмоция начала преобладать над другими. — Ты сказал? Как ты мог? Это всё ты! — заверещал вдруг утробно Рагнвиндр, срываясь на крик.       Альберих прислонился рукой к его запястью, пытаясь вынуть омегу из сомнительного логова.       — Отпусти! Убери руки! — завизжал омега, начав вырываться. Горячие пальцы жгли его ледяную кожу, а сущность вопреки всему податливо млела, даже в тайне от самой себя. Так нельзя! Дилюк, прокусив щеку изнутри до крови, воззвал к своему гневу, боли, стараясь истребить всё то нежное и мягкое в себе, что ещё оставалось. Он не собирался прощать альфу, не так просто, не сейчас, возможно, никогда. Пульсация резко прошла по всему телу, прогорклый запах феромонов разгневанной сущности быстро распространился вокруг.       Кэйа, глубоко вздохнув и сморщив слегка нос, отпустил. Дилюк готов был снова выплюнуть что-то неприятное, но спокойный голос альфы заставил его ненадолго замереть.       — Прекрати, ты своего уже добился, дело получит резонанс, в настоящем побеге нет смысла. — Кэйа серьёзно смотрел на него, кажется, пытаясь в чём-то убедить. Рагнвиндр сощурился и чуть ли не зарычал, этим требуя, чтобы альфа скрылся из виду. Или, как минимум, открылся ментально и понял, что натворил. Вся оскорбленная омежья сущность вопила и огрызалась, но Альберих был слишком плотно закрыт, чтобы на него это могло подействовать. Он только хмурился и не спускал взгляда с любовника.       — Ты не имеешь права мне это говорить! — процедил сквозь зубы омега, напирая всё яростнее и яростнее. При должном желании и усердии он мог бы проникнуть сквозь ментальный блок, потому что Истинный не может долго игнорировать его зов. Каким бы тот ни был. — И ты следил за мной, — уязвленно и утвердительно сорвалось с языка. Иначе бы как всё совпало? — Я доверял тебе, Кэйа, а ты подставил меня! Кто ты, если не предатель? — да, это была открытая провокация, но Рагнвиндр ощущал себя слишком беспомощным и оттого озверелым, чтобы говорить не на повышенных тонах. В нём полыхал самый настоящий хаос. Нити связи между ними воспаленно горели, но пока недостаточно, чтобы оборваться. Однако это всё равно доставляло всё больше и больше боли. Им двоим.       — Выяснения отношений хочешь? Сейчас? — принц не выглядел удивленным, скорее всего, он и так знал, какие последствия его ждут после такой выходки. И, судя по всему, он был к ним полностью готов. Это злило омегу ещё больше. Он бы хотел, чтобы альфа пожалел о своём решении, ах, как он бы этого хотел.       На вскрики Рагнвиндра ориентировались ещё несколько человек, прибывших сейчас прямо к ним. Знакомые лица местных значили только одно для аристократа: утром весь Мондштадт будет в курсе о произошедшем ночью. Как юный Рагнвиндр, не пощадив честь свою и семьи, решил избежать брака и подло сбежать, наплевав на все моральные устои, ценности и показав этим своё воспитание. Могло радовать только одно: его побег хотя бы не свяжут с принцем Каэнри’ах. Омега криво ухмыльнулся, не веря в поразительную удачливость альфы. Или, скорее, расчетливость? Кэйа Альберих действительно выходит чистым из воды, да, с одной стороны, это хорошо, однако его безупречная репутация, на которую не отбросит тень даже слух о их тайной связи, казалась теперь завидной и бесчестной. Кэйе, как альфе, могут только пожать руку, если всплывут подробности их отношений. А ему, как омеге, придётся настолько несладко, что жизнь станет самым настоящим адом.       Аристократ хотел бы верить, что принц будет держать язык за зубами, но ситуация разворачивалась такая, что правда всё равно обязана была где-то всплыть. Вопрос оставался в том, где. И уж лучше в закрытом кругу лиц, но омеге отчего-то казалось, что его мнения теперь точно никто не спросит, так что он узнает обо всём последним. Где здесь справедливость?       Дилюк с нескрываемым презрением посмотрел на Альбериха и поджал губы. Взгляд серо-голубого глаза стал потухшим, но всё равно достаточно решительным в своей правоте.       