Девять-десять, всё начнёт чудесить
Огромные лесные просторы голубо-синего цвета будто бы расстилаются на целую бесконечность, прерывают их только луга цвета индиго и разного размера пятна хрустально чистых водоёмов, где обитает разного рода живность. Как сиреневые цветы небеса, несмотря на наличие двойного закатного солнца, усыпаны бесчисленным количеством звезд, как белоснежная сахарная посыпка мелкими крупинками. К красоте инопланетного неба можно прибавить туманности, галактики и ближайшие планеты. Портал в виде белой двери открылся на мелком пляжике. Из его поочередно выходят огромный зверь в пледе-почно и рюкзаком на спине, а за ним — очкастый человек в комбинезоне цвета морской волны и ключиком на шее, как амулет удачи. Квинихидзе, который вышел из портала первым, вдохнул полную грудь воздуха, а на выдохе произнёс: — Ах, хвойный воздух. — Я надеюсь, ты знаешь, в какой мир мы попали, — немного раздражённый Гнус покосился на Хидзе. — Не переживай, — с нотками доброты и оптимизма ответил лохматый профессор, — я знаю, в каком мы мире, только, судя по местности, мы немного не там, где нужно. Не мог бы одолжить мне свой ключик? — Да пожалуйста, — Гнус снял с шеи ключ и перед Квинихидзе, но спросил: — Но он же используется для перемещения в другие миры, разве нет? — Отчасти да, но силы ключика можно ограничить на открытие портала не только в пределах одной Вселенной, но и в пределах одной планеты. Для это берёшь ключ за другой конец и произнести: «Movere mihi!». Рогатый профессор, попутно рассказывая прелести работы артефактного ключа, открыл портал в форме овала, в котором показалась совершенно другая местность: тропинка, ведущая в небольшую деревню. — Ха, с первого раза получилось, — Квинихидзе перешагнул через него, а за ним и Гнус. — Хидзе, — доктор посмотрел и прикинул, что до деревни им идти примерно час, — а ты портал не мог сделать по-ближе к деревне? — Ну, прости, — профессор почесал затылок, вернув очкастому ключ, — когда долго скачешь по Вселенным, немного теряется точность в открытии порталов меньших масштабов. — Ладно, проехали… — Эм, куда проехали? — Ай, забудь. Это выражение такое, земное. — А, понял. Они пошагали тропинке, которую разделяли две полосы засохшей земли. Видимо, здесь на транспорте часто ездят, раз две полосы сухой земли тянулись параллельно друг друге. Шли они молча: Квинихидзе не знал, о чем говорить с Гнусом, а доктор просто не хотел говорить с мохнатым профессором, ведь он не особо доверял ему, несмотря на то, что он единственный, кто мог вернуть его в родной мир. Выглядел Квинихидзе очень странно, даже доверие не внушал. Высокий, с крепким и подтянутым телосложением монстр неизвестного вида. По бокам головы длинные черные уши, которых заячьими назвать нельзя. Что-то между заячьими и лисьими. Сам Квини по поведению не похож на обычного зверя. Во-первых, наличие высшей деятельности мозга, что не каждое живое существо такое имеет. Во-вторых, не каждый способен разворачивать голову на сто восемьдесят градусов, хотя совы способны вращать голову на двести семьдесят градусов и ничего. Это все цветочки. Морда, кроме нижней челюсти, кисти рук и ступни до скакательного сустава — открытые части скелета, которые не понятно, как держатся и двигаются без сухожилий мышц. Это выглядит крайне странно и немного жутковато. Несмотря на такой изощрённый вид, профессор Хидзе добродушный, с большим сердцем, что сильно противоречит с его внешностью. Для очкастого экспериментатора, на данный момент, подозрительная, но в то же время интересная персона. Из раздумий доктора вывело красивое птичье щебетание. В самом щебетании не было ничего странного, странно было то, что оно звучало достаточно близко. Будто маленькая птичка присела ему на плечо и начала петь под его ухо. Гнус повернул голову, и тут его ищущий источник щебетания взгляд остановился, в глаза слегка округлились. Квинихидзе держит свою пасть чуть-чуть приоткрытой, еле заметно колебая ее, длинный сиреневый язык извился в пасти так, что ближе к глотке он стоял бугорком, а кончик прислонился к передним зубам. И именно из его пасти доносился свист, который очень больше похож на птичье щебетание. Мохнатый профессор шагал по правой части тропинки с приоткрытыми глазами, напевая, как птичка, мелодию. — Ты как это делаешь? — Квини прикрыл пасть, когда услышал вопрос от Гнуса. — Да просто приоткрываю пасть, сгибаю язык и издаю свист. А что? — Не делай так, раздражает. — Ладно, как скажешь. Через следующие пять минут рогатый профессор, закинув руку назад, достал из своего бездонного рюкзака небольшой бутер с ветчиной и яйцом, завернутый в бумажечку. И как только Квинихидзе начал есть, очкастый его спрашивает: — Ты чё, есть уже захотел? — Да я так, перекус взял, — проглотив очередной кусок, ответил Квини. — Тебе, кстати, дать бутер? — Не надо, обойдусь. — Да будет воля твоя… Еще минут через десять Гнус говорит своему странному путнику: — Ты так и не сказал, куда мы вообще идем? — Не сказал? — переспросил Хидзе. — Нет. — Мы идем к одной семье, которая приютила меня когда я получал высшее образование. — Приютила? А разве ты не жил в общежитии? — Понимаешь, когда поступил в юниверситете «Звездное тысячелетие» во Вселенной UV-714, у нас не было общежития. Вернее, оно было, но его разбомбили психористы. Поэтому наш юниверситет придумал акцию, в которой семьи из ближайших Вселенных добровольно берут к себе общажных студентов. Потому что, сам понимаешь, не всех студентам выплачивали стипендию, и снимать комнату не каждый мог. Ну, и так получилось, что большинство общажных — без денег. За каждого студента выплачивали приличную сумму, из шестидесяти процентом которая — это наша стипендия. — А ты не мог снимать комнату? — Нет, стипендия у меня была, но проблема у меня была в другом. — И какая же у тебя была проблема? — Эм… Как тебе это сказать? — Говори как есть, без вранья. — У меня не было никаких удостоверений личности. — Хех, потерял, что ли? — Нет, у меня их, в принципе, никогда не было. — Подоги, а как ты тогда поступил и как ты вообще жил без подобных документов? — Ну… это долгая и запуганная история, в которой я и сам не разобрался и… О, смотри, мы уже пришли! Гнус только сейчас обратил внимание, что они уже проходили мимо домов с высокими деревянными заборами и железными дверьми, на которых прибиты или нарисованы номера домов. Справа от таких дверей висели почтовые ящики. Дальше виднелся небольшой разрыв: между четырьмя домами на одной улице было не заселенное, усыпанное цветами поле, которое разделали две полоски засохшей земли от колес. За ними далеко расстилался синий лес. Можно заметить, что всё поле выглядит так, будто на его месте, когда давным-давно, текла река, которая потом высохла. Проходя небольшую низменность, мохнатый профессор остановился: — Подожди немного. Хидзе кинулся в высокую траву и провозился там не больше минуты, и вышел из травы с небольшим букетом полевых цветов. — И зачем это? — скептически посмотрит на него доктор. — Для хозяйки, — улыбается зверь, отряхиваясь от прицепившейся к нему гадости. — А, понятно, — ехидно протянул Гнус. Пройдя дальше, Квинихидзе сказал Гнусу: — Смотри, нам нужен второй дом справа. Очкастый взглянул на этот