Кэйа, заглянув в возмущенное донельзя лицо, спокойно и вкрадчиво заговорил снова, так, чтобы его услышал только омега.       — Можешь ненавидеть меня сколько угодно, но если ты в безопасности, то я смогу это как-то пережить. — повернув голову к людям, альфа внимательно огляделся и затем поднялся. — Хватит упрямиться. Тебе пора домой.       Не успел омега и заикнуться, как услышал разрезающий ветер строгий голос, от которого пошли мурашки.       — Дилюк! — грозный и вместе с тем перепуганный вой отца послышался среди прочих. — Архонты, пропустите меня к сыну! — небрежно расталкивая нескольких зевак, он оказался прямо перед ним и посмотрел на подростка сверху вниз. — О чём ты, чёрт дери, думал? — взыскательно потребовал объяснений мастер, тяжело дыша и переводя дух. Вид у него был незавидный, можно сказать, даже измученный.       Их разделял лишь принц, немного загородивший собой омегу. Когда бета кинул на него нетерпеливый взгляд, Кэйа нахмурился, но послушно отошёл на небольшое расстояние.       — Выбирайся оттуда! — лицо Крепуса стало неестественно красным.       — Что ты здесь делаешь? — омега постарался говорить без колебаний, но получалось плохо. Он всё ещё был на эмоциях, но мозг подсказывал, что, быть может, он сможет ещё отвертеться и оправдаться.       — Отвожу тебя обратно домой, — констатировал факт Крепус, давая всем своим видом понять, что компромисса быть не может.       Вдохнув-выдохнув, Дилюк начал выбираться, пачкаясь ещё больше. Он весь продрог, но, заметив краем глаза, как Кэйа снимает свою накидку, омега уверенно заявил:       — Я сам могу дойти, — уже более собранно ответил Рагнвиндр и, явно что-то задумав, обернулся, сталкиваясь с принцем взглядом. — Если, конечно, Его Высочество мне позволит. — издевательски процедил аристократ, всё ещё ментально наседая на альфу. Похоже, безрезультатно, но альфа точно чувствовал на себе давление.       Кэйа, оценив бунтарское настроение омеги, выгнул бровь и изогнул губы в подобии снисходительной улыбки. Но в глубине его серо-голубого глаза плескалось так много невысказанного, что Дилюк невольно ухмыльнулся. Ему тоже много о чём хотелось сказать любимому. Да, теперь они официально в ссоре.       Дилюк, фыркнув, быстро пошёл вперед, чем привёл отца в откровенное замешательство и ещё больший гнев.       Где-то неподалеку слышалось возмущение торговца.       — Это — гость! Сам император пригласил его на официальный визит во дворце!       Масштаб скандала выходил за все приличные рамки.

***

      Дорога до дома прошла в полном молчании: омега понимал, что всё ещё кипит, не может собраться с мыслями и избавиться от только нарастающей злости. Ему нужно было образумиться, но страх жрал не хуже ярости: что теперь будет? Аякс обо всём узнает, но теперь это не казалось самой большой проблемой. Наверное.       Омега чувствовал, как внутри него что-то рушится. Самый близкий человек предал его? Но почему тогда сообщил отцу обо всём так поздно? Дал фору? Игрался, как кошка с мышкой? Или передумал в последний момент? Думая об этом, Рагнвиндр даже на секунду не посмотрел в сторону Истинного, понимая, что у него сорвёт крышу сейчас от всего, что бы ни сказал Альберих. Он на взводе. Похоже, это понимал и принц, не наседая. Либо мужчина просто не хотел говорить при посторонних, потому что из этого точно не вышло бы что-то хорошее.       Видя особняк, Дилюк как-то медленно начинал соображать, что Кэйа, как и всегда, просто подстроил всё так, как было выгодно и удобно ему. Да, побег мог многое изменить, но только не для того, кто лишен всякой морали и чести, когда дело касается личной выгоды. Эта черта преобладала в Кэйе даже больше, чем в Аяксе! Тарталья мог сразу сказать о том, что и кого ждёт. Он говорил прямо, выплевывая факты вместе с угрозами, не страшась для себя последствий, не страшась вообще ничего. Аякс не был скрытен и, наверное, никогда не считал это своей проблемой. Кэйа же искусно играл словами, как змей, ловко манипулировал окружением, скорее всего, ему не чужды были такие вещи, как шантаж и припрятанная за приятными словами грязная ложь. В спокойной глади своего омута Альберих прятал настоящих чертей. О них много говорили, их иногда даже видели, но каждый раз это почему-то большинством забывалось. Длинный язык Кэйи умел обезоруживать.       