самый дом. Это был большой одноэтажный дом из темного дерева, ни чем не отличающийся от земного деревенского дома. Здание окружал высокий забор из светлой древесины, в котором были почти невидные ворота для транспорта, а правее была коричневая, чуть покрытая ржавчиной дверь с номером тридцать два. Доктор и профессор приблизились к двери, и последний костяшками постучал по двери, создавая звонкий звук. Они постояли так несколько секунд, пока по ту сторону забора не прозвучал голос пожилой женщины: — Дементий, ты ли это? — Тётя Юна, это я, Квинихидзе. Почти сразу же послышался звук открывающейся щеколды, дверь открылась на путников и в дверях показалась, с виду лет шестидесяти пяти, пухлая женщина с розовой кожей и заостренными ушками, румяными щечками и седыми волосами, собранные в пучок. На ней были одеты зеленая косыночка, синяя клетчатая рубашечка, рукава которой закатаны до локтей, спортивные штаны почти такого же цвета и серые резиновые сапоги. Как только женщина увидела мохнатого профессора, улыбка на ее появилась моментально. — О звёзды, Квинушка, ты ли это? — она приобняла Хидзе и тот обнял ее в ответ. — Да, это я, тёть Юн. Это тебе, — радостный зверь вручил женщине букет полевых цветов. — Ой, спасибо, дорогуша, — она приняла букет, но затем обратила внимание на Гнус. — Квини, ты не один? — А, тётя Юна, это мой… коллега, доктор Гнус, — Квинихидзе мимолетно забыл про существование доктора и представил его Юноне в такой форме, чем крайне возмутил самого доктора. У Гнуса язык чешется, чтобы возразить, однако в то же время он понимает, что объяснять всю историю происходящего будет излишним и вызовет очень много вопросов. Поэтому, как бы Доку не хочется участвовать в этом цирке, приходится подыгрывать рогатому профессору, который чуть ли не молящим взглядом на него смотрит. — Да, я его новый коллега и напарник, — очкастый скривил добродушную улыбку перед пожилой женщиной. — Кого я вижу?! — вдруг на горизонте появился пожилой и седой мужчина с розовой кожей, заостренными ушами и коротенькой бородой. На нём надеты полосатая тельняшка, темно-серая куртка и штаны, черные резиновые сапоги. На голове красовалась потертая кепка. В руках мужчина держал удочки и ведро, в которой плескалась рыба, а на спине болтается туристический рюкзак. — Дядя Деменя! — Квинихидзе подошёл к мужчине и они, смеясь, обнялись. — Хидзе, и вправду ты! — Дементий сверил взглядом мохнатого профессора. — Ох ты ж, а ты ни капельки не изменился с последней нашей встречи. — Да? Я и не замечаю, работаю и путешествую. Давай помогу? Тяжело, наверное. — Ой, молодец! — передав ведро с рыбой зверю, пожилой мужчина замечает человека в комбинезоне. — Квини, а это че за фрукт? — Это мой новый коллега, доктор Гнус, — сказал Квинихидзе. — Работаем вместе, понимаешь? — Ну ладно, работа так работа, — усмехнулся Дементий, и они вдвоем подошли к Гнусу и Юноне. — Деменя, ты не забыл? — Юнона сняла рюкзак с мужа. — Помню-помню, истопку затопить надо, — сказал Дементий. — Мальчики, — пожилая хозяйка обратилась к двум ученым, — а вы заходите в дом. Вы оба с дороги, устали, наверное. — Спасибо, тётя Юна, мы сейчас зайдём, — кивнул головой Квинихидзе, все еще держа в костяных руках ведро с рыбками. Они наконец зашли во двор, где стоит новенький трактор с прицепом. За ним стоит старенький, выцветший сарай, а еще дальше — большой огород с четырьмя теплицами и несколькими ягодными кустами. Справа от огорода красуется истопка, которая оказалась новой, светленькой баней, с небольшим окошком, занавешенным изнутри. На истопке между потолком и крышей большое пространство, в которого можно посидеть. Квини посмотрел на Гнуса и его улыбка мигом исчезла — доктор, скрестив руки на груди, смотрел на него, как провинившегося мальчика. Мохнатый подошел поближе к нему и вполголоса сказал: — Извини, но правда была бы не лучше. Гнус молчал, смотря на него угрюмым взглядом. — Кстати, смотри, местные рыбки, — Хидзе показал ему содержимое ведра. — Пошли в дом, коллега, — не глядя в ведро, Гнус процедил последнее слово и направил свой взгляд на входную дверь деревянного дома и зашел внутрь. Учёный в следующие секунды очутился сначала в тамбуре, освещённый единственной лампочкой. Второй вход в дом находился справа и к нему нужно взобраться по трем ступенькам. Док снял с себя ботинки, а потом, взявшись за ручку, дёрнул на себя дверь. Вот только дверь оказалась достаточно тяжёлой, так что с первого раза она не открылась. Бедному очкастому экспериментатору пришлось чуть ли со всей силой потянуть за ручку, чтобы открыть её. Гнус зашёл внутрь, где его встретила кухня с «русской» печью. На пороге справа тут же встречает умывальник с раковиной, под которой стоит ведро. Далее стены обклеены светлыми обоями с сиреневыми и голубыми цветами. Из всего интерьера выделялась именно выкрашенная в белый цвет печь, выложенная вдоль стены. — Док, прошу тебя, не обижайся, — в кухню вваливается Квинихидзе с ведром. — Мы же все равно здесь временно. Ладно, я сейчас немного помогу им с истопкой, а ты пока можешь занять мою старую комнату, дальнюю. Квини оставил ведро и свой рюкзак, а потом поспешно покинул помещение. Доктор вздохнул и понял, что делать нечего. — Идиот… — бросил очкастый, глядя в закрытую дверь. Гнус чуть наклонился и потянул руку к бездонному рюкзаку, но вдруг его боковое зрение заметило странное сияние в ведре. Доктор округлил свои глаза, когда увидел в ведре светящихся рыбок, чешуя которых окрашенны в перстые цвета. Красные, синие, зеленые, желтые, с белыми брюшками. Размером они в полтора раза меньше земного леща. — Вот это рыбка! — Гнус потянул руку к водной глади, но вдруг одна из цветных рыбок-ламп дёрнула хвостом так, что брызги полетели учёному в лицо. — Тьфу, блин! — визгнул Гнус, почувствовав на лице противную каплю волы с частичками оторванной от рыбы чешуи. — Гадость какая… Оставив водных обитателей от греха подальше, Гнус взял бездонный рюкзак Квинихидзе и пошел в глубь дома. Завернув за печку влево, очкастый очутился в небольшом коридорчике с двумя окошками с одной стороны и дверьми в противоположной. Гнус пошёл в дальнюю комнату и посмотрел на дверь. В её центре была выцарапаны что-то на подобии индейских узоров. Человек толкнул дверь от себя и перешагнул порог. Бывшая комната Хидзе довольно просторна, если не считать того, что она заставлена различными вещами. Обои в комнате темно-синие, со звёздами и галактиками. Две большие кровати, стоящие друг напротив друга у стенок и под окном сразу. Над изголовьями кроватей висят ловцы снов. На правой стенке красуется красивый, немного зашарканный ковер преимущественно красного цвета, а на левой — полка, заставленная книгами и тетрадками. Между кроватями, под занавешенным окном, стоял письменный стол, прислонившись в подоконнику. Перед левой кроватью стоит большой шкаф, почти такой же как из фильма «Хроники Нарнии», также напротив шкафа на стенке висят старые часы с птичкой, не похожей на кукушку. Гнус прошёл дальше и закинул рюкзак на левую кровать, а сам присел на правую. По жёсткости кровать не была мягкой, но и твёрдой её назвать тоже нельзя. Середнячок. — Надо же… — в дверях проявился бывший хозяин комнаты, у которого вот-вот прослезятся