Дилюк чуть ли не трясся от переполняющих и болезненных в своей тихой агрессии чувств, но не мог прекратить поток тревожащих мыслей. Самое обидное было то, что он всегда знал о натуре Кэйи, но не мог сейчас почему-то поверить, что тот может пойти против него. Да, возможно, принц думает, что поступил правильно, может быть, даже благородно, пытаясь спасти неопытного и юного омежку. Вот только Рагнвиндр, даже понимая мотив, просил его не делать этого. Не делать вообще ничего. И что теперь?       Омега, как только они приблизились к особняку, слез первым, широким шагом врываясь в дом. На первом этаже сидели леди Алиса с прислугой, явно ожидая их. Перепуганная блондинка, увидев его, не сдержала вздох облегчения. Но Дилюк не понимал причин для радости.       Следом за ним зашли Крепус и принц.       — Мастер Крепус, — обратился к мужчине Альберих, собираясь что-то сказать.       — Кто вообще его впустил? — прошипел Рагнвиндр и обернулся, спрашивая у отца. Все прекрасно поняли, о ком речь.       Алиса картинно закатила глаза, но это последнее, на что омега обратил своё внимание.       — Люк, — шикнул устало и недовольно Крепус, снимая мокрый плащ. — Где твои манеры? И я всё ещё жду объяснений. — видя расширившиеся зрачки сына, особи, которая находится на вершине негативных эмоций, бета немного стушевался: — приведи себя в порядок, разговор подождёт.       Омега, недовольно, но покорно кивнув, стал подниматься по лестнице наверх. Куда угодно, чтобы скрыться от Кэйи. Как же он был раздосадован, когда сначала почувствовал, а потом и услышал, как альфа идёт за ним.       Крепус сначала дернулся с места, а после, почему-то остановившись, заговорил приглушенно с Алисой. Отец не стал идти за ними, что поразило Дилюка. Может, взамен на информацию Альберих попросил именно это? Это взбесило ещё больше. Где был предел?       — Я поступил так, как должен был, — слету заговорил Кэйа, не дожидаясь, пока они поравняются. Похоже, ему было безразлично, если их кто-то услышит. Возможно, в его глазах уже не было необходимости скрывать то, что и так все знают.       — Утешай себя, — омега сдерживался, чтобы не накричать на Истинного прямо здесь, где прислуга греет свои уши. — Не ходи за мной. Не говори со мной.       — Дилюк, — уже громче и более требовательно послышалось со стороны принца. — Послушай.       — Не хочу, — оказавшись на втором этаже, Дилюк торопливым шагом направился к своей комнате, преследуя желание запереться в ней.       Слыша уверенные шаги принца позади, омега не выдержал и остановился, не дойдя до комнаты. Он обернулся и сквозь зубы прошипел, как загнанный в угол раненый зверь:       — Ты даже не обсудил со мной! Если ты с самого начала собирался так поступить, то мог хотя бы сказать, я бы знал, что тебе нельзя доверять и придумал бы что-то ещё! — скороговоркой проговорил он, ловя встревоженный и недовольный взгляд. — Тебе всё равно на мои решения! — слёзы полились снова по щекам, Рагнвиндр не торопился их стирать. А смысл? Это ещё не конец. — Так ты ведешь свои дела? Подло, низко и грязно!       — Я не хотел этого, — Кэйа резко вставил свои слова, не давая сказать омеге что-либо ещё колкое. — Я говорил тебе, что против. У меня были и есть основания делать то, что я делаю. Я бы хотел, чтобы у тебя всё получилось, но…       — «Против»? Как я должен был догадаться, что за этими словами стоит? — перебил Дилюк, не желая слушать оправдания. — Скажи, когда? В какой момент ты решил со мной совсем не считаться? Или так всегда было? Ты меня за человека вообще считаешь? Ты ничем не лучше Аякса и моего отца. Может, даже хуже! — выплюнул на одном дыхании омега и сузил глаза, прищурился, недобро так, при этом вкладывая в каждую фразу всю ту боль, что ему причинили.       