глаза. — А тут ничего не изменилось. Кажется, что я вчера здесь жил. — Смотри, не расплачься, — скептически кинул Гнус. — Это ностальгия… — Квини закрыл свою дверь и его взгляд тут же упал на шкаф. — Ну-ка… Рогатый профессор распахнул двери шкафа и головой залез внутрь. — Неужели! — Квини вытащил из шкафа новое, серебро-голубое пончо с капюшоном с двумя прорезями для рогов и красивыми узорами в виде языков пламени. — Я его с третьего курса не надевал! Мохнатый аккуратно положил пончо на левую кровать и продолжил рыться в шкафу. В итоге он нашел более-менее хорошие хлопковые шорты серого цвета, сандалии, сделанные специально на большую ногу фурри, студенческая толстовка и голубые плавки с белыми цветами. В шкафу также хранились удочка, коробка с всевозможным барахлом, резиновые сапоги и парадный бело-серебряный костюм, сшитый на заказ. — А что в коробке? — доктор указал пальцем на коробку. — Да так, безделушки, — сказал рогатый. — Можешь посмотреть. Доктор встал с кровати, взял коробку и присел обратно, поставив коробку рядом. Он открыл её, а внутри лежат очень интересные вещи: минералы в прозрачных параллелепипедах, небольшая темно-зеленая книжка с золотистой надписью «Квинтерра, Вселенная TG-331» оказалась гербарием с высушенными листочками, колосниками и ягодками в разрезе. — Ты гербарий собирал? — Гнус показал Хидзе любую страницу гербария. — А? — лохматый посмотрел удивлённо на человека, а потом на книжку с травами и усмехнулся: — А, да, это была одна из моих курсовых работ по межмировой ботанике. Между прочем, Квинтерра — очень интересная планета, хоть и не без опасной фауны. — И ты прямо все ядовитые и неядовитые растения Мультивселенной знаешь? — Не все, но нас заставляли выучивать все признаки ядовитости растения. — И ты прямо всё помнишь? — Ага. Вдруг, по ту сторону двери послышался голос Юноны, а за ним и стук. — Мальчики, к вам можно? — Да, тётя Юна, конечно, — как только сказал мохнатый профессор в комнату вошла женщина с фартучком спереди. — Мальчики, скоро ужин будет готов, а потом Дементий в истопку пойдёт. Вы с ним пойдёте? — Конечно, — звонко сказал профессор, — не помешало бы помыться перед дорогой. — «Особенно тебе», — мысленно сказал очкастый Хидзе, зная, что тот его не услышит. — Вот и хорошо, — сказала Юнона и покинула комнату Квинихидзе. — Ладно, давай пока сложим всё обратно, а потом ещё посмотрим вещи, может что-нибудь с собой возьмём. — Ну как скажешь, — безразлично бросил Гнус.***
— Ох, хорошо, — выйдя из местной баньки вместе с легким паром, протянул довольный рогатый профессор, вытирая свою сытую гриву и бороду. — Идеальный способ снять напряжение. Квинихидзе с обернутым на поясе полотенцем обернул второе полотенце вокруг головы так, чтобы не задеть рога. Мокрый мохнатый зверь побежал в дом, чтобы согреться, так как на улице была чуть ли не ночь. Нет, Квинихидзе не боялся холода со своей-то шкурой, просто нужно быстро найти какие-нибудь штаны. Юнона перед походом в истопку сказала Хидзе, чтобы профессор больше не надевал те лохмотья, в которых он ходил в последние годы, а взял что-нибудь из своей старой одежды. Квини сопротивляться не стал, ведь ему и самому надоело ходить в оборванных и перешитых тряпках. Хидзе вошел в дом и сразу же, пройдя через кухню, постучал в дверь к супругам и сказал: — Дядя Деменя, истопка свободна! Можешь идти! — Ага, иду! — крикнул по ту сторону двери Дементий. Лохматый пошёл дальше, постучал в дверь своей бывшей комнаты и спросил: — Док, можно войти? — Нет! — послышался по ту сторону двери недовольный гнусавый голос, чем немного удивил Хидзе, но через несколько секунд послышался еле слышимый вздох, и Док снова ответил: — Ну заходи уже! Квини открыл дверь и увидел очкастого, недовольного учёного, сидящего на правой кровати. Вместо мульти-комбинезона человеку выдали футболку, которая по размеру в два раза больше его размера. Мало этого — она такая длинная, что полностью закрывает ему колени. Под ней у доктора тканевые шорты, у которой, к счастью, была резинка с шнурком. На ногах надеты носки, которые чуть ли не спадают с ног из-за несоответствующего размера. Ту одежду, которую Док носил до этого, Юнона постирала, также носки и стельки из ботинок, а вот единственные трусы Доку пришлось стирать самому руками. То есть, под шортами, грубо говоря, ничего не находилось, от чего учёному немного было неудобно. — Смотрю, одежку тебе смогли выдать, — сказал рогатый зверь, снова залезая мордой в шкаф. — Ага, выдали, — выдал Гнус с сарказмом. — Хорошо, что пригодные вещи не выкидываются, — Квинихидзе достал из нижней пошли шкафа спальные шорты, а потом посмотрел на Гнуса. — Слушай, ты можешь ненадолго отвернуться. — Ой, ты серьёзно? Ты же покрыт шерстью! Какая тебе разница? — Ну знаешь, я хоть и с шерстью, но сильно стесняюсь. — Ой, — очкастый закатил глаза, — ну ладно. Гнус отвернулся к стенке, прикрыв рукой боковое зрение правого глаза. Через несколько секунд он слышит голос зверя-учёного: — Все, можешь смотреть. Гнус лениво поворачивает голову и видит на Хидзе тканевые синие шорты в белый горошек, в которых он выглядел немного забавно. — Ну и вкус у тебя, конечно, — прокомментировал доктор. — Зато удобные, — улыбнулся Хидзе.***
Половина двенадцатого ночи. За окном второй час идёт ливень с грозой. Учёные лежат в одной комнате на своих кроватях: Гнус занял правую, а Квини — левую. Как выяснил для себя Гнус, в этой местности температура ночью, по ощущениям, опускается до шести-восьми градусов. Поэтому Юноне, не без помощи Квинихидзе, пришлось достать теплое одеяло, чтобы человек не замерз ночью. На письменном столе горит небольшая свечка, так как во время грозы хозяева выключают электроэнергию в доме, мол, от греха подальше. Сами супруги давно спят, только учёные спать ещё не собираются. Гнус бесцельно сверлит уставшим взглядом белый полоток, на котором виднеются трещины, дырочки и пару мелких пятен. — Хидзе? — Гнус повернул голову в сторону профессора. — Да? — лохматый зверь оторвал свой взгляд от книжки. — Можно поинтересоваться, сколько тебе лет? — Мне двести пятьдесят три года. — Хм… Ясно. — А почему ты спрашиваешь? Немного почесав затылок, доктор перелёг на бок и продолжил: — Просто интересно, во сколько ты свой юниверситет закончил? — Я поступил в двадцать шесть лет с помощью одного очень хорошего Мета-исследователя. Звали его Клаус Монте-Хауэр. Потом я проучился вплоть до аспирантуры, которую успешно окончил. Конечно, мне предлагали пойти дальше, но я отказался. — А почему? — Гнус приподнял бровь, недоумевающе глядя на зверя. Квини немного замешкался, но потом с улыбкой сказал: — Я существо довольно любопытное и не привык сидеть на одном месте, поэтому я вежливо отказался и сразу же отправился заделался в исследователи миров. И знаешь, я ни о чём не жалею и вправду доволен таким раскладом жизни. — Ну не знаю. Как можно быть счастливым, постоянно странствуя из одной Вселенной в другую? Хидзе потянул руки в одну сторону, ноги — в другую, а потом, широко зевнув, сказал: — Счастье — понятие неоднозначное. Для кого-то это семья, для кого-то карьера, а для кого-то это острые или незабываемые ощущения от путешествия по мирам. Мета-Странник — это не профессия или хобби, а