Судя по лицу принца, его это задело. Сильно.       — Следи за словами, Рагнвиндр, если бы всё было так, как ты говоришь, то я бы как раз отпустил тебя, — тихо произнёс Кэйа, раздражаясь, выходя на эмоции. И, возможно, не вполне осознанно, но он ментально приоткрылся, чем омега сразу воспользовался. Боль, разочарование, ярость — всё смешалось, потекло по связи, распространилось по венам альфы, давая полную картину происходящего. Омега горел, и теперь этот жар передался Альбериху.       Дилюк, ощутив своего Истинного особенно ярко, пошатнулся и подался назад. Было что-то в альфе угрожающее, подчиняющее, но Кэйа не собирался подавлять его, хотя, как чувствовал омега, ему бы этого очень сейчас хотелось. Внутри было что-то ещё, что-то очень кровавое и болезненное, относительно свежее. И слова Рагнвиндра ощущались альфой, как сыпанье соли на рану. Да, точно. Дилюк понял, что чувствует в любовнике последствия ранения, того самого, который нанёс принцу Аякс. Это не отрезвило, наоборот, омега дошёл до предела, достиг своего пика, мучаясь от того, что эта рана, почти что шрам, оставленный на душе Истинного — цветочки, по сравнению с тем, что их теперь ждёт. Аякс обязательно вмешается.       — Как я уже говорил, ты можешь презирать меня сколько угодно, для меня твоя безопасность важнее, чем последствия, — Альберих сделал шаг к нему навстречу, но Рагнвиндр, хрипло рыкнув, замахнулся на альфу.       Рука так и повисла безвольно в воздухе. Дилюк бы не стал его бить. Он бы не смог ударить любимого человека, но вот наговорить гадостей — ещё как. Этим они как раз и занимались уже минут десять.       — Безопасность, — скулящий голос надрывался сильнее, Дилюк помотал головой и убрал ладонь, сжав пальцы. — Какая, к черту, безопасность? Ты себя слышишь? Что теперь будет? Ты просто бессердечен, я… я… я… — Дилюк громко всхлипнул, сил контролировать накатывающую истерику почти не осталось. Ему было до красных пятен перед глазами страшно.       Страх. Почувствовав преобладающую сейчас эмоцию в возлюбленном, Кэйа попытался передать от себя что-то хорошее, утешить, поддержать, но Рагнвиндр отгородился, закрылся так плотно, как мог, причём так резко, что альфа облокотился о стену, сдавленно хмыкнув.       — Ничего ещё не решено, — бросил ему приглушенно Альберих, как только пришёл более-менее в чувство. — Мастер Крепус сам не знает, как поступить.       Рагнвиндр обессиленно вздохнул, ничего не отвечая. После эмоционального всплеска он был полностью выжат, а остатки своей энергетики растерял, когда закрывался от альфы. Сил на поддержание барьера тоже не было, поэтому следовало закончить на сегодня разговор. Либо войти с альфой в контакт и потребовать поделиться частью своих сил, но омега из чувства гордости бы не позволил себе так низко сейчас пасть. Самое раздражающее, что Альберих не признавал своей вины. А если и признавал, то как-то недобросовестно и криво.       — Ты не имел права вмешиваться, — настойчиво повторил Рагнвиндр, буравя взглядом альфу. — Ты же ничего не теряешь, ты никогда ничего не теряешь! Так зачем ты делаешь всё, чтобы потерял я? Свою свободу, свою веру в тебя, в себя, — омега, почувствовав, что все слёзы уже выплакал, вытер мокрые щёки рукавом, ещё раз всхлипнув. Он не хотел выглядеть жалким, разбитым. Таким, каким сейчас и был.       Отсутствие взаимопонимания, доверия, стоящие барьеры друг от друга и нежелание идти на контакт породили что-то странное и тревожное в сущности. Дилюк, отгораживаясь в очередной раз от альфы, не разрешая к себе прикасаться, в отчаянии и в каком-то порыве, остатками сил задел по ментальным нитям, связывающим их. Они натянулись так сильно, что омега не знал, куда себя деть, резко стало жгуче больно в районе груди, словно сердце разрывалось на куски. В голове зазвенело, потемнело в глазах на несколько секунд, а по телу прошёл импульс. Спустя пару минут ощущение нависшей над ним опасности исчезло, всё стихло, но в этой тишине не было спокойствия.       