стиль жизни, и существуют два вида. Одни добровольно отказываются от, по мнению общества, нормальной жизни, а другие не по своей воле, в основном это преступники. Убийцы, воры, контрабандисты… Самое печальное, что таких экземпляров по статистике около семидесяти процентов от количества всех Мета-Странников. — А сколько всего Мета-Странников в Мультивселенной? — Я точно не могу сказать, но приблизительно двести пять тысяч… Ну, может быть, плюс-минус две-три тысячи. Док на глазах мохнатого профессора опускает задумчивый взгляд в пол. Хидзе присмотрелся по-лучше и, ему показалось, что учёного что-то гложет. Вот только что? — Док, что-то не так? — Квини своим вопросом вывел Гнуса из раздумий и тот посмотрел на него исподлобья. — Слушай, Хидзе, а нас могут принять за… преступников? — Эм… — лохматый почесал затылок, сделав замешанное выражение морды. — Я не могу сразу сказать, но нас точно не отправят на нары из-за отсутствия документов. — Ясно. — Да не бери в голову, я большую часть жизни скачу по мирам и со мной ни разу подобного не случалось, — Хидзе широко зевнул, блеснув острыми зубами. — Давай спать, а то нам завтра отчаливать в Мультивселенную надо. — Ну, тогда спокойной ночи, наверное, — Гнус отвернулся к стенке и укрылся по шею одеялом.Через пять минут…
Гнус пугается от резкого и противного звука и, словно ужаленный, подпрыгивает на кровати. Источником звука является глотка спящего Хидзе, который спит в крайне странной позе. Нижняя половина тела лежит боком, коленями к доктору, верхняя половина тела прямо, а голова рогатая задрана вверх. Правая рука закидана за голову предплечьем на рога, а левая рука лежит на солнечном сплетении. Из полуоткрытой пасти Хидзе периодически раздается такой громкий храп, от которого стены чуть ли не ходуном ходят. «Бл*ть, он прикалывается, что ли?!», — подумал Гнус, испепеляя взглядом блаженно спящего Квини, — «Мало того, что он хрюкает, когда ржёт, так ещё храпит так, что стены дрожат!». Доктор без лишних слов кидает подушку, вот только из-за кромешной тьмы он попадает в стенку. Подушка падает рядом с Хидзе. Вдруг храпящий зверь, не просыпаясь, полностью переваливается на правый бок, кладёт голову на половину подушку и закидывает левую руку на другую половину подушки, крепко обнимая её. Теперь подушка доктора в крепких объятиях мохнатого профессора, и храпать он от этого не перестал. «Ну зашибись!», — человек вздыхает от усталости и, надевая очки на нос, садиться на краешек кровати, мгновенно чувствуя витающую в воздухе прохладу. — «Ух, холодно. И пить хочется…». Док поднимается на ноги, тихонько подходит к двери, выставив руку вперед, так как глаза ещё не привыкли к темноте. Тёплые пальцы не с первой попытки нащупывают холодную металлическую ручку двери. Гнус начинает открывать дверь. Резкий и противный скрип дверных петель мимолётно заглушают храп Квини. Очкастый испуганно замирает на месте, затем оборачивается назад. Однако шерстистый профессор своим длинным ухом не дёрнул, а продолжил дрыхнуть, разбавляя тишину своим храпом. Гнус выходит из комнаты и, всё также держа руку перед собой, идёт по коридору мимо комнаты хозяев дома. Учёный остановился, как только перешагнул через порог кухни. Тепло с стороны правого плеча и еле слышимые звуки треска обугленной, почти сгоревшей древесины. Док притронулся к печке, и почти сразу отдёрнул руку. Печь тёплая, даже горячая. Гнус отошёл от печи и подошёл к столу. Глаза немного привыкли к темноте, поэтому мужчине стало легче найти кружку с чайником. Полусонный учёный лишь глотнул половину стакана прохладной кипячённой водички и отставил стакан в сторону. Учёный пару минут посидел на стуле, сверля стол уставшим взглядом. Опустив глава ниже, Док посмотрел на серебряный ключик, который ещё с той жуткой ночи сидит на шее Гнуса, как оберег. Он очень сильно боится потерять волшебный ключик — свой единственный шанс вернуться домой. Лишь Хидзе приходится давать крошечный артефакт, тому, кто умеет пользовать подобными вещами. Однако Гнус по-прежнему не верил профессору, несмотря на то, что профессор искренне добр к нему. Квинихидзе в глазах Гнуса — таинственная и очень странная личность, которая что-то ему не недоговаривает… Из раздумий Гнуса вывел звон часов с птичкой на стене. Часы после тихого перезвона ударили только один раз, значит, наступил второй час ночи. Надо срочно лечь спать, а то завтра кто-то не встанет, но возвращаться в комнату к спящему Хидзе как-то не особо хочется. Гнус посмотрел на печку, а потом встал со стула, приближавшись к всё ещё горячей печи. Учёный медленно перебирал ногами рядом с печкой, а потом остановился и встал на рядом стоящую табуретку. На печке есть пространство, перекрышка, покрытая старым, перешитым и залатанным ковром, пропитанный жаром из печи. Доктор вернулся в комнату Квини, забрал одеяло, а подушку он позаимствовал у мохнатого профессора, осторожно вытащив его из головы зверя. Сделать это оказалось куда легче, чем отвоёвывать свою подушку из крепких объятий Хидзе. Забрав всё нужное, Док вернулся обратно на кухню, к жаркой печи. Очкастый снова встал на табуретку и закинул только подушку. С одеялом Гнус поступил иначе: из пододеяльника вынул теплую, шерстяную начинку, которую он расстелил поверх ковра, а пододеяльник закинул на свои плечи. Док подпрыгнул на табуретке, подтянувшись на руках, и сел на перекрышку. Он осторожно ложится боком на уже нагретые одеяло и подушку, накрывается пододеяльником. — Ничего себе, как тепло, — шепнул Гнус, блаженно улыбаясь по приятного тепла от печи, и снял с себя очки, — даже жарко. Гнус прятал очки под подушку так, чтобы они ночью не сломались. Лёжа почти на животе, мужчина пару минут смотрит в тёмное окно, по ту сторону которого стучат тысячи дождевых капель, постукивая своеобразную мелодию. Лишь сверкание молнии и отдалённые раскаты грома изредко разбавляют монотонные звуки ливня…***
Поздно ночью полусонный Квини выполз из комнаты ради нужного дела. Профессор на цыпочках шагает мимо комнаты хозяев дома, приближаясь к кухне. Удивительно, что при своих габаритах, разумный зверь передвигается довольно тихо и незаметно. Оказавшись на кухне, профессор взглядом нашёл то, что хотел — холодильник. — Ага, — Хидзе подходит к холодильнику и берёт от туда стакан с наполовину выпитым розовым коктейлем из местных ягод. Рогатый, не желая пить напиток холодным, решает поставить стакан на печку, благо она всё ещё тёплая. Поставив стакан на шесток, поближе к заслонке, Хидзе решил присесть на табуретку, чтобы стоя не ждать. Обойдя печь, Квини чуть на месте не подскочил, когда увидел выглядывающую из-за дымохода руку с висящими вниз пальцами. За рукой также выглядывал наполовину свисающий пододеяльник. Квинихидзе осторожно, чтобы костяными ногами не скрипеть досками, подошёл к перекрышке, удивился, а потом умилился. «А я то думал, куда он делся?», — Хидзе по-доброму покачал головой, а потом взял краешек пододеяльника и аккуратно укрыл Гнуса. Вдруг спящий мужчина во сне легонько мотает головой, недовольно стоная, от чего Квини отдёргивает когтистые руки, так как боится, что ненароком разбудит его. Но Гнус быстро успокаивается и продолжает сладко спать. Квини улыбается и шепчет: — Споки-ноки… друг.