Дилюк вопросительно посмотрел на принца, испугавшись и не поняв, что произошло. Будто часть внутри него просто отмерла. Там теперь была звенящая пустота и боль, такая сильная, что омега начинал жмуриться. Словно его снова ментально ударили, но он точно знал, что Кэйа этого не делал. Больше не приходилось чувствовать на себе его ментальные прикосновения, не нужно было от них отгораживаться, однако это было ещё хуже. Рагнвиндр понимал, что вокруг себя уже не выстраивает барьеры, в них не было смысла, и сущность отступила.       Кэйа же ошарашенно уставился на него, широко раскрыв глаз. Омега, не понимая пока почему, почувствовал себя виноватым, стушевавшись под этим взглядом.       — Ты сейчас серьезно? Готов всё разорвать? Из-за этого? — возмутился непонимающе альфа. Задавая свои вопросы, он явно не мог поверить в то, что произошло. Ему тоже было больно, похоже, они всё ещё разделяли эмоции и чувства, но уже порознь друг от друга.       «Разорвать». Эхом отразилось в сознании, подтвердилось сущностью. Дилюк не был уверен, но… кажется, какая-то часть их связи, если не вся, истлела, оборвалась в тот момент, когда он хотел просто максимально отгородиться. Но он не специально, это произошло неосознанно, он был слишком взвинчен, а потом… Омега открыл было рот, чтобы попытаться объяснить всё, но так и закрыл, не находя слов. Он хотел проучить альфу, хотел, чтобы тот жалел о содеянном, но не такой ценой. Не так. Ранить друг друга ещё сильнее было уже просто невозможно.       Дилюк не мог заставить себя сказать хоть что-то, с щемящим чувством в груди вглядываясь в побледневшее и исказившееся от боли лицо Кэйи. Хотелось найти слова, чтобы опровергнуть случившееся. Он не специально. Он не был до конца уверен, что связь утрачена полностью, хотел удостовериться, но Альберих не стал больше ничего от него ждать, что-то для себя решив.       — Понятно, — сиплым и бесцветным голосом произнёс Кэйа. Его лицо ничего больше не выражало, будто не оно корчилось от страданий ещё минуту назад. — Я решу вопрос с твоей помолвкой, можешь не переживать, — и, не смотря больше на всполошенного и озадаченного омегу, принц повернулся и ушёл, не оглядываясь.       Рагнвиндр, смотря ему в спину покрасневшими и на удивление сухими глазами, осознал, что Кэйа не понимает. Раньше бы понял, но не сейчас. Альфа не понял, что это произошло случайно, поэтому оставил его. Тогда, когда он уже готов был пойти если не на полное перемирие, то хотя бы на временное и частичное.       Еле дойдя до своей комнаты на дрожащих ногах, омега опустился на кровать, не чувствуя её мягкости. Его одежда была грязной, волосы спутанными, но он готов был поклясться, что действительно мог сейчас умереть от истощения на ментальном уровне, если бы пошёл ещё и мыться.       Уговаривая себя поспать и убаюкивая, как ребёнка, Дилюк завалился на бок прямо в одежде, сразу же обняв тело руками. Возможно, Кэйа поступил правильно, когда ушёл. Им обоим следовало остыть и, как надеялся омега, всё же прийти к какому-то общему решению, впоследствии прощению. Он не хотел заканчивать отношения, даже не думал об этом, в глубине души понимая, что альфу всё равно рано или поздно простит, просто не сейчас, потому что он тоже человек и не может так легко спустить с рук Альбериху его поведение.       Дилюк всё ещё чувствовал себя преданным и обиженным, но теперь отчетливо осознавал, что их таких двое. Вопрос в том, что с этим теперь делать. И всё выглядело так, будто именно он, Рагнвиндр, захотел расстаться и выступил инициатором разрыва, причём такого глобального, что аристократ не был уверен в поправимости случившегося. Омега даже не касался тех мест, где раньше приятно пульсировали нити связи Истинных, страшась не обнаружить ничего там вовсе. Тогда… это бы значило, что они разрушили все, что так упорно совместно строили. Отвергли то, что было им даровано свыше.